Первый разрыв, впоследствии названный Пустошью, был зафиксирован 19 июля 20✶✶ года в 18 часов 12 минут на территории Соединенных Штатов Америки, и в центре событий был город Атланта, который был стерт вместе со всеми жителями с лица Земли. В первые дни магия забирала свою дань, продвигаясь дальше и забирая все живое на своем пути.
Он растянулся на 960 километров в длину, проходя по штатам Миссисипи, Алабама, Джорджия, Северная и Южная Каролина и заканчиваясь лишь на границах с Вирджинией. Появившийся с первым появлением магии кризис и паника среди населения не сделали возможным изучить причину явления сразу, и из-за этого контакт с магией был невозможен первые семь лет.
За это время появилось еще 14 Пустошей.
Когда Камилла замечает изъеденные Пустошью поля, она прибавляет скорость. Машина ревет и бросается вперед, словно участвует в гонках с чем-то невидимым: вероятно, со страхами самой Кэм. Девушка видит, как стремительно приближается мерцающее темное облако и как резко меняется пейзаж: стоим им влететь в Асценсу, как зеленый покров травы сжирается ненасытной магией, оставившей в своих владениях лишь странного вида хилый сухостой. Ками чувствует, как Ризза напрягается от внезапной скорости, но не рискует что-то говорить девушке под руку; так или иначе, сама Ками знает, что Меранц не позволит машине проехать слишком далеко на своей территории. Даже на такой скорости, на которой автомобиль въехал в Пустошь, проехать удается лишь пару десятков метров. Магия не терпит электроники и механики, это давно известный факт — все, что работает здесь, должно работать по ее велению, а не по законам физики. Поэтому Кэм знает, что они ничем не рискуют, так разгоняясь — и, когда машина останавливается, вполне спокойно говорит Риззе: — Приехали. Выходить она боится, но берет всю волю в кулак и действует согласно всегда работающему принципу: меньше думать, больше действовать. Стоит дать мыслям хоть малейшую возможность, они родят сомнения, которые Камилле совершенно не нужны. Колдунья останавливается на пару секунд, вдыхая такой привычный воздух Пустоши. После долгого отсутствия кажется, что все здесь имеет едва уловимый аромат пепла и жженой травы, хотя, стоит сказать, прежде она никогда не обращала на это внимание. Но это не значит, что его не было. — Какой у нас план, Камилла? — Спрашивает Ризза, немного потеряно оглядываясь по сторонам. Он, вероятно, еще не был на Пустошах, и для него видеть все изнутри сейчас сродни тому, чтобы оказаться в логове своего врага. — Идем к центру, думаю, что оттуда будет легче колдовать. — И это весь твой план? — К сожалению, да. Не хочу раздумывать о том, что не подвластно моему контролю. Кэм никогда прежде не обращала внимания на данный факт, но в последние дни он стал просто до невероятного очевиден: сейчас она не может спокойно жить без осознания того, что все идет согласно ее планам. Если появляется хоть малейшее отклонение в виде проблем с Леросом, Риззой или потерянным паспортом, это вводит ее в состояние паники — наверное, поэтому она предпочла вообще не думать о том, что ей придется здесь делать. Если нет плана о том, как ей уничтожать Пустошь и что делать после этого, то ничего не может пойти не так. Наверное, поэтому она и сейчас еле идет, чуть ли не устраивая Риззе экскурсию. Делает вид, будто ей плевать, когда это закончится, а на деле просто оттягивает время, не желая снова вступать в бой с тем, чего она не понимает. — Камилла, — спрашивает колдун в какой-то момент, замечая среди пустынной местности, как вдалеке выстраивается причудливое строение небывалого масштаба. — Что это? — Когда-то здесь был очень крупный город, — девушка вглядывается в выступающие башни. До них еще много километров, но сооружение настолько огромное, что его видно отсюда. — Когда Меранц сюда пришла, она поглотила его и из остатков создала собственное творение. — Здесь кто-то жил? — Конечно. Миллионы людей. Ризза молчит, понимая по интонации девушки, что никто не спасся. — Давно это было? Камилла проводит внутренние подсчеты: дата возникновения первой Пустоши выучена наизусть, но вот для того, чтобы понять, сколько же прошло с тех пор, приходится постараться. Она давно не задумывалась об этом. — Лет семьдесят, наверное. Ризза удивленно присвистывает. — Что? — Камилла оборачивается на него. — Всего ничего… А колдуны здесь уже так много умеют. Меранц настойчива. Девушка отвечает не сразу на это, потому что какое-то время в ней борются два состояния — желание продолжить держать оборону и быть серьезной и независимой и память о том, какой горячей и чувственной была прошлая ночь. В итоге ей приходится уступить, и колдунья опускает взгляд вниз, позволяя волосам упасть на лицо, словно она собирается сделать что-то постыдное. — А… В твоем мире? Давно существует магия? Повисает напряженное молчание. Неужели вопрос был все же лишним?.. — Да, давно. С его зарождения и до самой смерти. Миллионы лет. В его голосе появляется неопределенная едкость, которую нельзя не заметить: она так сильно выбивается из привычного властно-издевательского тона, что Ками чувствует резкое желание перестать идти впереди него, как если бы почувствовала опасность. — Все нормально, — тут же слышит она глубокий выдох, но все равно недоверчиво сжимает кулаки в карманах кофты. — Не всегда просто, знаешь ли, воспринимать факт того, что твой мир безвозвратно разрушен из-за нездоровых амбиций группы каких-то студентов. — Как и факт того, что какие-то черти из Зазеркалья наполнили твой мир и хотят разрушить его потому, что не смогли справиться с нездоровыми амбициями каких-то студентов, — шипит на это Ками, на что Ризза тут же тянет ее за руку на себя и разворачивает. Девушка замирает, глядя на него; внутри разгорается злость на всех вокруг и на саму себя в том числе за то, что она так легко и бездумно идет на поводу у обстоятельств. Колдун, однако, не выглядит агрессивным и не проявляет никакого желания ответить тем же на ее злость. Напротив, он еще притягивает колдунью к себе за шею и останавливается в чертовом сантиметре от ее губ. — Почему тебя так задевает каждый раз, стоит мне завести подобную тему? — Его ладонь проходит вдоль ее шеи и останавливается на затылке, пока парень играется с ее волосами. Это расслабляет, и Камилла невольно успокаивается. — Потому что это все какое-то безумие, и я ничего не понимаю. — Ты всю жизнь живешь с магией, почему вдруг сейчас это стало казаться тебе безумием? — Потому что я стала орудием в игре между двумя богами. Что не выбери — везде потеряю и себя, и тех, кто мне дорог. — Тяжело, наверное, не иметь четкого представления о том, на чьей ты стороне и кому верна? Этот плут вводит ее в заблуждение своими речами, они звучат слишком сладко, почти гипнотизирующе. Кэм, чувствуя, как начинает уступать этим чарам, делает глубокий вдох и перенимает на себя инициативу близости, заводя руки за шею парня и оставляя на его губах быстрый поцелуй. — Я на своей стороне, Ризза, и верна я в первую очередь себе. Колдун ничего не отвечает ни на ее слова, ни на жест; молча дает девушке отойти и продолжить свой путь, чем несколько разочаровывает Кэм. Она надеялась на какую-то более интересную реакцию. Но, может, и лучше, что он не позволяет себе ее отвлекать? Чем быстрее они сделают дело, тем быстрее смогут вернуться к… Обычной жизни? Камилла даже хмурится на собственные мысли. Надо быть честной хотя бы с самой собой — ничего уже нельзя сделать таким, каким оно было раньше. И сейчас Ками на стороне тех, кто и жизнь остальных людей стремится основательно поколебать и перекроить под свои нужды. Пустошь Асценса кажется безграничной, когда идешь по ней: она одна из самых больших в мире, а оттого, если отойти достаточно далеко, можно подумать, будто кроме выжженной мертвой почвы ничего и не существует. Мертвой почвы и грандиозного строения впереди — его несметное количество башен, выстроенных из целого города, тянется вверх, словно пытается проткнуть небесный свод острыми копьями. Кэм чувствует, что не сможет подойти туда слишком близко. Этот гигант, сродни каким-то мифическим существам, охраняющим вход в пещеру, полную богатств, не подпустит к себе. Поэтому они останавливаются на одном из небольших холмов, откуда открывается вид на это сооружение, и Камилла не хочет идти дальше, хотя до центра Пустоши еще очень далеко. — Ты готова? — Раздается голос Риззы где-то над ее ухом, совсем близко, и девушка чуть наклоняет голову назад, позволяя себе коснуться затылком груди колдуна. — Кроме меня это все равно никто не сделает, так что какая разница? — Шепчет она едва слышно, переводя взгляд на ладони. Сомнения в себе и в том, что она делает, явно негативно сказывались на ее отношениях с Умброй: ладони вновь начали покрываться черными венами, которых почти не было видно прошлой ночью. — Будь уверенней, ведь ты права, — Ризза ободряюще кладет руку ей на плечо. — Это твое дело, и лишь в твоих силах его закончить. Знать бы еще, как именно это закончить. — Ты уже уничтожала Меранц там, в отеле, — снова продолжает он, и ладонь скользит по ее руке. — Здесь все то же самое. — Только в миллионы раз больше… — Пространство, как и время — крайне относительное понятие. Ты ведь помнишь? Князь тебя выбрал, а он не ошибается. — А в тебе ошибся. — Вечно ты все портишь, колючка. — Ризза раздраженно цокает языком, отходя в сторону, чтобы дать девушке пространство. Кэм на это чуть оглядывается. Кажется, это снова его задело. Неужели они так и будут указывать друг другу на ошибки прошлого? Камилла закрывает глаза, сосредотачиваясь на внутренних ощущениях и связи их с окружающим миром. В прошлый раз все зависело только от ее желания, разрасталось на потребности разрушить что-то, воздать по заслугам, но тогда и не было этих жалких сомнений, что въелись под кожу сейчас. Кэм хочет закончить начатое чисто из принципа и не желает думать над последствиями своих действий, но, наверное, от этого-то Умбра никак и не откликается на ее зов. Потому что зова-то и нет. Есть лишь жалкая попытка убедить себя в том, что в этом есть доля ее собственных намерений. Она знала, конечно же, на что шла, знала с самого начала — от нее требовалось слепое следование приказам, безвольное и бездумное. И именно на роль орудия Камилла и согласилась, но сейчас это настолько вразрез идет с ее личностью, что то и дело порывает повернуть назад и уйти. Но уходить нельзя. И медлить нельзя. Надо действовать, потому что никто никогда не будет думать о ней больше, чем она сама. Это лишь здоровый свойственный человечеству эгоизм: желание выжить, и не важно, что случится при этом с остальными. Или все-таки важно? Отчего-то так тягостно и тошно от осознания того, что ни Дейс, ни Итан не будут рядом. Камилла хотела бы выбить им безопасное место при новом Князе, однако она помнит, сколько всего она вкладывала в отношения с ними. И что получила взамен? Один предал ее и бросил в первый же момент, когда появился другой интерес, а другая всегда предпочитала общение с другими, даря им воспоминания и внимания, которых так часто не хватало самой Ками. Если они о ней не думали, почему она должна думать о них сейчас? Почему вообще она продолжает о них думать, если эти люди приносили ей столько боли и разочарований? Наверное потому, что иначе придется думать о себе, а Кэм сейчас в полнейшей заднице. Осознание этого факта злит ее, и девушка хватается за эту эмоциональную ниточку, чтобы выйти за пределы собственных чувств и позволить магии вершить правосудие — она чувствует, как медленно начинает разливаться по телу Умбра, отдавая ледяными потоками по венам, когда чертов голос, которого здесь явно не должно было быть, выдергивает ее и тем самым напрочь выбивает из колеи: — Достаточно нагулялась, чертовка? Камилла испуганно оборачивается на звук, но касание Риззы тут же заставляет ее немного успокоиться. — Алексия… — Шепчут его губы. — Что ж, вот так встреча. Не ожидал. Он узнал ее. Порывшись в воспоминаниях Лероса, как делал это и прежде, нашел схожий образ и имя. Но именно из-за того, что он о ней узнал, новость и плохая; ее никаким образом не должно было быть здесь, только если… Только если тому не поспособствовала Меранц. Выходит, она не зря боялась других последователей. Кэм обращает внимание на то, как сгущается вокруг подошедшей девушки воздух, все ярче начиная сверкать мириадами искр. В светлых волосах гуляет ветер, которого нет нигде больше в округе — и как среди ее прядей мерцает сгущающаяся темнота. — Ты не мой Лерос, — удивленно и тихо произносит девушка прежде, чем повернуться на Камиллу. — Что ты с ним сделала?.. — Просто продолжай свое дело, маленькая ведьма, — на выдохе говорит Ризза, отходя от Кэм и делая пару шагов в сторону Алексии. — А я разберусь с этой дамой. Ей не хочется делать “свое дело”, когда у нее за спиной стоит какая-то злая и окутанная магией Меранц девушка, претендующая на Риззу. Точнее, Лероса. Точнее… Да к черту, Кэм в любом случае не хочет никого из них отдавать. И доверяться колдуну, который угрожал ей столько раз, тоже не хочет. Лучше увидеть все самой и сделать все самой, чтобы убедиться, что угроза и правда будет устранена. Поэтому она поворачивается вслед за парнем, шагая навстречу незваной гостье, но тут же ловит предостерегающий взгляд Риззы и чувствует у горла его твердую хватку. — Нет. Что я тебе сказал?.. — Почти рычит тот. Кэм смотрит на него, стоя в оцепенении: что-то по-звериному дикое промелькнуло в его взгляде, напрочь отбивая желание спорить и настаивать на своих правах. Она словно стоит сейчас между изголодавшимся волком и его добычей, загнанной в угол, и рискует остаться с перегрызанным горлом из-за того, что просто встала на пути. Девушка не совсем понимает, отчего вдруг видит в нем эту дикую жажду, но смиренно отступает — все еще пытается думать в первую очередь о собственном благополучии. К тому же, у нее есть своя задача — уничтожить Пустошь, чтобы дать возможность Князю воплотить все свои планы. Она как и обычно пытается взвалить на себя ответственность за все происходящее, но она ли виновата в том, что Дейс потащила ее тогда за собой, и она ли виновата в том, что Алексия решила прийти сюда, следуя воле Меранц? Даже если в этом есть доля вины Кэм, она возьмет ответственность только за одно: за то, что пробудит разрушительную силу внутри себя. И разве это не то, чего весь этот мир заслуживает? Не то, чего должны получить Меранц и Академия после того, как обращались с ней? Она никогда не хотела никому ничего плохого, но мироздание наказывало ее за каждую случайную оплошность и слабость, никогда не давая желаемое и отбирая все то, что начинало приносить радость. И теперь Камилла заберет то, что ей принадлежит. Чем больше и глубже она об этом думает, тем более открыто пробегает по венам ощущение мороза, охлаждая разум и давая всем подавленным чувствам и эмоциям выйти, перелиться через край, или и вовсе разрушить сосуд, который заполняют, с одной лишь целью: доказать всему миру свою значимость.❈
Ризза пару секунд наблюдает затем, что делает Ками, и удовлетворенно выдыхает. Он рад, что колдунья понимает всю значимость собственной роли, но ее так легко сбить с пути одним появлением другого человека, что это граничит с каким-то безумием: разве это не Кэм так отчаянно рвалась из Отделения, чтобы выполнить волю своего нового Повелителя и доказать свою преданность? Сейчас Ризза думает, что она не бежала сюда; она бежала от своего прошлого, нагоняющего ее с неумолимой скоростью. Жаждала вернуть его где-то глубоко в душе, поэтому дала Леросу в свое время поймать себя, но, когда увидела Итана и поняла, что ошибки прошлого не позволят ей простить его, снова пустилась в бегство, цепляясь за кого угодно, ластясь к кому угодно, словно каждое мгновенье с другими людьми проживала как последнюю возможность почувствовать чужую любовь и заботу. А сейчас она должна делать то, что перевернет ее жизнь, да и жизнь всех остальных в этом мире с ног на голову. Справится ли она с этим сама? Вряд ли. Но Ризза проследит за тем, чтобы она сделала все, что от нее требуется, и будет стоять рядом, не позволяя ей отвлекаться ни на что внешнее, чтобы она вновь пробудила в себе чувство несправедливости и злости. Камилла очень, очень хороший и удобный союзник. И такой же податливый инструмент. Он поворачивает голову на девушку перед собой — воспоминания Лероса снова блуждают в голове, выдавая картинки с моментами их с Алексией разговоров, моментов близости и просто бытовых действий. Ризза старается не обращать на это внимания, блокируя информацию, которая не играет для него никакой роли, и закрывает собой Ками. — Уж поверь, ты не помешаешь ей, — говорит колдун с ухмылкой на лице, делая несколько шагов в сторону Алексии. Та смотрит на него неотрывно, что-то выискивая в лице парня, но не отступает: обволакивающие объятия магии Меранц вокруг нее явно придают ей некую уверенность. — Кто ты такой? — Слабо звучит ее голос. — Я чувствую, что Лерос еще где-то внутри. И я верну его. — Его нет, глупая ведьма. Здесь только я. — Он подходит к ней вплотную, вторгаясь в облако мерцающего дыма, которое тут же разлетается в разные стороны, подобно мотылькам. — Может, твоя ложь и действует на нее, но меня ты не обманешь, трикстер. — Девушка кладет руку, исчерченную черным венами, на грудь парня, и мягко проводит пальцами по ней. Ризза отмечает то, какое сильное влияние на нее оказывает Умбра, и что ей явно недолго осталось, даже несмотря на то, как Меранц пытается ее оберегать. Более того, вероятно, что именно соприкосновение двух видов магии и ускоряет этот процесс, делая его смертоносным. Но он не говорит ничего из этого, наблюдая за колдуньей и давая Камилле время вершить свои чары. Алексия понимает это, и чувствует, как Меранц подгоняет ее, побуждая действовать быстрее, чтобы остановить покушающуюся на ее территорию — но Лекс все не может перестать думать о том, что кто-то забрал ее Лероса, ее мальчика, ее любимого человека. — Он мой муж, чертов ты ублюдок, — почти шепчет она в губы колдуна. — И я ношу его ребенка. Поэтому сперва я верну Лероса, — ее ладонь скользит по шее, цепляясь за нее. — А потом мы с ним вместе убьем твою подружку-чертовку. — Кого ты собралась возвращать, если… — Ризза пытается смеяться, но смех комом застревает в горле. Он и сам не сразу понимает, из-за чего, а потом осознание чужого влияния обрушивается на него, словно ледяная глыба. И на этот раз это даже на Кэм. Лерос. Этот сучий сын, маленький проныра, способный втереться в доверие к кому угодно, позволял подавлять себя до этого времени, а, может, внезапно восстал, словно феникс, когда почувствовал опасность для Алексии; Ризза замечает, как разум парня копошится, пытаясь вернуть контроль, и перехватывает все больше власти. Но Ризза не может позволить ему такой роскоши, и времени очень мало: нужно, чтобы пленнику было некуда бежать. И тогда колдун вытягивает руку, впиваясь пальцами в тонкую и хрупкую шею девушки напротив. Она не ожидала такого, это видно по ее лицу и по тому, как отчаянно, но бесполезно она дергается и царапает его пальцы, пытаясь разжать их. Меранц вокруг бушует, сталкиваясь с энергией Умбры, и воздух трещит от них, подобно грому. Колдун сжимает пальцы, все сильнее и сильнее, чтобы задавить вместе с жизнью Алексии и сознание проснувшегося Лероса. С ним и до этого было сложно совладать, и Ризза уж было подумал, что достаточно его подавил и что произошедшего между ним и Кэм хватило для того, чтобы набраться достаточного количества сил, но, видимо, нет. Он не позволит убить свою жену. Ризза перестает контролировать собственные движения на несколько секунд, и рука соскальзывает с шеи Алексии, как бы он не пытался ее там удержать. Может, подавлять Лероса вместо того, чтобы поглотить его разум, и правда было слишком самонадеянно и глупо? Но он ведь обещал Кэм, что оставит тому шанс вернуться. А Алексия улыбается — уголки губ мягко плывут вверх, и это выражение лица так осветляет ее, делает такой солнечной, что Ризза, кажется, понимает, как просто в нее можно было влюбиться. — Вот видишь? Лерос, иди ко мне. — Она протягивает руки вперед, словно для объятий, и Ризза испуганно делает шаг назад, потому что в тот же момент чувствует, как тело поддается вперед. И в этом нет ничего хорошего. Два разума в одном теле приведут к неминуемой гибели организма либо к смерти одного из сознаний, Ризза всегда знал это. Хотя колдун и ослабил влияние Меранц на тело, в котором сейчас находится, и полностью пропитал его Умброй, это могло не оказать никакого влияния на происходящее сейчас, учитывая, сколько магии сейчас вокруг Лекс. Меранц знала, на что шла, и знала, как слабы они с Кэм будут на чужой территории, если появится хоть какое-то воплощение этой магии. У него нет времени думать, возможности только две: либо сваливать отсюда, чтобы сохранить тело, но потерять при этом Камиллу и запороть ее задание, либо остаться и рискнуть собственным существованием ради фантомной цели Князя, который его даже не признает больше. И какого-то черта Ризза выбирает второе. Надо просто побороть сознание Лероса и убить Алексию. Она — ничто. Не имеет никакого значения в этом мире. Ризза убивал таких, как она, сотнями, расчищая путь для Кайно, и его ничто не остановит сейчас. Даже то, что тело не слушается, пытаясь навредить самому себе. Секунду спустя в ответ на протянутые руки Лекс колдун делает резкое движение вперед, вновь хватая девушку за шею и пытаясь повалить ее на землю, однако в процессе что-то снова идет не так, и буквально в последний момент его сила уступает, повинуясь чужой воли, и на земле оказывается уже Ризза. Это не мешает ему намертво вцепиться в нежную кожу Алексии, наслаждаясь ее хрипами, но уже через секунду колдун теряет ощущение триумфа, чувствуя, как на него обрушивается Меранц, своим давлением выбивая из груди воздух и лишает способности влиять на происходящее; перед глазами все начинает плыть, и Лерос пользуется этой возможностью, чтобы вернуть себе контроль. — Давай же, милый, — Алексия наклоняется к нему и мягкие шелковистые волосы касаются его лица. — Возвращайся ко мне. Она проводит пальцами по его щеке перед тем, как подняться, и оставляет колдуна лежать на пустой земле. Ризза все еще не может пошевелиться из-за Меранц, она сковала его прочными цепями, забиваясь мерцанием в глотку и блокируя искрами даже возможность мыслить. Для него это — верная погибель, а вот для сознания Лероса, набирающего силы, — сплошная благодать. Как бы он не пытался противостоять этому, ничего не получалось: казалось, что как только Умбра контактировала с Меранц, она лишь испарялась, словно вода в знойный солнечный день. Он не может двигаться, он ничего не может, но… Но Лерос может. И Ризза чувствует это. Буквально слышит, как тот смеется, наблюдая за происходящим и тем, как Алексия идет к Камилле, набирая в руки магию для чар, словно конфетти. Черт. Кэм доверилась ему, позволила самому решить проблему, хотя ей и было сложно согласиться на такое решение, а он ее подвел. Снова кого-то подвел. А она ведь даже не знает, что в опасности. Стоит с закрытыми глазами, полностью погрузившись в пучину внутренней силы, пытаясь нащупать то, что снова даст ей использовать свой дар. — Камилла! — Кричит он, привлекая внимание, и не сводит взгляд даже тогда, когда девушка оборачивается, замечая Алексию. В глазах Кэм играет темное море, переливами теней вырываясь наружу. Она инстинктивно выставляет руку вперед, не давая Лекс подойти ближе, но не успевает; та ловко и неестественно быстро достает из-под накинутой куртки кинжал, покрытый мерцанием магии. Тот самый, что привезли с собой в свое время в Отделение Лерос и Кэм. Движение колдуньи настолько быстрое, словно что-то нечеловеческое ведет ее руку в это время, — Ками едва успевает отклониться, однако лезвие достает ее шею, оставляя глубокий красный порез. Алексии этого мало, и она заносит руку для второго удара. Ризза видит, как меняется выражение лица у колдуньи, как Кэм опасливо смотрит на руку, измазанную кровью, как что-то в ее голове распадается на миллиард осколков, больно жалящих самое сердце. Она смотрит на него. Судорожно пытается зажать рану рукой, понимая, что это не поможет, но все равно смотрит. Чего ищет? Помощи? Спасения? Любви? Ищет жадно и до самого последнего момента, но не находит. И это откровенная правда — им было весело вместе, они понимают друг друга, но он даже не успел к ней привязаться. И не хотел этого делать, если уж на то пошло. К чему ему лишняя ноша в виде несуразной маленькой колдуньи со сломанной психикой, требующей постоянного внимания и не способной постоять за себя? Она видит это в его глазах, понимает все, что он хотел бы сказать. Интересно, сейчас, когда она в процессе слияния с Умброй, может ли она тоже читать мысли так легко и интуитивно, как это делает Ризза? Судя по всему, так оно и есть. Кэм смотрит на него, словно напуганный птенец, выпавший из гнезда, но не находит поддержки, которой ей бы так хотелось получить. К сожалению, она не птенец. И она сама выбрала себе такой путь. Злит ли ее сейчас это? О, неимоверно. К ней возвращается тот самый взгляд, коим Ризза наслаждался в отделении Варго, а после и в номере отеля, когда колдунья уничтожала Меранц. К сожалению, у нее нет иного варианта, кроме как получать свою внутреннюю силу через боль и одиночество. Второй удар Алексии и вовсе не достигает цели. Камилла легко вскидывает руку, и Умбра повинуется ее эмоциям и движениям, превращая вытекающую из раны кровь в собственное воплощение. Теперь одежда колдуньи красится не в красный, а в черный, беспощадный и тягучий цвет чернил. Кэм — не просто носитель Умбры. Она сама — Тень, и всегда была ею, оттого не могла ужиться с легкой и воздушной Меранц. С осознанием этого сейчас Ризза находит Камиллу просто неимоверно прекрасной: в момент, когда колдунья стоит между жизнью и смертью, отдавая всю себя эмоциям и магии. Умбра такое ценит. Умбра за такое наградит. Вслед за энергией, что Кэм выпустила для защиты от Алексии, на волю вырывается и остальная часть магии, хранящейся внутри нее. Вряд ли Ками сама понимает это и управляет этим даже в малой степени, потому что ее сознание медленно погружается во тьму небытия; девушка обессиленно падает на колени, уже не пытаясь сдерживать кровь из раны на шее, что все продолжает перемешиваться с магией и потоками захватывая местность вокруг. Меранц отступает, ослабляя свою хватку на разуме и теле Риззы. Он не теряет этих ценных мгновений, подозревая, что та так быстро не сдастся, и рывком подлетает к Алексии, поваливая ту на землю и наваливаясь на нее сверху, прижимая к земле, и вновь впивается ногтями в ее шею. На этот раз он не находит нужным что-то говорить — куда более серьезно относится к происходящему, чем прежде, утеряв всякий настрой на шутки. А к чему они? У Кэм остались считанные секунды, и он хочет быть рядом. Как ни парадоксально. — Лерос… — Едва уловимо произносит Лекс, дрожа и извиваясь под его руками, словно змея. Ризза знает, что Лерос сейчас активно пытается вернуть себе контроль, судорожно метаясь в клетке своего сознания; ощущает это в не играющей роли скованности движений, но уже слишком поздно. Меранц ему не поможет, а вот Умбра, черным дождем обрушивающаяся на всю местность вокруг и изнечтожающая все крупицы искр Меранц, не откажет в помощи Риззе, скрепляя крепче его разум с телом и насыщая силой, такой родной, но почти уже позабытой. Впрочем, Ризза может сделать одно: он позволяет Леросу на мгновенье решить, что у того появляется преимущество, и дает тому возможность завладеть телом на долю секунды, ровно в тот момент, когда крепко сжимает руки вокруг горла девушки, пока не слышит хрупкий хруст, и та перестает сопротивляться его движениям. Лерос, получивший желанную свободу слишком поздно, молча смотрит на лежащее перед ним тело, а в голове все вертится единственная мысль: хруст был слышен уже в ту секунду, когда Ризза отпустил ему контроль над телом. Охотник вновь возвращает Лероса в созданную им клетку, невольно рассмеявшись. Что ж, видимо, теперь он обеспечил себе право на владение данным организмом. Сознание парня уже не сможет противостоять ему после того, что случилось. Но это лишь минутная слабость — радость от удавшейся охоты, до самой Лекс Риззе нет дела, и он быстро встает, направляясь к Кэм. Она потеряла слишком много крови и магии, и энергия, что она выпустила, все еще пожирает Меранц в округе и будет делать это еще какое-то время, пока от Пустоши Асценса не останется ни следа; жаль, что Камилла не увидит результат своих деяний. Ризза садится рядом, аккуратно и даже нежно подлавливая девушку в тот момент, когда та едва ли не падает на землю. — Чертов ты подлец, Ризза. — Шепчут ее губы, пока глаза наполняются слезами. По руке колдуна, держащей ее голову, скатывается капля, оставляя мокрую дорожку. Ей страшно умирать, и это понятно, и оттого он лишь ласково гладит девчонку по голове. — Ничего не бойся, маленькая колдунья. — Она не прислушается ни к единому ее слову, он понимает это в ее взгляде. И вряд ли когда-то поверит ему настолько, чтобы вновь позволять прикрывать себя. — Ты сделала все, что могла. И ты сделала все хорошо. Ты просто замечательная, прекрасная колдунья. — Пальцы путаются в русых волосах, пока парень видит, как медленно покрывается стеклом взгляд девушки и успокаивается вздымающаяся грудь. — Умбра вознаградит тебя за старания. Обещаю, что за этим я точно прослежу. Он подхватывает Кэм под ноги, поднимаясь вместе с ней, и не встречает никакого сопротивления. Прижимая к себе девушку, Ризза оглядывается по сторонам: Там, где когда-то была Пустошь, бушует край Черных Озер, поглощающих свет. По их водам не проходят волны, в них не живет ничего живого, И лишь Мертвым Птицам дано вдоволь напиться у тех берегов.