Где же ты, Ваня?

      Фашистская Германия курил и пил кофе на балконе. Конечно, куда ему до Брагинского, который наверняка не стеснялся пользоваться Беларусью. Горький аромат ментоловых сигарет и такой же горький вкус чистого кофе смешивались в одно амбре, от которого Беларусь явно бы отошёл.       Западный фронт постепенно теснился, надвигался СССР. Страшная фигура, у которой лучше не вставать на пути.       Брагинский и Ко составляли серьёзную конкуренцию в плане завоевания и очистки мира от второсортных людей. Концлагеря, амбициозные немцы, которых убедили, что это правильно. Верь фюреру, отцу-помазаннику Германии и обретёшь успешное будущее.       Коммунизм был не менее страшным явлением, вызывавшим бесконечные дефициты и еды, и одежды, и прочего. Самый больной удар — блокада Ленинграда. СССР понял, что противника необходимо сломить как можно быстрее, иначе весь город исчезнет из-за бомбёжки и голода.       Арловский сидел на постели. До него донёсся запах дыма, и он чихнул.       — Будь здоров, Kleine.       Николай вытер нос рукавом лежавшей мимо кофты и, не глядя на ФГ, отправился в душ. Отмывался он с большим удовольствием. Наполнив горячую ванну, парень сдавленно выдохнул. Приятно согревало больную спину после немыслимых растяжек и поз. Следы от укусов, засосы, веревок, ремней. Губы жжёт. Глаза слезятся. Арловский погрузился в воду, словно в спасительный кокон. Ничего кроме воды, пены и его самого. Давно он не оставался один — это в последнее время стало роскошью для него. Германия приходил из ставки командования обычно довольный, но сегодня он курил — напряжённость висела в воздухе — Советы приближались, они почти дошли до Берлина.       Мужчина думал, что с ним станет, когда СССР грянет и разъебёт всё к чертям собачьим. Это неминуемая смерть. Надо что-то делать. Они заберут Николая, залечат его раны, и от Фашистской Германии останется ничего.       Казалось, это последние мгновения, когда можно насладиться Арловским.       Они спали в одной постели — Беларусь обычно укрывался простынёй с носом и спал как можно дальше. Сожаление и обида одолевали Германию. Я скоро умру, а тебе хоть бы хны, лишь бы выбраться к чёртовому Брагинскому. Он смотрел, как безмятежно спит Беларусь, и боль пронзала грудь. Словно кто-то уже нанёс кинжалом последний удар и с хрустом, с наслаждением прокрутил в ране.       Николай вышел из ванной, а Германия докуривал пачку. Закончив, тот обернулся и подошёл к любимому.       — Конец близок. Ты будешь сожалеть о моей смерти?       — Нисколько, — жёстко отчеканил Арловский.       — Я ведь… люблю тебя.       — Люби на здоровье. Если бы ты любил меня, то отпустил бы. А ты держишь меня в золотой клетке и пытаешься вымолить у демонов чудо, чтобы СССР проиграл. Но проиграешь ты, Германия.       Фашист закусил губу.       — Меня ведь больше не будет. Ты серьёзно?       — Более чем.       — Тогда… Я хочу умереть от твоих рук.       Арловский пришёл в ужас.       — Что, прости?       — Умереть… — тихо произнёс ФГ. — Твоими руками, Kleine.       — Ты не вовлечёшь меня в свою сентиментальную игру. Делай, что считаешь нужным.       Германия рухнул на колени перед Беларусью, коснулся губами живота, после чего лбом прижался к коже.       — Тогда я сам застрелюсь.       — Это… оптимально. Хоть и позорно для такого, как ты.       — Просто позаботься о том, чтобы меня нашли мёртвым. Это не трусость, это — жертва. Жертва во имя тебя. Чтобы ты увидел не долбанного психа, а застреленного лидера.       Николай усмехнулся, но с горечью. Он успел привыкнуть к Германии и его заскокам, но нужно было положить конец кровопролитной войне. СССР должен победить, иначе мир окажется в огромной опасности. Советы — его единственный шанс обрести свободу и дарить чувства именно того, кого он невозбранно любит.       В комнату ворвался канцлер.       — USSR kommt!       Германия усмехнулся, смахнув слёзы и поднявшись с колен.       — Dies ist das Ende, — горько прошептал тот.       Вытащил из кобуры свой Вальтер. Поднёс к виску. Поцеловав Беларусь на прощание. Случился поцелуй — случился страшный и судьбоносный для всего мира выстрел.       Беларусь стоял весь в крови и плоти, он сделал два шага, и его стошнило. Он закричал от ужаса.       — Меня зовёшь? — Брагинский попал в комнату через балкон и опустил взгляд.       На губах заиграла победная и ехидная улыбка. Беларусь пришёл в ужас и от этого. Чёртовы все!       Иван прижал того к себе и слизал кровь со щеки. Беларусь закрыл глаза, словно надеясь проснуться от дурного сна. Ну, конечно, от одного психопата к другому. Но тот другой ему хотя бы нравился. Спать с Германией было увлекательно, но механически. На самом деле он всегда грезил о том, чтобы оказаться под крылом будущей России. И стонать только под ним.       Россия, кто я без тебя?