***
— Мистер Старк, рядом с вами вертолёт, советую скорректировать курс. — Ты о чём? Какие курсы, Ница? — пробубнил Тони, не открывая глаз, как же хорошо спал, никого не трогал, блаженная тишина и темнота, тепло наконец-то и мышцы так приятно расслаблены. Ну за что ему какие-то вертолёты в спальне и курсы? Он что не заслужил отпуска? Почему транспортом не может заниматься Роуди, или Кэп, или на худой конец Сэм с Ракетой. Даже если джет взорвут — не страшно. Да и не взорвут, настройка навигации — это же элементарно. Боги всех миров, почему всем нужен он?! — Курс полёта, босс. Смените курс. — Да какой ещё, — Тони нехотя открыл глаза и, даже не успев удивлённо моргнуть, камнем рухнул вниз, теряя контроль над управлением костюма. Провожая взглядом вращающиеся лопасти в паре метров от лица и с немым криком, застрявшим в горле, устремляясь к асфальту. За эти секунды падения сердце успело нырнуть в пятки, взлететь к горлу и замереть в груди испуганной птахой, отказавшись при этом сокращаться. Кое-как совладав с конечностями и выйдя из пике в последние секунды, Тони пропахал пару метров крыши жилой малоэтажки в Куинс. Вырвав железными пальцами маску, не желающую исчезать по команде центра нанитов, делая отрезвляющие глотки ледяного ночного воздуха, прикладывая все силы, чтобы держаться в сознании, хотя очень хотелось упасть в обморок, Тони отчаянно пытался понять, какого лешего он забыл в костюме?! Как он в нём оказался?! И что, чёрт возьми, снова делает в Куинс?! Над головой лопастями прогремел, иначе и не скажешь, вертолёт, оседая вибрациями в костях, держащихся только за счёт костюма. — Ница, я… что произошло? Я же просил меня никуда не выпускать! — Вы отменили запрет, пройдя тройную проверку, и учитывая, что вы бодрствуете уже восемьдесят часов, я не сочла вашу просьбу не вашей, сэр. — Сколько? Я помню только… только, — Тони зажмурился, пытаясь вызвать в памяти хоть что-то осмысленное, но беспомощно барахтался в образах: мастерская, кофемашина, ИскИн проект, разработка нового дрона для Питера… тошнота подступила так неожиданно, что он навряд ли успел бы снять шлем, будь тот на месте. Его вывернуло жёлчью и какими-то попытками ужина/завтрака/хрен знает чего. Перед глазами подозрительно плавал горизонт, фокус уходил с любого предмета, то и дело двоясь или скатываясь в темноту, вызывая дополнительное головокружение и мерзкую кислоту на языке. Пальцы покалывало ледяными иглами. Дыхание сипами срывалось с напрочь искусанных губ, и, судя по стуку сердца, вот-вот должна была начаться паническая атака. Переживать её от и до, валяясь на крыше малоэтажки рядом с лужей рвоты и без единой возможности избавиться от сдавливающего движения костюма, не было никакого желания. — Ница… отправь меня домой и уложи спать. Мне надо… надо поспать, — кажется, это было последним, что помнил Тони, может ещё слабый укол снотворного в шею и наполняющую кости невесомость, погружающую в темноту. Восхитительные чувства. Превосходные. Пока в них не врывается кошмар. Развалины здания. Это База? Это… Чёрт возьми! Это БАЗА!!! Обвалившаяся чуть ли не до основания. Сплошная груда бетона, стёкл и пыли. Сквозь шум и помехи канала связи всех Мстителей слышны кашель, стоны и… по спине ледяными каплями ужаса потёк пот: тихий, срывающийся шёпот Питера: «Кто-нибудь… помогите…». Тони находит лаз в «уцелевший» нижний ярус лабораторий по датчикам в костюме Паучка, строит карту и, как камикадзе, прорывается сквозь обломки и груды бетона, стремясь нагнать одинокую мигающую красным точку. Всюду дым, пыль, искры коротящих проводов. Хруст стекла от бывших перегородок в лабораториях. Кажется, из-под бетона торчит чья-то рука, но это не Пит. Он двумя этажами ниже. Там работают камеры. Там есть воздушные ниши. Там ничего не видно. Только пыль. — Питер?! Тони выламывает перекрывший проход бетонный столб, рискуя обвалить всю конструкцию, и оказывается в своей мастерской. В том, что от неё осталось. — Питер? Пит! — датчик на карте пищит в метре от него, там где… где бетонная стена с потолка упирается оголившимися арматурами в остатки стола… — Питер?!!! Раздаётся лающий кашель, и Тони наконец видит движение. С другой стороны. Отлично! Но радость гаснет, стоит увидеть мальчишку в крошке бетона и щепок с пепельным лицом и синими трясущимися губами. Ниже он боится смотреть. Арматуры явно выпирают оттуда, где у человека должны быть лёгкие и кишечник. Хрипы срываются с обескровленных губ. — Пит, Питер, ты слышишь меня? Малыш. Всё хорошо. Всё будет хорошо, слышишь. Не закрывай глаза. Не смей отключаться. У тебя регенерация. Помнишь? Такая чудо штука, которая хоть с того света вытащит. Ты… — Мистер Старк… Тони… — Пит пытается улыбнуться, но из уголка рта лишь течёт тонкой струйкой бордовая, почти чёрная, кровь. Слабые измазанные в ней пальцы разжимаются, демонстрируя подаренный Тони на Рождество браслет-паутинку, а взгляд стекленеет. — Не успел признаться. Прости… — Нет. Нет, нет, нет. Не отключайся. Не закрывай глаза, слышишь? Малыш, пожалуйста. Ты… Ты не можешь меня вот так бросить… Пожалуйста! — Тони! Тони, ты слышишь меня?! — Конечно слышу. Малыш, очнись. Я прошу тебя. Пит! — Тони срывается на полный боли и ужаса потери вой, когда видит оборвавшийся на голограмме пульс, и распахивает глаза от жгучей пощёчины, такой, что в ушах звенит. Или это не из-за неё? В комнате горит мягкий тёплый свет. На переворошённой кровати сидит сонный и едва не валящийся с ног Питер, прикладывающий все силы, чтобы держать глаза открытыми. Но даже в таком состоянии от него исходит забота, видно, как он всеми силами старается быть рядом, быть нужным, успокоить и поддержать. Чего не делала Пеппер даже в обычные ночи. — Малыш я… я улетел и… — хриплый голос намекает на то, что он кричал по-настоящему, и явно не один раз. Наверное, именно этим и разбудил мальчишку. Тони трясущимися руками попытался дотянуться до бутылки с водой, стоящей на тумбочке, но Пит его опережает. Ласково останавливая руку, чуть виновато улыбнувшись кончиками губ, он сам тянется за так необходимой влагой. Срывает крышку и вставляет в слабые пальцы, придерживая до тех пор, пока хватка не становится сильнее и чуть осознанней. — Мистер Старк? Вы о чём? — Ну, Квинс… Костюм… Ница? — отчаянно зовёт Тони, пока Пит встревоженно всматривается в больные глаза и полотенцем промакивает бледное лицо, покрытое испариной и горящее как в лихорадке. — Вы спали последнюю неделю, сэр. Никаких следов бодрствования. — Неделю? — тупо переспросил Старк, пока Питер скользнул на шею и чуть взъерошил мокрые у загривка волосы, незаметно поглаживая другой рукой и прижимаясь чуть ли не вплотную. Вслушиваясь в испуганный, но уже падающий стук сердца. У него у самого пульс шкалил, особенно после того, как он услышал в голосе полное отчаянье, с которым Тони выкрикнул его имя, не нужно было быть гением, чтобы понять, Что ему снилось. — Да. Вы вошли в стадию глубокого Сна, ваши показатели упали до положенной отметки. Сейчас в крови наблюдается рост большей части гормонов. Провести химический анализ? — Я никуда не вставал? — Тони всё ещё не мог признать тот факт, что это был лишь сон, ладно второй, но первый?! Он же помнил. Чувствовал… Не мог же он так ошибиться?! — Нет, сэр. Пятнадцать минут назад ваше дыхание сменилось на частое, а до пробуждения удары сердца составили сто семьдесят два в минуту, так же подскочил адреналин, увеличилось потоотделение. Вы видели сон. — Т-только сон… Сон, — Тони растёр лицо ладонями и уже хотел было спрыгнуть с кровати, как его остановили цепкие пальцы. Замерев на месте, он виновато посмотрел на поджавшего губы и выглядевшего встревоженным и растерянным одновременно Питера. — Я лучше пойду. Не хочу мешать твоему Сну и… — Ляг. Такой простой и лаконичный приказ. Тони даже на секунду подумал, что ослышался, но стоило Питеру потянуть его на себя, не дождавшись ответной реакции, как вмиг взбрыкнул, в попытках высвободить руку, что, разумеется, не увенчалось успехом. Недовольно смотря на мальчишку и тяжело дыша, он уже собирался заявить, что сам решит, что ему делать, как такой мягкий, уговаривающий и лишающий воли голос Питера пробрался под кожу, разнося тепло вместе с ласковыми поглаживаниями. — Вам надо поспать. — Забота в паре движений, в одном взгляде, невесомых, но цепких касаниях буквально придавливали к кровати. От Паучка исходила такая уверенность и сила, что хотелось просто сдаться ему, пустить на самотёк события, и будь что будет. Но так же нельзя. Это он должен быть сильным. — Пит я… — Вы ложитесь спать. Зимой все спят или пытаются спать. Даже гении, ну же, мистер Старк? Не заставляйте использовать на вас супер нерастворимую паутину и клейкие мины, — Питер чуть виновато улыбнувшись, потянул на себя, отползая в центр, и Тони сдался. Покорно опустился на заботливо перевёрнутую подушку. Позволил накрыть себя одеялом и, не выдержав такого заботливого и ласкового взгляда с нотками тоски, повернулся к Питеру спиной, пряча готовые вот-вот заблестеть глаза. Чувствуя, как мальчишка тут же подбирается поближе, буквально утыкаясь своим носом меж лопаток, и тихо выдыхает: — Спите. Я посторожу ваш сон, обещаю. — На его руки ложатся лёгкие, но такие сильные тонкие пальцы, пригвождая к месту. По телу тут же растекается ласкающий жар, сметая озноб и нарастающую в груди панику. И только ком в горле не желает никуда исчезать, а лишь становится всё ощутимее. Особенно после ласкового прикосновения сухих губ к лопатке. Через одежду плохо ощущается, но Тони в этом уверен, Пит его поцеловал. — Спокойной Зимы, мистер Старк. Буквально через пару минут Питер засопел, обмякая, но пальцы так и не разжал, притягивая к себе ещё ближе, как какую-то плюшевую игрушку или дакимакуру. Его тихое дыхание и сопение, тепло и поза невольно подталкивали прикрыть глаза и расслабиться. На пару секундочек. Потом он обязательно встанет и закончит проект. Да. Всего лишь на чуть-чуть. Полежит с парнем, дождётся, когда тот расслабится окончательно, и улизнёт в мастерскую. Спать после увиденного не хотелось. А вот выдохнуть и согреться в таких восхитительно горячих руках — очень.***
Тони сидел над проектом, завершая чертёж, тот самый, за которым чуть не уснул Питер. Эту часть работы он очень любил: создание нового из простых линий и пересечений, если опустить кучу расчётов до. Это успокаивало и дарило так необходимую организму медитацию, лучше йоги, ходьбы на дорожке или литров элитного алкоголя. Ни единой лишней мысли, лёгкость дыхания и ровное биение сердца в груди, ни сумасшедшего пульса от очередного сна, ни леденеющих конечностей от так невовремя воскрешённого воспоминания, полное погружение в работу. — Готово, босс, создать визуальную модель? — Конечно. Давай эффектно, как ты умеешь, — Тони откинулся на спинку кресла, довольно потягиваясь, лёгкое напряжение в плечах и спине разлилось приятной дрожью по позвоночнику, такое старое, доброе, уже почти забытое. Прикрыть глаза, сделать музыку погромче, и будто лет на семь назад провалился. Линии чертежей вспыхнули голубым, поднялись со стола и принялись вращаться, перестраиваясь в рабочую 3D модель. Тут и там вспыхивали синие искорки, имитируя сварку. С разных сторон подлетали «железные» пластины, а голографические саморезы и гвоздики врезались в будущую обшивку. Тони даже залюбовался проекцией, разработанной пару лет назад специально для Паучка. Видеть его восторг и практически благоговение в глазах было чем-то невероятным, а идущая в дополнение искренность и восхищение с десятком вопросов, вылетающих пулемётной очередью, сражали наповал. И самым невероятным было то, что, казалось бы, прошло уже несколько лет, а восхищение каждой разработкой не уменьшалось. Интересно, когда-нибудь он бы перестал смотреть в рот и ловить каждое слово или нет? Тони не смог сдержать улыбку, представив Питера лет в тридцать, безразлично фыркнувшего на проект нового Старкфона и положившего на стол собственноручно разработанный телефон-прототип, превосходящий по всем параметрам не только имеющиеся девайсы, но даже самые смелые идеи. А малыш это сможет, надо только чуточку его поднатаскать, и Т.О.Н.И. с этим прекрасно справится, заодно и присмотрит за ищущим приключения на пятую точку юным героем-мстителем, и не будет никаких неуместных чувств и намерений, которые обязательно породят слухи и скандалы, если позволить себе быть счастливым… С ИскИном всё проще, забота, вбитая в код и усиленная саморазвитием опека всегда только ей и останутся. Без химической реакции любовь не возможно, только дружелюбное поведение и протоколы безопасности. По крайней мере в ближайшие лет пятьдесят, а потом кто знает, может Пятница станет первой Рейчел/Хлоей и научит машины чувствовать. Интересно, если полностью оцифрованную память перенести в тело андроида, насколько такое существо можно будет отнести к машине? — Вы даже не пытаетесь спать! Тони так погрузился в свои мысли, что не услышал звука открывшихся дверей мастерской, и теперь оторопело смотрел на качающегося, сонного Питера, щурящего глаза, но преисполненного твёрдого желания — уложить нерадивого гения спать. — Пит, я же сказал. — А я сказал, что надо пробовать, понимаю, что вы и без меня пытались столько лет, но… Мистер Старк, я хочу помочь, я обещал вам, что вы уснёте, а в итоге сплю один. — Питер, я не могу уснуть, и дело тут не в том, что… — Тони, — от такого простого и лаконичного имени, произнесённого на выдохе, Пит распахнул глаза, сонливость как рукой сняло. А Старка дёрнуло вперёд, будто за поводок потянули. В груди змейкой скрутилось собственническое эгоистичное желание слышать это чаще и в других обстоятельствах. — Пойдёмте спать. До двадцати пяти, наверное, даже мутантам бодрствовать Зимой вредно. А я не могу оставить вас одного и постоянно просыпаюсь, слышу шорохи, неровный пульс, чувствую вас и… это ощущается как постоянное натяжение и напряжение, не получается расслабиться и дышать спокойно. Мистер Старк, пожалуйста, пойдёмте спать. Хотя бы просто полежим? Последние слова потонули в плече Старка, который даже не понял, когда успел подойти и зарыться пальцами во вьющиеся пряди, притягивая мальчишку ещё ближе к себе. Такое ласковое тепло нежными пульсирующими волнами растеклось от сердца. Прикрывая глаза, чуть покачиваясь на месте, то ли успокаивая себя, то ли укачивая пацана, Тони ласково коснулся губами его виска, вдыхая любимый запах, прикрывая глаза и пытаясь избавиться от болезненного чувства вины. Очень хотелось прошептать какую-нибудь милую, нежную чушь или глупое обещание. Хотелось подхватить на руки и отнести в личные покои. Хотелось лечь рядом, согревая и согреваясь общим теплом. Хотелось обнимать, целовать и прижимать к себе близко-близко. И не отпускать. Никогда… — Модель готова, — тихо оповестила Пятница, дополнительно помигав проекцией для привлечения внимания, но Тони всё равно вздрогнул, чуть отстраняясь и бросая взгляд на сверкающую голограмму. Стоило бы закончить с ней сегодня. Впервые за неделю голова не болела, у организма были силы, а мысли текли вполне уверенным ровным потоком. И он бы так и поступил, но раздавшееся на груди сопение не оставляло выбора. Одним движением головы прося понимающую Пятницу всё потушить, Тони подхватил на руки отрубившегося стоя Паучка и направился на выход из мастерской. Как бы не скреблись на душе кошки и не хотелось поддаться на уговоры мальчишки, он понимал, что ещё пара таких промедлений, и он не успеет. Иллюзий не было. Нерадужные перспективы маячили не то что на горизонте, они уже были в паре десятков метров. Пит устроившийся и приклеившийся к груди — идеальное одеяло и снотворное в одном лице, но как только он уснёт достаточно крепко, чтобы расцепить свои цепкие пальчики и не заметить бегства из кровати одного упрямого миллиардера, Тони обязательно спустится и закончит Марк МММ с нанитами, создающими твёрдую подвижную голограмму. Это для его же блага. Это необходимо, так же как Сон. Это залог будущего Питера и гарантия его безопасности.***
Впрочем, глупо было надеяться, что такой трюк удастся с паучьим-то чутьём Питера. Наверное, действительно стоило перебраться в какое-то другое здание на противоположной стороне города, но такая гениальная мысль пришла слишком поздно. Всё же перевезти десяток технологичных компьютеров, аппаратов и начинки умного дома — не такое плёвое дело, как может показаться, даже при наличии десятка костюмов и ботов. Да и чувствовать себя хотелось бы комфортно в последние месяцы, а не сидеть на коробках с вещами, которые было бы некогда и некому, кроме Дубины, разбирать. Питер, обнимая дакимакуру, обрызганную любимыми Тони духами, проспал от силы пару дней и вновь замер на пороге мастерской. В этот раз он молчал. И от этого прожигающего молчаливого наблюдения из-под насупленных бровей и скрещенных на груди рук было ещё паршивей. Сначала Тони пытался делать вид, что ничего не замечает, но спустя десяток минут, заполненных гулким стуком сердца и гложущим чувством вины и неловкости, сдался, поднимая взгляд покрасневших глаз. Накопленная усталость и отсутствие сна давали о себе знать. Тони понимал, что стоит лечь хотя бы подремать, привести себя в порядок и начать снова, но не мог этого сделать. Стоило только подняться из-за стола, как перед глазами вставали кадры ночных кошмаров, а в ушах так отчётливо слышался прогноз Пятницы с пресловутыми двенадцатью процентами и неутешительным графиком по динамике падения всех показателей. То, что сейчас он чувствовал себя лучше, чем в Рождество, было объяснимо лишь приёмом сильнейших обезболивающих, коктейльной смеси Брюса и близким нахождением Питера. Но всего этого было слишком мало, чтобы восстановиться, чтобы рискнуть заснуть. Оставшегося времени было даже недостаточно, чтобы успеть сделать всё, что запланировал. Усталость, помноженная на чувство вины, страх, тревога и общее недомогание с нарастающей болью во всём теле вылились вместо успокаивающего: «Прости, Питер. Я не могу спать. Ложись без меня, малыш. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты ни в чём не нуждался, и всегда буду рядом, обещаю» в раздражённое, срывающееся почти на крик: — Да не могу я спать, Питер!!! И, похоже, именно этого взрыва Паучок и ждал. Отлипнув наконец от косяка двери, он медленно зашёл в мастерскую. Тони не смог не отметить, что двигается он по паучьи осторожно, словно подкрадывается для нанесения удара. Который последовал незамедлительно: ледяным, отстранённо ровным тоном, при этом выделяя чуть ли не каждое слово, острыми осколками вгрызающееся в и так болящее сердце, Питер тихо заговорил: — Вы даже не стараетесь уснуть. Как будто специально это делаете. Я уже сколько раз за вами приходил? Понимаю, что кошмары. Понимаю, что страшно. Понимаю, что вы сами лучше знаете, что делать. Но вы же засыпаете! Значит не всё так безнадёжно, да? У других наблюдаемых такого не было. Они не спали. Совсем. Вы же просто не погружаетесь в Сон надолго. Я видел ваши анализы, мистер Старк, и поверьте, там есть за что зацепиться. Мало шансов, но есть! Почему не попытаться? Рядом со мной ваши показатели улучшаются, и я, честное словно, не понимаю, зачем вы уходите, зачем тратите последние крупицы ресурса, зачем сами загоняете себя в угол? Сон по неделе в любом случае лучше семидесяти часов бодрости. Или я не прав? Ну же, скажите мне, мистер Старк. Скажите, что минимальный Сон так же бесполезен, как и полное его отсутствие. Скажите, что вам плевать на себя и тех, кому вы дороги. Скажите, что смирились и только и ждёте того момента, когда не сможете открыть глаза. Потому что я не могу поверить в то, что зная, к чему всё идёт — вы не боретесь. Тони отвёл взгляд, не в силах смотреть в эти просящие ореховые глаза, впервые в жизни ему было по-настоящему стыдно. Он и правда уже не пытался уснуть. Если бы это произошло пару лет назад, да хоть в прошлом году, то наверняка рискнул бы, но сейчас… когда прогноз Пятницы был не то что не утешительным, а пробирающимся леденящим страхом под кожу, как можно было сомкнуть глаза? Как можно было лечь спать, зная, что можешь не проснуться?! Как в таком состоянии расслабиться и не думать? Как?! Тони даже не столько боялся умереть, с этой мыслью за десять лет геройства свыкся. Понимал, что может не вернуться с любой из вылазок. Именно из-за этого ушла Пеппер. Именно этого он боялся каждый раз, когда на патруль уходил Пит. Скорее всего именно это ждало их всех однажды. Он был готов умереть в бою, защищая мир. Даже, наверное, чуть раньше, тогда в пещере, он не думал о смерти как о чём-то ужасном. Вполне закономерный итог… Но вот умереть рядом с Питером. Нет! Что станет с Паучком, когда он проснется, и первым, что увидит, будет… — Мистер Старк? Тони молчал, упрямо сжимая губы, избегая встречи взглядом, задерживая дыхание и мысленно умоляя прекратить этот разговор. Он бы хотел произнести, что постарается. Что отдаст всё на свете, лишь бы лечь и уснуть до апреля. Что он хочет и следующий год видеть эти невозможные омуты, заглядывающие в самую душу. Что теперь, после всех тех писем и собственного признания, буквально сгорает от желания наверстать упущенное, реализовать десятки сотен снов, дать им шанс… Но всё, что удаётся — это закрыть глаза на десяток часов, и проснуться в ледяном поту разрушающего последние нервные клетки кошмара… Что он просто не может расслабиться. Никак! — Тони. Питер, подойдя ближе, замерев в десятках сантиметров от Старка, коснулся его лица, разворачивая к себе, заглядывая в больные воспалённые глаза с полопавшимися сосудами. Отмечая тяжёлое прерывистое дыхание и нервную дрожь. Успокаивающе касаясь влажной, прохладной кожи предплечий, он слабо улыбнулся, не зная, что сделать. Хотелось обнять. Хотелось защитить. Хотелось унести в кровать и погрузить в Сон. Хотелось быть рядом, когда самому дорогому и любимому человеку на свете так нужна помощь, даже если он не готов о ней попросить или её принять. Хотелось закрыть глаза, прижаться близко-близко и раствориться в моменте, слушая ровный стук сердца, и вдыхать пропитанный тяжёлой ноткой запах. — Поговори со мной. Прошу. Тони молчал, смотрел в блестящие глаза и не знал, что ответить, что сказать, как поступить. Хотелось закрыть глаза, прижать Питера к себе, позволить поломанным крыльям надежды распрямиться, только вот… мертва она, а кости давно побелели под ветрами отчаянья. Не бывает чуда на последнем месяце. Невозможно выздороветь только по чьей-то просьбе. — Я хочу помочь. Очень. Но не знаю как… Должен же быть выход? Не знаю, мантры, снотворное, массаж перед сном? Какие-то витамины или капельницы во Сне, симулирующие полное погружение в фазу. Что-нибудь… — Уже всё перепробовано. Беннер, я, Стрендж, десятки учёных и докторов со всего мира, почти вся научная база ЩИТа. Мой организм вырабатывает гормон, схожий по формуле с Антисном. Из-за него происходит ускоренное расщепление минералов и соединений, которые ведут к разрушению нервных окончаний, тканей и прочему. Не уверен, что правильно всё описываю, биология не мой профиль. Но суть — одна, что бы я не делал, что бы не принимал, это не усваивается, организм медленно отказывает, расходуя свой ресурс и не принимая сторонних компонентов. Это можно только замедлить, что последние два года мы с Брюсом и делали. — Тони замолчал, кусая губы и глуша вибрации в голосе от подступающего к горлу кома. — Я устал жить в долг и отсрочивать то, что уже давно должно было случиться. Прости, что не сказал тебе. Но пойми, я не хотел, чтобы кто-то узнал, потому что понимал, будет вот так. — Как? — Ты начнёшь переживать, пытаться помочь, совесть и чувство долга супергероя не дадут уснуть, а если не они, то Чуйка, и ты положишь на свой Сон и здоровье, пытаясь вытащить того, кому уже памятник пора самостоятельно заказывать. Я понимаю тебя, Пит. Сам бы так поступил, но поверь мне… — Поверить?! Я верил вам! Доверяю вам! Но вы хотите просто сдаться, потому что так расчёты Пятницы сказали!? — А что ты предлагаешь?! — Тони вскочил на ноги, тыкая парня пальцем в грудь и не обращая внимания на всколыхнувшуюся перед глазами тьму, слабостью разливающуюся по конечностям. — До последнего пить таблетки, проваливаться в шаткий кошмар, разрываемый болью во всём теле, и по итогу — умереть возле тебя на подушке? Шикарный подарок на Весну, не находишь?! Возлюбленный с трупными язвами и ввалившимися глазными яблоками на груди которого так необдуманно прилёг! Питер вздрогнул как от пощёчины, отступая назад, его губы дрожали, глаза блестели, но он не отводил взгляда, только тихо качал головой, в то время как пальцы знакомо сжались на груди, рядом с болящим сердцем. — Я не могу спать. Хочешь считать, что я смирился — пусть так будет. Но это, Питер, называется принятие исхода. Когда проводя эксперимент на мыши ты видишь, что лучше от лекарства той не стало, ты не будешь колоть её до победного. Потому что не поможет, потому что бесполезно. Она будущий труп, и не потому, что ты такой глупый или жестокий, а потому, что другого чудо-юдо препарата у тебя нет. — Старк прикрыл глаза, морщась от взрывающегося на кусочки мозга. Растирая немеющими пальцами виски, он тихо произнёс в уже опустевшую мастерскую. — Прошу тебя, ложись спать. Тони лежал, рассматривая черноту потолка. Мягкая и невесомая кровать практически лишала ориентации в пространстве, но это скорее пугало, чем расслабляло. Под боком, тихо сопел Питер. Это даже можно было бы назвать успокаивающе усыпляющим элементом, только вот НЕТ! В висках противно пульсировало, ударяя куда-то вглубь мозга, грудную клетку сжали тисками вина и сожаление за сказанные сгоряча слова. Сердце билось омерзительно ровно, хотя самому Тони хотелось кричать и скулить. Он давно не ощущал этого мерзкого чувства, а самое обидное — Питер ничего не сказал ему в ответ. Просто ушёл. Впрочем, а чего он ожидал? Что мальчишка в сотый раз начнёт доказывать обратное. Что проглотит все упоминания про смерть с последствиями разложения и предложит выпить какао. Что начнёт уверять, что это не конец и шанс есть? Или останется рядом? Последнего хотелось бы, но он сам его прогнал. Собственноручно сделал всё, чтобы его оставили одного и, надо отдать должное парню, тот и так продержался слишком долго. Но у всех есть предел. Только вот, не хотелось прощаться Так. И если честно, он до конца не понимал, из-за чего именно Пит вспылил, что стало последней каплей? Что он сделал не так? Нет, то что он вывалил всё, что думал, и не думал тоже, это понятно — виноват. Но если копнуть глубже. Что не так? Не лёг спать? Проснулся? Сказал, что не может уснуть? Что это бесполезные попытки и траты времени? Что Паучку стоит позаботиться в первую очередь о себе, ведь до двадцати пяти не спать — опасно. Тони не знал. Он был прав по всем пунктам. Конечно, стоило сказать чуть ласковее. Разумеется, не стоило упоминать про свой разложившийся труп. Стоило пощадить чувства и влюблённость Питера, но… Как ещё было донести свои мысли?! Выслушать Питера до конца? Но он слушал! Надо было промолчать? Но ведь это, правда, не поможет! Ни витамины, ни сон урывками! И всё же, несмотря на все свои слова, сейчас он всё равно лежал рядом. Питер уже спал, отвернувшись к окну, устроившись почти на краю огромной кровати и подвернув под себя все одеяла и подушки. Игрушечный Марк одиноко валялся посреди опустевшей простыни, а подушка, пропахшая Тони очутилась на полу. Заслужил. Впрочем, не найдя в себе сил уйти, Старк прилёг на край кровати. Разрываемый мыслями и болью мозг не давал ни на мгновение расслабиться. Так хотелось коснуться руки, сжать тёплые пальцы, притянуть ближе и тихо-тихо прошептать: «Прости, Пит. Я люблю тебя, очень. Как мне всё исправить? Малыш, я не хотел тебя оттолкнуть. Я пытаюсь заботиться о тебе так, как умею…» но Тони молчал и смотрел в темноту, не смея коснуться, думая о том, что если не уснёт, когда вдоль окна появится слабая полоска света от пробивающегося через шторы зимнего солнца — то он встанет и пойдёт в мастерскую. Там от него будет хотя бы какой-то толк.