Напарники

      В допросной холод обвевает тонкую кожу женских щиколоток. Дженнифер Миллер сидит на металлическом стуле, куда Рич услужливо положил толстую подушку, съёжившись. Не потому что холодно, – хотя это, безусловно, так – а потому что страшно. Страшно до глубокого ужаса и мурашек по телу. Страх перед неизвестностью застал врасплох. Сковал движения Дженни, не давая и взглянуть на обеспокоенное лицо напротив. Декарт поджимает губы, сканируя девушку и видя стресс, превышающий отметку в семьдесят девять процентов. — Дженнифер, мы ни в коем случае не обвиняем вас и не хотим заставить чувствовать себя ещё хуже, чем сейчас, – негромко, совершенно осторожно начинает Коннор. Жена Криса им упоминалась как робкая, стеснительная девушка, на которую давить в таком уж состоянии точно не имело смысла, да и было бы бессовестно. — Если вам потребуется медицинская помощь, мы сможем оказать её вам в ту же минуту. Конечно же я верю в то, что этого не произойдё, но всё же мне придётся спросить вас о том, что вы знаете о трудностях Криса Миллера с денежными средствами, психоэмоциональным состояниям или проблемах во взаимоотношениях с кем-либо из, например, родственников? Через зеркало Гезелла за происходящим наблюдает RK900 с особенной тяжестью на душе. Стоит, насупившись, глаз от Миллер не отводит. От её пальцев, нервно теребящих ткань костюма и покрасневшего всхлипающего носа. — Ты сейчас взорвёшься нахуй, Ричард, – обеспокоенно говорит Гэвс, стоящий сбоку от девятого. — Я расскажу, что выйдет в итоге. Иди, блять, ребусы что ли со стариком порешай, разгрузи свои механические мозги чем-нибудь. Риду, очевидно, показывать свои эмоции было трудно. Чертовски трудно, до дрожи в коленках и пота ладошек. Обеих, блять. Без нецензурных выражений он не мог сказать и предложения в попытках поддержать напарника, а ведь сейчас это было как никогда важно. Он понимал. Он боролся с собой же – таким угнетенным он не видел Найнса ни разу за несколько месяцев работы в паре. Стало охереть как волнительно.

***

— Он много выпил и спал всю ночь, – быстро, словно отмахиваясь отвечает Ричи. Гэвин в полудреме просил, чтобы никто о их совместно проведённой ночи не узнал, но теперь секретность под большим знаком вопроса. — Да? – лейтенант вопросительно выгибает бровь, то ли с иронией, то ли с удивлением догадываясь о том, что Гэвс этой ночью спал не один. — Каковы этому доказательства? Коннор вдруг кивает в сторону входа в Департамент, негромко произнося: — Спросите у него сами. Рид подходит быстро, априори недовольно щурясь при виде знакомых лиц, оторвавших его от наивкуснейшего завтрака и спокойного выходного утра. — Ну чё? — Рид, павлин ты гребанный, быстрее нужно ногами передвигать! – восклицает Хэнк. Рид не то, чтобы особо вслушивался в слова лейтенанта и вообще желал слышать какие-либо упреки в свою сторону. Он утайкой смотрел на Ричарда, выглядевшего сейчас словно его ночью переехал мусоровоз дважды. Второй раз, когда сдал назад, не заметив тёмную макушку в слепой зоне. — Хотя бы выглядишь сегодня, как человек, – договаривает Андерсон, требуя заявление об алиби к себе на стол после посещение капитанского кабинета. Гэв изначально не понял, о каком алиби может идти речь и чего к нему все вокруг доебались, будто он вчера мужа президента выебал. Ему никто не пояснил о том, что случилось и почему у всех траур, а кислая рожа робота напротив лишь доводила до последней точки кипения. Коннор лишь говорит короткое: «буду ждать у нашего стола, Гэвин» и уходит пуделем, вслед за Андерсоном. — Что он, блять, сейчас сказал, Ричард? Что же, бочки прокатились на андроида сразу. — Я лишь сказал, что ты всю ночь находился у себя в квартире, и не более, – девятый объясняется. — На тебя падает подозрение в убийстве, нельзя же было промолчать. — Какое, нахуй, убийство? Вы че, ебанулись здесь все в край? Я спал! – особенно эмоционально восклицает Гэвс, расмахивая руками. На его речи обернулась половина отделения, другая половина прошептала себе под нос резонное «заебал», давно привыкнув к подобным ридовским экзекуциям. — Крис был найден полтора часа назад в парке. Мертвым. Найнс произносит это и, будь у него диод, в эту секунду он бы прокрутился ярко-желтым. Или алым. Состояние смешанное и непонятное. Словом, пиздец. В глазах кодом читалось «обними меня как можно крепче», но, думает андроид, люди вокруг не поймут. Съебались бы они на другую планету. Лицо Гэвина меняется на глубочайший ахуй шок. Глаза на долю секунды округляются, а взгляд теряет ясное направление видимости, скача от глаз стоящего напротив робота до его сжатых в тонкую полоску губ. Он хмурится, чувствуя, как лёгкие перестают производить обмен кислорода и углекислого газа, а сердце отказывается к херам жить эту жизнь. Казалось, какое ему дело до Миллера. Но разве Гэвин такое уебищное чмо, чтобы наплевать на смерть коллеги и друга своего возлюбленного? Который стоит сейчас, как котёнок, просящий всем видом о помощи. — Бля-я, Найнс, – растягивая гласные, – ты как? На поставленный вопрос отвечает не напарник, а злющий кэп, из своего кабинета-аквариума разъяренно требующий детектива Рида принести задницу к нему в следующую секунду. — Потом продолжим, понял? Я, блять, рядом с тобой буду. Сказал и растворился в воздухе аки ветер. Из-за неловкости от сказанного, а не потому, что того Джеффри требует. И они продолжили. В допросной.

***

— Я не могу этого сделать, Гэвин. Я чувствую каждым биокомпонентом свой долг стоять здесь и знать обо всем, что связано с ним! Будто я способен изменить прошлое и вернуть Криса к жизни! – едва ли не переходит на крик RK900, внутренне рыдая. — Тихо, чувак, – Рид переходит на тон ниже, подходя к собеседнику поближе. — Ты сейчас пиздецкую утрату переживаешь, тебе трудно. Но теперь помочь тебе хочу я, блять, мне ещё труднее это делать, – и осторожно кладёт свою ладонь на шею Найнса, большим пальцем касаясь щеки, — нихуя ты не должен никому стоять тут, я ни единой детали не пропущу и передам тебе всё, что она скажет. Рид, все это время избегавший зрительного контакта, заглядывает в андроидские глаза и видит в них слезы. Желание отвернуться появилось огромное. Задели за живое искренние, тяжёлые слезы Ричарда. Детектива, который ни разу не срывался и был прозван бесчувственным ведром в ДПД за прошедшие три квартала. Но он не кривит гримасу отчаянности, боли или чего-то прочего, просто его глаза наполнены слезами и смотрит он, как побитый щеночек. Гэвин, будучи чуть ниже Рича, надавливает и прижимает его голову к своему плечу. Рука детектива мягко ложится на мужскую спину, прижимаясь, а пальцами второй он зарывается в копну темно-каштановых волос. Поглаживает, что-то шепчет, бесконечно сильно обнимает – пластику же ничего не будет – и сам с горем пополам держится. — Ну-ну, Ричи, ты.. – прикусывает губу, чертыхаясь под нос. Слабак, блять, скажи прямо, а не ной, пока ему плохо ему же на ухо! — Ты справишься. Они оба стоят так недолго. Их сердца, у кого за него отвечает тириумный насос, у кого мышечный орган, бьются параллельно друг другу, усмиряя бешеный ритм. Точнее, панический стыд Гэвина лишь нарастает, а Ричард успокаивается. Или делает вид, отстраняясь первым. — Спасибо тебе, Гэвин. Это многое значит для меня. Ты.. — Нет, бля, только не захваливай меня ответно. Я не готов нихуя к этому. — Ты мило избегаешь взглядов со мной, детектив. — Тебе весело стало? – беззлобно усмехается Рид, слабо ударяя кулаком в плечо девятисотого. — Я лишь хотел сказать, что ты прав, а не намеревался хвалить. — Чем не одинаково, ебаный-то свет? Парня в итоге через две минуты и три десятых секунды заменяет Андерсон, которого вызвал Рич одним сообщением, с каким-то секретным намёком глядя на парочку коллег. Как на впервые привезенные Петром экспонаты в кунсткамеру. Чё пялишь, динозавр? Ричард направляется на свое рабочее место под пристальные взгляды сотрудников, но сам об этом старается не думать. Не хочет жалости от каждого встречного, которую все хотят высказать. В допросной всё на своих местах. Дженнифер рассказывает о том, что проблем с деньгами у их семьи особо никогда не было, с миру по нитке соберут, да в кредит не влезут. Что про неприятелей она ничего не слышала или же не знала, а распространенная история с плохими взаимоотношениями у родственников жены с мужем была лишь в начале их брака, но в период беременности всё наладилось. Свекровь с тещей спокойно общаются, а отцы семейств ездили охотиться на снежного гуся в Канаду прошлой весной. Сказка, а не жизнь. — Мне в голову придти не может, что его могли убить не на службе, – признается она. — Вдруг это задержанные запомнили его? — Это дело уже расследуется, Дженнифер. Мы сообщим вам о первых найденных виновниках. — Мне сказали, что у вас уже есть подозреваемый, Коннор! Так почему вы молчите об этом? Моя дочь ждёт меня, пока я сижу здесь и трачу своё время и нервы! RK800 вскидывает брови, не сразу соображая провести логическую цепочку и связать Прасета Чжана и его громкие обвинения в сторону Гэвина в единое целое. Девушка начинает срываться в истерике, однозначно испытывая ментальные трудности с обработкой всего случившегося за утро и прошлые дни. Первые тяжёлые роды и сообщение об убийстве мужа. — Прошу прощения, я правильно понял, что вы связывались с кем-то из наших сотрудников? – Декарт незаметно напрягается, но пытается Миллер не спугнуть. Он знает с кем. Он уверен, что знает. — Прасет позвонил мне ещё раньше детектива Найнса. Сказал, что сможет обличить виноватого! Через зеркало на них смотрели две пары ахуевших полицейских пары глаз. — Крыса азиатская! Ублюдок, нахуй вылетит с патруля в мойщики унитазов в своем китайском зажопинске! – Гэвин пинает первый попавшийся стул, громко ругнувшись матом, когда мизинец сталкивается с железной конструкцией. Да он даже не трогал и пальцем Прасета! — Сядь, чёрт! Фаулер на твоей стороне. – бас лейтенанта раздаётся в бетонных стенах, создавая эхо. Отрезвляющее эхо, чтобы прекратить драть глотку, но недостаточно сильное, чтобы усмирить жаркий пыл Гэви и заткнуть его совсем. Рид собирается уж окончательно вставить свое последнее слово поперёк, как со стороны допросной слышится лаконичное коннорское «мы закончили» и все внимание обращается на пустую комнату. Разговаривать и пересекаться с Дженнифер не хотелось. Это было не нужно ни детективу, ни Хэнку, так что они записали сказанные ею слова в отчёты и пошли к своим рабочим столам, обсуждая дальнейшие действия. Рабочий день только начинался и заняться уж точно было чем.