***
Звук падающей росы привёл его в себя.Кап.
Это нельзя было назвать пробуждением,Кап.
ведь он всё ещё спал. Вода продолжала капать. Медленно и мучительно долго. На его щёку упала капля и скатилась к мочке уха. Следующее, что он почувствовал, был запах свежей травы.Кап.
Правда.. запах казался каким-то нереальным. Не к месту. Будто и вовсе тут не должна быть жизнь. Следующее было ветром. Он неторопливо перебирает его волосы. Жизни тут не было.Кап.
Тут не было ни одного звука птицы. Лишь запах травы, что воспринимался аномалией для этого места, ветер, и капли росы.Кап.
...а ещё запах пепла.Кап.
Такой знакомый, сладкий настолько, что ты сразу чувствуешь себя плохо от его интенсивности.Кап.
Капля воды упала ему на нос. Он поморщился от неприятного чувства и медленно открыл глаза. Какое-то время его зрение было затуманенным. Проморгавшись, он увидел ночное небо. (Роса же бывает только по утрам..?) Оно было каким-то не таким.. чем-то большим, чем простое небо. Гарольд лежал в мокрой от росы траве. Всё ещё в своей приютской одежде и только недавно он разговаривал с Лил- ах. Точно. Приняв сидячее положение, он сразу же понял, где находится. Вдалеке, на пустой полянке стояла белая беседка. На поляне росло множество простых полевых цветов. Ромашки, Петуньи, Лилии... Гарри лежал на окраине леса. Как раз там, где начинается полянка. Встав и отряхнувшись от пыли, он направился к беседке. Не пройдя ещё даже половины пути, краем глаза он заметил, как на него бежит Мэй. Светловолосая девчушка налетела на него так, что оба упали на траву. Мэй, являясь выше Гарольда, довольно болезненно прижимала его к траве. Поморщившись от болезненных ощущений, которые девчушка откровенно проигнорировала, он попытался сказать ей, что ему больно, но, не успев даже открыть рот, девочка начала визжать от восторга. Хель и Мэделин, сидящие в беседке и пьющие чай, наблюдали за этой картиной с улыбками на лице. – А! Я так рада тебя видеть! – Мэй хоть и являлась Жизнью, но она вела себя как ребёнок. Она крепко стиснула его в объятиях и буквально кричала ему в ухо. – Тебя так давно не было! – Мэй широко улыбнулась на него. Гарольд только закатил на неё глаза. Ему становилось дискомфортно и больно от её веса тела. Судьба или же Фабер, сидящий на ступеньках беседки отметил его дискомфорт. Фабер недовольно посмотрел на Мэй. Она лишь высунула на него язык. – Может уже слезешь с него, а Мэй? – Фабер выглядел раздражённым. Мэй, заметив, что причиняла ему боль своим весом, быстренько встала с него, помогла ему самому встать и начала извиняться. Чем больше это продолжалось, тем больше Гарольд разделял настроение Фабера. Просто подняв руку на Мэй, она замолчала. Гарольд просто кивнул на неё, пробормотав под нос слабое, но облегчённо звучащее 'Спасибо...'. Фабер посмотрел на него с понимающей, и ни разу не сочувствующей ухмылкой, ему не один раз приходилось терпеть такое капризное поведение Мэй. 'Хорошо хотя бы, что Повелитель тут, а то она бы вела себя ещё хуже.' - С недовольством подумал Фабер. 'Не считая то, как она набросилась на Повелителя сразу, как только увидела, она вела себя даже лучше, чем когда его нет.' Гарольд со взглядом всемирной усталости посмотрел на Фабера и Мэй, а потом, не спеша, направился к беседке. Хель и Леди Магия, Мэделин, поприветствовали его улыбками. Хель решила не менять свой облик при этой встрече. Она выглядела так же, как и всегда. Длинные чёрные волосы по лопатки, глаза - две бездны и тёмно-фиолетовое платье с открытыми плечами. Воротник светло золотого цвета, а по середине воротника кроваво-красный камень в форме ромба. Её кожа была светлая, практически белая. На бледных щеках был еле заметный румянец, а губы Смерти были светло-розовыми. Практически незаметны на её бледной коже. Мэделин же выглядела как светловолосая девушка. Её волосы отливали цветом бирюзы и были собраны в низкий пучок. Ресницы её были светлы, словно покрыты инеем, а глаза необычны. Бирюзово - голубые с искрообразными зрачками ярко-жёлтого цвета. На коже, прямо из под глаз, выходило два белых полуромба. Платье её было пышное, светло-голубое, с таким же воротником, что и у Хель. Плечи были открыты, а на талии располагался серо-синий корсет. В руках у неё была чашка зелёного чая. Леди Магия была выше Хель на пол головы, отдалённо подметил Гарольд. Заняв место посередине двух девушек, Гарольд взял в руки чашку чая, что появилась перед ним, как только он сел. Хель смотрела на него с той самой мягкой улыбкой, с которой бы смотрела на тебя мать. Ему всегда было комфортно в её присутствии. Он знал их всех уже так долго... больше нескольких тысячелетий. На самом деле Гарольд уже давно сбился с того, как много времени прошло. Что его, наверное, больше всего раздражало, так это то, что он был в теле ребёнка. Ему пришлось просить помощи, чтобы забраться на лавочку... Краем глаза он наблюдал за очередной словесной перепалкой между Фабером и Мэй. Они любили поругаться. Очень. Левый глаз Гарольда невольно дёргается от приближающейся пары. Хель закатывает глаза на их очередные перепалки, а Мэделин просто издаёт маленький смешок. Гарольд издаёт звук подозрительно похожий на 'почему все вокруг меня такие дети'. Мэй в прямом смысле выглядит как ребёнок. Чаще всего они принимают формы, которые им нравятся больше всего или те, которые ближе всего к тому, как они себя воспринимают. Мэй выглядит как блондинистая девочка. Её волосы собраны в два высоких хвостика, которые опускаются ей до талии. Она выглядит как 10-ти летний ребёнок. Глаза её отливали золотом. Одета Мэй довольно просто (в отличии от Фабера (петушара)), в белое платье, чья передняя часть еле доходит ей до колен, в отличие от задней части юбки. Задняя же часть юбки в платье доходит ей до лодыжек. Это платье с короткими рукавами, что плотно прилегают к коже благодаря резинкам на концах рукавов. Также платье имеет небольшой кругообразный воротник, а на воротнике, плотно прилегая к шее, находится ожерелье с золой цепочкой и красным камнем посреди. У Фабера же были светло коричневого цвета волосы, практически блондинистые, заострённые уши и резко розового цвета глаза. На свету они отливали оранжевым. Его волосы доходили ему до основания шеи и были немного завиты на концах. Из под глаз шли красные полоски. Одет он был в тёмно синий фрак без рукавов. Под фраком он носил белоснежную рубашку, закатанную до локтей. На руках у него были короткие чёрные перчатки. На правой руке он носил браслет с красным камнем. Из под фрака выглядывал белый эскот. На плечах у Фабера была накинута ярко красная куртка с такого же цвета шерстью. Сверху, на талии, фрак был закреплён золотым поясом. Он носил тёмные штаны, облегающие ноги и чёрные сапоги с невысоким каблуком. – Как не посмотри, Фабер выглядит как богатый павлин. – Пробормотал вслух Гарольд. Хель и Мэдалин пытались сдержать рвущийся наружу смех. Оказывается он сказал это достаточно громко, потому, что и Мэй и Фабер услышали его. Мэй даже не пыталась сдержать свой смех. Она просто смеялась в голос. Фабер же, на его заявление выглядел оскорблённым. – Эй! Я вообще-то всё слышу! – Фабер надулся. Гарольд же усмехнулся над его выражением лица. – Ладно, ладно, – Через смех выговорила Мэделин. – Давайте все успокоемся и присядем. Мы давно не собирались вот так вот все вместе! – Вообще-то не все... – Пробормотал Фабер. Он был обижен на своего мужа. Хаос не смог сегодня придти и это дико раздражало Судьбу. Хаос вообще довольно часто занят, но успевает уделить внимание своему партнёру, а сегодня у него были неотложные дела и не вышло прийдти. Мэделин втянула Фабера в разговор, чтобы он не так сильно грустил. Мэй постоянно перебивала Фабера, из-за чего тот дал этому неугомонному ребёнку подзатыльник. Мэй, конечно обиделась на него и они начали спорить. Мэделин и Хель делали редкие комментарии их словесной перепалки и разговаривали друг с другом. Затем они втянули в свой разговор Гарольда, уже не обращая внимания на то, что Мэй опять как-то разозлила Фабера и начала убегать от него, чтобы не получить очередной подзатыльник. Фабер, конечно же, побежал за ней. Во время разговора с Мэдалин и Хель, ему в голову пришёл вопрос, что он хотел задать ещё какое-то время назад. Разговаривая с Альфардом и Арктурусом, когда он только проснулся, было довольно проблематично из-за того, что его контроль не раз срывался. И, слишком сильно дёрнув на себя одну из нитей, что отходила от Арктуруса, он увидел его. Это очень трудно описать, но... Гарольд как будто видел всего Арктуруса, но в то же время всего лишь его небольшую частичку. Гарольд бы назвал то, что он видел сердцем, но то, что он видел было глубже. Это была форма сердца сделанная из чернил, что уже начали облупливаться из-за старости. На самой верхушке были свежие чернила, что медленно стекали на старые. Посередине формы сердца был большой раскол, а в глубине был цветок синей Хризантемы. По всей фигуре сердца шли расколы, а между ними выглядывали лепестки синей Хризантемы. От души Арктуруса исходил сладкий запах изюма, мешающийся с чернилами. Запах чернил практически полностью перекрывал запах изюма. Кроме этих двух запахов была ещё маленькая горчинка во всём этом и небольшой оттенок лимона. Всё это Гарольд увидел только на несколько секунд. Он довольно быстро потерял фокус и не шёл глубже. Позже, рассуждая о произошедшем, его мозг выдал страннейшую теорию: Гарольд видел поверхность души Арктуруса. Сначала это показалось абсурдным, но, чем больше он об этом рассуждал, тем больше это походило на правду. И вот, он решил спросить у Смерти. Потеребив рукав Хель, чтобы она немного оторвалась от разговора с Мэделин, Гарольд наконец спросил то, что его мучило. – Хель... а с каких пор я вижу души людей? – Его брови соединились в замешательстве, а губы сложились в тонкую линию. Хель умилялась со своего Повелителя. Он был просто таким миленьким особенно когда находится в замешательстве. Хель посмеялась себе немного под нос. – Я думала, что ты уже знал, Повелитель. Эта способность пришла из жизни Орфелиуса Блэка. Так же она была у тебя, Повелитель и в жизни Дамианоса Гриндевальда. Гарольд пробормотал себе что-то неразборчиво под нос и положил ладони на глаза, а затем довольно сильно шибанул свою башку об стол в беседке. Хель, конечно, успокоила его и заверила, что всё впорядке и нет ничего страшного в том, что он не знал. Гарольд ещё сильнее почувствовал себя тупым, не узнав сразу же, что это была именно душа, а не что-то ещё. Он ведь не раз был в месте, где располагались души всех существ. Правда, наверное это всё же не удивительно, что он не узнал душу сразу. У каждой души своя собственная форма и Гарольд, как Повелитель Смерти, может придавать душам любую форму. Иногда он забывал об этой конкретной способности. Переписывать время, находиться вне его подчинения, воскрешать мёртвых, бессмертие... и это даже не пятая часть всего. Так что логично, что Гарольд мог иногда о чём-то забыть. Но, что точно не логично так это то, что его контроль над собой скачет как бешанный, а он всё ещё не начал его восстанавливать. Мэделин, читая его мысли,похлопала его по плечу. – Да, тебе точно стоит восстановить свой контроль. Ты ведь прекрасно знаешь какой разрушительной может быть твоя магия... особенно в порыве эмоций. – Мэделин мягко улыбнулась на него и потрепала его по голове. Гарольд, уже успокоившись и взяв себя под крепкий контроль, встал из-за стола, всё ещё находясь под крышей беседки. – Ну, тогда я, наверное, этим и займусь. – Сказал Гарольд. Он подошёл к двум девушкам и крепко обнял их. – Так что не могли бы вы сказать этим двоим, что я скоро навещу вас всех снова в ближайшее время? – Конечно, маленький Повелитель. – Сказала Мэдалин и так же крепко обняла Гарольда в ответ. Хель только шире на него улыбнулась и вернула объятие. – Удачи! – Сказали обе девушки, заметив, что Гарольд начинает пропадать из виду.***
Гарольд уже подозревал, что что-то такое скоро произойдёт. Несмотря на свою усталость и дезориентацию, он чувствовал, что Том слушал его разговор с Блэками, так что его не сильно удивило, что вместо того, чтобы проснуться, Гарольд оказался в своём сознании. Том мог спокойно утягивать его в своё сознание, он делал это не раз, спасая Гарольда от постоянных кошмаров. – Привет, Том. – Говорит Гарольд. Он всё ещё чувствует себя очень уставшим, да и звучит так же. Этот день длится для него слишком долго... Он не готов к ещё большим потрясениям за сегодня, но Гарольд бы хотел видеть Тома. Он всё ещё любит его. Возможно, Гарольд даже никогда не переставал любить его. Он помнит какой конец ему дали в жизни Орфелиуса Блэка. Даже слишком хорошо. Гарольд бы не хотел, чтобы у них был тот же конец их истории. Ведь такой конец они получили не один раз. Эван Харрис, Тёмный Командир и правая рука Лорда Волдеморта тоже умерла у него на руках. В той жизни, в последние минуты, он сказал Тому о том, что он и Орфелиус - один человек. "Я и Орфелиус Блэк - одно и тоже. Мы один человек." – Эван закашлял. – "Рано или поздно моё следующее перерождение найдёт тебя, Том. Я- " Тогда он не договорил свои слова Тому. Он хотел сказать простое 'Я люблю тебя', но его сердце остановилось и он, по какой-то мерзкой шутке, снова умер на руках своей любви. Хорошо, что эта история больше не повторялась. Гарольд не думает, что смог бы действительно справиться со своими нервами если бы эта история повторилась снова. Оба раза, умирая на руках Тома, его сердце разрывалось от боли и обиды за них обоих. Что они не могли получить хороший конец не в первой истории, ни во второй. Как бы сильно он хотел встретиться с Томом, он боялся. Боялся, что Тому он больше не нужен, что он его даже никогда и не любил изначально. Он боялся, но в то же время искал встречи. Том сидел напротив него. Гарольд не видел его лица, предпочитал не смотреть на него и боясь, но в то же время ожидая увидеть злость и разочарование или же отвращение на его лице. Отвращение было бы самым худшим из всех вариантов. Его размышления прерваны действиями Тома. Он аккуратно поднимает свои руки и, будто боясь сделать больно, медленно берёт щеки Гарольда и поднимает его голову, чтобы они смотрели друг другу в глаза. – Орфелиус... и Эван. Это- это ты? – Голос Тома трясся. Он говорил тихо и так неуверенно, совершенно не похоже на себя. Гарольд помнил его сильным, уверенным, сломленным, но никогда он ещё не видел его настолько неуверенным. Том смотрел на него так... мягко. Никакого отвращения или злости на его лице. С такой сильной и ярко выраженной надеждой... Том выглядел очень красиво и светлее обычного. Мягкая улыбка образовалась на лице Гарри. Он положил свою маленькую руку, по сравнению с рукой Тома, на его и взялся за неё. Он мягко убрал одну из ладоней от своего лица, перемещая её на свою талию и без слов выражая своё желание обняться. Уже сидя на коленях Тома, с его одной рукой всё ещё на его щеке, а второй на его талии, Гарольд позволил себе немного приподняться и легко прикоснуться губами к щеке Тома. – Я же говорил, что в итоге найду тебя, Том. – И уткнулся в его Грудь. Том крепко обнял его. Гарольд не видит, но чувствует, как Том, уткнувшись ему в шею улыбается. Воротник его приютской формы намокает и Гарольд понимает, что Том плачет. – Это значит, что я всё ещё нужен тебе? – Таким же трясущимся голосом спрашивает Гарольд. И Том чувствует себя после такого вопроса совершенно неприятно. Он знал, что и Орфелиус, и Эван оба видели себя меньшим, чем они были на самом деле, но Том всегда видел всю их силу и не мог понять, как кто-то, кто является буквально всем, может смотреть на себя так- так низко. Том действительно любил Орфелиуса. Он любил Эвана. Он всё это время любил Гарольда. Это всегда был Гарольд. Он всегда был Гарольдом, сказал ребёнок при разговоре с Блэками. И это была правда. Том знал, что он не врал бы о таких вещах. Поэтому Том, любя Орфелиуса, любил Гарольда. Любя Эвана, он любил Гарольда. Это всегда был Гарольд. Действительно ли он думал, что Том оставит его? Что он будет ненавидеть его? Но, смотря на лицо Гарри, он сразу видит, что прав. Он всё ещё думает, что не заслуживает любви. И Том, смотря на Гарри, понимая, о чём тот думает, начинает говорить. Слова из его рта льются бесконечным потоком. Всё, что он хранил в себе на протяжении многих лет. – Я- Гарольд. Гарри. – Мягко произнёс он. – В первый раз- в первую смерть... Я провёл так много лет, сожалея, что не смог- не успел сказать тебе простое 'Я люблю тебя', что ты уже даже никогда не услышишь эти слова от меня. Я провёл так много лет сожалея, что не осознал свои чувства к тебе раньше. Я злился, сожалел, горевал, но я всё ещё любил. Даже спустя множество лет после твоей смерти, я всё ещё любил тебя... – Гарольд, всё ещё в его крепких объятиях, втянул резко воздух. Том по одному этому жесту сразу понял, что он даже не верит в то, что всё происходящее правда, что сам Том не отверг его. Том давно и очень хорошо знал и Орфелиуса Блэка и Эвана Харриса. Он также знал и Гарольда. Том прекрасно знал, что Гарольд не верит, что заслуживает всей этой любви, что он урод или ничтожество. Гарольд видит себя, как сильного человека магически, но он не считает, что заслуживает чего-либо. Что он не значит что-либо. Том всегда боялся этого в нём. Боялся и не понимал, как такой сильный человек, даже равный ему, как Орфелиус, как Эван мог думать о себе в таком ключе. – Спустя много лет, когда я встретил Эвана Харриса, он занял мои мысли практически сразу, как только появился, как новый Пожиратель в моих кругах. Я начал замечать ваше сходство. Не только в том, как похоже вы вели себя, но и маленькие привычки, магическая сила... Эван Харрис напоминал мне Орфелиуса Блэка слишком сильно. – Уголки губ Тома приподнялись в лёгкой улыбке. Его тон оставался мягким. Таким же, как и взгляд. – Он поднимался быстро в рядах и я даже не заметил, когда начал чувствовать что-то к нему. И, умирая у меня на руках, ты сказал, что вы одно. Что вы с ним один человек... – Голос Тома стал хриплым и тихим под конец, но он продолжил с ещё большей решительностью, чем раньше. – И всё чувства- всё, что я чувствовал в свои пятнадцать, держа на руках твой труп, снова вернулось ко мне. Всё отчаяние- вся боль. Казалось, что всё вернулось в двукратном размере. Я корил себя за свою тупость, за своё отчаянное желание остаться одному и ни к кому не привязываться... – Том уткнулся в макушку Гарольда, вдыхая знакомый запах. – Я боялся своих чувств. Я пытался ненавидеть тебя, но я не мог. Том говорит и говорит. Слова продолжают литься, будто прорвало. И в каком то смысле так и вышло. Появление Гарольда и раскрытие некоторых его секретов (Том уверен, что у него намного больше секретов. Гарольд буквально покрыт загадками и секретами.) стало спусковым крючком для Тома. – Я не испытываю к тебе злость или отвращение. Я просто не могу ненавидеть тебя, Гарольд. Да и не хочу я ненавидеть тебя. – Том больше не утыкался в волосы Гарольда, он просто поставил свой подбородок на его макушку и принялся мягко перебирать его волосы. – Я люблю тебя. Том прекрасно знает, как эти слова влияют на Гарольда. Его рубашка, куда уткнулся Гарри, намокает от его слёз. Слишком громкий всхлип выдаёт его с потрохами. И Том с облегчением понимает, что это слёзы радости и счастья от того, что он принял Гарольда таким, каким тот и является. И Том был прав. Гарольд был счастлив, что его не оттолкнули и не предали. Последний раз это происходило так давно, что Гарольд бы даже не смог посчитать. Последний раз его полностью принимали как Льюиса Рэйдена со всем его пакетом прошлых жизней. И Гарольд просто рад. Том принял его. Том не оставит его.***
Лили с мягкой улыбкой наблюдала за расслабленным лицом своего сына, но эта улыбка довольно быстро исчезла с её лица, вспоминая то, что её милый Гарри мучается от частых (практически постоянных на самом деле) кошмаров. Ей не совсем понятно по какой причине они продолжаются. Заметив счастливую улыбку на лице сына, она чуть расслабилась. Лили кристально ясно помнила ночи, когда Гарольд просыпался и звал её своими огромными, заплаканными глазами. И она приходила даже из-за завесы, мягко гладила его по голове и водила круги по его слишком маленькой спине. Лили не понимает как её сестра могла так поступить с ребёнком. Как она могла позволить такое своему мужу. Она не понимает как дети могут быть такими жестокими, в который раз проскальзывает в её мыслях, когда она мимолётно замечает выперающие шрамы из под рубашки сына. Она испытывает отвращение к этому месту. В детстве ей рассказывали про приюты, но это... семья её сестры хорошо постаралась чтобы найти худший из них. И как вообще можно ненавидеть человека только потому, что он другой? Только потому, что у него есть магия... это ужасно, думает она. Хотя бы матроны в приюте не все такие. Лили действительно гордиться своим мальчиком. Он так много добился тут. И его репутация. Она знает что произошло с Гарольдом тут, но также она знает как он получил такую репутацию среди детей. Ей грустно осознавать, что она не была рядом с ним. Что она не смогла его поддержать и что у него в итоге именно такое детство. Сириуса опоил зельем Дамблдор, что заставило его бежать за Хвостом. Ремус был отправлен Дамблдором на миссию в тот злосчастный день. Везде был как-то замешан Дамблдор. И этот старик отправил её Гарри к семье её сестры! Она же специально в своём завещании указывала, что при недоступности Сириуса или Ремуса ребёнка нужно передать Северусу. Но нет! Никто даже не потрудился прочитать её и Джеймса завещание! Наверняка опять Дамблдор как-то вмешался, чтобы их не открывали... – Мам..? – Сонный голос Гарольда вывел её из своих мыслей. Оставив себе мысленную пометочку потом сказать Гарольду назначить официальную церемонию чтения её завещания и завещания Джеймса, она мягко улыбнулась на сына. – Доброе утро. Сегодня ты проспал больше, чем обычно. Приснилось что-то хорошее? – Гарольд мило покраснел от её слов. – Да, что-то хорошее... – Сказал он, улыбаясь мечтательно. И Лили сразу же стала счастливее, просто видя такую широкую улыбку своего ребёнка. Гарольд так редко улыбается.. ему идёт улыбка. Лили даже засмотрелась на такое редкое выражение лица её сына. Мягкая улыбка сама растеклась по её лицу, просто смотря на него. – Я рада этому. – В уголках её глаз собрались маленькие слезинки счастья, но Гарри этого не видел,он отвёл взгляд в стену от неё. Подойдя поближе к нему, она мягко потрепала его по щеке. А потом, будто из ниоткуда сказала. – Тебе очень идёт такая улыбка Гарольд. Попробуй улыбаться чаще. – Спасибо, мам. Я постараюсь. – Теперь ярко-зелёные глаза Гарри, совершенно не похожие на её, цвета хвои, сосредоточились полностью на ней. Она становилась только ещё счастливее, смотря на то, что Гарольд продолжал улыбаться. – Сейчас только семь. Я уверена, что ты можешь немного поиграть на пианино! Мне очень нравится слушать твою игру. – Сказала Лили, с таким же ярким энтузиазмом улыбаясь на него.