Эта челюсть просто прелесть

Лёгкий ночной ветерок что-то нашёптывал листьями деревьев на неведом языке. Волк, затаившись в густом кустарнике, довольно наглаживал свой живот и прислушивался к каждому шороху, терпеливо ожидая, когда новая жертва выдаст своё местоположение. К тому времени брюхо Серого уже приобрело нового обитателя. Помимо Айболита и Зайчика, туда ещё угодило поразительно говорливое круглое хлебо-булочное изделие. Кажется, оно называло себя «Колобком». Странное существо настолько было поглощено распевом собственной песни, что катило вперёд, совершенно не разбирая дороги. Серому Волку ничего не оставалось, кроме как прилечь на дорожку и раскрыть пасть, после чего Колобок сам закатился в его желудок, не успев затормозить. До чего же приятно, когда радостная жертва, угождая в волчью западню, за мгновение сменяет свои эмоции на удивление, а затем на самый первобытный страх, осознавая безысходность своего положения. Нащупав сквозь плоть округлого гостя, Волк расплылся в улыбке. Колобок, почувствовав давление извне, спешно прекатился на другую сторону желудка, будто это могло что-то изменить, и так из раза в раз. Игры с уже проглоченной добычей несли в себе что-то особое... подпитывали самую жадную часть самолюбия Серого. «Эта челюсть действительно бесподобна», — пронеслась в очередной раз мысль. Вскоре наслаждение Волка было прервано, он почуял присутствие человека. Вдруг нежный и звонкий голосок разнёс на всю округу странную песню: — «Я приду в Париж, чтобы высказать, Всё что на сердце у меня!» Хищник мгновенно спохватился и приготовился, не теряя ни секунды, наброситься на жертву, что в столь поздний час так бесстрашно шагала по лесу, но в мгновение замер как вкопанный, увидев потенциальную добычу перед собой. Серый не мог точно объяснить, что именно так его удивило. По тропинке шла девушка, которая, судя по порядком округлившейся груди, упругим ягодицам и длинным ногам, только недавно достигла совершеннолетия. Волку доводилось проглатывать таких, и они были чуть ли на самым любимым его лакомством, однако та, что была сейчас перед ним ни шла ни в какое сравнение с предыдущими обитателями его брюха. С каждым её шагом рыжие волосы развевались. Простодушная улыбка ничуть не искривляла её румяное личико. В её грубоватых от натруженности, но по-своему привлекательных руках был огромный пирог, завёрнутый в скатерть с разноцветными узорами. Да, возможно если бы не пирог, а, вернее, его неизвестное содержимое, Волк бы уже обеспечил новое место обитания этой девице в облегающем платье и красной шапочке, однако в кои-то веки любопытство взяло вверх над ненасытностью, и хищник, нацепив на себя фрак, так любезно одолженный в кабинете Доктора, вышел на тропинку, преграждая девушке путь. Немая сцена. Красная Шапочка с интересом рассматривала того, кто встал на её пути, а затем достала из декольте газетную вырезку с ориентировкой. Сверившись с ней, девушка лишь грустно покачала головой. Волк вальяжно облокотился на делево, поправляя галстук-бабочку, приоткрыв пасть в зловещей улыбке. Лунный свет скользнул по стальным клыкам, отлетев ослепительным бликом. Серый был полностью доволен собой: достойно встреченная жертва обещала своим видом приятно удивить. Волчья радость материализовывалась в неспешных покачиваниях хвоста. Хвост! Слишком многое выдавал этот поразительно длинный отросток. Серый без раздумий оторвал его, и бросил на ближайшую ветку. Тот стал покачиваться в разные стороны, не оставляя у девушки ни малейших сомнений. Времени терять было нельзя. Если кто-то застанет Волка во время поглощения пищи, то сможет с ним сделать всё что угодно, ведь в таком состоянии хищник очень уязвим. Глаза Серого блеснули в лунном свете. Он обратился к девушке: — «Ах, Машер! Бестактность, извините, Ах, Машер! Куда вы так спешите? С чем пирог, позвольте вас спросить, дружок?», — сказав это, Волк взял её за руки и предпринял попытку втянуть её в танец, многим схожий с вальсом. — «Серый Волк! — вскрикнула девушка вырвавшись, но хищник не сбавлял напора. — Я сразу Вас узнала! Всё про Вас Мне мама рассказала! Вы — бандит, разбойник, прохиндей, злодей!» — огородила она Волка проклятиями и закрылась пирогом на манер щита. — «Ах, Машер! — но Волк без труда вырвал пирог и поднял его над головой. — За что я так унижен? Ах, Машер! Воспитан я в Париже, С чем пирог, ответьте мне скорей, дружок!» — Красная Шапочка пыталась отобрать угощение, но была грубо оттеснена в сторону. Волк же собирался испробовать пирог, так манивший своим ароматом, после чего перейти к основной трапезе, однако всю идиллию нарушила песня, лихо распеваемая мужичками, чьи голоса поразительно напоминали раскаты грома и скип телеги одновременно. Охотники. Трое. Они шли, нет, маршировали по тропе, освещая себе путь фонарём. На плече у каждого было по ружью. С какой же лёгкостью они держали вещь, способную за мгновение сразить любого зверя, Волка в том числе... На каждого хищника найдётся хищник покрупнее... Руки сами выпустили пирог и сорвали фрак, а затем Серый стал метаться между деревьв, отчаянно ища укрытие. До уже опробованного куста было слишком далеко, а счёт-то шёл на секунды! Волк не придумал ничего лучше, чем засунуть голову в землю, словно страус. Добыча, доселе сидевшая в желудке, проскользнула в пищевод, однако на этот счёт Волк был спокоен. У них не было ни малейшего шанса пробраться сквозь сжатые челюсти. Красная Шапочка с любопытством разглядывала столь непонятную и комичную картину, однако шипение Волка отбило у неё желание оставаться здесь хотя бы ещё секунду, и она удалилась восвояси. «Тобой я займусь позже. Если удастся выбраться, конечно». Не успела девушка уйти, как на её смену сразу же пришла троица профессиональных убийц, иначе и не скажешь. Блестящие ружья, острые штыки и суровые рожи заставили утратить Серого остатки самообладания. Нервы не выдержали, он выпрыгнул и бросился наутёк. Бежать, держа в руках свисающий шарик брюха, было тем ещё развлечением. Всем гостям волчьего желудка пришлось крепко друг к другу прижаться, чтобы не получить по лбу от соседа по несчастью. Стенки были достаточно упругими, чтобы удар о них не приносил болезненных ощущений. Если сначала состоявшиеся жертвы не могли толком понять, что именно творилось снаружи, то выстрелы, которые ни с чем нельзя было спутать, на некоторое время подарили трём «счастливцам» тщетную надежду на спасение. Над головой Серого Волка свистели пули и только каким-то чудом не попадали в цель. Должно быть, до начала патруля Охотники посетили местный кабак, что пагубно отразилось на их меткости. Однако удача могла рано или поздно кончится, и Волк шарил глазами в поисках укрытия. За поворотом на лавочке, при свете фонаря, сидели двое. Серый сразу же узнал их — это были знаменитые Гена и Чебурашка. В другой ситуации Волк бы уже начал набивать ими желудок, однако сейчас обстановка к такому не располагала. Вытолкнув лавочку из-под двоих друзей, вырвав трубку изо рта Крокодила и вставив её Чебурашке, а затем сняв шляпу Гены и положив её на землю, хищник разлёгся, услужливо предлагая себя взамен лавочки. Друзья боязливо переглянулись, но предложение приняли, после чего Гена достал гармошку и затянул свою самую известную песню: — «Пусть бегут неуклюже Пешеходы по лужам, А вода по асфальту рекой. И не ясно прохожим В этот день не погожий, Почему я весёлый такой», — пел прокуренным голосом Крокодил, при этом почти рефлекторно играя на гармошке, паралельно косясь на лежащего под ним Волка. Сам же Волк, выступая импровизированной лавочкой и дрожа от страха, всё же не смог совладать с инстинктами, отчего его пасть начала быстро наполняться слюной, капли которой вскоре оказались на земле, а живот заурчал, напоминая хозяину что в нём ещё полно места. Не отдавая отчёт своим действиям, Серый дотронулся языком до лапы Гены. Тот же, не переставая играть, слегка отодвинулся, до сих пор со своим маленьким другом до конца не понимая, в какой опасности находится. Возможно бы хищник окончательно потерял над собой контроль и набросился на них, если бы за поворотом не показались Охотники. «Ну всё, пропал!» Если ещё секунду назад в глубине души теплилась надежда, что преследователей удалось сбить со следа, то сейчас её осколки разлетались во все стороны. Волку ничего не оставалось, кроме как свернуться калачиком и прикрыть лапами морду, ожидая своей участи. Фантазия Серого уже начала рисовать картины того, как вырывают из пасти его стальную челюсть и вспарывают брюхо, вызволяя уже отчаявшихся жертв обратно во внешний мир. Нет уж, пусть лучше его пристрелят при попытке бегства, но живым свои зубы, и, тем более, содержимое желудка, он не отдаст ни за что на свете! Мысли скользили в разуме Волка одна за другой, однако сам хищник продолжал лежать неподвижно, стараясь даже не дышать, пока Гена продолжал петь: — «Ах я играю на гармошке, У прохожих на виду. К сожалению, день рождения, Только раз в году!» Охотники тяжёлой поступью подошли к Крокодилу, остановились и, вероятнее всего, приняв его за нищего, кинули в поставленную Волком шляпу горсть монет, а затем, ни на секунду не задерживаясь, продолжили свой путь дальше. На мгновение Волк даже не поверил, ожидая подвоха. Невозможно было не заметить уже заметно округлившийся брюхо хищника, выпирающее из-под Гены и Чебурашки, а так же внушительные лапы с оставшимся кончиком хвоста. Хочешь спрятать, спрячь на видном месте, как говорится. И если даже его не заметили, то Крокодил точно должен был что-то заподозрить и сдать его с поличным, но почему-то не сделал этого. Звёзды сошлись на небе, не иначе! Должно быть, Крокодил пожалел Серого по доброте душевной... Ах, если бы он знал, чем оборачивается помощь этому зверю, никогда бы не допустил подобной глупости! Охотники покинули зону видимости и вскоре скрылись в глубине леса, оставив хищника наедине со своей добычей, которая, считай, сама сделала выбор быть съеденной. Вся эта погоня и экстремальные прятки под своими жертвами настолько раззадорили аппетит Волка, что он больше не мог сдерживаться, открыл пасть и крепко-крепко сжал лапку Крокодила. «Если они настолько добрые, то не заслуживают находится в столь эгоисточном обществе! А вот попасть в мой животик, к отличной компании, вполне!», — промелькнула шальная мысль. Чебурашка от страха вскрикнул и закрыл глаза, а Гена от испуга рыпнулся, протянул лапу к Чебурашке, но было уже слишком поздно. Мощными глотками Волк уже пропихивал внушительного размера жертву всё дальше и дальше, а сопротивление Крокодила только разносило по всему телу волну эйфории и экстаза. Он уже был его. Частью его самого. Когда самая толстая часть торса прошла во внутрь, проглатывать Гену стало легче. Чебурашке, чья мордочка была прямо на уровне всё больше наполнявшегося волчьего брюха, казалось, что видит он не реальность, а просто кошмарный сон. Страх полностью парализовал малыша. Апатичный Гена резко озверел, подумав о том, что незавидная судьба ждёт не только его самого, но и пушистого друга. Зелёный музыкант, только по плечи остававшийся на свободе, громко зашипел, дёрнул головой и попробовал укусить Волка за лапу, котрой он направлял его в глотку. Серый среагировал молниеносно, как и подобает лучшему хищнику. Он отдёрнул свою лапу, перехватил Крокодила за морду и мощным глотком полностью погрузил его во тьму. Сделав последний глоток, Волк выплюнул гармошку и та, упав, сама сыграла заключительный жалобный аккорд. «Вот твоя песенка и спета», — промелькнула мысль в голове Волка. Живот заметно потяжелел и уже отдалённо напоминал пузо, как в былые времена, однако был ещё далёк от идеала. Чебурашка же, будучи полностью подавленным от страха, только и мог что рассматривать как переливаются на свету складки живота Волка, принимавшего в себя новую добычу. Конечно же, сам малютка из коробки с апельсинами оказался следующим «блюдом» хищника. Вздохнув, Серый взял его обеими руками, будто игрушку, приподнял над пастью и просто отпустил. Это был тот самый случай, когда добычу можно было проглотить, даже не заметив. Без сопротивления и даже без крика Чебурашка полетел вниз, спустя мгновение оказавшись в крепких объятиях Гены. Погладив брюхо, будто это было частью ритуала приёма в тёмное царство новых жертв, а затем громко отрыгнув, Волк сгрёб горсть монет и собирался было оценить обстановку, как вдруг изнутри почувствовался вкус чего-то противно-горького. Из пасти вырвались клубы густого дыма. «Табак!» Серый и забыл, что вместе с Чебурашкой проглотил трубку Крокодила. Волк не переносил табак. Его едкий дым раздирал нежное горло, что сильно сказывалось на ощущениях от приёма пищи. В молодые годы, как и многие злодеи, он пытался начать курить, однако дело дальше нескольких сигарет не пошло. Со стрессом он всегда боролся всем известным способом — наполнением ненасытного брюха. Волку казалось, что внутри него полыхал настоящий пожар. Ничего не оставалось, как бежать сломя голову к ближайшему ручейку, дабы напиться оттуда. Опустив морду в поток воды, он начал жадно глотать, пока не удостоверился, что новые облака дыма не дерут горло. Потушив внутри себя, казалось, настоящий огонь, Волк только и смог выпалить: — Эти зубы... просто прелесть! — а затем, откинувшись на спину, стал массировать живот, дабы пища хорошо усваивалась. О перевареннии говорить пока ещё рановато, однако уже находящаяся внутри добыча обязана смириться с неизбежным и принять, что рано или поздно она станет частью тела хищника. Пока Волк поглаживал себя по пузику, словно баюкая малыша в колыбели, он вспомнил, что так и не узнал от той девушки в красной шапке, с чем же пирог. Выяснить ответ на этот вопрос стало для Серого основной (если не учитывать наполнение добычей брюха) и единственной задачей.