Еще одна история войны

      Глава 10       Еще одно задание, еще одна ночь, когда она не может уснуть. Далана должна скоро вернуться на службу, и хотя это эгоистично, она уже не в силах ждать. Не только для того, чтобы исчезли кипы «бумаг», но и, возможно, это поможет облегчить напряжение висящее над ней. Ночью на базе тихо и пусто, воздух слегка прохладный, но не неприятный, учитывая, что она хорошо закуталась. Рядом с отсеком для шаттлов, через дорогу она заметила азари, которая пыталась найти дорогу в свой сборный дом, и, вероятно, потерпела неудачу заплутав при этом.       Терина слышала, что с Тессии прибыла пара коммандос, поскольку азари наконец-то решили помочь в войне. Это было весьма вовремя. Слухи и новости, как всегда, были не очень хорошими. Сообщалось, что Шепард и «Нормандию» заметили возле Вуали Персея. Казался странным тот факт, чтобы ввязываться в конфликт между гетами и кварианцами и в любые проблемы, которые у них назревали, но Шепард знала, что делает. Оно как правило, так и было. На местном уровне темп миссий против присутствия «Цербера» был суматошным и изнурительным, но, по крайней мере, они приносили пользу. Сопротивление террористов последним их ударам было заметно слабее — даже были замечены их эвакуационные шаттлы. Некоторые из них сбили. Тем не менее, здесь еще есть над чем поработать.       Прогулка привела ее к квадратному участку травы на территории базы, который остался свободным. Слишком скромно, чтобы назвать его парком, но это лучше, чем ничего.       Днем здесь обычно многолюдно, но по вечерам, как сегодня, свободно. Никого нет, кроме одинокого человека. Он сидит на скамейке к ней спиной, облокотившись туловищем на что-то, что она не может разглядеть в темноте. — Привет, — она проводит двумя когтями по его шее и плечу, наслаждаясь теплом и легкой дрожью, которая пробегает по нему и передаться по ее руке, как удар током. Они обычно встречаются здесь, по ночам, перед миссиями, придя к молчаливому пониманию, что ни один из них не может заснуть, и что каждый предпочитает одиночеству, общество другого. Иногда он приносит еду или напитки. Иногда она. Иногда они разговаривают. Иногда они просто сидят в дружеской тишине. — Привет, — он бросает на нее короткий взгляд, улыбается, но быстро возвращается к тому, что у него на коленях. Она обходит скамейку и видит кое-что. Это какой-то деревянный предмет, округлый и широкий на одном конце, сужающийся к узкой стойке на другом, с несколькими струнами, проходящими вдоль основного лонжерона. Затем, когда она садится рядом с ним, один из его длинных темных пальцев осторожно перебирает пару струн, и из инструмента льётся чистая благодать. Так вот на чем исполнялась человеческая музыка. Он поднимает на нее глаза, снова усмехается, глядя на завороженное выражение ее лица, когда она смотрит на инструмент, затем откидывается назад и играет серию нот, его пальцы танцуют по струнам, как будто живут собственной жизнью.       Эта музыка совсем не похожа на большинство турианских произведений, она более мягкая, нежная и мелодичная. Конечно, турианские когти никогда не смогли бы сыграть на таком инструменте. — Продолжай, — ее глаза умоляюще смотрят на него. — Конечно. Все, что захочет леди, — с инструментом в руках он стал другим. Более самоуверенным, более дерзким. Больше в своей стихии. Он держит его с легкостью человека, который играл на нем много-много лет, и Терина вынуждена признать, что это ее заводит. — Подожди, прежде чем ты начнешь. Что это такое, и где ты это взял? — она прервала его, проведя когтем по его предплечью — его кожа была теплой в прохладном ночном воздухе. Ей не нужно было этого затевать, но Терина ничего не могла с собой поделать. — Это называется гитара. Она была у одного из местных гражданских и мне удалось купить ее всего за несколько кредитов. Я не играл с тех пор, как покинул Академию, а ведь дома у меня было целых две.       Его голос звучит немного мечтательно, когда он проводит пальцами по деревянным изгибам. В этом звуке, в этом жесте чувствуется любовь. Она медленно кивает, понимая и царственный наклон ее головы указывает на то, что он должен начать играть.       Его пальцы возвращаются к перебору струн, сначала медленно, потом быстрее. Картер сосредоточенно склоняет голову, когда первые ноты песни взмывают в воздухе. Она прекрасна. Терина закрывает глаза и позволяет музыке окружить ее, серебристой и теплой, как одеяло, накрывающее ее кожу. Она не удивилась, когда он начал подпевать. Почему-то она знала, что он будет петь. Его голос мягкий, но чистый и хорошо поставленный.       Сначала слова не долетают до нее, ведь она просто наслаждается музыкой, компанией и теплым свечением в основании живота, которое медленно распространяется по всему телу. Но потом она прислушивается к его словам, к тому, что, на самом деле, он поет.       На улице болтали,       Что страсть в твоем сердце угасла              По ее телу пробежала дрожь, и она открыла глаза, чтобы взглянуть на него. Он все еще был сосредоточен на… гитаре, но она задалась вопросом, насколько обдуманным был выбор песни.       Я не верю, что кто-то       чувствует к тебе то же, что я сейчас       Слова вырываются из ее горла, но остаются там, пока песня обволакивает ее, проникая внутрь. Его голос звучит в ночи, чистый и яркий, как хрустальные небоскребы Кипритина.       И все дороги, по которым мы должны пройти, извилисты       И все огни, что ведут нас, тухнут       Я хотел бы сказать тебе многое,       Но не знаю, как       На этот раз она чувствует на себе его взгляд, и поднимает глаза, чтобы встретиться с его глазами — темными озерами, бездонными и в то же время полными смысла.       Никто не смотрел так на нее уже давно, если вообще смотрел когда-либо. Она задается вопросом, кажутся ли ему ее глаза такими же.              Потому что, возможно, ты станешь той единственной, кто спасет меня       В конце концов, ты моя стена чудес       Легкий ветерок дует через сад, скользит по ее шее и теребит бахрому. Она не знает такого слова «стена чудес», которое программа-переводчик не может подобрать. Позже ей придется искать его значение на своем омни-инструменте.       Она останавливается, прекращает попытки проанализировать происходящее, пытаться понять все нюансы и смысл. Для этого время будет позже. Сейчас она позволяет песне и его голосу укрыть ее и музыка окружает их обоих, окутывает их в их собственный маленький мир. Терина чувствует в себе словно кусочек рая, ману, которую она не пробовала целую вечность, что отпирает что-то внутри нее, то о чем она даже не подозревала. Ведь было заперто так крепко, что она выбросила ключ.       Я сказал, возможно,       Ты именно та, кто спасет меня,       Ты именно та, кто спасет меня.              Терина гадала, поет ли он для нее или для себя. Последние ноты песни ненадолго повисли между ними, а затем растворились в воздухе. Она почувствовала, как заклинание, которое он создал, исчезает, возвращая их в реальный мир. У нее не было слов. Ее глаза блестели ярко-зеленым светом от чувств, сдерживаемыми лишь силой привычки.       Он улыбнулся ей, маленькой, почти грустной улыбкой, прежде чем встать. — Пора мне лечь в постель.              Не успела она опомниться, как он повернулся к ней, ладонь его руки мягко прижалась к ее челюсти, большой палец провел по шраму на ее челке и она почувствовала, что ее дыхание участилось. Картер опустил губы на ее лоб, просто провел кистью по пластине, и, не успев начаться, все закончилось, и он отошел от нее. Потеря его физической близости почти заставила ее схватить его за запястье, чтобы вернуть его обратно. — Спокойной ночи, Терина.       Он растворился в ночи. Прошли минуты. — Спокойной ночи, Доминик.