Еще одна история войны

      Глава 17       Следующие 24 часа на самом деле суматошные, особенно после того, как она отвозит Картера обратно в казарму и они прикрепляют свои пластыри в несколько неловком молчании.       Она возвращается за временный рабочий стол, который ей выделили, и продолжает выдавать на гора отчеты, один из которых должен быть отправлен Далане. Райли пересылает сообщение, устроив им места на фрегате азари, который отправиться в Цитадель через 4 дня. Это хорошо. Наверное, ей пришлось потянуть за пару ниточек, чтобы добиться этого.       Она работает до обеда, компенсируя часть утреннего времени, потерянного из-за их визита в медблок. В самый разгар работы, на экстранет-аккаунте всплывает сообщение, прерывая ее на миг. « — Мне скучно»       Ей не нужно читать адрес отправителя, чтобы понять, от кого оно. « — Ну, найди себе какое-нибудь занятие.»       Ее ответ лаконичен, и Терина кривит мандибулы в улыбке, когда пишет нарочито двусмысленно. Придется еще раз прочитать руководство Сил обороны по безопасной практике сексуального здоровья… « — Жаль, что я не взял с собой гитару.»       Ее ответ появляется почти мгновенно. Должно быть, ему действительно скучно. Ну, ей скоро нужно идти на встречу с новичками на оценку результатов миссии. Так что его сообщение не решит никаких проблем. « — Жаль, что ты не взял с собой гитару.»       Ей действительно жаль. Райли попросила ее встретиться с Харрисом, Чу, Джериком и остальными после завершения их миссии и объяснить, что было сделано хорошо, а что не очень, в надежде, что они будут лучше подготовлены к следующему разу. « — Ну, тогда я пойду еще вздремну. Ты же знаешь, что я лучше восстанавливаюсь, когда сплю.»       Она слегка закатила глаза. Он считал, что во время сна заживление происходит быстрее, но это казалось приятной причиной для лени. Тем не менее, человеческая физиология была странной, как показали ее исследования. У женщин кровь шла раз в месяц. Темный цвет кожи Картера указывал на то что его предки были родом из жаркого климата. Изменение цвета кожи вместо того, чтобы нарастить пластинчатый экзоскелет, казалось ей плохой реакцией на повышенную радиацию. « — Ладно, солдат, отдыхай. Тебе это понадобится.»       Последнее сообщение пришло к ней как раз в тот момент, когда она собирала свои вещи, чтобы отправиться на встречу с новичками. « — Обещаешь?»       Прогресс. Может быть, тот факт, что они наконец дошли до того, чтобы перевести их… отношения на физический уровень, придал ему смелости. Она не могла отрицать, что ей нравится это. Она избегала зацикливаться на переменах. Лучше не усложнять ситуацию до того, как она начнет развиваться.       Остаток дня тянется дольше, чем она хотела бы, особенно когда все, чего она хочет, — это вернуться в их комнату и продолжать водить когтями по его мускулам.       Короткая остановка в столовой, чтобы быстро пообедать, оказывается скомканной, когда матриарх азари просит ее обсудить последние достижения в области биотической тактики турианских «Кабала» с парой отрядов коммандос. « — Но я хочу пойти в свою комнату и НЕ заниматься сексом со своим НЕ парнем», — высказать вслух эти мысли кажется скверным вариантом, и она не успевает придумать другую отговорку. Терина пишет Картеру сообщение с извинением, и когда она возвращается в комнату через пару часов, измотанная неожиданной биотической тренировкой, он уже спит.       Она снова, как и в прошлый раз, скользит в постель рядом с ним, но уже чувствует себя естественно, обхватывая его торс руками и прижимаясь своим телом к его обнаженной спине.       Хорошо, что завтра у нее выходной.

…

      На этот раз он проснулся раньше нее, и Терина чувствует, как его руки проводят по краям пластин на верхней части спины, переходят к более мягкой коже поясницы, один большой палец проводит по позвонкам, а губы касаются ее шеи. Это лучший способ проснуться утром, мягкое утреннее солнце освещает их постель через жалюзи на окнах. — Доброе утро, — его дыхание щекочет ее затылок сзади. — Доброе утро. Это хороший способ проснуться, — она осторожно поворачивается назад, чтобы не задеть его своими оборками, пока не оказывается с ним лицом к лицу. Заглядывая в его карие глаза, она видит счастье, которое, несомненно, отражается в ее зеленых глазах. Она невольно опускает взгляд к изгибу его шеи, мимо широких, черных плеч, на маленький квадратный пластырь на предплечье. — Еще… 44 минуты, — в его голосе звучит усмешка, когда он ловит ее взгляд на своем пластыре, а затем протягивает руку, чтобы обвести ее собственный. — Не то чтобы я считал их. — Я тоже, — она изгибает свои мандибулы в самоуничижительной улыбке. — Достаточно времени, чтобы я успела пробежаться и сполоснуться после. И чтобы ты проковылял в ванную и вообще привел себя в порядок. — Эй, не надо смеяться над благородным воином, героически раненным в бою. — Ник, тебя зацепила Тварь. Даже новички двигаются быстрее чтобы избежать подобного конфуза.       Он улыбается, прищуривая глаза, сверкают белые зубы, и она делает усилие, чтобы не преодолеть последние несколько сантиметров здесь и сейчас. Нет, пробежка определенно необходима, а потом душ. Может быть, даже холодный. — Touché.       У программы перевода с этим проблемы, и ее замешательство, должно быть, отразилось на лице, потому что он махнул рукой. — Я объясню тебе это позже.       В ответ она скатывается с кровати, наслаждаясь его взглядом на своей спине и талии, пока идет переодеваться. Ее бег не такой ровный и ритмичный, которым она обычно наслаждается, а более быстрый и взрывной вариант, который терпит неудачу в попытке успокоить нервозность и заземлить волнение. Да, вышло не совсем удачно.       Возвращаясь в комнату после душа, она почувствовала его запах еще до того, как вошла в дверь, эту смесь древесного дыма, пряностей и меда, которая пьянит все сильнее и посылает маленькие колючки предвкушения по ее пластинам и коже. Он лежит в постели, читает, на нем нет ничего, кроме темно-синих шорт и одной из тех облегающих майок, которые практически оголяют его плечи и руки, и ее предвкушение мгновенно переходит в возбуждение. Он смотрит на нее, когда она заходит внутрь, и его испепеляющий взгляд, заставляет ее застыть на месте. Это не может означать ничего, кроме того, что он на той же волне что и она.       Молча, она скользит в постель и без единого слова тянется к нему, заключая его в объятия, прижимаясь ртом к его губам. Это так же приятно, как и его пальцы, что дразнят и гладят, а ее когти пробегают по мышцам его плеч. Но прежде чем они зашли дальше, она слегка отстраняется и снова смотрит ему в глаза. Он выглядит немного нервным, и она быстро говорит, чтобы развеять его сомнения. — Давай просто… не будем спешить. Я не знаю, как все получится. Возможно, с первого раза не выйдет. Просто получай от этого удовольствие.       Он расслабляется, напряжение заметно покидает его тело, мягкие линии которого становятся похожими на что-то из картин эпохи Рекахри — углы против изгибов. Ее когти осторожно потягивают за нижнюю часть его майки, и он подается вперед, опираясь на подголовник кровати, позволяя ей снять свою одежду. Она ничего не делает, просто смотрит на его торс, а затем переходит к рукам. Это первый раз, когда она смотрит на него, действительно просто смотрит. Терина позволила себе насладиться его видом и единственным звуком стало их смешанное, чуть более тяжелое дыхание. Его ноздри раздуваются, когда она расположилась поперек его паха, стараясь не нагружать поврежденную голень.       Он не позволяет ей полностью взять инициативу на себя, протягивает свои пальцы, дотягивается до ее топа, расстегивает бретельки и снимает его. Она чувствует тепло в нижней части живота, легкое, желанное напряжение в потаенном месте. Он снова обхватывает рукой ее оборку, нежно притягивает ее к себе, прижимает ее рот к своим губам, и на этот раз… и на этот раз дразнит ее своим языком. Она немедленно отвечает, широко открывая рот, позволяя своему языку высунуться наружу, более твердые пластины ее нижней челюсти впиваются в мягкую плоть вокруг его рта. Он слегка вздрагивает, и она тут же останавливается. — Что-то не так? — Просто… полегче.       Он притягивает ее назад, и на этот раз она позволяет ему задавать темп немного больше, их языки почти дуэлируют, ее когти слегка прихватывают упругую черную плоть на его спине, а его руки мягко касаются ее челки, нежно лаская пальцами. Ощущения настолько чудесные, что у нее вырывается непроизвольный стон. — Тебе это нравится? — Да… эта область, здесь, на затылке. Это приятно, — она проводит рукой по тому месту, которое имеет в виду, и его глаза загораются. — А у тебя? — Ммм, языком… наша кожа довольно чувствительна. Просто попробуй попеременно лизать и сосать вокруг моей челюсти и шеи. Мягко! — он наклоняет голову в необычном жесте, редком среди турианцев, которые не могут так изгибаться.       Она пробует то, что он предлагает, облизывая и покусывая передними зубами. Его реакция мгновенна: дрожь пробегает по телу, глаза слегка стекленеют, и, под ней определенно чувствуется движение в его паху. Выпуклость прижимается к ней, ослабляя ее собственные пластины — ощущение одновременно знакомое и экзотическое.       Она проводит рукой от его плеч к рукам, ощущая, как мелкие пряди волос переливаются на них. Он гораздо более волосатый, чем она себе представляла. У него волосы не только на голове, но и на руках и груди, более тонкие на конечностях и немного более длинные и вьющиеся на туловище, одинакового черного цвета. Необычное ощущение, ведь они совсем не похожи на пластины турианцев или даже на их более мягкую кожу. Он позволяет ей играть с ними, и на его губах играет снисходительная улыбка. Она полагает, что ее собственное тело для него так же чуждо, как и его для нее. Она хватает его руки когтями, подносит их к своей груди, прижимая к твердым, нечувствительным грудным пластинам. — Довольно необычно, да? Не то что ваши человеческие женщины и их груди, — она не может сдержать дрожь сомнения в голосе. — Нет, но мне и самому никогда не нравились сиськи, — он смотрит ей в глаза, а затем опускает руки к ее талии, позволяя им следовать ее изгибам, наблюдая, как ее собственные глаза загораются от прилива тепла, которое пробегает по ней, и тихий вздох вырывается из ее рта. — Всегда предпочитал бедра и задницы. И, как сказал один мудрый человек — «детка, у тебя определенно есть зад», — он снова притягивает ее к себе для поцелуя, но на этот раз оставляет одну руку на ее чёлке, а другую — на талии, и она не может удержаться, давление между ног нарастает, тепло распространяется по ней и заставляет ее качаться на его руках. — Ооо, это хорошо. Приятно, очень приятно.       Она отстранилась от него, решив, что следующая часть будет легче, и, хотя разочарование отражается на его лице, он не протестует. Разочарование сменяется удовольствием, когда она впивается когтем в бок облегающих трусов, которые являются ее последней одеждой.       Его глаза загораются, когда он тянется к ней пальцами, помогая снять их, чтобы они не повисли на ее шпорах. Она собирается отбросить их на край кровати, но он останавливает ее, поднося их к носу, вдыхая ее запах и будь прокляты Духи, если это не возбуждает ее еще больше. — Ты, э-э-э, довольно хорошо пахнешь, Тен. Как ваниль.       Она не знает, что такое ваниль, но очевидно, что ему нравится. Однако… — Тен? — она подносит свои теперь уже голые ноги к его ногам, закидывая одну на его бедро, чувствуя, как натянулись его шорты. Они должны продолжать. Он отбрасывает ее нижнее белье, затем прижимает эти полные, красивые губы к ее шее, слегка царапая мягкими зубами ее плоть. — Да. Прости, старое прозвище в моем уме. — Что это значит? — она прижимает ладонь к толстой выпуклости его эрекции, заставляя его член заметно сгибаться. Он весьма отличается от турианского. Больше, теплее, но в то же время не совсем окрепший и более гибкий. Она вздрогнула при мысли о том, как он заполнит ее. — Ахх… — он задыхается, на мгновение теряя дар речи из-за ласк, что заставляет ее ухмыляться и усиливать предвкушение. В жизни есть мало вещей, более привлекательных, чем партнер по постели, который хочет тебя так сильно. — Это значит… это значит, что ты — десять. Знаешь, из десяти.       Темно-карие глаза встречаются с ней взглядом, когда он делает это признание, слегка уязвимое. На самом деле это даже более восхитительно, чем она может озвучить прямо сейчас. — Что ж, мне лучше жить в соответствии с этим, — она проводит когтем по резинке его трусов, пытаясь стянуть их. — Тебе тоже стоит.       Она тянет вниз, и он слегка отрывает бедра от кровати, чтобы помочь. Когда она сдвигает белье вниз, член освобождается из своей тюрьмы, горячий и прямой. Она спускает трусы до конца, через поврежденную ногу, а затем прокладывает себе путь рядом с ним поудобнее.       Она еще осторожнее, чем обычно, проводит когтями по его здоровой ноге, чувствуя, как по телу пробегает дрожь. Там явно много нервных окончаний. В ответ на это его собственные пальцы проникают между ее ног, за защитные пластины, которые уже отошли в сторону. Первый из них скользит внутри легко, учитывая, насколько она мокрая, и он просто… исследует ее на мгновение, пальцы двигаются внутрь и наружу, прослеживая края ее стенок, оставляя за собой пылающие огненные следы. — У человеческих женщин есть своего рода скопление нервов, где они более чувствительны… а у турианок тоже? — он проводит языком по ее оборке, пока говорит, что не приносит ничего, кроме невнятного стона с ее стороны. — Н-нет. Нет. Наши нервы более распределены, по всему телу.       Она смотрит, как он выводит пальцы и подносит их к своим губам, медленно слизывая с них ее соки, от чего она становится еще более влажной. — Ммм, определенно ваниль. Мне нравится, — улыбка расползается по его лицу. Самоуверенный ублюдок…       Она, в свою очередь, слегка сжимает член, которым пренебрегала до этого и эта ухмылка подначивает ее, как вызов. — Нам, э-эм, лучше заняться этим... Не уверен, как долго я протяну, если ты будешь продолжать в том же духе, — он задыхается. Терина верит ему на слово, перекатываясь назад на его бедра, используя колени, чтобы удержать себя в вертикальном положении, пока совмещает свое лоно с его членом. На его лице выражение яростного предвкушения, глаза мелькают вверх и вниз от встречи с ее глазами до того места, где они вот-вот соединятся. Она медленно опускается на него, позволяя себе приспособиться к его размерам, что превращает это в совершенно новый опыт, распаляя нервы, о которых она и не подозревала. Каждый дюйм ее тела сжимается одновременно, заставляя ее беззвучно задыхаться. — О, мать его... О да, вот так, — его голос тоже внезапно стал хриплым. — Ты такая тугая. — Духи! — он уже полностью вошел в нее, и ее тело умоляет об освобождении, умоляет о том, чтобы она оседлала его всего один или два раза, и это все, что потребуется сейчас. Она прислушивается к себе, извивается вверх и вниз буквально минуту, и оргазм проносится через нее, сотрясая естество, заставляя застыть на месте — их глаза прикованы к к друг другу, а его рот двигается беззвучно. Он кончает мгновение спустя, внутри нее, густой струей жидкости, выкрикивая ее имя так яростно, что она на мгновение забывает дышать.       Они оба, все еще, в послевкусии, и она закрывает глаза, когда ее пульс и дыхание приходят в норму, а его руки ласкают ее талию. Ласки стали чувствительными — даже немного болезненными от его прикосновений. Она чувствует, как он становится мягким внутри нее, что является приятным облегчением, учитывая размеры, и она неловко скатывается в сторону и прижимается к его широкой, покрытой потом груди. — Ну… — его глаза яркие, в них мерцает улыбка. — Ты — десятка. — Лесть после того, как ты затащил меня в постель, вроде как бессмысленна. — Ну, будет ли повторное выступление? — О, определенно, определенно будет, — она прижимается ртом к его шее, позволяя языку слегка лизнуть оставленный ранее укус.       Ей придется помнить, как легко остаются следы на его коже, надо быть немного осторожнее в тех местах, которые будут видны, когда на нем будет одежда. — Рад это слышать. — На самом деле, Дом, я думаю, тебе стоит забронировать номер на Цитадели. Одной большой кровати должно хватить, — ее мандибулы расплываются в улыбке, и обещание действительно звучит в этих словах. — Не могу дождаться.