Еще одна история войны

      Глава 18 — Правда, не один раз? Человеческие женщины? Это кажется таким… болезненным, — она неловко сдвинулась на своем месте. — Большинству из них нравится. Хотя иногда нужно больше времени для восстановления, — его палец под столом, гладит тыльную сторону ее руки.       Поездка на корабле в Цитадель была тяжелой. Он был переполнен войсками, возвращавшимися в короткий отпуск на берег, и до отказа набит: саларианцами, ворка, людьми, турианцами, азари и, казалось, всеми остальными существующими видами. Они спали по полных 8 часов, но не было времени ни для уединения ни для любой близости, кроме как держаться за руки или коротких поцелуев и ласк.       В транспорте витал дух отчаяния и среди войск ходили слухи о неудачах на Тессии, создавая впечатление, что Жнецы, казалось, одерживают верх. На самой Цитадели, в их отеле на Сансет Стрип, подобные настроения только удвоились: все веселились так, словно это был их последний шанс. Они сами почти не выходили из номера, разве что поесть и иногда выпить, а в основном проводили время голыми и трахались, так как общее подавленное настроение давило и на них. — Ну, у такого крепкого молодого парня, как ты, должно быть много энергии. Достаточно, чтобы не отставать от такой старухи, как я, — она сдвинула колено, пока ее бедро не оказалось рядом с его. Ее зеленые глаза сканируют толпу в остальной части бара. Там веселятся в большинстве своем вояки, в основном уже изрядно навеселе. Предыдущей ночью, какой-то идиот-турианец из 14-го Арвурианского стрелкового пытался приставать к ней в присутствии Дома. Прозвучала какая-то хрень о турианской чистоте или превосходстве, очевидно, раскрытая количеством выпитого алкоголя. Она мягко отстранила Дома одной когтистой рукой, а затем долбанула идиота биотически заряженным ударом. У его друзей хватило ума оттащить бессознательную тушку на улицу, не привлекая, к счастью, внимания СБЦ. В остальном все прошло без проблем. Драку лучше было оставить Жнецам, а не друг другу. — О, пожалуйста, как будто ты матриарх азари, у которой есть несколько веков форы. — Ну, я все же на несколько лет постарше тебя. — Тен, мы даже не знаем, будем ли все живы через год, а ты беспокоишься о разнице в возрасте? — он поднимает бровь, а затем пожимает широкими плечами. Он заметил, как часто ее взгляд задерживается на них, и внезапно в его гардеробе появилось все больше и больше облегающих рубашек, которые, кажется, обтягивают каждый дюйм мышц. Определенно, у нее не было возражений. Она горестно кивает — он прав. — Ты мне нравишься. Мне нравятся твои глаза, и твоя татуировка, и твой кончик носа, и то, как ты можешь свалить пехотинца одним ударом. Мне нравится твой ум, и то, что на вкус ты как ваниль. Мне нравится, что ты продолжаешь проводить исследования на людях, — он поднимает ее руку и прижимается губами к ее тыльной стороне, не заботясь о том, кто смотрит. — И уверен, что я тебе тоже нравлюсь. Так что, давай не будем об этом слишком задумываться.       Ее взгляд скользит по нем, его лицо слегка серьезное, но на губах пляшет улыбка. За последние несколько дней, он стал более чем уверенным в себе в ее присутствии, что очень приятно. Она бы предпочла, чтобы рядом с ней был равный мужчина, а не застенчивый мальчик, который вначале таскался за ней по пятам. — О, но… — Эй, это Джен! — он взволновано машет рукой молодой женщине, направляющейся к ним, и ее возражения замирают в горле. Это хорошо на самом деле. Она больше не поднимает эту тему, даже поздним вечером, когда они возвращаются в комнату, чтобы выпить еще пару порций горячительного. Сейчас жизнь слишком мимолетна.

…

      На следующий день они получают разрешение на посещение Алвара в Больнице Гуэрта. Больница переполнена, а часы посещения ограничены и нормированы. Практически никто не может попасть в список пациентов, кроме тех, кто имеет разрешение Спектра или протекцию действующего члена Совета.       Здесь так тесно, что раненые лежат на полу, а врачи и медсестры работают над ними, толкаясь локтями. Классическая удушливая дезинфицирующая вонь, которой пропитаны все больницы, окутывает ее, как шарф. Это настоящий полустанок войны, реальность, от которой каждый пьяный недоумок или идиот снаружи пытается скрыться через трах, алкоголь или наркотики.       Мы двое тоже в этой группе, размышляет она.       Они следуют друг за другом, Дом идет прямо за ней, из-за нехватки места, и их омни-инструменты ведут их от приемной к одной из турианских палат, так же заполненной до отказа, как и другие помещения.       У него, по крайней мере, есть кровать. Руки больше нет, лишь бинты прикрывают торчащую из плеча культю. В другие, более лучшие времена, они бы уже выращивали генную замену. Сейчас таких ресурсов не осталось. Его дыхание стало более поверхностным и сбивчивым от боли, но басовитый гул остался таким же как и раньше. — Терина, Картер… вы двое — просто загляденье.       Они останавливаются бок о бок у изножья его кровати, бессознательно находясь в личном пространстве друг друга. Их товарищ по отряду, их закаленный в огне брат по оружию, понял очевидное, буквально через несколько секунд, только по тому, как ее зеленые глаза искали утешения в карих глазах Дома, от всего того что происходит вокруг. — Духи, наконец-то. Мы все уже устали смотреть, как вы двое танцуете вокруг друг друга, — его мандибулы искривляются в усталой улыбке и новый бледно-белый шрам тянется по бокам его лица. — И кто бы выиграл в этот раз? — она шутит в ответ, проходя вперед, чтобы сесть на его кровать. Ее руки ищут его одну, здоровую. — Я, конечно же. Наверное, поэтому Джорус и убился, проклятый дурак. Он задолжал мне слишком много денег, — на секунду его лицо сжалось от боли. Они были самыми близкими друзьями, и она знала, что грубый юмор висельника был, вероятно, единственным способом для Алвара справиться с ситуацией. Иногда это было единственным способом и для нее. — Да, он, вероятно, предложил бы мне долю прибыли, если бы я… помог в его задумке. — Эй, ты никогда не говорил мне об этом. Он мог бы предложить мне эту сделку! — Дом впервые вклинился в разговор и его голос был полон фальшивого негодования. — Правда? Надо было сказать мне об этом, мы могли бы получить хорошую прибыль, — она смеется, представляя себе выражение боли на лице Джоруса, если бы он когда-нибудь узнал о сговоре, и парни присоединяются к смеху.       Однако от реальности можно отгородиться только на миг, и она знает, что ее лицо выражает беспокойство, когда звучат следующие слова. — Итак, каков вердикт? — Еще несколько дней тут, потом им понадобится койка для кого-то более тяжелораненого, чем я. Я прошу перевести меня в любое подразделение, в котором не нужно, чтобы у меня было две здоровые руки. Возможно, учебное, — он говорит скупо и жестко, и она не настаивает, потому что для турианских воинов быть переведенным с передовой — позорное дело. Вместо этого она меняет тему, пытаясь заставить его смеяться, болтать и забыть обо всем на свете за те оставшиеся несколько минут, которые они проводят вместе.       Вышло не очень успешно.       Они молча идут обратно в отель, ее когти осторожно обхватывают его пальцы. Позже, в постели, она замедляет темп по сравнению с тем, как было раньше, нежно нависая над ним, удерживая его внутри себя как можно дольше и их движения неспешны, как волны отлива, омывающие пляж.       Они не разговаривают, но она знает, что он видит в ее зеленых глазах то же, что и она в его теплых карих. Страх, тревогу, безнадежность, решимость, упрямство, смелость… любовь.       Позже, той же ночью, когда она обхватывает его спину в своей излюбленной позе большой ложки, ее мандибулы прижимаются к ароматной черной коже у основания его шеи, она хочет прошептать эти слова. Она пытается. Он так много привнес в ее жизнь, был рядом с ней, боролся на каждом шагу. Она так привыкла видеть его мальчиком, что не узнала мужчину, в которого он вырос, пока не стало слишком поздно.       И любой иной день, даже следующий, может стать днем, когда они потеряют друг друга, и поэтому, она просто хочет сказать эти проклятые слова, но не может. Они застряли в горле. Она довольствуется поцелуем и прикосновением мандибул к его обнаженной коже, а он гладит ее когти в ответ, и сон овладевает ими.       На следующий день они получают приказ прервать отпуск, немедленно явиться на службу и встретиться с Даланой.