— Деймона Блэкфайра никогда не существовало, — доктор Шринк говорит мягким, профессиональным голосом. — Мы ведь уже разбирали этот вопрос, мистер Блэк. Природа не терпит пустоты — рассудок не терпит отсутствия памяти, мыслей, прошлого. Ваша амнезия породила удивительную конфабуляцию, но не более того.
Мистера Демьена Блэка тоже никогда не существовало — это всего лишь аппроксимация, которую доктора составили из его вымышленного имени. Настоящий он, кем бы он ни был, остался под водой Северна, в умерших клетках головного мозга, забравших с собой его реальную память, реальное прошлое. Кто бы ни желал ему смерти — а полиция так и не выяснила, кто именно — он добился своего. Тот человек умер.
И всё же ему не хотелось в это верить.
— Но зачем мне придумывать такого бесполезного человека? Его насиловала мать, унижал отец, он не имеет ни профессии, ни смысла существования, глушит алкоголь, как воду, семья его не любит, родные братья считают идиотом, он даже не отец собственным детям, — раздражённо спрашивает он. Он знает ответ: разум не слушается человеческой логики, он действует по своей воле.
Хотя казалось бы. Это ведь его разум. Почему его разум не слушается его мнения?
— С другой стороны, ваше альтер-эго можно назвать счастливым человеком, не так ли, мистер Блэк? — всё так же мягко говорит доктор. И это тоже правда.
Деймон Блэкфайр был одарён многими формами счастья. Он знал взаимную любовь — и от того, что она была выдуманной, сердце ныло больше всего. Он обожал своих детей, он был прекрасным братом своим сёстрам. И хотя он был идиотом... где-то там, внутри, он наивно верил, что это ласковое «идиот». В конце концов, он сам звал частенько звал одного из братьев «птичьи мозги»...
— Вы должны быть сильным, мистер Блэк. Вы должны расстаться с этой ложью. Вам не нужно прошлое; у вас есть будущее. Вы показали достаточно неплохие результаты тестов, вас приняли на работу. Держитесь за реальные достижения, а не за воображаемые победы.
Воображаемые победы стоили ему вполне реальных переломов, но врачи утверждали, что это, вероятнее всего, тоже следствие пыток. Как те следы побоев, с которыми его выловили из Северна.
Деймон Блэкфайр — и его братья, и его жена, и его возлюбленный, и его дети — должны были перестать быть, но отчего-то наотрез отказывались умирать, а он всё смотрел на холодный Северн под мостом и как будто пытался разглядеть под водой дверь в ту невозможную жизнь.
Пора была переставать баловаться самообманом.
Пора была становиться мистером Блэком.
— Если не знаешь, что делать, мой хороший, — септы Анели тоже не существовало, конечно, но он помнил её ласковый голос так ясно, так чётко! — брось монетку в воду, помолись Старице и пусть она ведёт тебя. Кто ни позовёт — следуй за ним, встретишь телегу — напросись на неё сесть, и так пока не почувствуешь, что пришёл. Мамка так к папашке вышла, средство верное!
Для Мегетт из его вымышленного мира, пожалуй, встреча с королём и правда была к лучшему. Он-то её никогда не бил, уж скорее наоборот, если верить проклятым мемуарам.
Мемуары решают дело. Признать, что их он тоже выдумал — что он зачем-то выдумал себе-ребёнку обязанность их переписывать в присутствии отца, радостно дополняющего опущенные в письменной версии детали — он отказывается. В сущности, он ведь чудовищно консервативен, и когда доктор «прописал» ему поход в гей-бар, его чуть не вырвало... он просто не мог придумать такое!
Монетка летит в воду, а губы сами шепчут молитву: «Освети дорогу, просвети разум».
Теперь надо следовать знакам.
И он следует: напротив автобусная остановка — он садится в первый попавшийся автобус. Тот остановился у станции — время пересесть на поезд. И выпрыгнуть из вагона, спасаясь от контролёра, ведь если садишься на случайный поезд, времени покупать билеты никак не найдёшь. Снова автобус, набитый битком. Куда-то едет — должно быть, в столицу графства? Он не прислушивается. Его выпихнули пьяные рыбаки, пытающиеся втиснуться внутрь, и он послушно пошёл по дороге прочь от остановки, потому что именно она казалась ему больше похожей на правильную.
Он шёл, и шёл, и шёл — и даже не слишком устал, в той
вымышленной жизни ему доводилось проходить куда большие расстояния — пока, наконец, не вышел к полузаброшенной деревне. Несколько домов в ней ещё были жилыми, остальные только сердито щерили пустые окна на пустую улицу. Даже фонтан в центре площади, и тот не работал.
Но дорога ещё не закончилась.
Она вела вперёд, к громаде манора — тоже заброшенного, судя по всему. Громаде манора, во дворе которого (пришлось перелезть через забор) росло молоденькое чардрево, всё в красных листьях и таких же красных цветах.
Деймон обнял его, как родное — и кувырком выкатился на траву близ Дарри.
* * *
Деймон Блэкфайр, закованный в цепи, лежал на спине в клетке для перевозки приговорённых на Стену и смотрел в деревянный потолок. Клетку потряхивало на ухабах, цепи больно впивались в спину, во рту было сухо, как после недельного запоя... одним словом, сущая благодать.
И во всём этом винить надо было одного себя.
Потому что именно ему принадлежала идея обвинить брата Дейрона в отцеубийстве и настаивать на отречении. И потому, что именно он имел глупость озвучить эту идею в присутствии Гарта Тиррела, который — конечно же — немедленно помчался к своему драгоценному принцу Бейлору, принц выслушал и ему — конечно же — понравилось, и вот уже брат Дейрон принуждён отречься от престола, а Бейлор II Благонравный уселся на Железный Трон.
И вот уже Деймон ехал на Стену, его жену готовили к постригу, а его детей — к сиротским приютам, потому что Благонравный Бейлор никак не мог простить того, что аж целых два года кто-то пробыл в фаворе у покойного короля. Или — если верить брату Эйгору — того, что кто-то посмел обрести своё счастье не с Благонравнейшим.
И так, и так выходило как-то жалко и недостойно.
Деймон был не самым благочестивым из своей семьи — эта честь точно принадлежала Эйгору — но он молился, молился за своих детей и бедную Роханну. Не за себя: молиться за себя он не видел смысла и нужды. Стена была не худшим местом на белом свете: да, там не было никого из дорогих ему людей, но там по крайней мере были кстати его немногие таланты. Не те, которые касались облегчения переполненных кошельков и вранья с улыбкой на устах... хотя и эти, пожалуй, тоже. На Стене вечно не хватало всего, в конце концов.
Так подумать, если правильно приложить усилия, можно было и в лорды-командиры выбиться.
Но его дети, воспитанные быть принцами и ставшие сиротами... его бедная жена, которая вообще в жизни никому зла не сделала... за них он по-настоящему переживал.
И немного — не переломает ли он в дороге все кости. Особенно спину.
Они были всего лишь в Дарри, а она уже начинала давать слабину.
— Эй, послушай! — окликнул он сопровождающего. — Послушай, ты же хочешь доставить меня живым и здоровым, способным держать меч?
— Ну положим, — неуверенно ответил тот. — Но мне сказали, ты будешь пытаться сбежать, если вынуть тебя из клетки. Тем более, тут Дарри, у тебя тут родня.
Бежать ему было явственно некуда, но только дурак спорит с тюремщиком. Поэтому Деймон предпочёл иной подход:
— А ты меня не расковывай, — сказал он. — Просто дай ноги-руки размять, хоть бы и в цепях. И воды глотнуть. И посидеть где-нибудь.
Дозорный смерил его взглядом, потом кивнул:
— Пошли, отведу тебя к дереву, как сможешь встать нормально — погреми цепями. Мы тоже не звери, в конце концов...
Получилось, правда, не столько отвести, сколько оттащить: ноги категорически не слушались. Он рухнул на траву, стараясь вытянуться во весь рост, размять затёкшие мышцы. Цепи брякнули, наваливаясь тяжестью. Стоило, пожалуй, опереться на ствол чардрева, получить точку опоры... но вместо опоры под лопатками оказалась пропасть, которая затянула его целиком, пока он не оказался под водой, отчаянно пытаясь выплыть.
* * *
— Параллельный мир? — Бринден, конечно, в восторге.
— Ты что, шмаль у малого одолжил, придурок? Мало тебе, что подвергаешь нас опасности, ещё и бред какой-то несёшь, — буркнул Мейкар.
— Пойди к чардреву, убедишься, — сердито ответил Деймон. — Если тебе не достаточно моей клоунской одежды и этой вот дьявольской машинки, которую я оттуда приволок.
— Ну, положим, он есть, нам-то какая от этого выгода? — Эйгор смотрел исподлобья.
— Мы можем туда... ну, сбежать? — пожал плечами Деймон. — Забрать жён, детей. Жить по-своему.
— И пусть Лори попробует справиться без нас! — мстительно добавил Бринден, явно всё ещё очарованный идеей параллельного чардревного мира.
