Письмена

      На Татуине всё становится ясно. Как раньше уже не будет никогда. Но несбыточная мечта, надежда когда-нибудь увидеть малыша ещё тлеет внутри, согревая тёплыми воспоминаниями о времени, проведённом вместе.       Дин живёт этими воспоминаниями долгие месяцы, прокручивая в голове, прекрасно зная цену этому сладкому небытию. Когда всё, что он так отчётливо помнил, заканчивается, снова приходит звенящая тишина, обнимая своими тяжёлыми объятиями.       Сдавливает со всех сторон до тех пор, пока он не задерживает дыхание от боли. Будто это были последние глотки воздуха.       Это продолжается недолго, но за эти мгновения он успевает калейдоскопом, который впивается в сердце разбитыми осколками, испытать все те чувства, что его душат с тех пор, как он отдал Грогу.       Панические атаки. Надо же. Наёмник никогда бы в жизни не допустил мысли о том, что с ним может случиться подобное. Он не из тех людей, кто подвержен душевным терзаниям. По крайней мере, ему так казалось.       И вот это произошло снова. Сражение за Мос-Эспу было тяжёлым, но он был рад, что хотя бы в бою чувствовал себя частью чего-то большего. Отбиваясь от синдиката плечом к плечу с товарищами, ему казалось, что всё вернулось на свои места.       Жаль, это счастье продлилось недолго.       Он бросается в бой, не замечая, что стоит в одиночку. Не желая осознавать, что силы не равны. Ему всё равно, он не жалеет себя.       Каждый раз, когда он чувствует опасность, ему спокойнее. Теперь. Если он один, ему некого защищать. И сколько бы он себя ни обманывал, он не сражается против кого-то. Он сражается против себя. Как и тёмный меч, чувствуя настрой обладателя, становится непосильной ношей.       Так, в попытке успокоить разъярённого ранкора, Дин пропускает удар огромной лапы, отлетая и считая рёбрами каменные колонны.       Это слишком даже для него. Неизвестно, сколько костей сломано и сможет ли он подняться, но ситуация становится куда хуже, как только чудовище начинает идти в его сторону.       Мгновенье, воспоминания захлёстывают с головой, и он застывает, не в силах двигаться, но уже не от боли. Перед глазами ярким маревом возникает бешеный грязерог, готовый задавить его прямо здесь и сейчас. Грудь сдавливает от страха и беспомощности, не давая сделать вдох. Ему кажется, что малыш рядом, что сейчас он снова сделает чудо своей когтистой ручкой. Спасёт его от смерти, не в первый раз. Но нет, этому не бывать.       Наваждение исчезает так же быстро, как и возникло, перед глазами снова появляется ранкор. Тот замахивается огромной конечностью и попадает по набедренной пластине, ударяя в бескар и заставляя Дина стиснуть зубы от боли.       Он не может сражаться, не может себя защитить и даже сбежать.       Последнее, что он видит через запыленный визор — как чудовище с ещё большей яростью поднимает лапу для удара. В какой-то момент Джарин успевает смириться с мыслью, что это конец. Так тому и быть. Погибнуть в бою, как и хотел — достойная смерть. И тьма застилает глаза.

***

      От верной смерти Дина отделяет всего пара секунд. Но их хватает, Фетт рывком с помощью ранца седлает своего питомца, натягивая поводья и оттаскивая его от тела на земле. Нужно пару минут, чтобы учуял, увидел, узнал. Его хозяин рядом, и ему больше не угрожает опасность. Ранкор смиренно опускается на все лапы, успокаиваясь. Бой заканчивается ничьей.       Пелли и слишком болтливый хвостоголовый оттаскивают Мандо ближе к безопасному месту. Даже сейчас, видя его на пороге смерти, не зная очнётся ли вообще, эта забавная женщина продолжает приговаривать, какой он тяжёлый в своей «консервной банке».       Небольшая группа людей, столпившаяся вокруг мандалорца, резко стихает, когда все взгляды замечают на руках Пелли кровь, сочащуюся сквозь ткань прямо из-под шлема Дина.       На раздумья нет времени.       Просторная комната погружена во мрак, только бакта-камера излучает мягкий голубой свет. Она единственный шанс на спасение при настолько серьёзных повреждениях.       В тишине звенит немой вопрос. Что дальше? Нужно снять шлем. Открыть его лицо, нарушить его религию. Снова. Феннек и Боба обмениваются взглядами, и она, кивнув, удаляется вместе с дроидом.       Он должен сделать это. От этого зависит жизнь его… друга? Времени на то, чтобы снять все доспехи, уходит немного, а затем и всё остальное.       Теперь шлем. Пальцы замирают в паре сантиметров, от чего становится волнительно. Как он выглядит? Простит ли он его за этот поступок? Выживет ли?       Руки уверенно прикасаются к холодному бескару, Фетт мягко приподнимает голову за шею и снимает шлем с тихим шелестом волос.       Лицо бледное, слишком неподвижное, с подтёками крови. От такого вида невольно по спине проходит дрожь, хотя Боба опытный воин и не раз видел смерть. Тянуть нет времени, и он осторожно погружает тело в камеру, подключая трубку для дыхания. Больше никто сюда не войдёт, кроме него, а он останется здесь ждать и следить за состоянием мандалорца, который столь рьяно и бесстрашно сражался за него. От этих мыслей становится не по себе.       Мужчина отходит от камеры и садится в кресло в дальнем углу комнаты, растворяясь во мраке и погружаясь в собственные мысли. Измотанный, не замечая как проваливается в сон.

***

      Дни тянутся один за одним, сливаясь в бесконечное ожидание. Фетт проверяет его каждый день, порой так и засыпая в кресле, отчего-то боясь оставить его одного. Вдруг понадобится помощь, вдруг что-то случится, пока его не будет. Непонятная тревога и волнение не отпускают, сжимая сердце в тиски при виде бакта-камеры. Она должна была помочь куда быстрее, но чувство, что что-то идёт не так и поэтому лечение затягивается, не отступает.       Вместе с тем он одновременно со страхом ждёт дня, когда Дин очнётся. Его с недавних пор соратник, в какой-то мере друг, которому он впервые доверился после Шенд. Он может отказаться от Фетта за то, что тот нарушил его религию против его воли. Звучит абсурдно, ведь это всего-навсего шлем, но от понимания, что Дин вырос в секте и насколько это для него важно, Бобе становится жутко. Что он скажет, когда поймёт, что произошло? Что он скажет, когда увидит Фетта собственными глазами, без защищающего его от внешнего мира визора перед лицом? Захочет ли вообще с ним заговорить?       Самая страшная мысль догоняет последней, снова и снова, каждый раз прерывая рассуждения, врезаясь в разум безжалостной пулей — очнётся ли.       Несмотря на то что Фетту приходилось часто покидать дворец и выполнять свои обязанности даймё, делая это уже на автопилоте, его мир сократился до комнаты с резервуаром.       Все чувства, мысли были сосредоточены именно в ней и на том, кто там находился.       Порой, наблюдая за Дином, хотя в этом не было особой нужды и выглядело достаточно жутко, он замечал подрагивание пальцев, которые раньше выглядели слишком безжизненно. Невольно ему вспоминались его кошмары, которые он видел, пока сам был в бакта-камере. Неужели и этот парень сейчас испытывает то же самое?       Отбросив эти давящие мысли, Боба решается пройтись. Нужно выпустить пар.       Шенд выследила группу пайков, видимо выживших после Мос-Эспы. Так что вечер обещал быть интересным.