Письмена

      Весь следующий день Дин помнит обрывками. Фетт снова возвращается к своим обязанностям, проводя приёмы. За время отсутствия накопилось немало вопросов, которые жители хотели задать непосредственно самому даймё, а не его помощнице. Хотя Шенд справлялась хорошо, эффект был не тот.       По окончании приёма Дин по привычке осел на ступеньки рядом с троном. Ему не обязательно было здесь присутствовать, но эта атмосфера вокруг и разговоры на фоне успокаивали. Помогали отвлечься от собственных мыслей и просто убаюкивали, позволяя откровенно дремать, благо шлем скрывал этот забавный факт.       Паз всё время отирался неподалёку. И пусть Мандо и так внушал страх своим внешним видом, но этот парень его переплюнул. Он как акула медленно вышагивал круги по залу, будто поджидая свою жертву. Это было впечатляюще, так что и так напуганные мелкими шайками бандитов местные жители высказывались как можно быстрее, чтобы покинуть это жуткое место. Но Визслу интересовали не они. Он внимательно следил за двумя гаморреанцами: зеленокожими свиноподобными гуманоидами, что служили телохранителями Бобы. За счёт внушительных размеров и мускулов, только они казались ровней Пазу. Его будоражил азарт, хотелось потягаться с этими двумя, и он был уверен, что уложит обоих на лопатки. Мандалорец был из тех, кто всегда не прочь померяться силой, к тому же это была бы отличная тренировка. Ведь за многие дни, проведённые здесь в поисках Дина, он не встречал достойных противников. Лишь мелких налётчиков.       Паз останавливается напротив одного из гаморреанцев, начиная дразнить его.       — Боба Фетт. Отдашь мне своих мальчиков поразвлечься? — мандалорец переводит визор на трон, замечая, что за ним внимательно наблюдает не только Фетт, но и Дин с Феннек.       Мужчина лишь усмехается, отставляя шлем на подлокотник. Он знает своих людей, и это была бы отличная возможность проучить столь наглого гостя.       — Валяй, — небрежно бросает Фетт, делая жест рукой, после чего оба гаморреанца бросаются на Визслу без предупреждения.       Первые удары по нагрудной броне и рёбрам оказываются достаточно болезненными. Он не сразу ориентируется, лишь отбиваясь, но затем активирует щит и начинает наносить удары в ответ, по очереди изматывая телохранителей. Довольно зрелищно. Эти трое будто сошлись в смертоносном танце. Паз пропускает удар ногой в живот, сгибаясь пополам. В этот момент Дин дёргается с места, машинально соскакивая, чтобы помочь, но Фетт останавливает его рукой, заставляя не вмешиваться.       Мандалорец в это время делает выпад, сбивая с ног одного, и, приложив об колонну другого гаморреанца, выпускает крюк, связывая этих двоих вместе и роняя их на пол.       — А они ничего, — тяжело дыша, выдаёт Паз. Но кажется, ему мало. — Ещё претенденты есть? С этими двумя вышла только разминка.       Он запускает механизм, втягивая крюк обратно, но люди Фетта так и остаются лежать на полу, похрюкивая и пытаясь подняться.       Боба переводит взгляд на Шенд, хитро улыбаясь, и кажется, женщина его понимает.       — Я прикажу дроиду привести Кррсантана.       Женщина смотрит на Визслу, но в этот момент вмешивается Дин:       — Нет. Кррсантан убийца.       — Ты тоже, — кажется, Боба раздражён такой заботой о наглом мандалорце. Он звучит резко и грубо, с неким упрёком глядя на Джарина.       — Значит, я желающий. Доставай оружие, — наёмник спускается по ступеням, активируя тёмный меч, который неожиданно стал ещё более тяжёлым, так что Дин едва успевает схватиться за рукоять двумя руками.       — Дин, — раздаётся голос Фетта на весь зал.       — О, так тебе прошлого раза мало было? — усмехается Визсла, доставая виброзаточку.       Дин первым начинает наносить удары, с трудом вскидывая меч каждый раз. От его тяжести швыряет в разные стороны, поэтому уворачиваться ещё тяжелее. Визсла умело отбивается, подставляя наручи из бескара, а щит под тёмным мечом моментально тухнет. Мандо хватает ещё на пару выпадов, после чего Паз отталкивает его, нанося удары виброзаточкой.       Фетт всё это время напряжённо наблюдает, стиснув зубы от злости. Ему не нравится, что всё идёт насмарку. Он столько времени потратил на то, чтобы помочь восстановиться Джарину, а тот так безрассудно поступает, вступая в бой с серьёзными травмами.       В этот момент Дин замахивается в очередной раз, попадая по нагрудной броне мандалорца, но после удара клинок стремительно тянется вниз, сжигая на бедре ткань штанов и приличный кусок кожи. Он стонет от боли, моментально отключая клинок и падая на раненую ногу. Хочется выругаться, но его колотит от жара, который будто сжирает бедро целиком, распространяясь по венам. Визсла и Фетт подхватывают его под руки, поднимая и придерживая.       Они отводят его в медицинский отсек, и дроид обрабатывает рану бактой, вырезав кусок штанины и сделав перевязку.       Постепенно становится легче, и Дин замечает, как эти двое снова начинают препираться.       Внезапно грудь сдавливает, и становится тяжело дышать. Снова эти мерзкие ощущения. Ему тесно, сердце бешено колотится, и перед глазами всё рябит.       — Уйдите, — выходит глухой рык сквозь шлем, и Джарин осматривается, ловя на себе встревоженные взгляды.       Но его всё же нехотя слушают, покидая комнату. Дин прислушивается к шагам за дверью, и как только они стихают, моментально снимает шлем, глубоко и быстро вдыхая воздух. От резко поступившего кислорода, пульс начинает отдавать в голову. Он прикрывает глаза и сидит так какое-то время, сосредоточившись на дыхании.       Мысли пытаются затянуть в омут и утопить.       Это позор. Он не достоин этого меча. Он даже справиться с ним не может. И ему точно никогда не встать во главе армии, что должна биться за Мандалор. Это всё не его.       Всё, что у него осталось от прошлой жизни, лишь кучка хлама и броня. Копьё из бескара — единственное, что уцелело с «Лезвия бритвы». Набалдашник с рычага… единственное, что осталось от сына. И этот чёртов меч, который, кажется, сражается против него самого. После потери малыша. Огромной потери. Он так и не нашёл себе места и не знает, сможет ли найти. Как раньше уже не будет.       Гнетущее чувство обиды и злобы разливается внутри. Так больно и неприятно, что хочется выдрать его из груди вместе с сердцем, что никак не успокоится. Его захлёстывает с головой, и он сам не понимает, в какой момент начинает плакать, не справляясь с бушующими нервами.       Он вернёт этот меч Бо-Катан. В бою, как она хочет. И плевать, если он погибнет. Его бегство продолжается, но легче не становится, так зачем это всё? И даже сейчас — Паз здесь, он надеется на то, что Дин вернётся в клан, поможет им всё вернуть на свои места, и даже не подозревает, что перед ним предатель.       Он больше не хочет врать, не хочет давать ложную надежду, и пусть Паз лучше уйдёт, как только узнает.       Таков путь.       Шлем с тихим шелестом возвращается на место, и он спускается с койки, прихрамывая направляясь в коридор. Оказавшись в тишине коридора, он слышит глухие голоса где-то рядом. И решительность стремительно угасает. Нельзя рубить с плеча. Нужно обдумать и сделать всё правильно. Признайся он сейчас, это будет больше напоминать невнятную детскую истерику, когда мелишь всё подряд из-за обиды. Поэтому Дин тихо проскальзывает в свою комнату, выходит на балкон и садится прямо на пол, наблюдая за закатом солнц.       Нервы сдали слишком резко и неожиданно, но сейчас в голове пусто. Нет волнения, мыслей. Нет смысла для всего этого.       Рука тянется к поясной сумке, и он достаёт небольшой свёрток. На одной вылазке с Феттом одна тви’лечка сунула ему спайс в качестве комплимента. И почему он его не выкинул? — проносится в голове.       Впрочем, неважно. Это было давно. А сейчас, к сожалению, этот свёрток был шансом забыться хоть на какое-то время. Медленно развернув его, Дин нерешительно трогает светло-оранжевый порошок.       Мыслей всё ещё не было. Правильно ли это, или нет. Может ли он себе это позволить, или же падать ниже больше некуда.       Он отделяет небольшую порцию, но раздаётся стук в дверь, так что Дин быстро комкает свёрток и отправляет обратно в карман. Сердце заходится гулким стуком, и он быстро отвечает:       — Войдите.       Позади слышатся шаги, и он даже не задумывается, кто это.       Визсла опускается на пол рядом с ним, садясь плечом к плечу и звякнув наплечниками друг об друга.       Они сидят молча какое-то время, продолжая наблюдать за закатом. Тем временем уже второе солнце плывёт за горизонт, опуская на бесконечную пустыню вечернюю прохладу. Забавно: два раскалённых солнца, которые греют эти пески день за днём, но при этом ночью становится холодно, потому что теплу негде храниться и барханы так же быстро остывают, как и нагреваются.       Первым сдаётся Визсла, по-ребячьи боднув Джарина в плечо.       — Ты в порядке? — спрашивает Паз.       В этот момент Дин знает, что он сейчас на него смотрит, и лишь кивает пару раз.       — Мне жаль, что всё так… — пытается продолжить Визсла, но наёмник лишь отмахивается, обрывая его на полуслове.       — Всё нормально.       В бок что-то больно упирается, так что Дин поправляет пояс, натыкаясь на металлический шарик. Он крутит его в пальцах, наблюдая за своим искажённым отражением. Внутри ничего не откликается, полная тишина, будто его поместили в вакуум.       — Я снимал шлем, — произносит он не задумываясь, слишком глухо, что без должного внимания вряд ли различишь слова. Говорит скорее для себя. Но Паз слышит и молчит.       Он молчит о том, что не смог не заметить перемену в охотнике. И хоть Фетт ничего бы не сказал, стоило попытаться ещё. Шенд оказалась куда сговорчивее, хоть и выглядела отстранённо.       Теперь он знал, что с Дином не так. И почему не так. Кредо, въевшееся до мозга костей, вопило, что он отступник и ему больше нельзя доверять. Но при этом где-то в глубине души он знал, что на самом деле этот факт мало что значит для наёмника сейчас. Он потерял куда больше, чем кредо. К найдёнышам нельзя было привязываться, об этом им говорили ещё с присяги. Они будущее клана, но каждый из них волен уйти в любой момент, когда посчитает нужным. Но разве можно контролировать сердце, разве можно контролировать чувства?       Визсла помнил тот день, когда увидел Дина в окружении. И он сражался, бился с ребёнком на руках так рьяно, будто самое главное в его жизни на тот момент было безопасность дитя. Этот маленький свёрток, который он прижимал к броне. К горячему сердцу под бескаром. И пусть Паз его не понимал, потому что у него никогда не было подобных привязанностей, но он бы хотел понять.       В Пазе боролись противоречивые чувства: он не знал, как поступить и что было бы правильно. Вернее, что правильно — он знал. Но это было жестоко. Визсла не отличался особой эмпатией, и по большей части ему всегда было плевать на чувства других. Была цель, был путь, был клан. И только грубая сила.       Они продолжают сидеть в тишине, прислушиваясь к тихим звукам улицы, доносящимся из ночной темноты.       Паз не отвечает, и Дин решает, что он его так и не услышал. Это было так глупо. Наёмник невольно усмехается от абсурда ситуации. Ему не хватило духу признаться и быть услышанным.       — Тогда ты можешь снять его? — неожиданно задаёт вопрос Визсла. В нём взыграло любопытство и желание увидеть, какой Дин на самом деле.       Мандо удивлённо смотрит на него, слегка задрав голову из-за разницы в росте.       В голове Дина крутится — «зачем», но ответ очевидный. Тогда почему он не ушёл, может, это провокация? Он хочет своими глазами увидеть его позор, чтобы рассказать об этом остальным?       Наёмник отмахивается от назойливых мыслей. Руки тянутся к шлему, крепко вцепляясь пальцами в край бескара. Он делает глубокий вдох, закрывает глаза и чувствует, как ночной воздух уже холодит кожу.       Ему требуется несколько минут, чтобы смириться с тем, что он позволяет ещё одному человеку прямо сейчас видеть его без шлема.       — Дин.       Он поворачивается на звук, и Паз продолжает сидеть рядом. Мандалорец тянется к нему рукой, запуская пальцы в непослушные волосы, от чего кожа покрывается мурашками. Дин смотрит в тёмный визор, который приближается к его лицу. И зажмуривается, когда прохладный бескар касается его лба.       — Всё будет хорошо, слышишь? — зачем-то говорит Визсла, отпуская его.       Всего мгновение, одно движение, но столь важное и красноречивое, что в груди начинает щемить. Дин особо не нуждался в поддержке, но сейчас он благодарен, что его окружают такие люди. Настоящие друзья, готовые прийти на помощь и поддержать, даже когда не просишь. Эмоции, что до этого были будто за глухой стеной, отделявшей его от мира, рвутся наружу. Хочется вцепиться, обнять и просто поверить, что всё действительно наладится, что всё и вправду будет хорошо. Но он лишь кивает, отвечая тихим: «Спасибо».