Письмена

      Датчик корабля оповещает о приближении к земле. Дин с трудом открывает глаза, вглядываясь в стекло. Его встречает огромная зелёная планета с множеством океанов и водоёмов. Удивительно, что на ней практически нет цивилизации. Он переключает ручное управление и входит в атмосферу, пролетая сквозь тёмные грозовые тучи. Мандалорец осматривается, где можно приземлиться. Точных координат у него не было, и оставалось только надеяться, что он остановится не так далеко от дитя. Если он вообще здесь…       Дин отмахивается от назойливых мыслей, приземляясь на поляну возле небольшого озера. Собирается дождь, и нужно соорудить, либо найти хоть какое-то укрытие.       Мужчина выбирается из кабины и осматривается, потягиваясь и разминая затёкшие после долгого полёта мышцы. Место, где он приземлился, было весьма живописным, хотя с такой природой вокруг кажется, что здесь так везде. Он не решается разбивать лагерь прямо возле корабля и идёт на разведку, по пути сканируя местность на возможные признаки жизни. На это уходит не так много времени, и вскоре Дин находит небольшую пещеру недалеко от озера, скрытую от чужих глаз густым лесом. Он делает пометку для себя, чтобы можно было вернуться, но не останавливается, продолжая исследовать и искать малыша. Через некоторое время слух цепляется за знакомые звуки, и он стремительно направляется в ту сторону, встречая на болотистой местности дроида, который был с джедаем в тот день. В груди теплится надежда, подгоняя его, чтобы скорее помочь увязшему в грязи дроиду. Тот крайне громко и недовольно ругается, пикая на всю округу. Мандо ставит его на ровную поверхность и пытается поговорить.       — Эй, я ищу джедая. Ты знаешь, где он? — ответа он не получает, и дроид лишь удаляется по тропинке вглубь леса, а Дин следует за ним. Позже они оба выходят на небольшую поляну, где разворачивается впечатляющее зрелище: дроиды-пауки носят огромные булыжники, складывая из камней что-то наподобие здания. Мандалорец снова обращается к дроиду: — Это что, стройка? Так, ладно. Слушай, мне нужно встретиться с джедаем, он обучает моего сына. Где он?       Дроид лишь тихонько пиликает и отключается, об этом сигнализируют все датчики, которые разом гаснут.       — Эй! Нет-нет-нет, не отключайся. Дэнк Феррик… — будить дроида бесполезно. Мандо с надеждой обращается к странным паукам: — Мне нужен джедай. Вы знаете, где он? Мне долго ждать? — на что ответа снова не следует, но один из дроидов ставит возле него пару булыжников, несколько стволов бамбука и кладёт листья сверху, вновь удаляясь в лес.       — Это что, скамейка?.. Сколько же мне ждать… — тяжело вздохнув, Дин опускается на неё, продолжая наблюдать за строительством в полной тишине. Проходит много времени, он укладывается на мягкие листья и не замечает, как засыпает под шелест ветра.

***

      Наёмник резко просыпается от деревянного треска рядом и моментально направляет пистолет на звук.       Асока стоит, опираясь плечом о дерево, и наблюдает за ним с лёгкой улыбкой.       — Теперь понятно, почему R2-D2 привёл меня сюда, — говорит женщина.       Дроид довольно пищит, вращаясь вокруг своей оси, когда она ласково гладит его.       Мандо садится на скамейку, заправляя бластер в кобуру. И снова переводит взгляд на Асоку:       — Что ты здесь делаешь, где джедай?       — Я помогаю мастеру Люку в возведении новой школы джедаев. Идём.       Она кивает на каменное сооружение, которое продолжают строить дроиды, после чего направляется по едва заметной тропе. Джарин поднимается и следует за ней, не задавая вопросов какое-то время. Но терпение лопается, и Дин всё же спрашивает:       — Ты обучаешь дитя?       — Нет, его обучает мастер Люк, такова его воля, — коротко отвечает джедай.       — А почему не ты? Тогда на Корвусе ты, кажется, была не против.       — Я не могу идти против воли других людей, а мастер Люк решил сам его обучать, — вновь туманно говорит женщина, пока они уходят далеко в джунгли.       Джарин останавливается, глядя на неё:       — В таком случае я хочу увидеть Грогу. Ты ведь не можешь перечить моей воле?       Женщина лишь тихо хмыкает, продолжая путь:       — Верно, идём.       Тропа приводит их к высокому склону, на котором Дин замечает знакомую крохотную фигурку и джедая рядом. Сердце сжимает в тиски, и ему не верится, что малыш здесь, что он видит его своими глазами. Мандалорец успевает сделать лишь шаг, когда его останавливают вопросом:       — Ты делаешь это для него или для себя? Пойми, не только ты скучаешь по Грогу. Он страдает от разлуки не меньше. Если он увидит тебя, ему будет невыносимо отпускать тебя вновь.       Мысли и сомнения роятся в голове, Дин сглатывает вставший в горле ком и вновь смотрит на ребёнка. Хочется сорваться, показать ему, что он здесь, рядом, но слова Асоки больно задевают что-то внутри. И он с трудом выговаривает слова севшим голосом, которые будто застревают где-то в горле:       — Но… до него ведь рукой подать. Я проделал такой путь сюда…       — Я понимаю, — отвечает женщина, пристально наблюдая за ним.       Рука тянется к сумке, и он достаёт небольшой свёрток, сжимая в пальцах:       — Я хотел передать ему это.       Асока медленно подходит к нему, положив руку на плечо в жесте поддержки. Она протягивает раскрытую ладонь к свёртку, глядя в тёмный визор.       — Если ты позволишь, я передам ему сама.       Пальцы лишь сильнее стискивают ткань свёртка, и Дин, как ему кажется, в последний раз поднимает глаза на склон, глядя на сына, и вкладывает подарок в руку женщины. Внутри зарождается буря, и ему становится всё тяжелее здесь находиться.       — Проследи, чтобы он был в безопасности.       Асока лишь коротко кивает удаляющейся фигуре, но Дин этого уже не видит. Ноги сами несут его к кораблю, по памяти пробираясь сквозь незнакомые заросли. Он едва не выбегает на берег к истребителю, сразу забираясь в кабину, когда сердце начинает заходиться в гулком бешеном стуке.       Трясёт, пальцы дрожат и не слушаются, начиная неметь от накатывающей истерики. Наёмник судорожно запускает двигатель, вцепившись мёртвой хваткой в рычаги. И не может поднять корабль в воздух.       Он не может этого сделать.       Буря бушует в сердце и в голове. Становится нечем дышать, так что он в панике стягивает шлем, быстро хватая ртом воздух.       У него нет выбора, он не должен делать больно собственному ребёнку. Может, Грогу действительно без него лучше. Спокойнее. Безопаснее.       Желание сбежать, сорваться отсюда и больше никогда не возвращаться сходится с бесконечной тоской, что привела его сюда.       Больше нет сил противостоять этим чувствам. Дин закрывает лицо руками и даёт волю всему, что давно копилось глубоко внутри, позволяя истерике случиться, заливая щёки горячими слезами с громким, протяжным воем.       Его никто не услышит, не увидит. И впервые ему настолько невыносимо. Чувство, будто он снова потерял его, как тогда. Только сейчас в разы хуже, в разы тяжелее. Он знает, как должен поступить, но не может сделать этого.       Корабль озаряют первые молнии, и под громкие раскаты грома дождь начинает барабанить по стеклу.

***

      Мандалорец не знает, сколько времени проходит, прежде чем внутри снова становится пусто. Он отключает работающий всё это время двигатель и сидит в полной тишине, разбавляемой стуком дождя и шумом грозы снаружи.       Не хочется улетать. Не хочется оставаться.       Лицо неприятно стягивает от высохших слёз, и Дин понимает, что ему нужен воздух. Выбравшись из кабины, он подставляет лицо дождю и стоит так, пока не промокает насквозь. Не лучший расклад, но сейчас плевать. Сейчас хочется просто подышать. Ему хватает пары минут, чтобы окончательно успокоиться и немного прийти в себя.       Внутри снова тихо и пусто, так даже лучше.       Он открывает грузовой отсек, пополняет свои скудные запасы, небрежно распихивая их по карманам, и плетётся в сторону пещеры. Из-за дождя темнеет быстрее, нужно успеть высохнуть и устроить ночлег. Пещера оказывается небольшим углублением в скале, но дождь не попадает внутрь, так что этого достаточно. По пути он набирает немного веток и с трудом разводит костёр, начиная понемногу согреваться.       Когда волосы наконец высыхают, он надевает шлем, ложится на сымпровизированный настил, подложив руку под голову, и засыпает с надеждой, что это просто очередной плохой сон.