***
Рассвет уже пробрался во дворец, где было непривычно тихо уже несколько дней. Шенд вместе с вуки Кррсантаном отправились на Траск. В прошлую вылазку Боба с мандалорцами перебили большую часть куареннов, что пытались продать их Империи. И мужчине казалось несправедливым, что сталь они так и не забрали, поэтому нужно было это исправить. Спальня Дина уже была пуста, так что Фетт отправился на поиски наёмника. Джарин обнаружился в тронном зале, он сидел на ступеньке, пока Грогу увлеченно изучал музыкантов, что играли какую-то незамысловатую мелодию. — Грогу, смотри, но не мешай им, — строго позвал ребенка Дин. Малыш лишь угукнул, дёрнул ушками и наклонил голову вбок, наблюдая за Бобой, что присел рядом с его отцом. Но затем его внимание снова переключилось на тви’леков. — Ему нравится музыка, — улыбнулся Фетт, глядя на Дина. Темный визор смотрел на него в ответ, снова прячась за своей непроницаемой маской. — Малыш пережил из-за меня слишком многое, так что я рад, что сейчас он может так беззаботно проводить свои дни, — глухо ответил Дин, — Спасибо, что приютил. — Это теперь Ваш дом, — Фетт осторожно взял наёмника за руку, переплетая пальцы. Мужчина пытался собраться с мыслями, чтобы продолжить. Между ними было много секретов, но тот разговор с Феннек мучал его больше всего. — Мне нужно с тобой поговорить. Не здесь, — решительно сказал Боба. — Но Грогу, — не успел договорить Дин, оглянувшись на ребенка, как Фетт потянул его за собой, уводя прочь из зала: — Он в безопасности. Я отправлю сюда дроидов, чтобы присмотрели за ним. Джарин едва понимал, куда они идут. Боба быстро вёл его незнакомыми коридорами куда-то от жилых комнат, пока они не оказались в кабинете. Позади закрылась дверь и Фетт слишком резко оказался рядом, выглядя взволнованным. — Что ты знаешь о мандалорских браках? — почти выпалил Боба, глядя на неизменное «лицо» шлема, что смотрело на него своим тёмным взглядом. — Мало чего. Я никогда не вникал в это. Знаю лишь о брачной клятве и, кажется, — вопрос был странным, Дин замолчал, с трудом вспоминая, что им объясняли десятки лет назад. И будто заученный когда-то текст, что стёрся из памяти, обрывками начал всплывать в памяти: — О совместном воспитании воинов… разделении крова, брони, еды… Осознание было громом среди ясного неба, заставляя замолчать. У него определенно была проблема, потому что он упустил столь важные детали, которые теперь связывали его не только с Пазом, но и с Феттом. Его действия в прошлом прямо на глазах обретали последствия. Наёмнику казалось, будто он балансирует на лезвие ножа, по собственной глупости, наивности и неосторожности, загнав себя в угол. Дин оказался между двух огней, которые разжёг собственноручно. И самое сложное было то, что оба для него были важны, оба стали семьёй. — Дин, — Фетт продолжал смотреть на него, обеспокоенно подцепив пальцами край шлема, чтобы поставить его на стол. Карие глаза встретились с черными, что загнанно метались по его лицу, пока наёмник не зажмурился. Ноги подгибались и Джарин едва успел прижаться к столу спиной, чтобы не рухнуть на пол. — Посмотри на меня, прошу, — подбородка коснулись прохладные пальцы перчатки, вынуждая открыть глаза. — Ты можешь подумать, что это всё большая ошибка, но поверь, если бы у меня был шанс всё изменить, я бы оставил всё, как есть. Слова давались Фетту с трудом, а молчание наёмника подталкивало к плохим мыслям. Боба никогда не говорил о своих чувствах открыто, но, кажется, время настало. — Я люблю тебя, Дин Джарин. Тогда, на Тайтоне, когда я впервые увидел в тебе нечто большее, чем просто наёмника, мне казалось, что наши пути разойдутся, но ты остался со мной. Пошел за мной несмотря ни на что, сражался за меня, погибал… — голос предательски дрогнул, — За меня… Любовь к тебе прорастала с каждым днём всё сильнее, пока ты окончательно не поселился в моем сердце, делая с ним что-то невообразимое. И теперь я готов умереть за тебя. За Ваш клан из двух. Тёмные, как звёздная материя, глаза наполнялись слезами. Дин был из тех, кто сражался за близких, отдаваясь без остатка и не просил ничего взамен. И лишь единицы людей, что он долгими годами собирал по всей галактике, действительно могли пойти за ним. Просто потому что стали важны друг для друга. Преданность, а тем более такие глубокие чувства почти никогда не озвучивались в его разговорах. Ведь мандалорцы считали, что любовь — это когда ты готов отдать свою жизнь за человека не раздумывая. И признание Фетта было безумно дорого, если не бесценно. Говорить что-то было лишним, да и вряд ли получилось бы. Чувства накрывали волнами с головой, а запутавшееся сердце просило любви, просило доказательства таких важных слов. Горячие слёзы обожгли щеки, когда Дин прижался губами к его губам, втягивая в соленый поцелуй, по-особому жадный, требовательный, будто он задыхался без воздуха и этого тепла рядом. Фетт вжал его в стол, сгребая в такие же жадные объятия. Казалось, что время остановилось, а они попросту выпали из реальности, утопая друг в друге. Дин целовался непривычно смело, напирал и обнимал так рьяно, будто от этого зависела его жизнь. Ему нужна была поддержка и опора, чтобы прямо сейчас не рухнуть в омут собственных мыслей. Если Паз был языками пламени, что обжигали своим жаром, готовые сжечь в любой момент, то Фетт был той самой манящей глубиной океана, что топила в себе, заставляя судорожно хватать воздух ртом. И Боба будто читал мысли. Дыхание сбилось, когда чужие руки обвили бёдра, сажая наёмника на стол и устраиваясь между разведенных ног, Боба продолжал напирать и не давал разорвать поцелуй. Дин взял его лицо в ладони, мягко поглаживая линию челюсти, пока его продолжали подтягивать всё ближе, вжимать в чужое тело, практически укладывая на стол. С ним не было страшно, не было страха перед неизвестностью, он слишком доверял Фетту. Безоговорочное доверие, согласие и преданность, с каплей подчинения было странным коктейлем, что прямо сейчас растекался по венам. В карих глазах напротив плескалась любовь, которой наконец дали волю, и это завораживало. Джарин обвил его шею руками, притягивая ещё ближе, чтобы чужое дыхание чувствовалось на губах. Такая непривычная близость напомнила о поцелуе с другим. « Не сейчас, нет, прошу », — Дин отгонял мысли, зажмурившись, и отчаянно прижимался к мужчине, сминая губы в новом поцелуе. Он слишком долго убегал от всех своих чувств, но каждый раз они нагоняли, сокрушаясь на него бурей. Всё то, от чего он отказывался, игнорировал, боясь ввязываться в любовь всю свою жизнь, сторонясь любого, кто мог бы пробраться в душу, найдя брешь в броне, прямо сейчас затапливало сердце до отказа. — Пока мой пульс ещё бьётся, куда бы не приводил меня Путь, я всегда буду возвращаться к тебе… cyar'ika, — шептал в губы Дин, осознанно сдаваясь в плен этих глаз. Мужчина не знал языка, на котором говорил мандалорец, но всё и так было понятно. Ему хотелось показать ещё больше своих чувств, так, как принято у них. И Фетт воспользовался единственным жестом, что знал: прижался к его лбу своим, замирая в объятиях друг друга. Через пару минут с улицы послышались выстрелы, вынуждая сорваться на звук.***
Дни без дела тянулись слишком медленно, пока Паз ждал выздоровления Дина, и несколько недель назад он нашел себе занятие по душе. В ангаре Фетта хранился Шаттл T-4a типа «Лямбда», что был поврежден при спасении Грогу. После этой миссии «Ночные Совы» Бо-катан бросили этот корабль, когда в их распоряжении оказался один из крейсеров Гидеона, так что он стоял здесь уже долгие месяцы. Шаттл по форме напоминал перевёрнутую латинскую букву Y — ⅄. Расположение трёх крыльев и большая их плоскость позволяло ему прекрасно летать и в верхних слоях атмосферы, хотя изначально он был задуман как космический транспорт. В то время как большой верхний стабилизатор был закреплён и неподвижен, боковые крылья принимали вертикальное положение при посадке и, наоборот, опускались при взлёте. А также, на нем имелось маскирующее поле, скрывающее его со всех радаров. Визсла влюбился в него с первого взгляда, а когда Фетт узнал о его интересе, махнул рукой, мол, если сможешь его починить – забирай. И мандалорец загорелся этой идеей. У корабля были повреждены крылья из-за жёсткой посадки, имелось пару дыр в фюзеляже, а также один двигатель барахлил, запускаясь через раз. Визсла корпел над ним в свободное время, пытаясь вернуть эту птичку к жизни. Значительно облегчали задачу джавы, что регулярно таскали недостающие детали по достаточно низкой цене. «Жить во дворце даймё выгодно», — усмехнулся Паз, пока заваривал последний разрыв в корпусе, на левом крыле шаттла, делая завершающие штрихи. От работы отвлек еле слышный голос с неразличимыми словами, что он уже слышал. Это странное чувство, будто дуновения ветра, что доносили слова, которые он не понимал, снова заставило озираться по сторонам. Ангар был пуст, но затем, вслед за словами пришло чувство страха. Как тогда. Визсла сорвался внутрь дворца, ведомый разрастающимся чувством тревоги. Он шел по следу, как ищейка, пытаясь понять, где источник. Где Грогу. В тронном зале было пусто, музыкальные инструменты валялись прямо на полу, а рядом с ними металлический набалдашник с «Лезвия бритвы». Мандалорец двинулся к главному входу во дворец, петляя коридорами, пока не выбежал наружу. Тви’леки уже садились на спидербайки, сразу открыв огонь по Пазу. Вместе с ними был один из дроидов Фетта, что держал ребенка. Визсла, не долго думая, сбил дроида в прыжке с реактивным ранцем, отбирая Грогу и падая на землю. Он закрыл ребенка наручами из бескара, активируя щит на одной руке и заслоняя собой от огня, что не прекращался, то и дело попадая в броню. Мозг судорожно перебирал варианты, как действовать дальше, если из оружия при нем была лишь виброзаточка, а в ближний бой с ребенком нельзя, но всё решилось куда быстрее. Позади послышались крики и выстрелы, двое тви’леков упали на землю, а третий уже болтался в мертвой хватке Дина. — Кто тебя послал!? — наёмник был в ярости, поглядывая на ребенка, что испуганно выглядывал из объятий Визслы. — Не убивайте, прошу, я всего лишь выполнял приказ, — лепетал тви’лек, с ужасом глядя на мандалорцев. — Назови мне имя! — рявкнул Джарин и это подействовало. — Меня нанял имперский…— тело обмякло, отдавая в руки Дина болезненными электрическими разрядами. Боба не успел среагировать, когда дроид выстрелил в тви’лека, а затем произвёл выстрел себе в голову, сжигая главную плату. Джарин бросился к Пазу, тихо поблагодарив его и забирая дитя, который тут же прижался к нему, — Прости меня, малыш, я не должен был тебя оставлять, прости… — Меня предали, — сухо констатировал факт Боба, перевернув труп дроида на спину ногой. — Где вы были!? Почему ребенок попал к ним? — едва не закипал от злости Паз. — Слушай, парень, я не собираюсь отчитываться перед тобой, где я был, — начал Фетт, но Дин метнул на него многозначительный взгляд, который читался даже через темный визор. — Это моя вина. Я оставил Грогу с дроидом, потому что ему нравилась музыка в зале, а сам попросил Фетта показать мне новую карту Татуина, — ответил наёмник. « Карта Татуина, как же. Будто он вообще куда-то выходил из дворца за всё это время», — подумал Паз, но не стал разводить конфликт. Визсла достал из поясной сумки металлический шарик, протягивая его ребёнку: — Держи. И больше не теряй. Визсла ушел во дворец, по пути небрежно пнув труп, оставляя их с Феттом в хаосе.