Письмена

      Ошибка, что он допускал раз за разом, будто нерушимой нитью судьбы тянулась через всю его жизнь. Некогда лучший охотник за головами, ныне просто человек, что носил мандалорскую броню в память об отце, покидал свою семью, свой дом ради защиты, по привычке вставая в одиночку против всего мира. Казалось, что лучше сражаться до конца и умереть как воин, без страха и боли, чем подвергнуть опасности близких.       Его жизнь была расколота на две части: первая стёрлась из памяти после пасти Сарлакка, всплывая редкими кошмарами по ночам, вторая же часть дарила уроки судьбы, показывая Фетту, какого быть человеком с чувствами, семьёй, целями и верными соратниками. Иногда жизнь преподносила дары, но обязательно забирала что-то взамен.       Однако, одного такого урока было мало. Сейчас он снова допустил эту ошибку, и по его вине произошел третий раскол, становясь точкой невозврата.       Дом, который он нашел спустя столько лет скитаний по всей галактике, полыхал адским пламенем прямо на глазах. Языки огня вырывались из обломков разрушенной башни, пробивались через крышу дворца и заполняли ангар. Он снова оставил его без защиты, бросившись разбираться с имперскими отбросами один на один. Бесчисленные коридоры были в едком дыме, что обжигал лёгкие. Пришлось активировать фильтр для дыхания, чтобы можно было пробраться вглубь здания. Его люди были разбросаны по углам без признаков жизни и сердце пропустило удар, когда до боли знакомый силуэт девушки лежал на полу. Фетт быстро подхватил её на руки, вынося на улицу, прежде чем позади прогремел ещё один взрыв, сопровождающийся раздирающим душу воплем ранкора, что остался умирать в западне.       — Феннек, очнись, Феннек, — пульс еле чувствовался, пока тело бездыханно болталось в объятиях мужчины, — Я вытащу тебя, снова, слышишь? Только держись.       Корабль стремительно взлетел и отправился в Мос-Эспу. Всё повторялось. Он уже встречался с ней на грани жизни и смерти, когда её бросили умирать как животное, посреди пустыни. Мастер подчинённых Фетту модов, подростков-киборгов, тогда спас ей жизнь, заменив несколько повреждённых органов на механические детали. И сейчас это был единственный шанс.       — Она умирает, — без объяснений выдал Боба и погрузил тело девушки на операционный стол, бесцеремонно вломившись в их убежище.       Аппарат мирно отсчитывал слабый пульс, оповещая редким писком из-за двери, пока мастер работал в операционной, лязгая металлическими деталями. Убежище всегда было полно бунтующих детишек, которые, как им казалось, шли против системы и заменяли многие детали своего тела на металл, надеясь на вечную жизнь. Но сейчас было тихо, как никогда, все как один смотрели на Фетта, что дал им работу, стабильность и защиту. Мужчина был растерян и сидел без шлема, уперевшись руками в колени. Часы тянулись невозможно долго, и когда большая часть уже разбрелась по домам, аппарат затих, после чего последовало протяжное пищание, что не заканчивалось. Боба подскочил с места и смотрел на дверь, пока сердце гулко билось, отдавая пульсом в голову от накатывающего страха. Наконец, мастер вышел к нему, но тишина затягивалась. Тот лишь покачал головой.       — Нет… — обречённо выдохнул Фетт, будто на деревянных ногах проходя мимо мужчины. Шенд всё также лежала на столе, неестественно бледная. Боба осторожно снял её перчатку и прижал ещё теплую руку к своей щеке, пока звук аппарата наконец не затих.

***

      Большой костёр отражался в темном визоре мандалорского шлема, забирая с собой всю боль. Казалось, что он простоял там всю ночь, пока на месте огня не осталось лишь черные угли и её шлем. Такой же оранжевый, как резинка для волос в руке Фетта. Единственное, что он мог сохранить. На тот момент казалось, что ему просто необходимо хоть что-то, что напоминало бы о ней. Мужчина оттянул край рукава, надевая резинку на руку, затем пряча под тканью. На смену боли пришла звенящая пустота. Его больше ничего не держало здесь.       От Готры Фетта остался лишь пепел, что разнесёт по всей пустыне с первой же бурей, не оставив и следа.