Письмена

      Каменистая планета угрюмо встречала своего гостя. Лавовые реки среди скал слабо подсвечивали хмурое ночное небо, разрезаемое «Крестокрылом», что шел на посадку к единственному поселению на черной равнине.       Последнее время местные не жаловали мандалорцев, так что Паз даже не рассчитывал на нормальный прием. Но всё оказалось куда печальнее, когда на него наставили бластеры уже на посадочной площадке. Механики, что обслуживали прибывающие корабли дружно держали его на прицеле, докладывая о прибытии кому-то по рации. Грогу тихо пищал в сооружённой наспех сумке, привлекая внимание Визслы.       — Не бойся, я разберусь, — заверил его Паз, а малыш фыркнул, любопытно высовываясь наружу. Мужчина оглянулся на малыша и осторожно завёл сумку за спину, затем поднимая руки перед собой, показывая, что безоружен. Говорить что-то было бесполезно, так что лучшим решением было начать сразу с дела:       — Мне нужен Гриф Карга, либо…       — Шериф Дюн! Мы решили, что это офицерский истребитель Новой Республики, но, — не успел договорить механик, как из главных ворот поселения вышла женщина, жестом приказывая опустить оружие, и направилась к мандалорцу. В свете охранных фонарей Паз разглядел маленькую, но крепкую женскую фигуру.       — Чем могу помочь? — Дюн остановилась напротив, внимательно глядя на мужчину.       Если это действительно была та, о которой рассказывал Джарин, она должна была помочь. Но с таким воинственным настроем разговор едва ли получится, да и Паз попросту не знал, что сказать и с чего вообще начать. Однако, у него появилась идея. Он медленно вернул сумку на место и убедившись, что на них больше не направлено оружие, взял Грогу на руки.       — Зелёный карапуз, ох… Идём, — Кара сразу сменилась в лице, понимая, что что-то не так.       Неварро сильно изменилось с его последнего визита, так что город едва ли можно было узнать. Новые белые строения сильно контрастировали на фоне застывших пепельных песков, каменные улочки и куча торговых лавок, а самым главным отличием была тишина и порядок, на первый взгляд.       Они с Дюн сидели в небольшой кантине, что была почти пуста, за исключением пары посетителей, что тихо перешептывались во мраке помещения, косясь на мандалорца в синей броне. Визсла честно объяснил Каре всю сложившуюся ситуацию, пока малыш наконец добрался до горячей, сытной похлёбки, изголодавшись в полёте, ведь приходилось перебиваться одним печеньем из сухпайка.       — Можешь мне не доверять, потому что у меня нет никаких доказательств собственным словам, кроме него, — Паз пожал плечами и кивнул на ребёнка, что уже почти вылизывал тарелку. Дюн смотрела на них с не читаемым выражением лица и казалось, что она может отказать в такой серьезной просьбе. Честь и достоинство, что ценил мандалорец превыше всего прямо на глазах отходило на второй план, так что Визсла был готов на что угодно, лишь бы эти люди согласились, почти с мольбой добавляя:       — Но нам очень нужна ваша помощь.       — Верю, — коротко ответила женщина, наблюдая за Грогу и мандалорцем напротив, — Я выделю вам комнату неподалёку, а утром попробуем договориться с Грифом, хорошо? Вам необходимо отдохнуть хотя бы пару часов.       Гнетущее чувство, что каждая минута на счету не давала покоя, но настаивать и давить было нельзя, да и ребёнок действительно устал. Паз лишь кивнул, поблагодарив, и отправился вслед за женщиной. Комната оказалась весьма уютной: односпальная кровать посередине, небольшой прикроватный столик рядом, шкаф для одежды и небольшое окно под самым потолком. Малыш уже забрался на кровать, увлечённо доедая какое-то угощение, пока Визсла осматривался и снимал свой ранец с миниганом.       Мандалорец тяжело рухнул на кровать и упёрся локтями в колени, закрывая визор ладонями. Спать хотелось нещадно, усталость одолевала, но нервы едва не гудели от напряжения, запуская бесконечный механизм прокрутки всевозможных мыслей и вариантов. Он просто не мог позволить себе сидеть сложа руки, пока империя в очередной раз пыталась разрушить его семью. Всё это просто не укладывалось в голове, будто было злой шуткой.       На смену рассуждениям постепенно приходили воспоминания, всплывая в памяти. Образ Дина, его улыбка и глаза, то, как он смотрел на Визслу, как громко смеялся и беззаботно дурачился с ним. Все эти моменты счастья становились болезненными, продолжая погружать в пучину сомнений по поводу того, что с ним сейчас. И в голове пульсом билась единственная мысль — «Лишь бы он был жив».       Под рукой началась возня и Паз позволил ребенку забраться к нему на колени, оказываясь в объятиях. Грогу смотрел серьезно и внимательно, что-то угукая на своем забавном языке. Кажется, малыш пытался помочь отчаявшемуся мандалорцу. Коготки цокнули по бескару шлема, когда Визсла наклонился к нему, и в эту же минуту безумно хотелось обнять ребенка. Потому что этот маленький детёныш дарил какое-то особое тепло и спокойствие, отвлекая и успокаивая напряжённую психику. Трехпалые ручки настойчиво тянулись к нему и странное, тоскливое чувство засвербило в груди. Паз и вправду был готов уйти как воин тогда, вступив в неравный бой. И это ощущение неизбежного, приближающего конца всё чаще и чаще навещали его, будто нехорошее предчувствие. Но ему не было страшно отдать жизнь, за того, кого любишь.       В конечном итоге, как бы всё не вышло, он останется один на один с осколком. И исход может быть любым.       Мандалорец тяжело вздохнул, глядя на ребенка, а затем снял шлем и поставил его на стол. Грогу не сводил глаз, с интересом наклонив голову.       — Ну что ты так на меня смотришь? — не выдержал Паз, усмехаясь самому себе. Дитя снова залепетал, встречаясь взглядом с тоскливыми серыми глазами. Визсла безумно скучал по Дину и единственное, что сейчас напоминало о нем, это зелёный кроха на руках.       Пусть он тоже сбился с пути, как остальные. Пусть пошел по неверному, нарушая всё, что годами выбивалось на костях. Сейчас это не имело никакого значения, увы. И пусть хотя бы этот ребёнок сможет ненадолго запечатлеть его образ в памяти, раз он не решился показаться любимому человеку, в отличие от Дина. Кто знает, вдруг это была последняя возможность, которую он уже упустил. Неожиданно, Грогу прервал поток печальных мыслей одним лишь прикосновением, прижавшись ко лбу мандалорца своим. Поцелуй на их языке, маленький способ сказать о любви, не говоря ни слова.       — Это папа тебя научил? — зачем-то спросил Паз, но малыш тихо ответил в своей привычной манере:       — Пату.       — Ладно, приятель, нам нужно поспать, — Он усадил ребенка на кровать и устроился поудобнее, подложив руку под голову, наблюдая за ним. Грогу стоял так какое-то время, глядя в ответ на изменившийся образ его большого няня, но решил, что это не повод отказываться от объятий. Мандалорец мягко обнял его, разрешая устроиться у себя под боком, после чего позволил этому тяжёлому бодрствованию закончиться.

***

      Звуки чужих разговоров были глухими и неразборчивыми, словно слышались через толщу воды. Сквозь визор мерцали огни холодного света, что поначалу казались звездами, но постепенно картинка понемногу становилась яснее, рисуя тёмный потолок и фонари, что начали не светить, а ослеплять.       Дин с трудом повернул голову в сторону, глядя на своё голое плечо и руку, что была пристегнута к длинному подлокотнику ремнём. Разговоры стали громче, заметив движение наёмника на столе, пока перед ним не возник доктор Першинг. Он нервно поправлял очки, разговаривая с кем-то, но все движения были смазанными, будто в замедленной съёмке, расплываясь перед глазами цветными пятнами.       В голове было пусто, у мыслей не было и шанса даже возникнуть, потому что всё внутри было заполнено какой-то неестественной, неправильной негой. Тяжесть собственного тела не давала двинуться с места, а большая его часть вовсе не ощущалась, будто всего того, что не попадало в поле зрения визора и не существовало. Позади доктора начало проясняться что-то наподобие медицинского кабинета или операционной с множеством светящихся приборов и датчиков, и Дин начал тяжело дышать, в попытке пошевелить хотя бы пальцами. Ребра от глубоких вдохов касались чего-то холодного, от чего кожа моментально покрывалась мурашками. Мандо повернул будто налитую свинцом голову в другую сторону, взглянув на вторую руку, что точно также была пристегнута за запястье. Но в комнате был кто-то ещё.        Нечто чёрное бликовало на свету, растворяясь на фоне полумрака позади, до тех пор пока тень не двинулась, возникая рукой в перчатке, что коснулась и повернула его шлем. Образ Гидеона был таким же размытым, но даже сквозь мутное марево была видна улыбка. Его губы двигались, издавая звуки, но не складывались в слова, будто обрываясь на полпути. Дин зажмурился, пытаясь почувствовать хоть что-то, кроме собственного пульса, что гулко бился под кожей, отдавая в ребра. И он почувствовал. Остриё иглы больно пробило вену на левой руке и доктор начал что-то вводить, но чужие пальцы всё ещё крепко держали край шлема, не давая отвернуться, а шум наконец понемногу складывался в тихие слова:        — Смотри на меня, Дин. Вот так, молодец.       Спустя несколько минут вену будто прожгло пламенем, что заставляло кровь вскипать. Нещадная боль от места укола распространялась по всей руке всё выше и выше, охватывая предплечье, плечо и ключицы, расходясь разрядами всё дальше, заставляя Джарина тихо мычать.       Першинг отслеживал показатели приборов, продолжая сканирование, пока препарат в крови не подсветил на экране новую, сформировавшеюся зону между органами, подтверждая успешность эксперимента.       — Мофф Гидеон… — голос доктора дрогнул под пристальным взглядом имперца. Тот смотрел на него с широко распахнутыми глазами, в ожидании результата. И Першинг закивал, подтверждая:       — Всё получилось, плод начал формироваться.       Империя уже очень давно создавала клонов как серую массу и примитивное оружие для ведения войны, но Гидеону этого было недостаточно. Он проводил собственные эксперименты втайне от других осколков, стремясь к куда большей, высшей цели. Один из лучших специалистов Империи по клонированию проводил сотни опытов с медихлорианами, добытыми из крови джедаев, которых осколки преследовали по всей галактике. В истории уже был ребёнок зачатый самими медихлорианами и мофф пытался воссоздать этот случай, чтобы вырастить приёмника, чувствительного к Силе. До недавних пор эксперименты были неудачными, потому что проводились на клонах, а они, в свою очередь, с донорской кровью либо умирали, либо не получали нужный уровень медихлориан, вместе с тем и не получая чувствительность к Силе. Пока Першинг не выяснил, что им нужен более выносливый носитель для формирования и оплодотворения, а не пустой сосуд, выращенный в лаборатории. Два следующих носителя, что были предшественника Дина, обоих полов, погибли ещё в инкубационном периоде. Тогда выбор Гидеона пал на мандалорцев.       И сейчас, после столь долгих, тщетных попыток, всё наконец получилось.       Гидеон выглядел… Счастливым. Если он вообще был способен на подобные чувства. Но их отвлек протяжный, болезненный стон Джарина, что уже не мог сдержать слез от нового, искусственно спровоцированного приступа боли.       — Тише. Ты хороший мальчик и справишься. Ты уже справился, — улыбка чувствовалась в голосе моффа и от этого становилось так тошно, что Дин продолжал скулить, дёргая руками насколько возможно. С надрывом, едва выговаривая слова:       — Что ты… Что ты сделал?       Ответа не последовало, а рука, удерживающая шлем, исчезала и шелест ткани отвлек мандалорца, что продолжал смотреть на мужчину. Горячая ладонь Гидеона накрыла низ живота, заставляя замереть от столь неожиданного прикосновения. И это тепло от руки ощущалось неестественным, перерастая в жар, но казалось, что из-за него боль понемногу отступает. Джарин замер, когда давление на живот усилилось, опускаясь чуть ниже и слегка оттягивая резинку штанов. Но это было неважно, потому что ему становилось легче, позволяя вдохнуть полной грудью, а на месте спазмов новой силой разливалось тепло.       — Введи ему снотворное, пусть поспит, — приказал мофф. И прежде чем Дин успел хоть что-нибудь сказать, комната начала потухать, погружая мандалорца во тьму.

***

      Близилось время наступления новой эры, которую с замиранием сердца ждали все осколки. И прямо сейчас мофф писал свою великую историю, благодаря которой Галактическая Империя не только выйдет из тени, явив всем планетам свое истинное, несокрушимое величие, что все эти долгие годы продолжало жить и процветать во тьме, но и получит одного из самых могущественных канцлеров в лице Гидеона.       Он долго и кропотливо выстраивал основу, фундамент для своего восхождения, и для его завершения оставалось выполнить давно намеченный план, состоящим из четырёх важных пунктов.       Первым был охотник за головами Боба Фетт, что должен послужить новым, более совершенным прототипом для новой армии клонов.       Второй пункт заключался в поимке Дина Джарина, которому принадлежал тёмный меч. Однако, всё вышло куда лучше, чем предполагалось. Помимо тёмного меча мофф получил выносливого носителя, который сможет подарить жизнь ребенку, чувствительного к Силе, и Гидеон вырастит его как своего наследника.       И наконец, третьим пунктом был Паз Визсла. Истинный, наследный Принц Мандалора, чьи предки правили планетой в двух поколениях и владели созданным ими же тёмным мечом. Мофф жаждал его смерти как ни чьей другой. Дом Визслы когда-то присоединился к Империи, в попытке обрести власть над расколовшимся народом, создав этим две враждующие фракции. Одной из них был «Дозор смерти», лидером которого был отец Паза, Пре Визсла. Затем, заручившись помощью Империи он захватил власть на Мандалоре, после чего нагло предал её. И Гидеон не мог допустить, чтобы история повторилась и ещё один Визсла стал помехой на пути порабощения мандалорцев.       Ему больше никто не должен был помешать.