Письмена

      Рутина на Неварро вернула всё на свои места. Дом, уют, семья, работа. Больше ничего и не нужно. Дни проходили одинаково, один за одним, и наёмника это вполне устраивало. После короткого путешествия на Сорган организм дал сбой, поэтому сил на привычные действия и ритуалы стало уходить куда больше. А вечером он и вовсе валился с ног, засыпая в теплых объятиях. Однако, кое-что всё же изменилось.       Дин был безмерно рад узнать, что его самые близкие люди наконец нашли общий язык и теперь их связывала столь важная клятва. После свадьбы у мандалорцев было принято отмечать новый союз напитками и празднествами в кругу семьи и друзей. И раз вся семья была в сборе, оставалось пригласить Каргу и Дюн. В этот раз мандо не хотел пренебрегать родными традициями, а эти двое как раз были теми людьми, которых он с уверенностью мог назвать друзьями. К тому же он знал, что они как никто другой поймут и примут его.       Тихаар Паза как раз успел настояться и эта партия должна была выйти ещё вкуснее и крепче, чем предыдущая. Но сейчас мандалорец вовсю занимался готовкой, пока остальное семейство откровенно бездельничало на диване, наблюдая за ним. Хотя, Дин на самом деле в это время дремал. Спустя столько дней после возвращения недосып и вялость сохранялись до сих пор, сколько бы времени он не тратил на отдых.       Фетт осторожно укрыл их с Грогу мягким покрывалом, поудобнее устраивая в своих объятиях.       — Снова уснул? — донёсся шёпот Визслы с кухни.       — Оба, — тихо ответил Боба, наблюдая за реакцией наёмника и малыша на его голос, но те продолжали мирно спать.       Это безусловно умиляло мужчин с одной стороны, с другой же выступало поводом для беспокойства, которое они до сих пор не могли озвучить. Время в ожидании тянулось слишком медленно и они не могли дождаться, когда смогут встретиться с одним из лучших и самых надёжных медиков Грифа. Местный медицинский центр был неплох, но дроиды передавали практически все сведения и результаты пациентов для анализа вышестоящей базе. А им ни в коем случае нельзя было этого допускать, с учётом положения Дина. Все до сих пор опасались Империи и её возможностей, вдобавок приходилось быть осторожнее и бдительнее из-за затишья, после крушения пиратского корабля. Беглого пилота так и не нашли, будто он и вовсе исчез, а найденный голодиск всё ещё не поддавался расшифровке.       Обещанный Каргой медик был профессионалом своего дела и относился к числу тех немногих, кто действительно придерживался врачебной тайны. Визсла связался с ним заранее, напрямую объясняя сложившуюся ситуацию и тот согласился провести осмотр, по большей части из любопытства. А мужчины понемногу готовили Дина к визиту в этот центр, настаивая на том, что его здоровьем давно пора было заняться, а такие приступы не являются нормой.       Ещё одним поводом для волнения был вечер в кругу друзей. Если Боба мог свободно позволить себе снимать шлем, то у Дина и Паза всё было куда сложнее. Въевшееся кредо порой порядком мешало жить, а именно — это извечное наставление, что им никому нельзя показывать лицо. Хотя, оба уже считались отступниками за свое деяние. Но чем дольше они проводили время вместе с Феттом, слушая его истории и истории его отца, тем сильнее казалось, что принципы «Дозора смерти» по этому поводу уже давно должны были остаться пережитком прошлого. В остальном же Паз старался не поддавать сомнениям традиции секты, однако и они со временем выглядели уже не настолько верными и истинными, какими казались им с Дином в детстве.       Предки Паза правили «Дозором смерти» в двух поколениях. Они были наследниками воинской доблести, которой когда-то славился Мандалор. Сторонники «Дозора» выступали за создание мандалорской армии и покорение Галактики, хотя на деле, ближе к закату группировки, они больше занимались грабежами и убийствами мирных жителей. Постоянные сражения и эгоцентричность Пре Визслы привели «Дозор смерти» к концу, превращая их в изгнанников, которые не отказались от своего наследия. И чем больше Визсла младший задумывался обо всем этом, тем больше в истории появлялось странных, непонятных ему моментов. Потому что от Бобы он узнал, что «Дозор» никогда не скрывался за масками, гордо и с честью сражаясь лицом к лицу, не боясь показаться врагу. И отец Паза также не носил шлем, надевая его лишь в битвах и по необходимости. Но после его смерти на Конкордии взошел следующий неизвестный правитель, взявший всех найденышей и осиротевших детей под опеку. В итоге, всё вышло так, что это правило унаследовали лишь «Дети Дозора», коими с Джарином они и являлись. Оружейница, возглавлявшая их группировку после правителя, всегда строго настрого запрещая показывать лицо, считая это слабостью и предательством. Точно также, как и какие-либо публичные действия, наставляя их тем, что нельзя действовать на виду у посторонних и следует всегда быть во тьме. И всё это порождало тревожные мысли, что она попросту подавляла детей, стараясь сохранить их в тайне и не давать действовать.       Сейчас же наступила новая Эра. Мандалор пал и был проклят, дети Дозора превратились в отшельников, в то время как остальные мандалорские фракции продолжали вражду, а Империя лишь больше процветала в тени, скрываясь от глаз Новой Республики.       Визсла невольно взглянул на спящего Дина, а затем на клинок, что теперь всегда носил на поясе. Может, когда-нибудь он сможет что-нибудь изменить. Может, когда-нибудь они смогу вернуться домой и перестанут прятаться.

***

      К вечеру все было почти готово. Дин встречал прибывших гостей вместе с Грогу, пока Боба и Паз завершали последние штрихи своего кулинарного пиршества. На удивление, Гриф пришел не с пустыми руками и решил подарить ребёнку дроида, чтобы ему не было скучно одному.       Им оказался маленький дроид серии BD-1, который передвигался на двух манипуляторах, как на ногах, правым из которых время от времени пользовался для взаимодействия. Туда был встроен щуп-адаптер для интеграции с различными устройствами. Также BD оснащался голопроектором, контейнером для хранения стимов, которые выдавал своим компаньонам в случае необходимости, и прожектором для освещения тёмных зон. В задней части головы дроида располагалась светодиодная панель, через цвета и узор которой он сигнализировал об опасности, заинтересованности или других своих состояниях.       Дин уже встречался с подобным малышом на Татуине, тогда тот помогал наёмнику ремонтировать свой, тогда ещё новенький, истребитель. Обладая компактными размерами и небольшим весом, дроид был разработан для помощи в разведке в отдалённых и опасных местах, поэтому Джарин не совсем понимал, зачем он может понадобиться Грогу. Но аргумент Карги «Он похож на щенка» в принципе, расставил всё на свои места. BD и вправду чем-то напоминал питомца, из-за двух торчащих кверху антенн на голове, что выглядели как уши.       Казалось, что эти двое сразу подружились. Грогу залепетал, неловко пытаясь поймать дроида в объятия, а BD-1 прыгал вокруг него, по размеру даже меньше самого ребенка, и вертел головой, попискивая что-то на бинарном.       — Отлично, теперь я их обоих не понимаю, — усмехнулся Дин, наблюдая за парочкой.       — Ну и что, главное, что твоему сыну нравится, — улыбнулась Кара. Она тоже пришла с подарком для наёмника, это была бутылка хорошего, дорогого эля в честь их маленького праздника.       Позже все уже расселись за стол, который ломился от разнообразия блюд, приготовленных по традиционным рецептам Мандалора. И в какой-то момент настала неловкая пауза, потому что только Боба был без шлема, а Дюн и Карга с интересом наблюдали за оставшимися мандалорцами.       — Вы так и будете сидеть или пойдёте есть в другую комнату? — улыбнулся магистрат, ведь его до сих пор забавляли странности этих ребят. Джарин с Визслой переглянулись и Дин кивнул, после чего всё же снял шлем, поймав на себе два удивлённых взгляда и ещё один, искрящийся гордостью и любовью — Фетта. Через несколько секунд Паз последовал примеру наёмника, хотя в глубине души сильно волновался, тогда взгляды переметнулись на него. Но надо отдать должное Грифу, он хорошо умел разбавлять неловкую тишину своими комментариями, разряжая обстановку.       — Ну, за это надо выпить! А ну налейте мне чего-нибудь покрепче, иначе я в жизни не поверю, что мне это не снится! — заявил Карга, вызывая улыбки на лицах людей.       Посиделки продолжались до поздней ночи, а новое семейство ещё не раз поздравили с бракосочетанием. Кара крепко обняла Джарина за плечо, по-дружески взъерошив непослушные волосы.       — Кому то всё, а кому-то ничего, эх, — женщина наигранно, тяжко вздохнула, наблюдая за мужчинами в бескаре, но затем улыбнулась и ласково поцеловала Дина в щеку, на прощание:        — Но ты как никто другой заслужил это.

***

      Снова белые стены, пустые коридоры и томительное ожидание. Мелкие дроиды шныряли мимо, раздражая ещё больше. Не хотелось идти, потому что это было изначально глупой идеей. Он в порядке. К чему такое беспокойство? С того приступа прошло достаточно времени и больше таких случаев не повторялось.       Либо от волнения, либо от чего-то ещё становится тяжело дышать. Пряжка ремня неприятно врезается в кожу, штаны давят, а нагрудная пластина кажется тесной.       — Мне всё это не нравится, — недовольно гундит Джарин, зажатый на небольшой скамье между двумя мужчинами.       — Я понимаю, но так надо, — отвечает Паз, накрывая его руку своей, чтобы успокоить. Как вдруг невысокий мужчина в очках выходит из кабинета и приглашает Дина, с просьбой оставить всё оружие снаружи.       — Оружие мой религиозный атрибут, — строго отвечает наёмник, но его практически сразу затыкает вмешавшийся Фетт:        — Дин, не упрямься. Быстрее закончим, быстрее уйдем отсюда.       Всё-таки Джарин сомневается, пытаясь выровнять дыхание. Хмурится и смотрит на мужчин в цветной броне. Уж кто здесь упрямится, так это точно не он. Однако, выбора нет. Наёмник послушно отдает всё до единого и проходит вслед за доктором.       Кабинет просторный, светлый. Несколько кушеток, странных камер и большой компьютер с множеством мониторов. Сердце начинает ещё громче стучать, невольно вспоминая с тревогой о лаборатории Першинга из сна.       — Мне уже объяснили ваше положение и, — делает паузу медик, глядя на Джарина, — Обычно, осмотр проводится в скан-камерах, но раз вы не снимаете броню, прошу, по возможности оголите живот до груди, — спокойно продолжает мужчина, усаживаясь за компьютер возле кушетки. Дину определенно всё это не нравится. Парень пыхтит, возмущённо стягивая броню и поднимает кофту, затем ложится на кушетку и взгляд устремляется в белоснежный потолок.       — Осмотр будет проводиться традиционно, с помощью диагностического аппарата, поэтому мне нужно нанести специальный гель. Будет немного прохладно, — и что-то холодное касается кожи, растирая гель. Дин закрывает глаза и с нетерпением ждёт, когда все закончится. Странное приспособление касается низа живота и доктор начинает свой осмотр.       Кажется, что это длится вечность. Чем дольше это продолжается, тем сильнее непонятный страх начинает сковывать тело, а руки и ноги неприятно ломить от накатывающего волнения. Наёмник изо всех сил старается отгонять тревожные мысли, начиная громче дышать. Врач задерживается на некоторых местах, ещё сильнее вдавливая аппарат до дискомфорта, пока Дин стойко ждёт, попросту стараясь абстрагироваться от всего этого.       — Всё хорошо, органы малого таза полностью функционируют, абсолютно все… — мужчина замолкает, ускорив движение и водит по одному месту несколько раз, вызывая этим недовольное сопение Дина. Но медик продолжает, — Плод развивается в соответствии со сроком, который составляет, примерно, 16 недель.       Всё кончено.       «16 недель», — эхом звучит в голове, выносит приговор. Зажмуривается, больше не слушая. Сердце бьется, стучит, ударяясь об ребра. Слишком большая цена за ошибку. Мысль об этом будто парализует тело, не давая двигаться. Всё это похоже на злую шутку, на очень злую шутку. Так не должно быть. Мир перед глазами меркнет, теряя цвета и кажется, что Дин тонет, судорожно хватая воздух, который только сильнее прошибает лёгкие болью.       — Срок довольно маленький, но… пол уже прослеживается. У вас будет мальчик, — с улыбкой, задумчиво тянет медик, после чего стирает гель и отстраняется к компьютеру, — Можете одеваться.       — Как это убрать? — прерывает его наёмник, дрожащим голосом, с трудом принимая сидячее положение. Пальцы кажутся деревянными и не слушаются, пока он пытается застегнуть пластину. Давно забытое ощущение начинает накрывать сновь, сковывая сердце когтистой лапой, что беспощадно врезается в плоть, медленно раздавливая его на куски.       — Что убрать? Если вы имеете ввиду ребенка, то, к сожалению, никак, — этот спокойный тон окончательно выводит из себя и Дин срывается с места, хватая его за ворот одежды. От неожиданности мужчина роняет свой прибор с грохотом, привлекая внимание.       — Вытащи эту тварь из меня, иначе, клянусь Готрой, я убью тебя, — цедит сквозь зубы наёмник, пережимая его глотку. Необъяснимая пустота вытесняет все чувства, оставляя лишь ненависть, что разливается по венам огнем, отравляя шокированный рассудок. Всему есть цена, всегда есть выход. И он сделает всё, чтобы избавиться от того, чего быть не должно.       — Дин! — раздаётся голос Фетта позади и через пару секунд его оттаскивают от доктора, схватив за руки.       Осознание распаляет ещё больше, всё сходится воедино.       — О чем его предупреждали?! Вы знали и молчали?! Отпусти, пусть он вытащит это из меня, — Джарин остервенело вырывается, извиваясь в крепкой хватке мандалорца, и Пазу приходится выволочь его в коридор, с силой прижав к стене.       — А ну успокойся! Посмотри на меня, Дин! Взгляни на меня, — пытается достучаться до него Визсла.

***

      — Зачем вы ему сказали?! У нас же был уговор, — Боба был зол как никогда.       — Прошу прощения, это моя вина! Я до последнего момента был уверен, что это невозможно, но когда увидел мальчика, — лепечет испуганный медик, озираясь на вход в кабинет, пока из коридора до сих пор доносятся звуки борьбы.       — Мальчика?..— тихо переспрашивает Боба.

***

      — Прошу тебя, успокойся, это ведь всего лишь ребёнок, — всё ещё пытается вразумить его Паз, как умеет, с тоской наблюдая за озверевшим наёмником.       — Всего лишь? Ты больной… Вы оба больные, как можно называть это ребенком. Я мужчина, ты понимаешь это или нет?! У меня не может быть детей и не должно быть, не так! — истошно пытается достучаться до него Дин, но лёгкие сдавливает и он больше не может вдохнуть. Губы раскрываются в судорожных попытках глотнуть воздуха, но ничего не выходит. Плечи дрожат в истерике, а перед глазами всё начинает плыть мутным маревом от слёз. Ноги подгибаются и мандо медленно сползает по стене, оседая на пол.       — Посмотри на меня, тише, дыши, я здесь, — доносится низкий голос Визслы, словно через толщу воды.       — Я не хочу, не хочу… — шепчет Дин и голос дрожит, заикается от отчаяния, — Если ты правда меня любишь, прошу, сделай так чтобы этого не было, чтобы этого ребенка не было.       Не хочется верить в то, что всё действительно обернулось так, но другого выбора нет. Они оба любят Дина и готовы на всё, лишь бы он был счастлив. Если это его осознанный выбор, то кроме как помочь больше вариантов нет. Визсла осторожно поднимает наёмника с пола и заводит обратно в кабинет.       — Ваша беременность это следствие мутации, поэтому матка не совсем правильно сформирована и по сути зажата между другими органами, так что до конца срока любое вмешательство приведет к летальному исходу. Только когда ребенок полностью сформируется, начиная с 37 недели можно будет провести кесарево сечение, а затем операцию, — отвечает на просьбу Джарина медик, всё ещё растерянно наблюдая за всеми тремя.       — Какую операцию? — недоуменно спрашивает Паз, и мужчина просит отойти с ним в сторону чтобы поговорить лично.       Больше нет сил оставаться здесь. Как больше нет и смысла. Ему здесь не помогут. Нигде не помогут. Наёмник выходит из кабинета и направляется к выходу, игнорируя вопросы Фетта.       — Я хочу домой, — севшим голосом отвечает Джарин. Наконец это действует, потому что мужчина всю дорогу молчит, сопровождая его безмолвной тенью. Пока их не догоняет Визсла.       Напряжённые нервы несут его домой, быстрее. Забраться, закрыться, спрятаться и просто побыть одному.

***

      Звенящая пустота сменяется холодом, от которого кажется, что ты просто стоишь на ледяном ветру, который пробирает до костей. Дин открывает кран, заперевшись в ванной, и просто слушает шум воды. Желание смыть, стереть следы, избавиться от сегодняшнего дня бьются пульсирующей идеей в голове. Стягивает перчатки и подставляет руки ледяной воде, намыливает и стирает, снова и снова. Раз за разом. Пока кожа не становится ярко красной от холода и слишком старательного мытья.       Больше не сможет быть один, больше не сможет сбежать, потому что самый страшный кошмар не преследует. Теперь он был частью него.       Снова намыливает руки, растирая пену по пальцам. Оттирает кожу до мелких ран и царапин от собственных ногтей. Не больно, не страшно. Глубокий вдох, закрывает глаза.       «Ты получил мой подарок», — раздается голос Гидеона в голове. Подарок, что в миг пустил под откос всю жизнь. Подарок, что убьет его, стоит только попробовать избавиться.       «Лучше бы я тогда умер», — отчаяние затапливает вместе со слезами. Грогу бы остался на воспитании Люка и вырос бы могущественным джедаем, как и хотел Скайуокер. Паз не покинул бы племя, продолжая дело мандалорцев. Боба же спокойно правил бы Татуином, никого не потеряв. Червь сомнений яростно жрал изнутри, выедая на уже итак изрядно потрёпанной душе огромные черные дыры.       «Ушел бы как воин, а не как подопытная крыса», — разум продолжал нагнетать, пока в раковине вода уже окрашивалась в алый. В голове не укладывалось, насколько страшными и безжалостными могут быть люди. Моффу ничего не стоило превратить чужую, почти прожитую жизнь в свою игру.       Дин смотрел на свое отражение в зеркале и от этого становилось тошно. Он доставил столько проблем, разрушил столько судеб одним своим существованием, потому что не ушел тогда, когда нужно было, когда пришло его время. Зачем-то боролся, зубами вгрызаясь в последний шанс на жизнь.       Всё это сейчас причиняло невыносимую боль и единственное желание — покончить со всем здесь и сейчас.       Мандо закрывает глаза, чувствуя как слёзы солёными дорожками стекают по щекам. Он не мог себе это позволить, как бы сильно этого не хотелось. Грогу нуждался в нем, Паз и Боба проделали столь долгий путь к нему не для того, чтобы так просто потерять. Это непростительная слабость, на которую у него нет права. И это злит, до безумия и желания взвыть на всю округу. Нет права, нет выбора, нет голоса.

***

      Мужчины тихо обсуждали, что делать дальше, когда из ванной раздался звук разбитого стекла. Дверь была заперта и пришлось быстро выбить её, в панике пытаясь понять, что произошло. Зеркало было разбито в нескольких местах, разлетевшись осколками по всем поверхностям, что были залиты кровью. Дин до хруста сжимал осколки в ладонях, ломая их ещё на более мелкие куски, что моментально разрезали кожу.