Письмена

      Вода в бассейне горячая и слишком непривычно ласкает кожу, покрывая её пузырьками слегка зеленой пены, пахнущей травами. Раньше мандо едва ли мог позволить себе душ, в то время как о ванне и вовсе мог лишь мечтать. Полевые условия жизни не баловали, но сейчас наступила долгожданная возможность понежиться в источнике и наконец отдохнуть. Дин расселся на длинной ступени, находящейся под водой и медленно сполз поглубже в воду, укладывая голову на мягкий бортик, который служил подголовником почти по всему периметру бассейна.       Дыхание глубокое, размеренное и он прикрывает глаза, наслаждаясь долгожданной негой. Его больше ничего не беспокоит и не отвлекает, ни плеск воды рядом, ни случайные касания, ни разговоры. Лишь щелчок бутылки заставляет сфокусироваться на звуке, в то время как нос начинает щекотать резкий аромат.       — Уверен, что это безопасно? — с сомнением в голосе спрашивает Паз, наблюдая за тем как Фетт разливает по бокалам содержимое бутылок.       — Конечно. И вообще, не подглядывай, — с наигранной строгостью отвечает Боба, открыв ларец и продолжая смешивать напитки. Добавляет к ним ингредиенты: в бокал с синей жидкостью пару фиолетовых ягод, в два других же, с прозрачной жидкостью, но резким запахом подмешивает немного оранжевого порошка, после чего напиток становится золотистым.       Дин всё же оборачивается на звук, как раз в тот момент, когда мужчина протягивает ему настойку, — Что это за пойло?       — Фирменная настойка червеголовых. Зовётся «Цираки», из перебродивших ягод салака и острых специй, на вкус кислый и сладкий одновременно. Могу поклясться, что по ощущениям он одновременно отвратителен и потрясающ, только попробуй, — воодушевленно выдал охотник, затем протягивая второй бокал Визсле. Но по вопросительному взгляду мандалорца стало понятно, что ему тоже придется объяснять:       — Это «Мёртвая тяга», самогон.       — Самогон должен быть прозрачным, либо же мутным, но не таким, — снова недоверчиво продолжил Паз, разглядывая оранжево–золотистую жидкость.       — В этом просто секретный ингредиент, — снова хитрый прищур Фетта и улыбка, от которой уровень недоверия лишь возрастает. Однако, мужчина первым отпивает точно такой же напиток, немного успокаивая нахлынувшую паранойю, но Визсла все же не может сдержать язвительного комментария:       — Убить меня хочешь?       — С первого же дня как увидел мечтаю, пей давай, — спокойно отвечает Боба, но в ту же секунду глаза округляются от удивления, когда Джарин опрокидывает в себя настойку залпом. В бокале не остаётся даже ягод и до Дина с опозданием доходит вкус, от которого сводит горло и челюсть, заставляя наёмника зажмуриться.       — Какая гадость… — хрипло выдает парень.       — Поэтому я предполагал, что ты растянешь её на вечер, но…да ладно, — Фетт смеётся, делая ещё один большой глоток, который обжигает горло.       Приторно сладкое послевкусие с кислинкой остаётся на языке и наёмник пытается сглотнуть его, но ничего не выходит.        — Дай мне попробовать, — обращается он к Визсле.       — Я думаю не стоит, он довольно крепкий, — мандалорец отпивает ещё немного, замечая как Боба активно мотает головой за спиной Джарина.       — Всего глоток, — настаивает Дин, с надеждой оглядываясь и на Бобу.       — Тебе нельзя, — подхватывает Фетт, и наёмник моментально оборачивается к нему. — Либо вы сами дадите мне запить эту дрянь, либо я возьму сам и одним глотком не ограничится, — строго выдает Джарин, нахмурившись. И Боба не может ему отказать, мысленно прикидывая последствия.       В голову слишком резко ударят глоток самогона, в разы усиливая действие настойки и через несколько минут перед глазами всё понемногу начинает плыть, размывая картинку на цветные пятна. Тело наливается тяжестью, расслабленно опускаясь под воду, пока мужчины не подхватывает его под руки с обоих сторон. Визсла возмущается, но Дин не вслушивается в слова. Объятия становятся крепче, неожиданно разливаясь по коже жаром, а желание накатывает слишком быстро и он как заворожённый втягивая его в поцелуй. Мандалорец замирает всего на пару секунд, удивлённо глядя на Джарина, но затем всё же отвечает, затягивая парня к себе на колени.       — Ого…— слышится короткий вздох Фетта, после чего мужчина ловит на себе затуманенный взгляд и его губы также накрывают требовательным поцелуем. Вода с травами и пеной расслабляют напряжённые мышцы, а алкоголь действует как афродизиак, вкупе с секретным ингредиентом. И Боба даже не предполагал, что он может настолько сильно подействовать.       Понемногу границы в голове окончательно стираются и сладкий поцелуй разделяется на троих, Дин целует Фетта, так жадно и мокро, что узел скручивается внизу живота от возбуждения. Затем целует Визслу, что снова начинает напирать, жарко вылизывая рот наёмника. И в какой-то момент он отстраняется, глядя на мужчин, но не успевает и слово сказать, как Боба берет мандалорца за подбородок и втягивает в поцелуй, вызвав у него тем самым удивленный, задушенный стон. Весь напор Паза моментально исчезает, но охотник не даёт отстраниться, слабо кусаясь и улыбаясь в столь горячий поцелуй. Крепкие пальцы сжимают пряди коротких волос и Визсла тихонько мычит, заливаясь румянцем.

***

      Неоновая подсветка изголовья кровати плавно сменяется всеми цветами радуги, перетекая из одного в другой, оставляя большую часть спальни в полумраке. Дин растягивается на кровати, чувствуя как матрас проминается с обоих сторон. Под закрытыми веками расплываются цветные пятна, исчезая в темноте как салюты и горячий поцелуй накрывает губы. Чувственный, неторопливый, от нежности которого наёмнику хочется скулить. Чужой язык мягко исследует рот, вылизывая его язык и Джарину кажется, что нет ничего более развратного, чем это. Грубые ладони опускаются на тело, лаская и поглаживая кожу в четыре руки: бедра с внутренней стороны, с двух сторон сразу, щеку и ребра, едва задевая грудь. Обжигающий поцелуй касается шеи, чувствительной метки и это оказывается слишком остро. Дин отстраняется, встречаясь с карими глазами, что едва не искрятся каким-то безумием, а затем с серыми. Они точно такие же безумные и затоплены зрачком, оставляя лишь узкую серебристую радужку глаза, которые смотрят на него столь голодно и жадно, что становится не по себе. В голове слишком тихо и спокойно, будто его набили ватой как куклу, лишив разума.       — Я хочу сделать вам приятно, — наёмник смущённо облизывает губы, приподнимаясь на локтях. И наблюдает за тем, как мужчины переглядываются, а Визсла вскидывает бровь, едва заметно пожимая плечами. Уши и лицо горят от смущения и мутного осознания того, на что он сейчас подписывается. Но отступать не хочется, потому что это то самое потаённое желание, от которого становится невозможно стыдно и жарко.       — Хорошо, я тебе помогу, — Боба улыбается и садится у изголовья кровати, опираясь на подушки. Мужчина хлопает себя под бедру и Джарин устраивается между его ног, наблюдая за подрагивающим, толстым членом, что уже истекает смазкой на поджарый живот. Чужие руки опускаются на талию и горячее дыхание обдает ухо сзади:        — Подними попку, мышонок, — мурлычет мандалорец.       И Дин идёт на поводу, поднимает бедра выше, оказываясь в коленно-локтевой позе. Мурашки бегут по спине, когда он чувствует жар мужчины позади. Руки касаются ягодиц и половинки сильно растягивают в стороны, вгоняя его в краску.       — Сначала попробуй на вкус, оближи его, милый, — щеку ласково гладят и он не может устоять, потираясь об шершавые пальцы, как кот. Джарин осторожно проводит языком по горячему стволу, поднимаясь к головке и слизывает каплю выступившей смазки. Солоноватый вкус слегка вяжет язык, странный, непривычный, но сам факт, что он её попробовал начинает ещё сильнее возбуждать. Пару широких мазков, снова на пробу, и он осторожно обхватывает головку губами, касаясь языком крошечной дырочки. Дин замечает взгляд Фетта, что смотрит поверх него и жаркие поцелуи начинают покрывать ягодицы. Поцелуи — укусы сыпятся с обоих сторон по очереди, пока Паз сильно впивается пальцами в нежную кожу, до ярких следов, что кажется ещё немного и превратятся в синяки.       — Смотри на меня, — просит Боба и он не может ослушаться. Дыхание шумное, тяжёлое, но Дин старается не отвлекаться надолго, с интересом посасывая головку, что так приятно ложится на язык. Дурацкий рефлекс смущает, из-за раскрытых губ слюна быстро наполняет рот и он хочет отстраниться, как чужая рука мягко накрывает затылок, не давая сделать это.       — Не убегай. Попробуй взять его глубже, только спрячь зубки, — этот голос с хрипотцой разливается теплом где-то внутри и мандо хочется сделать всё, лишь бы с ним продолжили так разговаривать. Приходится немного высунуть язык и внимательно следить за зубами, когда горячая головка проскальзывает глубже, пугая резким рвотным рефлексом. Дин округляет глаза и сопит ещё громче, глядя на Фетта.       — Не бойся, это нормально, тебе просто нужно привыкнуть. Не торопись и попробуй снова, — Боба мягко массирует затылок, затем слегка надавливает, снова опуская наёмника на член. На всю спальню раздается глухой стон, когда Джарин чувствует как поцелуи, что кружили вокруг дырочки опускаются на неё, с каждым новым разом добавляя язык, что так и просится внутрь.       — Какой же ты вкусный… Как же я хочу тебя, — горячее дыхание мандалорца опаляет влажную кожу и он наконец целует так жадно, что язык раскрывает тугие мышцы, проникая внутрь.       — Перестань говорить такое, — смущённо возмущается Дин, оставив Фетта без внимания. От переизбытка ощущений возникает уже привычное желание сбежать, но теперь ему точно не позволят.       — Малыш, открой рот и возьми его как положено. Высунь язык, — от строгого тона Бобы и поцелуев сзади наёмнику кажется, что он сгорает. Чужой язык ввинчивается внутрь и Дин высовывает свой, по которому сразу прокатывается головка, пока Фетт небрежно запускает большой палец в его рот, оттягивая щеку. Член входит глубже и упирается в глотку, заставляя давиться. Мужчина гладит щеку изнутри, проходится подушечкой по зубам и смотрит прямо в глаза, затем поглаживая влажные губы. Палец небрежно размазывает стекающую струйку слюны по щеке и позволяет кольцу губ сомкнуться. Смазка крупной каплей стекает на язык, заставляя невольно сглотнуть и он вбирает член снова, насколько может. Пока от очередного позыва случайно не цепляет нежную кожу зубами, вызывая шипение наверху.       — Прости, — виновато выпускает член наёмник, целуя его в качестве извинений. И не может сдержать протяжного стона, когда сзади внутрь заливают что-то прохладное, а затем сразу два пальца давят на вход, проникая внутрь. Дин по привычке зажимает рот рукой, но Визсла быстро отбирает у него эту возможность, прижимая руку к матрасу.       —Тебе не нужно сдерживаться, мы хотим тебя слышать, — низким голосом просит мандалорец, оставляя ласковые поцелуи на пояснице. И он слушается. Поднимает бедра выше и мычит с членом во рту, постанывая от каждого движения внутри. Облизывает головку, сосёт, сжимается и бесстыдно виляет бедрами, насаживаясь на пальцы, которые так нагло растягивают его. Кажется, что он умрет от стыда за такое развратное поведение, но учитывая исполнение заветного желания, смерть кажется не такой уж и плохой.       Мокро, жарко, хочется ещё и ещё. Пальцев и языка уже недостаточно и похоть застилает разум до отказа, желая получить больше. Наёмник сопит, вбирая член глубже, насколько может, стараясь подавить рвотный рефлекс. Слюна и смазка заполняет рот почти целиком, заставляя влагу струиться по подбородку из уголка рта. Так грязно, так непривычно, но от этого голова идёт кругом. Сосёт, чавкает, сжимая ствол бархатистыми, нежными щеками, с упоением заглатывая всё глубже с каждым движением. Глаза вновь встречаются с карими и он не может сдержать стона, насколько унизительно себя чувствует, а самое главное, что ему это нравится.       Язык, что ласкал дырочку изнутри вместе с пальцами вдруг покидает тело, и Дин разочарованно стонет, как вдруг между ног приходится новый поцелуй. Такой жадный, грубый, будто Визсла хочется его съесть, начав прямо оттуда. Мышцы расходятся под напором, когда один лишь язык входит в глубину до упора, лаская изнутри круговыми движениями. И это сводит с ума, заставляет громко стонать прямо с членом во рту, от чего мужчина сверху тихо шипит, поддаваясь резкими толчками глубже в горло. Пальцы, что гладили волосы резко сжимают пряди и не дают отстраниться, но затем всё же отпускают. Слезы собираются в уголках глаз и Джарин громко, загнанно дышит, поскуливая от ласк сзади, но и это длится недолго. — Ты хорошо справился, малыш. Приласкаешь Паза? — Фетт расплывается в улыбке и наклоняется к нему, нежно целуя. На что наёмник лишь тихо мычит, соглашаясь. Собственный член истекает смазкой, образуя уже небольшое пятно на постельном белье и Дин попросту боится прикоснуться к себе, потому что ему кажется, что он сразу же кончит от напряжения. Хочется скрыть такой постыдный факт и он не позволяет перевернуть себя на спину.        — Не надо, я хочу так, — тихо бухтит мандо.       Распухшая дырочка остаётся без внимания, начиная зудеть от пустоты и не успевает он обернуться, чтобы посмотреть, как мужчины меняются местами, а Фетт наваливается сверху, прижимаясь крупной головкой ко входу. Щелчок позади и смазка вновь льется между ног, затекая прохладной влагой внутрь. Головка проезжается между ягодиц, чавкает, чпокает, стоит Бобе лишь немного надавить, и это распаляет всех ещё сильнее.       — Малыш, потужься, — тихая просьба, от которой уши начинают гореть с новой силой, но Дин слушается.        Тужится, чувствуя как стенки слегка расходятся, раскрываясь ещё больше, и в этот момент руки раскрывают половинки ещё сильнее, а член входит целиком, одним плавным, беспощадным движением. Сзади слышится тихое рычание и он невольно сжимается, после чего следует резкий толчок, звонко шлепнув яйцами. Дырочку тянет во все стороны, будто его насадили на нечто огромное, головка упирается в стенки в глубине, заставляя их расходится под напором ещё сильнее. И Джарин прогибается в спине, сдаваясь в плен.       — Не отвлекайся, мышонок, — Паз мягко берет за подбородок, вынуждая посмотреть наверх. Серые глаза окончательно затапливает зрачок, превращая их в такие же черные, как у него самого, и он снова слушается. Слишком покорный, слишком податливый, незнакомый самому себе. Облизывает головку, нежно целует, а затем медленно вбирает в рот, тихо поскуливая от приятной тяжести члена во рту, пока сзади начинаются глубокие, размеренные толчки. Невообразимо толстый ствол, к которому он никак не может привыкнуть выходит, вытягивая пульсирующие мышцы наружу, а затем также нежно заправляет их обратно. Кажется, растягивая его до предела. Дин опускает руку на низ живота и тужится ещё раз, прося о большем.       — В тебе так хорошо, — Боба начинает понемногу набирать темп, размеренными толчками вбиваясь в растянутую попку. И от каждого движения Дин заглатывает член Паза всё глубже, пока мандалорец сам не начинает входить в узкую глотку, вбиваясь в податливое тело одновременно с Феттом. — Дэнк Феррик…— тяжело выдыхает Визсла, накручивая на пальцы короткие, слегка кудрявые пряди, что уже становятся влажными от пота. Смуглая кожа наёмника блестит и Паз не может оторвать глаз, наблюдая как красиво перекатываются мышцы, и как красиво расходится вибрация от толчков сзади. Самая развратная, неправильная фантазия сбывается на глазах, пока мандалорец наслаждается глухими стонами Дина. Он так старается, так сладко пыхтит и мужчина не может сдержаться, вгоняя член глубже в горло. Наёмник сглатывает, выбивая из него неожиданный стон, от которого жар накатывает волной. — Ну нет, малыш, так дело не пойдёт, — Боба дожидается, пока Джарин выпустит член и переворачивает его на спину, под протяжный, надрывный стон, от которого яйца поджимаются. Мандо теряется в ощущениях, чувствуя как вся кожа покрывается мурашками и его вновь затыкают головкой, толкаясь в раз сразу с двух сторон. Беспомощные попытки отстраниться лишь сильнее распаляют мужчин и Визсла берёт его за руку, чтобы успокоить. Толчки в попку становятся ещё более резкими, Боба выходит каждый раз почти целиком, а затем вбивается внутрь. И, кажется, Джарин начинает понимать, зачем это. Фетт меняет угол под возмущённый скулеж и наконец находит заветное местечко, проваливаясь глубже и упираясь головкой в твёрдую шейку. В то время как Дин едва не рычит, сходя с ума от удовольствия.       — Вот она, моя маленькая… — охотник бьёт по чувствительной точке быстрыми, короткими толчками и терпеть становится невыносимо. Слёзы, что скапливались в уголках глаз скатываются по щекам, вынуждая хныкать ещё больше, одновременно продолжая отсасывать мандалорцу. Ласковые поглаживая успокаивают, пока два самых любимых голоса нежно уговаривают его.       — Ты такой молодец, мышонок. Такой красивый, — приговаривает Визсла, с обманчиво доброй улыбкой и похотью в глазах, толкаясь в рот. Его вид такой противоречивый, что он напоминает наёмнику грех во плоти, на который тот когда-то пошёл и никогда бы не изменил своего решения.       — Наш самый лучший мальчик, — шепчет Боба и парень переводит на него взгляд. Эти ласковые прозвища и весомая разница в возрасте, почти в четырнадцать лет, порой до безумия смущали наемника, но сейчас это было самым прекрасным и желанным обращением на всем свете. Мужчина наклоняется к нему, продолжая толкаться и мягко тянет за подбородок, вынуждая выпустить член. А затем разделяет с ним самый горячий, тягучий поцелуй, от которого огонь разливает по венам. Разум не может вообразить, как он может так легко целовать его, после того, как он…       Мандалорец напрягается, от чего пресс становится ещё более отчётливым, когда Боба неожиданно крепким кольцом пальцев обхватывает его ствол.       — Возьми его, ну же, — вновь шепчет охотник, направляя головку в рот Джарина. Дырочка горит от усилившихся толчком и Дин начинает попросту хныкать, облизывая и целуя яркую, набухшую головку. После чего происходит то, чего они с Пазом никак не могли ожидать. Мандалорец впивается пальцами в крепкие плечи Фетта для опоры, когда мужчина разделяет страстный поцелуй с мандо, лаская член вместе. Это действует как спусковой крючок, оглушающий выстрел или взрыв, что заставляет тело биться в оргазме. Визсле не дают отстраниться, заставляя кончить им в рот с протяжным, рычащим стоном. И они принимают всё до последней капли, разделяя его вкус в поцелуе. Дин тянется к своему члену, изнемогая от желания кончить, но Боба лишь сильнее наваливается между раздвинутых ног, яростно тараня чувствительную точку внутри. Член наёмника трётся об их животы и хватает лишь пары толчков, чтобы он излился практически в раз с Феттом, выгибаясь в экстазе.       — Боба… — тихо, будто с вопросом выдает Паз, укладываясь рядом с мандо. Мужчина переводит взгляд на него и хитро улыбается:       — Должен будешь, — задорно отвечает Фетт, повторяя за мандалорцем, и также ложится с другой стороны.       Перед глазами будто звёзды взрываются, в голове шумит и собственный пульс отдает в виски. Горячая сперма, что разлилась внутри начинает вытекать из раскрытой дырочки и Дин пытается сжаться, но от этого ноги лишь сильнее сводит дрожащей судорогой.       — Иди сюда, — Визсла обнимает его и тянет на себя, укладывая сверху. Не совсем удобно, живот упирается в чужой и приходится приподняться, как через пелену тумана глядя в глаза напротив. Ощущение между ног повторяется и Джарин чувствует, как по яйцам начинает струиться, капая на мужчину под ним.       — Нет-нет, отпусти, — скулит наёмник, пытаясь подняться, но ему не дают, оставляя на месте хваткой на бедрах. Пальцы второй руки уверенным движением сжимают пряди на затылке, наклоняя к себе, и Паз накрывает его губы поцелуем, под протестующее мычание.       Действие спайса потихоньку отступает, в конце концов Фетт уже выработал к нему своеобразный иммунитет, так что он больше не действовал на него так крышесносно. В отличие от этих двоих. Мужчина наблюдал за ними и восхищался, какого уровня доверия достигли их отношения, раз все происходило именно так. Дин, что был закрытым и нелюдимым, так рьяно желал любви и ласки, просил о большем и подставлялся под чужие прикосновения. От этого захватывало дух, но ещё больше сводил с ума тот факт, что этот парнишка носит их сына. И в этот момент в голову закралась коварная мысль. Пока они ещё могут себе это позволить, пока это ещё не навредит ребенку, больше всего Бобе хотелось стать одним целым и закрепить этот союз нечто большим.       — Дин, — прижимается ближе к Джарину, устраиваясь сзади, затем добавляет ещё больше смазки, в и без того заполненное отверстие.       — Опять? — тихо спрашивает наёмник, кусая губы от нежных ласк, когда Фетт начинает массировать дырочку, вставляя в него пальцы.       — Позволишь ли ты нам взять тебя? Вдвоём, — после небольшой паузы добавляет Боба, запуская внутрь сразу три пальца. — Вы же уже брали, — голос дрожит и Дин прогибается в спине от удовольствия, пачкая Паза тонкой струёй смазки.       — Не так, маленький. Вдвоём, вот сюда, — шепчет Боба и входит глубже, нащупывая дырочку внутри, что ведёт к заветному местечку. В то время как Визсла вопросительно смотрит на мужчину, а тот кивает в ответ. Мандалорец запускает под Джарина руку и также добавляет свои пальцы, потихоньку растягивая мокрый вход. Сперва один палец, через некоторое время второй, а после Дина приходится уже держать, не давая отстраниться.       — Не надо, вы меня порвёте, — ещё одна попытка к бегству оказывается тщетной и Паз берёз его за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.        — Ты нам доверяешь? — серьезно спрашивает мандалорец, на что мандо громко сглатывает и кивает.       — Тогда ничего не бойся, мы ведь тебя никогда не обидим, — Визсла улыбается и он ничего не может с собой сделать, а уж тем более отказать.       Пальцы сменяются на член мандалорца, что медленно входит всё глубже и глубже, пока Боба мягко направляет его, чтобы не дать попасть в отдельный канал. Кажется, что головка уже упирается в органы и Дин не может сдержать стон, положив руку на низ живота.       — Не больно? — спрашивает Фетт, с нажимом растирая припухшее, натянутое отверстие вокруг члена. Смазка развратно хлюпает и наёмник смущённо отворачивается, но его попытку спрятаться также быстро пресекают жадным поцелуем Визслы. Давление усиливается и палец осторожно входит с краю от члена, вызывая глухой стон у обоих. Между ног всё начинает ныть, тупой болью отдавая в бедра и поясницу, когда к первому добавляется второй, мягко проникая глубже. Паз обхватывает его член рукой и начинает нежно гладить ствол, дразнить, натирая головку большим пальцем, размазывая смазку, а затем оттягивает крайнюю плоть, оголяя раскрасневшуюся уздечку. Это отвлекает, не даёт думать и смущаться, удовольствие расползается тёплыми разрядами по телу, скручивая комок нервов в животе.       По спине пробегается холодок, когда после пальцев в него вжимается ещё одна головка, что кружит вокруг входа, слегка надавливая.       — Не надо, не войдёт, — начинает лепетать Дин, но Боба прижимается к нему разгоряченным телом сзади, покусывая ухо и обжигая его шепотом с хрипотцой:        — Будет немного больно, но ты ведь потерпишь? Это быстро пройдёт, обещаю.       Губы касаются сгиба шеи, плеча, пока не опускаются на холку, широко лизнув и прикусив влажную кожу, словно животное. И единственное, что остаётся, это принять их без остатка. Он мычит, соглашаясь, легонько поддается бёдрами назад, одновременно насаживаясь на головку и двигаясь в руке Визслы, что ласкает его. Мышцы медленно, с трудом расходятся, нехотя принимая такой толстый член и в какой-то момент кажется, что его действительно порвет пополам. Не как в прошлые разы, а по-настоящему. Дин замирает и упирается рукой в бедро охотника, не давая двигаться. Впивается в кожу пальцами, пережидая волну боли, что дрожью и холодным потом отдаётся по всему телу.       — Правильно, молодец, дыши глубже, — хвалит его будто мурлыкающий голос Паза, а руки поглаживают талию, в любимом движении считают ребра под пальцами, а затем касаются мягкой груди, задевая чувствительные соски. Голова наливается свинцом, а перед глазами всё понемногу начинает темнеть, но Джарин вспоминает просьбу Бобы и старается повторить, начав тужиться. Унизительно, развратно, грязно, но головка в разы легче проходит внутрь, до тех пор пока он не прекращает это делать. И член снова оказывается в ловушке мышц, выбивая из обоих мужчин тихие стоны.       — Мышонок, родной мой, сделай так ещё раз, — как молитву шепчет мандалорец, заглядывая в чёрные, как бескрайний космос глаза. Руки мужчины опускаются на его ягодицы и растягивают в стороны, помогая раскрыться. Дин весь покрыт испариной, это тяжело терпеть, изнутри распирает до невозможного, но удовольствие его мужчин важнее. Ещё одна попытка помогает расслабиться и Фетт наконец проскальзывает целиком, насадив наёмника на оба члена по самые яйца. В глазах полностью темнеет и парень откидывается на Бобу, оказываясь в крепких объятиях, что будто держат его над пропастью, не давая рухнуть в бездну бездыханным телом.       — Тише, малыш, ты так хорошо справляешься. Отдохни немного, — Фетт легонько покачивается, обнимая его, словно убаюкивает и тот постепенно, спустя долгие минуты приходит в себя.       — Я устал так стоять, — жалуется Дин, упираясь руками в грудь Визслы, после чего оба мужчины начинают судорожно соображать, как сменить позу.       — Ложись на меня, — Боба осторожно тянет Джарина за бедра на себя, кивнув мандалорцу, чтобы они поменялись местами. И так оказывается в разы удобнее. Фетт укладывает наёмника на себя и разводит его ноги в стороны, позволяя Пазу снова войти глубже, и тогда сгорать со стыда становится слишком поздно. Прошло достаточно времени, чтобы он привык, так что оба мужчины понемногу начинают двигаться, наслаждаясь горячей теснотой внутри него.       Кажется, что воздух в комнате загустел от бешеной температуры и дышать просто нечем. Каждый толчок поочередно буквально выбивает из Дина громкие стоны и он не может сдержаться, не хочет. Впервые можно не молчать, не стыдиться и не бояться быть застуканным, ведь два самых любимых мужчины не стесняясь показывают, насколько любят его. И это опьяняет куда сильнее настойки. Толчки становится быстрее, Визсла нависает сверху и начинает вколачиваться в него, проезжаясь стволом по нежным, хлопающим стенка и чужому члену. Внезапно в голову приходит безумная идея и наёмник выстанывает свою просьбу:       — Поцелуйтесь, прошу…       Минуты тянутся бесконечно, но отказать ему подобно смерти для каждого. Мандалорец наклоняется и целует Фетта, с нажимом продолжая трахать окончательно поплывшего Джарина, что не может отвести глаз. Звуки шлепков, жадный, мокрый поцелуй и чавканье между ног развратной музыкой раздается на всю комнату. Боба придерживает его за бедра, но затем меняет положение рук, опуская одну на истекающий смазкой член, а второй поворачивает за подбородок, втягивая в их жаркий поцелуй. В этот момент наёмник готов поспорить, что сошел с ума, либо это его самая грязная фантазия, но это оказывается реальность. Реальность, в которой мужья вместе целуют его, в раз двигаются в его теле, найдя одинаковый темп. Дин обнимает Визслу, хватаясь за плечо, пока второй рукой держится за широкое запястье охотника, что рьяно ласкает его в темп членам внутри. Снова накатывает то странное чувство и Джарин едва не скулит, умоляя прекратить, но никто не остановится. Подступающий оргазм горячим узлом скручивается внутри, снизу живота и будто пламя по венам начинает течь всё ниже и ниже.        Он не помнит, как умолял их сам не зная о чем, как дрожал от удовольствия в чужих руках, и как кончал на живот, сжимая их обоих бархатными стенками, заставляя мужчин в раз кончить прямо внутрь. Комната погружается во мрак и Дин не чувствует, как они продолжают двигаться внутри до последней капли. Как шепчут слова любви, признаваясь ему в чувствах снова и снова. Как вновь целуют друг друга и засыпают на влажных простынях, обнимая его с двух сторон, чтобы спрятать от чужих глаз своё самое драгоценное сокровище.