***
Ближе к концу недели у Эи намечалась какая-то невероятно важная архонтская конференция. Они с Мико договорились — она сама предупредит Куникудзуши, что у нее не получится заехать к нему в больницу. Яэ сомневалась, что ей стоит ехать туда самой, но это же лучше, чем если он весь день проторчит там в полном одиночестве, верно? — В смысле она не придет? — хмуро спросил мальчик, увидев на пороге одну только Мико. Понятно. Эи его, конечно, не предупредила. Мико даже думает уйти, а потом видит, как разочарованно Куникудзуши крутит на пальцах золотую цепочку с пером и что-то ее не отпускает. В итоге он жалуется ей на больничную еду, на медсестер, на то, что другие дети из соседних палат периодически орут, когда им ставят уколы. От скуки они даже включают телевизор, висящий на стене. На одном из новостных каналов они натыкаются на прямой эфир того, что прямо сейчас происходит в Селестии. — Сидит, — обиженно произносит Куникудзуши, когда в трансляции мелькает кадр с его матерью. Эи действительно восседает за круглым столом с другими архонтами. По левую руку от нее Фокалорс, а по правую Мурата. На женщине фиолетовый двубортный пиджак и белая накрахмаленная рубашка, а волосы собраны в тугой пучок на затылке. Мико с умилением замечает, что из прически ее девушки выбилась прядь. Дурочка, даже причесаться сама не смогла. Очень хочется протянуть руку и заправить эту прядь за ухо. — Таким образом, одна из наших целей — доведение роста экономики до пяти процентов и снижение роста уровня инфляции в два раза до конца года, — кадр переключается на Чжун Ли, который с крайне серьезным видом рассуждает в микрофон об экономике. — Что такое инфляция? — спрашивает Куникудзуши. — Это когда валюта обесценивается, — объясняет девушка, — Но очень странно, у нас и так инфляция процентов двадцать, то есть, если они ее снизят до десяти, то цены все равно будут расти в два раза быстрее экономики. — Получается, дядя Чжун Ли врет? — Технически нет, просто выбирает более удобные формулировки, чтобы представить ситуацию в выгодном свете. Лучше будет сказать, что он немного недоговаривает. — А все архонты врут и недоговаривают? — интересуется мальчик. — Ну, — задумывается Мико, — Наверное, у них есть причины говорить простым людям то, что они в итоге говорят, потому что… — Мама тоже врет? Она же архонт. — Слушай, — Яэ становится совсем некомфортно продолжать этот разговор, — Возможно, как архонт Райден Эи и врет. Но для нас с тобой она ведь в первую очередь близкий человек. Согласись, что если она соврет тебе как архонт и как мама это будет ощущаться очень по-разному. Мико собой весьма довольна. Может, ей тоже пойти в политику? Куникудзуши перестает задавать ей неудобные вопросы, ненадолго задумывается и решает, что хватит с них на сегодня телевизора. Яэ смотрит на часы. Осталось совсем немного до конца времени посещений, а ей еще надо будет в офис заехать, Эи наверняка поздно явится со своего собрания, нужно будет приготовить что-то на ужин. Кстати, о готовке. Сегодня утром Эи позвонили ремонтники и сообщили, что их кухню отремонтировали после пожара. Это значит, что к момент выписки Куни они с матерью смогут вернуться в свою квартиру. Его это, конечно, не могло не обрадовать. — Куникудзуши? — в палату робко стучится мальчик со светлыми волосами, — Я, как мы вчера договаривались… Ой, это твоя мама? — Нет, — тот выдает ответ как пулемет, — Это Мико, она любовница моей мамы. Любовница, серьезно? Он не мог выбрать еще более пошлое слово, например, подстилка или прошмандовка? Мико уже хочется прописать Куникудзуши подзатыльник, но тот резко спрыгивает с кровати и жестом приглашает своего безымянного гостя войти. — Мико, это Иоши, мы вчера познакомились, — невзначай бросает Куни, — Проходи. — У тебя есть телевизор? — у Иоши аж глаза расширяются. — Да, конечно, хочешь посмотреть что-нибудь? Иоши довольно неловко проходит, Куникудзуши хватает его за руку и усаживает рядом с собой на кровати. Мико пересаживается на подоконник, иногда поглядывает то на детей, то в окно, то в телефон. Кажется, сын Эи нашел чем заняться и она, в целом, могла бы уйти, но ей становится просто любопытно понаблюдать за новым знакомым. Иоши не был похож на Куникудзуши, Альбедо, Сяо или других детей из их окружения. Мико было тяжело подобрать слова, что описать свои впечатления, но вид ребенка вызывал у нее какую-то смесь жалости и снисхождения. Он хоть и выглядел опрятно, но его одежда будто пережила далеко не первую стирку и кое-где на темно-зеленой футболке угадывались места, где в скором будущем она точно прохудится. От разговора с Куникудзуши и просмотра какого-то мультфильма он улыбался, но Яэ бросилась в глаза нездоровая бледность и синяки под глазами. Еще она отметила, что они, судя по всему, были ровесниками, но Иоши выглядел младше своих лет. В остальном же, из разговора он показался Мико довольно добрым и умным мальчиком. Удивительно даже, что Куникудзуши завел себе такого друга. Потом Куникудзуши показывал ему открытки от своих одноклассников и рассказывал понемногу о каждом. — Здорово, я со своими только созваниваюсь, — поделился Иоши, — В моей группе в приюте пока не все могут читать и писать. — Ты живешь в приюте? — удивился Куни. — Да, — кивнул мальчик без капли стеснения, — Но мне там хорошо. — А как же твои родители, почему они не заберут тебя оттуда? Мико снова переводит взгляд в окно и задумывается о том, что Куникудзуши хоть и был умным мальчиком, но в некоторых вещах немного наивным. В его вселенной детский дом был каким-то абстрактным страшным словом, которое мелькало в ссорах с Эи, а не реальным местом, где живут вполне настоящие дети из такой же плоти и крови. — Я никогда не видел своих родителей, они умерли, — объясняет Иоши, будто это обычное дело. — А у них не было друзей или родственников, которые могли бы забрать тебя оттуда? — Видимо, нет. Но я же говорю, мне там нравится. По выходным нас кормят на десерт фиалковыми дынями. — Здорово, — немного неуверенно отвечает Куни, — Показать тебе мою приставку? Мико невольно сравнивает двух детей. Один радовался фиалковым дыням, а второму мама купила новую дорогущую игрушку, просто чтобы он не сильно скучал в больнице. Почему-то невольно всплывают воспоминания об их знакомстве с Аято, которого в универ привозил личный водитель, а у Мико каждый день был выбор — ехать вечером в общагу на метро, но без ужина или поесть, но идти пешком. Наверное, жизнь была бы скучнее, если бы все рождались одинаковыми. Когда-то девушка готова была душу продать за жареный тофу, сейчас у нее свое издательство и личный архонт. У Иоши из игрушек с собой оказывается только солдатик. Но Куникудзуши это очень впечатляет и он даже выдает искреннее восхищение. Мико гадает, это настоящие эмоции или из мальчика тоже вырастит хороший политик. Куникудзуши что-то взахлеб рассказывает про свою коллекцию роботов, новый друг слушает с открытым ртом, пока в палату не стучится медсестра. Она напоминает Иоши, что его ждет врач и они с Куни прощаются. — Принесешь завтра фиалковых дынь? — спрашивает Куникудзуши у Мико, когда и она собирается уходить. — Хорошо, — кивает девушка, — Но ты уверен, что… — Нет, конечно, — качает головой мальчик, — Я просто пока не знаю, что еще мы можем сделать. Может, спросить у мамы? — Да, мы можем как-нибудь навестить его в приюте. — Это проблемка, он из Татарасуны, — говорит Куни, — Мы вчера познакомились и он мне рассказал, но я не знал, что он сирота. — Ну, может быть, мы можем договориться с его воспитателями и показать ему город? — предлагает Мико, — Сводить вас двоих куда-нибудь. — Давай познакомим Иоши с дядей Венти! — говорит Куни так, как будто только что раскрыл секрет идеальной формулы веселья. По пути домой Мико покупает фиалковые дыни.***
Утром за завтраком и по пути в больницу Мико подробно рассказывает Эи про нового друга ее сына. Женщина удивляется, но потом чувствует, как в груди расползается теплое чувство. Ее малыш такой добрый и сочувствующий. Ну конечно, у него было просто огромное сердце, она всегда это знала. У Эи в голове уже зреет целый план. В первую очередь, надо будет познакомиться с этим мальчиком. Узнать, почему он попал в больницу и как ему можно помочь. Связаться с администрацией его приюта и пообщаться с его воспитателями. Хотелось бы, конечно, узнать, кем были его родители. Вдруг у них все же есть живые родственники, которые были бы не против взять этого мальчика в свою семью, но они в тяжелой жизненной ситуации? Эи могла бы их поддержать. Нужно было обязательно поговорить с Руккхадеватой. Эи, конечно, не знала этого наверняка, но была почти уверена, что отправить ребенка лечиться сюда аж из Татарасуны было не той статьей расходов, которую мог бы покрыть приют. Значит, это либо какая-то госпрограмма по помощи сиротам, либо частные благотворители. Но вторые предпочитали помогать приютам в больших городах, редко добираясь и вообще интересуясь, что там происходит в местах вроде Татарасуны. Эи была уверена, что если это государственная помощь, то Руккхадевата должна быть в курсе, из какого он приюта и чем болен. Через нее можно выяснить, кто был его лечащим врачом, что у него за диагноз, может быть, ему нужна еще какая-нибудь операция или дорогостоящие лекарства? За последние шесть лет Эи на своем опыте поняла, сколько ресурсов отнимают детские болезни. Она с радостью воспользуется всеми своими средствами и связями, если это касается друга ее сына. Даже промелькнула мысль, что если им не удастся найти родственников этого мальчика, то она бы сама могла оформить над ним опеку. Хотя, ей казалось, что она с одним-то ребенком не справлялась. Но ничего, они что-нибудь придумают. Когда Эи с Мико заходят в палату, Куникудзуши поначалу не хочет с матерью даже здороваться за то, что вчера она его не навестила. Он приветствует только Мико. Эи же, несмотря на попытку тотального игнорирования своей персоны, говорит, что раз уж он здоровается только с Мико, то и завтра после выписки может ехать домой к Мико и дальше спать у нее на диване, вместо того, чтобы вернуться в их квартиру. Яэ закатывает глаза и не хочет играть в их манипуляторские игры, но немного разочаровывается, что Куникудзуши в своем бойкоте так быстро сдается. У нее не такой уж плохой диван. — Как ты просил, — Мико протягивает Куникудзуши пакет фиалковых дынь. — Точно, спасибо, — говорит мальчик, — Мам, тебе Мико рассказала про Иоши? — Да, — кивает Эи, — Я очень горжусь, что ты хочешь помочь этому мальчику. Я поговорю с Руккхадеватой, мы выясним, из какого он конкретно приюта, чем он болеет и что ему нужно, хорошо? Куни кивает, хватает мать за руку и ведет ее знакомиться со своим новым другом. Они втроем преодолевают несколько больничных коридоров, доходят до нужной двери и Куникудзуши стучится, но ответа не следует. — Ты уверен, что это нужная палата? — уточняет Мико. — Конечно, я же не дурак, я был здесь вчера, — отвечает мальчик и дергает дверную ручку. Палата Иоши выглядела очень просто: здесь была всего одна небольшая кровать, шкаф и тумбочка. Не похоже было, что кто-то здесь лежал. Постель была идеально заправлена, а на прикроватном столике не было никаких личных вещей. Мико и Эи с недоумением переглядываются, Райден задает девушке какой-то немой вопрос, на что та лишь пожимает плечами — вчера они с Иоши точно виделись. Тем временем, Куникудзуши, прижимающий к груди пакет фиалковых дынь, отпускает материнскую руку. Он проходит в палату и видит на тумбочке солдатика, которого друг показывал ему только вчера. — Может быть, он выздоровел, выписался и забыл здесь своего солдатика? — спрашивает Куни, взяв фигурку в руки. Он поднимает взгляд на Эи, словно ожидая, что она подтвердит его теорию. Та кивает, может быть, так и есть. Она жестом просит сына подойти, напоминает, что ему тоже уже скоро выписываться и им еще надо успеть собрать вещи. Райден обнадеживает сына и обещает, что обязательно расспросит Руккхадевату о судьбе его нового друга. Куникудзуши очень просит ее не забыть об этом и они удаляются. Мико провожает их взглядом, но задерживается в дверях пустой палаты. Она видит, как из открытого окна ветер занес в комнату лепестки сакуры, которая как раз цвела на улице. Лепестки была разбросаны по постели, где, видимо, еще вчера спал ребенок. Мико не знает почему, но в груди у нее зреет тревожное чувство.***
Куникудзуши, кажется, еще никогда не был так доволен жизнью. В школе его встречали как героя. Оказывается, если ты чуть не умираешь, тебе могут отпустить все грехи. Они с мамой вернулись в свою квартиру, а сама Эи в последнее время стала внимательнее и добрее. Он не знал, с чем именно это связано, но с недавних пор она начала пораньше приходить с работы, больше интересоваться его жизнью, а не только оценками, а еще гораздо чаще была в хорошем расположении духа. Мико, кстати, тоже в последнее время была в хорошем настроении, даже не хотелось с ней ссориться. Другое дело, что она сутками торчала у них дома. Может, было бы лучше, если бы он один уехал домой, а Эи бы осталась со своей девушкой? Да, жить одному, конечно, было бы здорово. Разве что, он не до всех полок дотягивался, а мама убирала повыше все самое вредное и вкусное. Точно, вот в чем был смысл нахождения Мико в их квартире. В остальном, особой пользы она не приносила, но и вреда от нее больше тоже не было. Они с Эи все время смотрели вместе фильмы, пили вино, делали дурацкие фотографии друг друга, Мико любила заплетать маме волосы, готовить ей сладости, а та в свою очередь дарила девушке цветы и украшения с розовым кварцем. Куникудзуши от этого зрелища выворачивало, но иногда наблюдать за ними было забавно. Например, когда они собирались на прием по случаю дня рождения дяди Венти. Куникудзуши сначала обиделся, что ему дали силу ветра, но не позвали на праздник. Кто так делает? Эи его успокоила, сказав, что это формальный прием, который Венти организовывает как архонт, а для своих он устроит праздник попозже и они все втроем туда обязательно пойдут. Куни, правда, не понял, когда это Мико успела стать “своей”, но решил пока отложить обиду. — Супер, — говорит Мико, растушевывая своей девушке стрелку, — У тебя теперь взгляд такой лисий. — Не знаю, мне кажется, что лисий взгляд тебе идет больше, — хмурится Эи, глядя на себя в зеркало. — Дорогая, тебе идет вообще все. Мико в своем розовом коктейльном платье сидела у Эи на коленях. Она не виновата, что в другой позе ей было абсолютно неудобно наносить макияж. Еще она с трудом убедила Эи надеть невероятно обтягивающее черное платье с открытой спиной. Та долго сопротивлялась, говоря, что человеку ее статуса не положено одеваться так откровенно, но Мико просто завалила ее комплиментами. — Ты похожа на какую-то королеву, — заметил Куникудзуши, пока мать разглядывала себя в зеркале. — На королеву моего сердца, — кивнула Мико, вертя в руке бокал шампанского. Венти не обидется, что она начала пить еще до прихода на мероприятие. — Вы действительно думаете, что это уместно? — неуверенно спросила Эи, глядя на огромный вырез. Ее девушка, которая хотела увидеть свою возлюбленную в таком откровенном наряде, и ее сын, который хотел, чтобы мать со своей любовницей поскорее свалили, были не самыми объективными судьями. Поэтому, эти двое дружно сказали, что платье супер и вообще, пора выдвигаться. О том, что на празднике по случаю дня рождения архонта, помимо них, соберется еще двести гостей, Мико никто не предупредил. Мероприятие проходило в отреставрированном здании древней церкви святого Барбатоса. Сейчас храмом не пользовались по назначению, только в качестве культурной достопримечательности, поэтому он был открыт для подобных случаев. Мико мало успела узнать Венти как архонта, но из разговоров с гостями, поняла, что он покровительствовал искусствам и культуре. И действительно, в толпе гостей ей удалось разглядеть известных певиц — Синь Янь и Юнь Цзинь, известную танцовщицу Нилу, а еще богатую наследницу и меценатку, также покровительствующую искусствам, Эолу Лоуренс. На торжестве был шикарный банкет, Венти аж несколько раз выступал с речью и просил своих дорогих друзей не обижаться, если он не успеет уделить им внимания, ведь собралось так много гостей. Особенно интересным пунктом развлекательной программы Мико показался аукцион, лотов было много, начиная от бутылок дорогого вина, заканчивая какой-то древней лирой. Все деньги Венти пообещал потратить на благотворительность, если быть точнее, на развитие театра, где могут работать люди с особыми потребностями. Эи, конечно, ценила благородные позывы друга, но совершенно не разделяла его любовь к большим торжествам. Если бы не Мико, она бы чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. С Чжун Ли они успели лишь быстро поздороваться, но его внимание быстро переключилось на какого-то знаменитого оценщика искусства. Слушать про древние вазы из Ли Юэ Эи с Мико было не особо интересно, поэтому они снова остались вдвоем. — Эи! — откуда-то через толпу до них донесся голос Руккхадеваты. Мико аж шампанским чуть не подавилась, настолько женщине шло свободное белое платье в пол. Ее волосы украшали изящные аксессуары, стилизованные под листья и цветы. — Венти, конечно, умеет веселиться, — улыбнулась Руккхадевата, она не успела даже оглянуться, как рядом с ней материализовался официант с бокалом, — Ой, спасибо, но я не пью. Мико стало немного неловко, что она уже успела этого официанта запомнить по имени. Впрочем, как и нескольких других. — Да, но я думаю, что мне уже надо идти, — устало проговорила Эи, — К тому же, Куни остался один дома, переживаю, что он… — Как раз о твоем сыне, Эи, — прервала ее подруга, — Я думала подождать немного с этим разговором, но, наверное, лучше сейчас. Мы с вами можем отойти куда-нибудь, где потише? Втроем они выходят на улицу. Эи закуривает, а легкий прохладный ветер разносит по прилегающей к готическому зданию площади дым от ее сигареты. Руккхадевата же достает самокрутку. Мико мысленно отмечает — не пьет, но предпочитает органику? — Помнишь ты просила меня разузнать по поводу мальчика из больницы? — Эи кивает в ответ подруге, — Я это сделала, но у меня не очень хорошие новости. Женщина не стала долго тянуть и сразу прямо сказала, что Иоши скончался в ту же ночь, когда Куникудзуши попросил Мико купить фиалковые дыни. Девушке сначала не хочется в это верить, ей кажется, что она могла ослышаться из-за опьянения, но Руккхадевата рассказывает дальше. — У него было довольно запущенное здоровье, — признается женщина, — Мы сделали все, что могли, но одной операцией не исправишь шесть лет жизни в приюте, где у воспитателя двадцать таких же, возможно, больных детей. — А что у него был за диагноз? — интересуется Эи таким голосом, будто спросила про прогноз погоды на завтра. — Такой же, как у твоего, — отвечает Руккхадевата, — Видимо, в приюте не проводили полугодовые обследования. Либо проводили, но только для галочки. У Иоши медкарта была размером с учебник выпускного курса Амурты , много сопутствующих заболеваний, даже не связанных с сердечно-сосудистой, но осложняющих жизнь. Некоторые явно типичны для сирот и практически не встречаются у детей, живущих в семьях. Дальше Руккхадевата начинает рассказывать, что у детей-сирот в целом практически всегда ужасное здоровье и практически невозможно вылечить каждого, хоть ей бы и очень хотелось. Мысль развивается и вот женщина уже обсуждает с Эи концепцию новой госпрограммы, которую они могли бы утвердить. Райден соглашается со всем, что ей говорят, задает уточняющие вопросы и вежливо кивает. Мико вся эта картина кажется какой-то безумной. У нее одной холодные мурашки бегают по телу и что-то обрывается внутри? Ладно еще Руккхадевата, она, наверное, видела много похожих детей, и, вероятно, не всех удавалось спасти. Но почему Эи такая спокойная? Ей все равно, что у ее ребенка скончался близкий человек? — Я написала Венти, что нам уже пора, — говорит Эи, когда они прощаются с Руккхадеватой, — Он не обидится, что мы уйдем пораньше. Хочу уже вылезти из этого платья, ты же мне поможешь? Женщина игриво смеется и подмигивает Мико, но не получает ответной реакции. — Я думаю, что нам надо поехать к вам и рассказать все Куникудзуши, — говорит Мико. — Зачем? — Эи выглядит так, словно Мико ей предложила какую-то глупость. — Как зачем? У него скончался друг. — Мико, он уже через неделю забудет про этого мальчика. Сколько они вообще были знакомы, два дня? — Какая разница сколько? Ты так говоришь, будто твой сын так легко заводит друзей и может ими разбрасываться. К тому же, этот мальчик явно был особенным, Куникудзуши хотел ему помочь, просил об этом тебя. Он же наверняка спросит… — Если спросит, я просто скажу, что с этим мальчиком все хорошо и никакая помощь ему не нужна. Проблема решена. — С помощью вранья? — А лучше травмировать психику моего сына такими вот новостями? — Ну да, лучше травмировать его подрывом доверия. Ты бы обрадовалась, если бы от тебя скрыли смерть Макото? — Мико, что за глупости ты несешь? Зачем ты сравниваешь мою сестру и какого-то непонятного ребенка? — Ты даже не видела этого ребенка. Ты как обычно была слишком занята, вместо того чтобы разобраться, с кем там общается твой сын. — Мико, — холодно произнесла Эи, — Кто ты такая? — В смысле? Я твоя девушка. — Вот именно. Ты не родитель Куникудзуши. Мы с тобой встречаемся всего несколько месяцев, думаешь, у тебя есть право лезть в мою семью и решать, как мне воспитывать моего ребенка? Еще и трогать мою сестру? — Знаешь, я просто напомню, что на первой же неделе нашего знакомства ты со спокойной душой позволила мне забрать этого ребенка из школы. Это, кстати, твоя прямая обязанность. Ты с самого начала сама втянула меня в свою семью, свои проблемы и перекинула на меня часть своей ответственности, и продолжала это делать на протяжении всех этих месяцев. — Что ты хочешь этим сказать? — Что я больше не хочу быть твоей девушкой. На этой ноте Мико просто уходит. Эи наблюдает, как девушка стоит на обочине дороги и ожидает, что сейчас она вернется. Примерно через минуту к Мико подъезжает такси. Райден смотрит вслед удаляющейся машине, а потом под ноги. На земле тлеет пепел от ее сигареты.