Терновый венец на шаманском челе

Больше, чем бороться с чертями, отбивать заблудших юношей у русалок и выгонять озлобленных призраков из квартир, Женя ненавидел писать рапорты и различные отчеты. Для него найти преступника, даже умело заметающего следы, легче легкого, словно расколоть скорлупу грецкого ореха. На помощь всегда приходит дух-покровитель, мертвецы или магия. Женя и до майора довольно быстро дослужился, потому что усопшие в теневом мире всегда безошибочно указывали на своего палача. За плечами у майора Евгения Николаевича довольно много раскрытых дел о маньяках и прочих психопатах. Поймать душегуба — раз плюнуть. Написать о нем рапорт — самому удавиться можно. Женя лениво потянулся к ящику рабочего с затертой поверхностью стола и выдвинул его, достав оттуда новенькую пачку «Тройки». Многие в отделе ругали эти дрянные сигареты, называли дешевкой, от которой можно легкие выплюнуть. У Жени никогда больших денег не водилось, да и с его образом жизни он бы просто не смог курить какие-нибудь тонкие ментоловые «Kiss». Содрав полиэтиленовую «шелестелку», как он ее называл, с темно-коричневой упаковки, выудил зубами сигарету и зажал фильтр меж губ. Женя проворно чиркнул янтарной зажигалкой и прикурил, уронив один локоть на папку с делом Рината. Легкие саднило от спасительного никотина и Женя весь вытянулся в жестком кресле. — Ты должен жить в согласии с этим миром, окружать себя созиданием, — сердито отчитывал его дух-покровитель, невидимой рукой скинув баночку с ручками на пол. — А ты себя целенаправленно разрушаешь. — Меня воротит от всей этой писанины. — Скривился Женя, выдыхая горьковатый дым. — Нет ли ритуала, чтобы какой-нибудь дух писал их за меня? — Хватит ёрничать, — устало произнес дух-покровитель. — Угораздило же меня выбрать именно тебя. Женя откинулся на спинке ободранного кресла. Дух-покровитель, действительно, избрал его сам, объясняя это тем, что Жене по судьбе было суждено стать шаманом-защитником рода людского. А смертельная болезнь, лейкемия, от которой дух-покровитель избавил Женю, было признаком того, что он долгие годы не исполнял свое предназначение. — Моим джинсам пришли кранты, — внезапно пожаловался Женя, притворно вздохнув. — А я тебе говорил… проводить обряды обнаженным. Женя поперхнулся сигаретным дымком и потушил бычок об пепельницу, потерев мешки, оставленные великодушно хроническим недосыпом, под глазами. Еще бы он голым не щеголял по местам преступлений. Женя поднялся с кресла и выключил настольную лампу болотного цвета. Рабочий кабинет он делил с Костей и Славой. Однако ни один из них не явился после обеда. Женя в надежде ожидал Костю, чтобы предложить что-нибудь коллеге за то, чтобы он написал за него рапорт. — Все, не могу больше, — зевнул Женя, снимая с вешалки излюбленный плащ. Путешествие в теневой мир его слишком измотало. — Доделаю завтра. Точнее Костя доделает. Дух-покровитель осуждающе замолчал, на что Женя закатил глаза. Если дух-покровитель не нуждался в сне, еде и горячей ванне, то это не означало, что Женя тоже будет питаться фотосинтезом и не то, чтобы не спать, но и даже не моргать. Вдруг проморгает какую-нибудь важную деталь! Свежий порез на старом Алатырь-шраме защипало под бинтом. Женя накинул на плечи плащ и запахнулся, покидая кабинет. Харлей Херитейдж низко замурлыкал Жене в ответ, когда он повернул ключ зажигания. На блестящей смолисто-черной поверхности мотоцикла отражались блики теплого и желтого света уличных фонарей. В свинцовых лужах расплывался кривой силуэт Жени верхом на верном байке. Поздняя осень влажным воздухом покусывала красный кончик носа, и Женя стер рукавом дождевые капли с зеркал. Женя потянул правую ручку на себя и Харлей сорвался с места, по-тигриному зарычав. Знакомая вибрация пробежала по телу и пронзительный ветер по-разбойничьи засвистел в ушах. На какое-то мгновение Женя пожалел, что не носит ни шарфы, ни шапки, но в следующую же секунду откинул все сожаления. Он ни на что не променяет холод свободы большой скорости на комфорт. Женя мчался мимо Новособорной площади, что, казалось, никогда не пустовала. Хотя все осенние праздники давно минули и главный фонтан города ушел в спячку. И все же у Жени под сердцем потеплело от мысли, что хотя бы некоторые люди не успели позабыть о радостях обычной прогулки без гаджетов. Женя мягко нажал пяткой на задний тормоз и повернул руль вправо, выезжая на Московский тракт. С горы мотоцикл покатился быстрее. Но не успел он доехать до пивзавода, как резко нажал на правый тяговой рычаг, затормозив. Узкая улочка была затоплена красно-синим огнем полицейских мигалок, а дальнейший путь перекрыт служебными автомобилями. — Ты слышишь этот вой и плачь? — Нервно пролепетал дух-покровитель, что было ему совершенно несвойственно. — Их слишком рано забрали! Они не могут попасть в теневой мир! Гнусно, гнусно их терзали. Женя никого не слышал. Он обычно закрывался от тех призраков, что блуждали меж мирами. Тем не менее это не помешало ему почуять гнилой запах смерти. Да настолько стойкий и резкий, что у Жени тошнота к горлу подступила, хотя он еще ни крошки в рот за сегодня не взял. Женя заглушил байк и сжал ключи в кулаке, спрыгнув с него. Он пружинисто перебежал через дорогу и пролез под лентой, которой оцепили участок детского дома «Мягкие облака». — Женька, ты когда, блин, мобилу себе купишь! — Из распахнутых дверей выскочил взлохмаченный Илья, потерявший где-то свою фуражку. На бледном от ужаса лице двумя похоронными ямами зияли глаза. — Я уже за тобой собирался ехать. Там полный пиздец! — На детский дом напали?! Скольких убили? — Женя накинулся на Илью с расспросами, вбегая по скользкому крыльцу. — Виновных поймали? — Жень… — Илья остановился внизу и не поднялся вслед за ним. Женя замер в дверях, уже подозревая, что ему скажет Илья. — Там всех порешали. И детей, и воспитателей… Я пока свежим воздухом подышу. Там невыносимо. Наши пока трупы фоткают и отпечатки снимают. В общем, сам взгляни. Это на словах не описать. Женя не успел сделать двух шагов в здание, как уже на пороге наткнулся на полураздетый труп шестилетнего или пятилетнего мальчика. Вся спина ребенка была исполосована неаккуратными сигилами, словно их вырезали второпях, да еще самым тупым в мире ножом. Ни одного знака, ни одну руну Женя не узнавал. Те (а Женя не сомневался, что убийца был не один), кто устроил здесь ритуальную резню, не принадлежали к сибирским колдунам и ведьмам, точнее ковену, разбитому самоубийством их верховной. — Ты узнаешь что-нибудь? — Тихо обратился Женя к духу-покровителю, всматриваясь в каждый безобразный след. Ему необходимо было запомнить каждую деталь во всех красках, потому что Женя уже предчувствовал, что без чужой помощи здесь не обойдется. — Нет… — Задумчиво ответил дух-покровитель. — И я никакой связи между ними прочувствовать не могу, словно это оторванные наугад друг от друга символы, вырванные из контекста разных направлений. И ни одной славянской руны я не вижу. Женя оторвался от мальчика и пошел дальше. Весь холл был усеян трупами воспитанников детского дома «Мягкие облака», которых теперь им не суждено достичь. Женя ступал аккуратно между детьми. Он не мог отвести взгляда от изуродованных тел, как бы ему этого не хотелось. Женя недоумевал, сколько же последователей лукавого здесь потрудилось? Одно было кристально ясно: то были не демоны, не черти, ни какая-либо другая нечисть. Только ведьмы и колдуны использовали различные знаки для усиления своей магии. — Попробуй опустить завесу и поговорить с несчастными душами. Пообещай проводить их к свету, — произнес дух-покровитель. — На всякий случай запомни все хорошенько. Попросим помощи у Александра. Он многое на своем веку повидал. А я тем временем побеседую со старцами в пантеоне. Женя коротко кивнул, не решаясь заговорить вслух. Впервые дух-покровитель покинул Женю и отправился в пантеон, в котором находились души древних шаманов. Как рассказывал дух-покровитель, в пантеоне обитали те, кто хранил вековую мудрость мироздания и отказывался становиться наставником у более молодого поколения товарищей по ремеслу. Они обладали слишком обширным спектром знаний, чтобы делиться ими лишь с одним шаманом. — Я стены разрушаю, мертвецов в свой дом приглашая, — прошептал Женя себе под нос и целая какофония стенаний настоящим цунами обрушилась на него. Заговор, созданный самим Женей, разбил крепость, что защищала его от мертвецов, не нашедших свой путь в теневой мир. Пространство подернулось сизой дымкой и вокруг опустился молочный туман. Мимо Жени сновали поникшие и ревущие навзрыд дети. Некоторые из них стояли у своих тел, обнимая самих себя в попытке вернуться. Все происходящее, похоже, чудилось им ночным кошмаром. С маленькими ребятами так обычно и бывало: им нужно много времени, дабы понять, что они умерли. Особенно тем, кого насильно забрали раньше срока. Женя и не пытался с ними поговорить, выискивая кого-нибудь из взрослых. Он было дело направился в сторону столовой, как навстречу ему вышла воспитательница Людмила Игоревна. Она плыла среди воспитанников, почти не касаясь пола. Женщина быстро осознала, что со всеми произошло. — Подождите, Людмила Игоревна. — Женя ринулся за ней, пытаясь схватить ее, но пальцы проваливались сквозь ее силуэт. — Людмила Игоревна, скажите, кто с вами это сделал! — Женя не оставлял попыток: бежал за ней, тянулся ей вслед рукой. — Я не смогу найти виновных, если вы мне расскажите! Женя силился сделать еще шаг, но ноги вязли в молочном тумане, как в зыбучих песках, а Людмила Игоревна совершенно его не замечала или не могла этого сделать. Глухая и немая женщина ушла в учебные комнаты. «На детях вырезали не просто чепуху, несвязный бред», — дошло наконец-то до Жени. Тот, кто это сделал, хотел запечатать бедные души именно в этом месте между мирами. Заточить их в эту темницу так глубоко, чтобы никакой шаман не достал до них. Задерживаться Жене здесь больше было нельзя. Иначе он сам застрянет в мертвенных казематах. — Я мертвецов выгоняю! Дом на замок запираю! Туман выпустил его на свободу, впитавшись в засохшую кровь на полу. — Как тебя быстро Илюха прифез, — прошепелявил Слава, как только Женя поднял стальную завесу обратно. — Мы уже фсе отфоткали. Женя не сразу обрел дар речи. Легкие болезненно скручивало колючей проволокой, а в ушах стоял режущий звон. Женя сам себе напоминал пустой сосуд, из которого вылили весь жизненный сок. Два серьезных путешествия высосали из Жени столько энергии, что ему бы лучше взять недельку на восстановление. Женя уперся ладонями в колени и часто заморгал, избавляясь от вполне ожидаемого приступа головокружения. — Я тебя понимаю, — успокаивающе проговорил Слава, протягивая Жене руку. Женя вцепился в предплечье друга, как утопающий за спасительную ветвь. — Сам чуть сознание не потерял, когда тока зашел. — Только два месяца назад привозили ребятам игрушки канцелярию… — К ним вышла совсем поникшая Лидка. Ее веки совсем побледнели и опухли, что глаза превратились в две маленькие щелочки. Ей не посчастливилось в первый же день, когда ей позволили выезжать на серьезные вызовы, связанные с убийством, столкнуться с массовым жертвоприношением детей. — Кому такое вообще могло в голову прийти? — Нужно поднять архив, — приведя дыхание в порядок, разумно предложил Женя. Если Лидка со Славой не были способны откинуть эмоции в дальний угол при расследовании, то эта обязанность должна возлечь на плечи Жени. Хотя оставаться черствым в такой ситуации — невозможная задача. — Просмотрим все дела воспитанников, сверимся с количеством трупов, установим каждую личность. Возможно, кому-то из ребят удалось сбежать, и нам лучше найти беглецов раньше тех тварей, искупавшихся в невинной крови. — Мы проверили записи с камер, но ничего не нашли, — Лидка оповестила Женю. — До твоего приезда обошли весь периметр и обнаружили, что все камеры расплавлены. Не знаю, как они это сделали. Может, использовали огнемет? — Фот же подготовились уебки, — Слава с натугой сжал черную папку. Ярость он привык выплескивать в физическое. — Для таких нужно фозфращать смертную казнь. Медленную, чтобы мучились дольше, чем Чикатило. Дух-покровитель часто твердил, что Женя обязан любить все живое и жить в созидательном согласии со всем мирозданием. Но Женя ни за что бы не поспорил со Славой в тот момент. Более того, Женя суждено стать тем палачом, который запрет колдунов и ведьм, переступивших закон в его землях, в безвременную темницу в теневом мире. — И никакой зацепки нет. Откуда нам начинать вообще? — Лидка потерла виски указательными пальцами. Женя уже хотел ответить, что явно стоит начать с детского дома, но после того, как Лидка отдохнет. Предложение так и осталось невысказанным, потому что их беседу прервал крик Кости: — Н-нашел де-в-очку! По-о-одвал с-с инвент-ар-ем! Все трое ринулись к Косте, перепрыгивая через трупы, словно они бежали через полосу препятствий. Они уже достигли недавно отреставрированный спортивный, в котором до сих пор витал запашок свежей краски, как им навстречу Костя вывел худощавую девчонку в голубых лосинах и салатовой толстовки с изображением фиолетового кота. Костя поддерживал ее под локоть, а на его шее красовались свежие царапины, от которых вниз стекали тонкие багровые струйки. Похоже, выжившая боролась за свою жизнь с сотрудником полиции. — С-с-пряталась т-т-там. — Костя кивнул в сторону одной из дверей в конце спортивного зала. — З-з-забилась за лыж-ами. — Как тебя зовут? — Лидка присела перед сиротой на корточки, но девчонка отвернулась от нее. Вырвиглазные ядовито-розовые локоны скрыли нахмуренное лицо девочки. Она предприняла слабую попытку вырваться из хватки Кости, но тот, видимо, так боялся, что она умчится из детского дома, что лишь сильнее стискивал ее руку в длинных, как у пианиста, пальцах. — Мы не причиним тебе зла. Мы здесь, чтобы помочь тебе. Скажи нам, как у тебя получилось сбежать от тех людей? Сколько их было? — Ничего я вам не скажу! Вы себе-то не сможете помочь, а еще про меня что-то говорите. — Ядовито выплюнула девчонка, заняв оборонительную позицию. — Пусть этот длинный меня отпустит! Мне все равно некуда бежать. Мой дом был здесь. — Кость, прафда, угомонись. — Закивал Слава, внимательно слушая рассказ сиротки. Костя послушался Славу, нехотя выпустив тонкую ручонку. Девочка потерла предплечье, еще пуще насупившись. — Скажешь нам, пожалуйста, как тебя зофут? — Уля. — Неожиданно девочка перестала скалиться брошенным щенком. Слава удивительным образом мог ладить с детьми. — Они вернуться сюда, когда поймут, что я обманула их. — Кто «они»? — Лидка потянулась к Уле, но сама себя отдернула, когда девочка отшатнулась от нее. — Я не знаю, как их зовут. Но… — Разбитые губы Ули скривились, когда она подавила рыдание, сглотнув болезненный ком в горле. — Они убили всех из-за меня. — Ее нужно увезти отсюда, — почти в приказном тоне вмешался Женя. Допрашивать ребенка в месте, заваленном трупами его друзей, казалось кощунством. — Прямо сейчас. — Но куда? — Недоуменно Лидка выпучилась на Женю, поднявшись. — В участок, Лид. И стеречь ее как зеница око. Желательно под замком. — Женя поймал на себе изучающий небесный взгляд Ули. Зрачки были настолько светло-голубым, словно стеклянными, кукольная бутафория. — Лид, Кость, выведите ее через выход из спортзала. Лидка и Костя понимающе кивнули. Нельзя было вести Улю через весь тот ужас, в который превратился детский дом. — А чего это у тебя с рукой? — Уля сократила расстояние между собой и Женей, нагло схватив его за запястье перебинтованной руки. Женя попытался мягко вырваться из столь неожиданного плена, но тонкие девичьи пальчики стальными наручниками заковали его. — Да так. — Отмахнулся Женя. — Порезался утром слегка. — Ну уж нет, колдун! Ты ритуал проводил! — Уля потянула его на себя, что он пошатнулся и чуть не свалился на нее. — Я с ними не поеду. Только ты сможешь меня защитить! Они убьют твоих друзей, раздавят, как надоедливых мух. Точно так же как моих! — Послушай. — Женя склонился к раздраженно фыркающей Уле и завел ее свободную руку за спину, положив на загривок. Женя намеревался прибегнуть к хитрой манипуляции и поменять вектор воли Ули, чтобы она согласилась поехать с Лидкой и Костей. Но Женя наткнулся на пустоту. Абсолютное ничего. Даже у ведьм была душа. — Э… — Замялся Женя и оторвал руку от чужой кожи, словно обжегся. — Уль, тебе будет безопаснее с моими товарищами. — Нет! – Запротестовала Уля. — Они разорвут их! Убьют! Почему ты такой глупый?! Уля отказывалась отпускать Женю, и тогда ему пришлось подбородком указать на нее. Костя поймал намек на лету. Костя аккуратно взял Улю за тонкую талию и оттянул от Жени, приподнимая над полом. Уля начала брыкаться, как дикая кошка, пойманная работниками питомника. Она отчаянно вырывалась, укусила Костю за изгиб шеи, недалеко от царапин. Но Костя и виду не подал, лишь зашипел, оттаскивая ее к выходу. Лидка помогала Косте, причитая, что так нельзя. Женя провожал их настороженным взглядом, пока они не исчезли в уличной темноте и не наступила давящая тишина. Под ложечкой у Жени тревожно засосало. Сначала он подумал, что девчонка бредит. Кому понадобится вырезать целый детский дом для того, чтобы найти одну конкретную сиротку? Даже если они желали провести какой-то особенный ритуал с ней, все равно паззл не складывался в цельную картину. Однако отсутствие души совершенно сбивало с толку и наталкивало на мысли о том, что, вероятно, Уля несла не такую уж и чепуху. — Бедолажка… — Сочувственно произнес Слава, сморгнув слезы. — Какой стресс пережила. Ей теперь полжизни придется его прорабатывать с психологом, если не сфихнется… — Если убийцы затаились где-то недалеко и следят за детским, они все равно узнают, что кто-то выжил. В нашем случае конкретно Уля. — Женя прервал размышления Славы о судьбе сиротки. Об этом они поломают голову позже. Сейчас же их задача состояла в том, чтобы защитить ее. — Попробуйте деликатно расспросить ее: сколько было убийц, как выглядели, как ей удалось спрятаться от них. Ни в коем случае не афишируйте официально, что кто-то остался в живых! Эти журналюги сейчас набегут вынюхивать все и быстро разнесут новость, которая не должна дойти до наших потрошителей. Женя прекрасно знал, что песьи журналисты уже жаждали узнать эксклюзивные подробности резни в «Мягких облаках» и стоит им дать волю, как закапают место преступления едкими слюнями, только сильнее запутывая дело. Женя не тешил себя надеждами, что полицейским удастся найти полезные улики, отпечатки пальцев, потому что им, точнее Жене в одиночку, предстоит бороться далеко не с людьми. Такие преступники, конечно, оставляют зацепки, но лишь те, что никто, кроме Жени, в участке не сможет интерпретировать. Женя снова выходил на тропу войны со сверхъестественным и интуиция не предвещала ничего хорошего. — Хорошо, Жень. — Слава почесал затылок, устало вздохнув. — Но ты гофоришь так, как будто не поедешь в отдел. — Я действительно не поеду. Мне нужно проверить собственные источники.

***

Игривый ветерок с примесью запаха тины и жухлых листьев обдувал величественный дом Авдеевых, построенный на берегу речушки Беленькое в поселке Тимирязевское под Томском еще в середине девятнадцатого века, когда коренные шаманы из Эушты, основную часть которых составляли мусульмане-сунниты, позволили вампирам поселиться и укрепиться в их землях. Семейству Авдеевых пришлось дать клятву перед старейшинами, что взамен на их благословение, вампиры не навредят ни одному человеческому существу и будут содействовать шаманам в поддержании равновесия в сибирском городке. Шаманов среди татар не осталось или Женя попросту о них не знал, но Авдеевы до сих пор держали обещание, данное больше века назад. Женя остановил Харлей у кованных ворот. Стальные бутоны пионов расцветали на прутьях. Женя прошлепал по влажному гравию, застревающему меж зазубрин на подошве ботинок, к калитке и дернул ее. Она ему не поддалась. У Жени не было времени звать хозяев особняка. Они бы точно услышали даже тихий зов шамана, но, вместо этого, Женя начертил в воздухе вертикальную линию — руну Исток. Шпингалет с обратной стороны покрылся корочкой льда. Женя вновь нарисовал в воздухе вертикальную полоску, но в этот раз указательными пальцами обеих рук отвел от нее две диагональные линии книзу. Руна Чернобог. Руна разрушения. Лед затрещал и шпингалет рассыпался в прах. Окна двухэтажного дома светились новогодней гирляндой, зазывая заблудших путников-мотыльков погреться у камина и насладиться сполна вампирским гостеприимством. Янтарный свет разгонял мрак на пути Жени, а от опрятных елей тянулись длинные тени. Цветы в круглых клумбах, о которых на протяжении всего лета бережно заботилась, буквально пылинки с лепестков пылинки сдувала хозяйка дома, завяли и, погибая, прильнули к рыхлой земле. На пороге особняка Женю встретил Александр. — Где твой подопечный? — Без каких-либо прелюдий спросил Женя. — Ни здравствуй, ни добрый вечер. Еще и замок взломал. Годы идут, а ты не меняешься, шаман. — Как бы то ни было, в чарующем голосе Александра не сквозил укор, не было и следа от надменности. Вампир, как всегда, придерживался минималистичного стиля одежды. Александр засунул руки в карманы черных хлопковых домашних штанов, под атласной рубашкой пряталась алебастровая кожа. Александр вопросительно повел тонкой бровью, едва прищурив пепельные глаза. — Какой из моих сыновей тебя интересует? — Дух-покровитель думает, что ты мне можешь помочь, но мне нужен Ваня. Он ведь у тебя в ковене с ведьмами шашни крутил, когда из-под твоего надзора сбежал? — Грубо сказано, но зато правдиво. — Александр шагнул босыми ногами в сторону и жестом пригласил Женю пройти внутрь. — Да, Ваня жил во французском ковене Елены. — На Московском тракте напали на детский дом. — Женя протер подошву об ореховый коврик с какой-то греческой надписью. — Всех детей изрезали безобразными сигилами. Никого в живых не оставили. — Женя решил умолчать об Уле. Он не сомневался в Авдеевых, но многие события научили Женю не доверяться полностью никому. — Ты хочешь, чтобы я взглянул на эти сигилы? — Со второго этажа показалась пшеничная макушка Вани. Вампир перегнулся через перила из красного дерева, а сзади к нему подошла Алина — девушка, которую обратил Александр в середине шестидесятых годов прошлого века. — Принес фотографии? — Иногда я забываю про ваш супер-чуткий слух, — пробурчал Женя в сторону Александра, а затем взглянул наверх, разведя руки в стороны. — Если ты не забыл, у меня нет телефона. — Дядь, ты, вроде, меня на сто девяносто восемь лет моложе, а ведешь себя, как пенсионер. – Ваня спрыгнул со второго этажа и мягко приземлился на пол перед Женей. На высоких славянских скулах Вани разливался малиновый румянец. Женя оторвал вампира от ужина. — Зарисовать сможешь? — Неа. Я не знаю, для чего предназначены те руны и сигилы, — вслух размышлял Женя. — И уж тем более не знаю, что будет, если их коснется шаманская магия. — Впустишь меня в свою голову? — Искренне удивился Ваня, захлопав пушистыми ресницами. У каждого вампира открывались уникальные способности при перерождении. Ночные вурдалаки считали, что все эти умения, а точнее суперсилы, присутствуют в каждом человеке при появлении на свет. Но, к сожалению, смертная оболочка настолько слаба и ни на что не годна, что только бессмертие дарует возможность развить природные таланты. Александр умел исцелять своей кровью, но только если несчастный не находился на пороге смерти. Алина могла манипулировать чужими эмоциями. Хотя это громко сказано. Все ее манипуляции сводились к тому, что она выуживала чувство, которое испытывал человек на данный момент, и была способна усилить его или, наоборот, ослабить. Про жену Александра Женя ничего не знал, кроме того, что она родом из Греции и с безграничной любовью ухаживала за цветами в саду, когда приезжала летом, якобы не доверяя такое серьезное дело супругу. Женя никогда не интересовался, какая кошка между ними пробежала, раз в остальное время года они живут отдельно. Да и встречи в знойную пору Женя с ней не искал. Ваня же читал мысли, проникал в чертоги разума человека и видел образы, всплывающие в чужом сознании. Самый, по мнению Жени, полезный и чересчур опасный навык. Ваня проворно взламывал мысли окружающих, несвязанных со сверхъестественной стороной мироздания или неосведомленных о вампирских дарах. При первой встрече Ваня попробовал провернуть такое с Женей, но чуть сам не остался полоумным. Шаманы знали, как защищаться от подобных атак на ментальном уровне. — Ненадолго, — угрюмо произнес Женя. Его совсем не прельщало, что Ваня наконец-то добился своего: покопаться в «грязных» мыслишках шамана. — И только попробуй перейти за границы того, что я тебе открою. Иначе в этот раз я закончу дело до конца. — Оу-оу, остынь, шаман. — Ваня растянул брусничные уста в ухмылке и глухо рассмеялся, хлопнув себя ладонью по лбу. — Не собираюсь я смотреть на то, о ком у тебя каждую ночь влажные сны, или выискивать под твоим черепом любимый сорт пива. Алина, свет мой, мне понадобится твой взгляд художника, — обратился к ней Ваня, взглянув мимолетно через плечо. Все это время девушка наблюдала за беседой сверху, вцепившись в дерево перил до побеления костяшек. — Иду. — Алина горделиво вздернула смуглый подбородок и отпрянула от надежной опоры, заправив каштановую прядь волос за ухо. В отличие от названного брата, она, явно раздосадованная появлением шамана на пороге, предпочла по-человечески спуститься по лестнице. У Жени с вампиршей отношения сразу не заладились, и он не пытался выстроить мостик дружелюбия между ними. В целом, Жене было плевать с самой высокой колокольни. Только крепкая связь, обвившая Ваню и Алину лианой, иногда занимала Женю. Он не совсем понимал суть их взаимоотношений. — Думаю, нам лучше пройти в гостиную. — Александр вышел вперед и поманил всех за собой. — Ваня, сегодня без шуток. Много детей погибло. — Люди каждый день умирают. Нам-то что с этого, — безразлично кинула Алина, усаживаясь на софу, обтянутую коричневой кожей, которая скрипнула под ее весом. Александр уже было дело хотел поставить дочь на место, но Женя его опередил: — Милочка, тебе бы язык прикусить и помочь следствию, потому что, если в Томск заявятся главы Ордена, то я не стану препятствовать вашей казни. — Он прав. — Александр завалился в кресло, нахмурившись. Он уперся локтями в подлокотники и сложил руки в замок. За спиной вампира пламя лизало черные стенки камина с античной лепниной. — Нам нужно найти виновных как можно скорее. В противном случае, ордену будет гораздо легче обезглавить нас, чем разбираться. Не только ведьмы прибегают к ритуальным убийства, но и вампиры тоже. Алина надулась и выудила из-под толстой книги по вышиванию несколько чистых листов. — Значит, мне не стоит списывать вас со счетов? — Мрачно пошутил Женя, на что Александр закатил глаза. — Кончай языком чесать. — Ваня кивнул на место рядом с Алиной. Женя уловил намек и присел недалеко от нее, а Ваня тем временем обошел софу, остановившись позади. — Мне буду передавать твои образы Алине, чтобы она зарисовала их на тот случай, если я не узнаю ни один из знаков. Ты готов? — Валяй уже. — Женя вздрогнул от ледяного прикосновения Вани к загривку. Ничего вампир с нитями его души не сделает, ведь не то, чтобы оборвать, но и банально увидеть их Ваня попросту не способен. Однако нутро все равно неприятно скрутило. — Ты защиту опускать собираешься или как? — Нетерпеливо спросил Ваня. — А… сейчас. — От волнения Женя совсем позабыл про такую формальность. Будучи одиноким и нелюдимым человеком, Женя в совершенстве овладел искусством быть посторонним, о котором в годы его юности надрывно пел Егор Летов. Одним словом, Женя выстроил незримую стену между собой и другими, и впервые за долгое время разрушал ее, чтобы затем отстроить заново. — Крепкая башня. Камень на камне. — Женя прикрыл глаза, погрузившись во мрак. — Но тебя я на грань запускаю. Для Жени ощущение пространства вокруг ни капли не изменилось. Он, скорее, почувствовал себя полностью обнаженным, хотя даже не разулся, когда зашел. Женя впервые впустил кого-то в бурный поток своих мыслей и беспокоился, что Ване удастся пролезть дальше видений о резне в детском доме, и тогда перед вампиром откроется все нутро Жени, которое он тщательно скрывал от других. — Хватит дрожать, как осиновый лист, — строго сказал ему Ваня. — Сосредоточься. Покажи мне, что видел. Женя с трудом возродил в памяти кровавое месиво, а не детские тела. Обрывчатые картинки замелькали режущими вспышками перед взором Жени, передаваясь Ване. Неаккуратно вырезанные сигилы, оставшиеся омерзительными отпечатками на молочной коже, четко вырисовывались перед ним. «Скорее всего резали ржавым ножом» — про себя известил он Ваню. — Каббалистическая тетраграмма: круг, а в нем перевернутая звезда — знак Соломона — и дьявольский символ, — шепотом сорвалось с губ Вани. — «Совершенная завершенность», — продолжал вампир, когда Женя показал ему криво вырезанный круг и в середине точку. — Bindu. Цикл завершен и началась новая эпоха. Алина записывала и зарисовывала все, что передавал ей Ваня. — Анкх. Крест. Крест с петлей. В ушных перепонках Жени набатом застучала паника, первородная тревога, страх перед львом. Ему не сразу удалось понять, что это чувствовал вовсе не сам Женя, а Ваня. «— Пророчат верховной долгую жизнь, — жутко скрипнул неведомый зверь из глубин подсознания. — Иль будущее узреть желают?» Женя предпринял попытку дернуться в сторону и разорвать контакт, но у него не вышло даже пальцем пошевелить! — Тришул. Трезубец их царя. Ваня не смог удержать себя в узде и внезапно слился всеми точками восприятия с Женей. Голова загудела, глаза зажгло. Трупный яд, что тек в венах Вани, начал разрушать их обоих. — Творение. Поддержание. Разрушение. Женя собрал всю волю в кулак. Он обратился в заточенную стрелу и всем своим существом направился прочь от вампира. Жене казалось, что их кожу расплавили, словно дешевую пластмассу, и они склеились воедино. Женя с невероятным усилием оторвал себя от Вани и свалился вперед, перевернув кофейный столик. Ваня тоже не устоял на ногах и упал на пол, забрызгав персиковый ковер склизкой и черной вампирской кровью. Ваня схватился за живот, согнувшись пополам, в попытке сдержать рвотные позывы. Так называемая «кровь» продолжала течь из носа. Алина, которая, судя по всему, ничего подобного не почувствовала, подскочила к брату и взяла его лицо в свои ладони. Окружающее пространство плыло перед Женей, его покачивало, словно он плыл на корабле, но у него все же получилось сфокусироваться на Алине, стирающей с лица Вани подолом сливового платья густую кровь, и пришел в себя. Вонь разлагающегося трупа заполнила гостиную, что Александр со своим чутким нюхом не вынес и, отдернув плотные шторы, поторопился раскрыть окна нараспашку. — Ты что-нибудь узнал? К какому ковену они принадлежат? — Хрипло вопросил Женя, поднимаясь на негнущихся ногах. Никаких сомнений в том, что действовали ведьмы или колдуны, не осталось. Раздался хлюпающий хлопок, из-за которого Ваня с Женей невольно вздрогнули. Оказалось, что Александр откупорил новую бутылку виски с надписью на неизвестном Жене языке. Александр разлил темно-желтую жидкость в два стакана и протянул их Жене и Ване. Молодой вампир первый схватился за спасительный алкоголь, сделал большой глоток, прополоскал рот и выплюнул обратно. Женя не был таким расточительным, когда его угощали, и осушил стакан до дна. — Нет у них ковенов. — Ваня облизал клыки, видимо, в попытке избавиться гнилого привкуса собственного тела. — Беспризорники. Я насчитал как минимум семь разных колдовских течений в метках. Один из этих ублюдков точно видел гримуар Елены. — Тот самый? Из человеческой кожи? — Обеспокоенно уточнила Алина, возвращаясь к софе. Хоть что-то смогло выбить у нее почву из-под прекрасных туфелек. — Ага, — коротко подтвердил Ваня ее догадки. — Женя, ты слышал тот утробный голос? — Я думал, что у меня галлюцинации. — Женя отдал пустой стакан Александру и вернул столик на законное место. Для виду отряхнул с поверхности невидимую пыль, мол постарался. Глава вампирского семейства мимолетно усмехнулся на такой жест. — Я был бы спокоен, если это действительно было так… — Задумчиво произнес Ваня и пробежался взглядом по полкам, заваленным разношерстными книгами, рядом с камином, словно выискивал что-то определенное. — Эта магия настолько черная, сильная и самодостаточная, что чуть не убила нас с тобой через одни только образы в твоей голове. Более того, у меня сложилось впечатление, что скверна, заключенная в сигилы, обладает собственным сознанием. Ты ведь помнишь, что этот голос нам сказал… — То есть эти, как ты сказал, беспризорники хотят найти себе здесь верховную? — Женя прокашлялся в кулак. Клубок все больше спутывался. — Бредятина. Сибирский ковен давно распался. Их верховная покончила с собой тринадцать лет назад. — К убийству могут быть причастны ведьмы и колдуны из ковена Лизы, — предположил Александр, болтая в руках бутылку виски. — Возможно, они хотят возродить ковен из пепла. Они ведь пытались это сделать первые пять лет после самоубийства Лизы. Искали ее дочь, которую она якобы спрятала ото всех. Потом сдались. Многие разъехались в другие города в поисках новых домов, но какая-та часть все же не позабыла свои корни. — Никогда не понимал этих ведьм. — Женя устало пожал плечами с тяжелым вздохом. — Какая проблема в том, чтобы избрать новую верховную, а? — В некоторых ковенах все завязано на крови, — принялся объяснять Ваня, уткнувшись подбородком в сжатую ладонь. — Бремя верховенства передается по наследству, если все члены проклятого семейства согласны с выбором. Предать ковенант, данный во время священного обряда, означает стать изгоем, возможно, на целое столетие. — Вы хоть кого-то из уничтоженного ковена знаете? — Женя уже чертовски был вымотан сегодняшним днем, который, казалось, тянулся вечность. Ему поскорее хотелось приехать домой, залезть под горячий душ и смыть с себя все происходящее. Да сжечь испорченные джинсы. — Потому что я еще не встал на путь шамана, когда ведьмочка глотку себе перерезала. — Ваня может покопаться в моей памяти и вытащить для Алины подопечных Лизы, — предложил Александр, опершись локтями на спинку кресла. — Свет наш, зарисуешь их портреты для шамана? — Отец, я уже говорила, что художники не рисуют, а пишут, — притворно возмутилась Алина, закинув ногу на ногу под длинной испачканной кровью юбкой. — Конечно, напишу все, что мне покажет Ваня. Но нам понадобится какое-то время. — Сколько? — Спросил Женя, поправляя ворот испорченного плаща и собираясь уже уходить. — Жень, не обижайся на меня. — Ваня нервно провел кончиком языка по побледневшим губам. — Я потратил слишком много энергии. Мне необходимо дня два на восстановление. А дальше все будет зависеть от количества ведьм и колдунов в голове отца. — Недели хватит? — Вполне, — за Ваню ответил Александр. — Я примерно знаю, кто из них умер, а кто еще жив. — Мне нужны точные, а не примерные данные, — бросил Женя, направляясь к выходу из гостиной, но Ваня остановил его своим окликом: — Жень, погоди… детей нельзя хоронить. Точно не в земле. Лучше кремировать и запереть прах под печатями. Нельзя пускать столь мощную скверну в почву. Иначе чума нам покажется обычным гриппом по сравнению с тем, что грядет.