Терновый венец на шаманском челе

— Ты знала об этом? — Нет. Кромешный заполучил меня до того, как Лиза встретила Михаила. Теперь меня не удивляет такая сухая реакция Александра на Улю, — отрезала Ася, зашуршав какими-то бумагами в своей спальне. Листала гримуар? Перебирала семейный альбом Авдеевых в поисках фотографии Михаила? У Ули за ушами свербело — жуть, как хотелось узнать, чем Ася занималась. — Он не умеет проявлять эмоции. Если увидишь, что злится или печалится, — он лжет. Настоящие бури рождаются и стихают у него внутри. — Вполне вероятно, Александр пытался скрыть происхождение Ули и у него это почти получилось. Я заметил воспоминание про Михаила совершенно случайно. Женя замолчал, и зажурчала вода. Похоже, наливал себе попить. Уля мыслила в верном направлении, потому что вскоре послышались громкие глотки. — Он умело маскировался, — продолжил Женя, щелкнув затвором окна. — Но такую боль так просто не спрятать. Уля прижала Пятачка к груди, умоляя про себя, чтобы тот не захрюкал и не сдал ее с поличным. Для Ули было бы величайшим позором, если бы поросенок, как он любил делать, задорно хрюкнул, и Женя бы обнаружил, что Уля подслушивает, не краснея. Когда Уля шла по коридору несколькими минутами ранее, ее раздирало множество сомнений, а совесть вопила о том, что если там, куда совершил опасное путешествие Женя, произошло что-то важное, то он обязательно с ней поделится. Однако любопытство победило, и сейчас Уля прислонилась ухом к гладкой поверхности двери, чтобы расслышать получше. — Александр точно слышит наш разговор, — шикнула Ася, и кто-то шумно опустил стакан на стол. Уля подозревала, что это был Женя. — Да и остальные Авдеевы тоже. Неожиданно оконные ставни хлопнули, и прохладный ветерок защекотал босые ступни Ули. В комнате воцарилась искусственная тишина, словно Ася и Женя решили посидеть молча часок другой. Уля недовольно фыркнула, чувствуя, как щеки загорелись. Уля не сомневалась, что ведьма с шаманом продолжили секретничать, укрывшись за чарами. Уля схватилась за медную ручку, удерживая поросенка одной рукой, но ее пальцы обожгло страшным холодом и металл покрылся узорчатым инеем. Уля чертыхнулась и выронила поросенка, который обидчиво взвизгнул и топнул копытцем, уставившись глазками-пуговками на хозяйку. — Ну прости, — виновато произнесла Уля и опустилась перед Пятачком на корточки, размышляя о том, заметили ли ее Ася с Женей при условии, что они находятся в недосягаемости для ее слуха. — Это все Женя со своими шаманскими прикольчиками. Я испугалась, Пятачок. Уля ворковала над поросенком, почесывая его за ушком. Пятачок блаженно прикрыл глазки, подставляясь под ласки. Его обида рассыпалась в прах завядших лепестков. — Кто же этот Михаил? — Спросила Уля вслух, будто Пятачок мог дать ей ответ. — И как он связан со мной? Вот бы Женя только дал дослушать! На затворках сознания с красным флагом в переломанных ручках прыгала правда, от которой Уля усердно отмахивалась. Уля отвергала тот факт, что у нее еще был и отец. Отец, отказавшийся от нее, как и мать. У Ули, безусловно, должен быть отец, иначе бы она не появилась на свет. Но почему ей достался именно тот, кто так легко наплевал на нее? Едкая горечь осела на деснах: был ли хоть кто-то в детстве Ули, кто любил ее? Кто боялся потерять? Кто думал о ней все эти годы и искал не потому, что она — потерянная верховная сибирского ковена —, а потому что она — Уля, их долгожданный и драгоценный ребенок в семье? Уле пришлось проползти через годы одиночества, тихого самобичевания, скрытого от посторонних взоров, и зависти к тем баловням, чьи сопли заботливо вытирали платочком матери, а отцы катали на плечах, чтобы наконец-то отыскать Женю. Она стала нужной. Пусть Женя и спрятал сейчас разговор с Асей от посторонних, у Ули все равно щемило под ребрами от одной мысли, что и Женя ее оставит. Уля не выдержит еще одно предательство. — Главное не говори ему, что подслушивала, — заговорил Ваня, выходя из-за угла. Уля обрадовалась, что былая серость отхлынула от его лица и к нему вернулась привычная бледность. Чернильные круги под глазами растворились, а угловатые скулы припорошило малиновым румянцем. Уля уже успела понять, что такое бывает только после того, как Ваня хорошо подкрепится. — Все равно ничего не слышно, — хмыкнула Уля, перестав наглаживать поросенка. Пятачок разочарованно хрюкнул и улегся на спину одним неуклюжим движением. Поросенок извивался под заливистые звуки, выпрашивая ласку. — Вот сижу и жду, чтобы рассказал. — Завтра тринадцатое ноября, — констатировал Ваня. Уля постаралась натянуть на себя самую бесстрастную маску из своего арсенала, дабы не выдать волнения, что скрутило желудок. Уля и думать позабыла о своем дне рождении. Хотя в детском доме начинала щебетать о самом главном дне в году на каждом углу уже в августе. — Надо же. Пора наряжать ёлку, — отшутилась Уля, взглядом скользя за рукой Вани. Он поднял сжатый кулак перед Улей и разжал его. Тонкая серебряная цепочка зазвенела в воздухе, раскручиваясь. На ней висел внушительных размеров перстень, что быстро перестал раскачиваться из-за своего веса. — Прости, но ты бессмертный. Мне придется долго ждать, чтобы стать вдовой миллионера. Саркастичной шуткой Уля приглушила остервенелое биение сердца. Пусть Женя и говорил, что из-за печатей ее матери, Лизы, он не чувствовал жизни в Уле, но она все равно боялась, что своим вампирским чутьем Ваня уловит смятение, что так странно скрутило все ее существо вдоль позвоночника. Уле была чужда наивная девичья влюбленность, все те переживания, что терзали других девчонок в детском доме. Пока эти девочки томно вздыхали и строчили мальчишкам сообщения в социальных сетях, а затем немедленно стирали, не решаясь отправить, Уля отряхивала засохшую грязь с ботинок и сбегала через дыру в заборе, что она прикрывала доской. Через час Уля уже возвращалась с очередной украденной упаковкой краски дикого цвета. — Должно пройти как минимум пять лет, чтобы я сделал тебе предложение, Уля, — смешливо произнес Ваня, и Уля бы обиделась, если бы в его речах нашлась хоть капля яда. Однако кристальный блеск в его глазах не сулил ничего плохого. — В мои времена совершеннолетие наступало в двадцать один год. — А нам на уроках говорили, что девушки выходили замуж уже в двенадцать лет. Уля не отказала себе в удовольствии поспорить с Ваней, особенно в мгновение, когда она была уверена в собственной правоте. — Я бы проявил наивысшую степень уважения по отношению к тебе: сначала бы сходил на войну, а после нее ты бы подросла, и я вернулся и женился бы на тебе. — Да ну тебя, — смутилась Уля, зыркнув на перстень. — Если это не предложение, то зачем тебе кольцо? — Этот перстень принадлежал Михаилу. Александр передал его своему потомку, чтобы защитить от всех вампиров, в том числе от Ордена. — Ваня обошел Улю вокруг и остановился за ее спиной. — Это кольцо — единственное в своем роде. Орден отлил его для Александра, как для своего приближенного. — А разве связываться с Орденом — безопасно? — Осторожно поинтересовалась Уля. Ей казалось, что она ступала голыми ступнями по прозрачному льду Байкала, о котором читала еще в начальной школе. Она беззвучно договорилась сама с собой, что будет аккуратно подбирать слова, чтобы не спугнуть Ваню и получить больше информации. В последнее время у Ули складывалось ощущение, что от нее пытались скрыть абсолютно все, и это выводило из себя. — Опасно быть другом Ордена, но еще опаснее быть их врагом, — вкрадчиво пояснил Ваня. До ушей Ули донесся тихий лязг цепочки. Ваня размотал ее, чтобы… повесить ей на шею? Но почему именно ей? Неужели он не хотел бы защитить Алину? — Александр знал это, как никто другой. Его первую жену убил Николай, потому что Александр продолжил с ней жить после своего обращения, а она была человеком. — Я бы возненавидела Орден после этого. — Уля не имела ни малейшего представления, в каком веке родился Александр, но перед ее взором из бесцветных нитей сплелась картина, как Александр вернулся в крестьянский домик и обнаружил Николая с окровавленными до локтей жуткими лапами над его женой. Из темного угла за жестоким представлением с сожалением наблюдал Иисус. Мучительный вой расколол икону на две части, и на правой щеке Христа застыла капля смолы. — Почему он не оторвал голову Николаю на том же месте? — Я не говорил, что Александр не возненавидел Орден, но у него была двухгодовалая дочь, которую ему пришлось подкинуть соседям в плетенной корзине… — Ваня многозначительно замолчал, словно раздумывал, продолжать или нет. Уля закусила нижнюю губу, сдерживая писк нетерпения, однако Ваня продолжил: — Николай согласился сохранить ей жизнь, если Александр станет что-то вроде наместника Ордена в Сибири. Будет следить за соблюдением вампирских законов в полудиких на тот момент краях. Негоже питерскому вампиру прозябать в томских болотах, поэтому и выбрали Александра. — И что стало с его дочерью? — Вампирам нельзя сплетать свои судьбы с людьми: ни в романтическом, ни в семейном плане. Если бы Александр вернул себе свою дочь, то ее бы тоже ждала печальная участь. Он наблюдал за ее взрослением, старостью, радостями и невзгодами со стороны. И смертью. Уля не выдержала, ей не нравилось, когда кто-то находился за ее спиной, чувство мнимой безопасности сразу улетучивалось. Уля отступила от Вани, повернувшись на ходу. Ваня застыл с накинутой на пальцы цепочкой, чьи концы он прижимал большими пальцами к тыльным сторонам ладоней. Он вот-вот собирался накинуть подарок на шею Ули, но она разрушила его планы. Хотя ей не привыкать крушить чужие надежды. — Александр боялся за сохранность своего рода, — резко заговорил Ваня, не дав Уле ничего сказать. — Он потребовал у Ордена гарантию, что они не тронут его потомков. Члены Ордена пообещали, что никогда не навредят тем, кто связан кровью с Александром. Однако ты знаешь, что Александр не глуп. — Он не поверил, — заключила Уля, и Ваня наградил ее кивком, опустив руки. — Если у родственников Александра увидят этот перстень, то вампирам из Ордена нельзя будет ничего сделать им? — Ни одному вампиру. Перстень стал физическим воплощением сделки. — Александр их обхитрил! — Воскликнула Уля и тут же сама захлопнула свой рот ладонью. Неожиданное понимание захлестнуло ее тяжелой волной. — Если у потомка Александра был перстень, то вампиры, в том числе члены Ордены, не могли ему навредить, а это значит, что Александр мог общаться со своими родственниками-людьми. Вампиры ведь не имели права убивать их! — Молодец, Уля! Быстро схватываешь. — Из-за улыбки от уголков глаз Вани поползли почти невидимые паутинки, как лучики зимнего солнца, когда на рассвете оно наконец-то всплывает надраенной до блеска шхуной из-за загадочного горизонта, словно из морской бури. Никто не ждал, но втайне надеялся. Зимой Уля сильнее всего любила солнце, ведь именно в холодное время года его тепло по-особенному мягко касается раскрасневшихся на морозе щек, а недолговечные снежинки превращаются в настоящие алмазы под его покровительством. Сияние снежного покрова был ближе Уле, нежели сверкание драгоценных камней, хотя она и не могла жить без всяких «блескучих цацок», как она их называла. — Теперь мне стало ясно, почему Орден так обозлился на вашу семью и всячески пытался обвинить вас в смертях детей… — Да, Ордену выпала идеальная возможность, чтобы отомстить за то, что Александр выставил их дураками, и если бы не Женя, то нас бы точно уже казнили. — Я не приму это кольцо, — скрепя сердце произнесла Уля. Как бы ей не хотелось получить подарок от Вани, чтобы у нее хоть что-то осталось на память от него на случай, если вампир вдруг пропадет, ей пришлось отказаться. — Это покажет остальным членам Ордена, что я их боюсь, а это не так. Ну если только самую малость… но им об этом знать необязательно! — Ты очень смелая, милая верховная. — Ваня приблизился к Уле на шаг, демонстрируя, что не собирается сдаваться так просто. — Мне нужна гарантия, что ни один вампир не навредит тебе, если никого из нас не будет рядом. Конечно, этот перстень не поможет тебе скрыться от Кромешного, но хотя бы от одной нечисти ты будешь ограждена. — Нет, — упрямилась Уля. Предстать перед бессмертными упырями трусихой и слабачкой? Ага, как же! — А если приспешники Николая придут с подмогой, а вы с Женей будете вдвоем, и шамана схватят для публичной казни за их предводителя? Если к тому моменту ты не успеешь обуздать свою силу? Не хочешь принять перстень для себя — возьми, чтобы спасти кого-то из близких в будущем. — Хитро, — признала поражение Уля, нахмурившись. Ване удалось обыграть ее, и не то чтобы это ее огорчило, но гораздо приятнее выходить победительницей из словесных перепалок. — Сильно не обольщайся, я беру перстень ради Жени, а не себя! — Конечно-конечно. — Прищурился Ваня, явно довольный своей маленькой победой, протягивая Уле перстень с цепочкой. Похоже, понял, что Уля не позволит его одеть на себя. — Я тебе верю, милая верховная.

***

Женя не строил воздушных замков, что отыщет в вампирском логове даже кусок заплесневелого хлеба времен революции семнадцатого года, что уж говорить о чем-нибудь более съестном. Последние события совсем измотали Женю, и голод уже начал съедать его самого изнутри. Он бы сам съездил до ближайшего ларька на своем железном коне, но лицо Жени висело на каждом столбе и транслировалось во всех выпусках новостей. Жители Томска искали убийцу, державшего в заложниках девочку-подростка, бедную сироту. Запись с Улей крутили по всем каналам, и Женя опасался, что Кромешный уже выяснил, как выглядит Уля и что она рядом с Женей. Последний козырь, который остался у них в рукаве, — печати, наложенные на Улю. Но это преимущество долго им не прослужит, ведь выстроенную Лизой защиту придется взломать, чтобы высвободить силу Ули, и тогда неизвестно, сколько потребуется Кромешному для того, чтобы добраться до Ули. Нутро подсказывало Жене, что и часа не пройдет, как на их пороге объявится черный маг. Кромешный, словно гончая, возьмет след Ули, а тем более, зная, как она выглядит, ему не составит труда ее обнаружить. С такими мрачными мыслями Женя вкушал то, что купил Ваня. Женя заставил его сходить в магазин, аргументируя это тем, что у них в доме трое смертных, а еда закончилась, и в холодильнике уже не то что мышь повесилась, а Женя скоро настолько исхудает, что влезет в этот чертов холодильник и накинет себе петлю на шею. Где-то через час Ваня притащил целый ворох пакетов, видимо, скидав в тележку все, что попалось ему на глаза. В этом были и свои плюсы, решил Женя, дожевывая холодный смак, чей вкус напоминал переваренную резину в остром соусе. Женя не задумывался, откуда ему был знаком вкус резины, но пришел к выводу: из того, что принес Ваня, можно было приготовить весьма сносный торт. Женя не отличался особыми кулинарными навыками, но на что ему дана голова, как не думать? Если он наполовину интуитивно проходил путь шамана, то он что, не справится с духовкой? И не таких монстров одолевал. Женя подумывал заказать торт через Ваню, но Авдеева обратили в вампира давно, и в его пору не было такого разнообразия тортов, пирожков и других яств, поэтому Женя сомневался, что вампир способен выбрать что-то вкусное, и не доверился ему. Лучше сам скидает все самое сладкое в одну кучу и посмотрит, что получится. Раз уж Уля любила едкие цвета, то ей должен понравиться приторный до зубного скрежета торт. Она вообще была человеком крайностей: не воспринимала ничего вполовину. Женя с энтузиазмом взялся за ингредиенты, действуя наугад, и вскоре сдулся. Он насыпал три кружки муки в глубокую чашку, разбил два яйца и добавил девять ложек сахара. Помешивая вязкую смесь, Женя шепотом возмущался, что она не разбухает, ведь ему помнилось, что у бабушки тесто поднималось. — Что я делаю не так… — Женя стукнул поварешкой по столешнице. Несколько капель смеси отлетели Жене в глаз, и он зажмурился, потирая пострадавший глаз костяшками пальцев сквозь закрытое веко. — Да пошло оно! Женя швырнул полную чашу в мусорное ведро, решив, что кондитером ему не стать в этой жизни. Может, попытает удачу в следующей. Женя зашуршал набитыми продуктами пакетами в поисках чего-то более простого. Может, растопить шоколадные батончики и склеить их вместе? Чем не торт? Женя откинул эту идею в дальний ящик, но на всякий случай отложил шоколадки. Вдруг не придумает ничего лучше. Неожиданно пакеты зашуршали громче, и Женя обнаружил, что на кухне был не один. Пятачок незаметно прокрался в помещение, видимо, в поисках съестного. У поросенка вообще был отменный аппетит. Дай ему волю — он схрумкает все в одного. Пятачок вцепился в краешек упаковки буханки хлеба и вытянул его из пакета, довольно хрюкнув. — Ну ты, хрюка, гений, — похвалил Женя поросенка и похлопал его по розовой голове. Пятачок потерся об его ладонь, но тут же разочарованно взвизгнул, когда Женя отобрал у него хлеб. — Не бойся. И тебя угощу. Женя покопался еще немного и нашел взбитые сливки, замороженную смесь ягод. Пазл сложился моментально, и Женя принялся за дело. Сначала он обрезал корки у хлеба и сложил его кусочки один на другой. Пятачок внизу нетерпеливо цокал копытцами, путался у Жени под ногами. Жене пришлось поднять поросенка на руки. — Зуб даю, что ты не карлик-хрюшка, да? — Поросенок резко замолчал, внимая Жене и вытягивая короткие лапки вперед, словно собрался обороняться. — Ты ведь вырастешь и станешь больше меня, а Уля ни за что не согласится выгнать тебя на улицу. Поросенок дернул пятачком, будто понимал Женю, а глаза-бусинки заблестели от влаги. С тяжелым вздохом Женя взял флакон взбитых сливок и выдавил немного Пяточку в рот. У того аж все конечности затряслись от несказанного счастья, выпавшего на поросячью долю. Женя усмехнулся, выдавив еще сливок, как за его спиной прокашлялся Ваня. Женя настолько расслабился, что не ощутил чужого присутствия. — Это не то, о чем ты подумал, — попытался Женя пресечь все попытки пошутить над ним. — А я подумала совершенно верно. — Ася не рассмеялась, однако Женя уловил некую веселость в ее голосе, и это почти заставило его улыбнуться. — Как назвал ребеночка? Ася присела на стул и закинула ногу на ногу, со скептическим прищуром оглядев то, что успел натворить Женя на столе. На ее лице отразилось недоумение, но Женя не удосужился ничего объяснить и лишь опустил Пятачка на пол. Поросенок никуда не ушел от Жени: улегся рядом с ним и засопел. — Это еще что такое? — Ася все же не сумела промолчать, а Женя с видом эксперта вернулся к готовке, выдавливая взбитые сливки на хлеб. — Сюрприз для Ули, — невозмутимо ответил Женя, как Ваня с другой стороны облокотился локтями об стол. Темные брови вампира удивленно поползли вверх. — Я, конечно, не шеф-повар из Италии, но ты решил ее отравить? — Выдал свой «гениальный» комментарий Ваня, и Женя пихнул его под ребра, чтоб не мешался. — Высокие умы каждый может обсуждать. Вот увидите, вам придется взять свои слова обратно. — Женя добавил дополнительно пару кучек взбитых сливок сверху, намереваясь сделать маленькие цветочки, но вышли вовсе не цветочки. — Ладно, ягодки все исправят, — успокоил вслух себя Женя. — Нет, не думаю, — осадил его Ваня, а Ася поддержала: — Однозначно нет. Ваня потянулся через стол и пожал руку Аси. Ведьма в ответ подмигнула. Стоило Ване отпустить ее, как Ася провела по сливкам пальцем и облизала подушечку. — И когда вы вдвоем успели так спеться? — Хмуро поинтересовался Женя, распаковывая батончики. Ваня купил и твикс, и киткат, и баунти. Женя прижимал кусочки шоколадок к сливкам по краям хлеба и пальцами второй руки проводил над ними вертикальную линию с выходящим коротким лучом по диагонали чуть к середине — руна Крада, помогала шаманам воззвать к огню. Шоколад плавился и склеивался меж собой, образуя бортики выдуманного Женей тортика. Уникального в своем роде, он бы сказал. — Еще до твоего рождения. Ася что, тоже начала над ним подтрунивать? Свалились оба с Ваней на его бедную кучерявую голову. Хотя без них Жене было бы тяжелее переживать тот шторм, в который он попал. Отчего-то рядом с ними проблемы за стенами дома Авдеевых казались незначительными, ненастоящими, словно Женя завтра проснется, и он не будет в розыске, Кромешный исчезнет и дети перестанут умирать. Женя не желал на свете ничего так сильно, как скорее приблизить это светлое «завтра». — Что же нам делать с этой падлой… Он и численностью нас превосходит. — Женя раскладывал замороженные ягоды на тортике. Кожу немного защипало от мелких льдинок. Судя по всему, они долго пролежали в магазине. — Их всего на двое больше, — хмыкнул Ваня, отпрянув от столешницы. Женя подозревал, что Ваня ожидал от него прежнего оптимизма. Возможно, даже нуждался в нем. — Что за упаднические настроения? Где ж твое прежнее бахвальство: «да мы его по стенке размажем!»? — Ну ты и счетовод. — Усмехнулся Женя и психанул, высыпав все ягоды горсткой из пакета на верхушку торта. Выкладывать их по одной оказалось слишком утомительным занятием. — В шайке Кромешного всего на одного больше. Мы забыли про него. — Женя многозначительно кивнул на уже не сопевшего, а храпевшего Пятачка. — А он стоит трех бойцов. Так что нас больше. Женя все-таки вымучил из себя шутку, раз все так хотели услышать от него что-то доброе и обнадеживающее. Ваня строго поджал губы, и Жене оставалось только догадываться, какие думы заняли буйную голову вампира. А Ваня действительно стал таким. Или всегда был? Может, у Жени не было возможности узреть его настоящую натуру: бойкую, смелую, местами безрассудную. Ваня кидался в самое пекло за Улю, Алину. — Надо увезти Улю, не считаете? — Ваня сам выдал терзавшие его размышления. Женя смолчал, что он тоже начинал задумываться о подобном. Спрятать Улю и разобраться с ковеном «похоронное бюро Кромешного». Женя убил эту глупую идею еще в зародыше. Уле было куда опаснее вдали от них. — Укроем ее, пока не придумаем, как справиться с колдуном. — Уля никуда не поедет. — Ася разбила теорию Вани, постучав длинными и бледными ногтями по испачканному в сливках ножу. — Ты забыл на кого она похожа. — Лиза бы согласилась… — А Уля не на Лизу равняется. — Ася плавно перевела взгляд на Женю, не просто намекая, а говоря напрямую, мол он, Женя, теперь был примером для Ули. — Вот он, герой юной верховной, — добавила Ася, как Женя набрал побольше воздуха в легкие, чтобы возразить. Следующее, что сказала Ася, заставило Женю запихать все свои возмущения подальше: — Насчет Кромешного… — Ася украла раздавленную малину с тортика и ловко закинула в рот. Алый сок потек по ее гладкой кожи, и она изящно слизала тонкую дорожку с указательного пальца. Женя чуть воздухом не подавился, отведя взгляд. На мгновение Жене показалось, что Ася кокетничала, несмотря на серьезную тему разговора. Но Женя был убежден, что он слишком олух для хитрой ведьмы. — Если бы мы узнали, где находится его место силы, то смогли бы ослабить его на какое-то время. — Место силы? — Переспросил Женя. Для него, не имевшего до этого в списке врагов древних колдунов, любое понятие было в новинку. — Дохлый номер, — категорично отрезал Ваня. Резкость вампира подсказала Жене, что они потеряли шанс на успех, только-только обретя его. — Обычно для ведьм и ведьмаков местом силы является территория, где они родились. Особенно если мы говорим о поместьях ковенов. Вы очень сентиментальные. — Да, Кромешный родился настолько давно, что все ниточки к его вотчине сгорели во времени, но никто же не отменял магию, — Ася понизила голос с заговорщическим прищуром. — Найти бы ритуал, заманить туда Кромешного и уничтожить место силы. Мне нравится идея Ули с воскрешением ведьм, однако она чересчур заоблачная. Вряд ли кто-то из нас выживет, включая Улю. Уничтожение места силы ослабит Кромешного на несколько мгновений, его чары потеряют мощь, и у нас будет пара секунд, чтобы убить его. — И ты считаешь, что кто-то уцелеет при таком раскладе? — Скептически спросил Ваня, не веря в успех подобного предприятия. Для Жени план Аси звучал наиболее реально, чем все, что они обсуждали до этого. И почему она держала его в секрете? — У скверны есть свой след, — сказал Женя, припомнив слова духа-покровителя о том, что скверна Кромешного не оставила ни одной ниточки, что привела бы к колдуну. Значит, Кромешного можно отыскать, если он оплошает или если поспособствовать тому, чтобы он совершил роковую ошибку, дабы поймать след его силы. Оголенные ветки кустов заскрежетали по низу оконного стекла, и Женя сосредоточился, настроился на уровень духа-покровителя, внимая едва слышимому голосу извечного спутника в скрипе: — Разрушение, даруемое скверной, глубоко проникает во все слои мироздания. Прячь не прячь, а лихой удалец найдется, — тонкие прутики ударили по стеклу. От удара поползла трещина вверх, замерев в миллиметре у отражения Жени. — Одни гибнут, другие никогда живыми не были. Одни выживают, другие глас в тенях обретают. А кому-то извечное клеймо скверны нести. Достаточно волокон, чтобы в нить тугую сплести. В клубок же поиск сверни. — На экзаменах в академии ты понятнее подсказывал, — сквозь зубы посетовал Женя. Слова духа-покровителя звучали настоящей абракадаброй, но Женя был благодарен хотя бы за это. Осталось только разгадать, что же он имел в виду. — Я нарушил сотни законов, — голос духа-покровителя разбился об мрамор двумя каплями воды из-под крана. — Старейшие из шаманского рода, а все мы — одна ветвь—, не имеют права вмешиваться в ход человеческих катастроф. Но мне, искусному игроку, достался непутевый шаман. — Ну спасибо, — буркнул Женя на попытку духа-покровителя «подсластить» горькую пилюлю. — С мертвецами беседуешь? — Ася покачала ногой, подперев сжатым кулачком подбородок. Весь ее облик источал столетнюю усталость. Глаза сонно соловели под опущенными ниже обычно веками. И когда он успел выучить столь мельчайшие детали в ее внешнем облике? Женя спихнул вину на шаманскую внимательность. — Почти, — прокашлялся Женя, уходя от темы о духе-покровителе: виртуозно вырулил на проторенную дорожку с занесенной снегом лесной тропы. — Чтобы найти место силы Кромешного, нужно собрать части его скверны и… Пока что еще не знаю, что следует после «и», — признался Женя, потому что ход ритуала ему оставался непонятным, и дух-покровитель не даст ему больше подсказок. Придется кумекать самому. — Одни гибнут, одни выживают… — Губами, практически беззвучно произнес Женя. Гибли дети, а единственная, кто выжила после воздействия Кромешного… — Ася и мертвый ребенок — первая часть ритуала, — вслух пришел к выводу Женя, и яркая реакция собеседников не заставила себя ждать: — Чего?! — В унисон изумились Ваня с Асей. — Ты это сейчас сочинил, ткнув пальцем в небо? — Ася вскочила с насиженного места, вся сонливость растворилась дымкой погасшей спички в разреженном воздухе. — Что за чудо-ритуал родился в твоей кучерявой голове? — Все ведь логично, — взялся Женя за толкование сказанного духом-покровителем. Казалось, проговаривая вслух, все становилось яснее. — Чтобы найти источник, нужно собрать камни, которые украл путник со дна реки и растерял их по пути. А Кромешный украл свою силу. Сомневаюсь, что скверна дается колдуну, как благословение с самого рождения. Он искажает изначальную суть, а, значит, крадет у природы или во что вы там, колдуны, верите. Неожиданно кукушка вырвалась из заточения старинных часов. Потертые дверцы отворились, и пташка с отколотым клювом пронзительно возвестила о наступлении полуночи. Понедельник. Тринадцатое ноября. Первое день рождения Ули среди людей и не только, готовых ради нее на все. Первое день рождения не в стенах детского дома, где погибли ее друзья и соперники. — Отложим этот разговор на часик другой? — Женя поднял торт со стола. — Есть свечки? Никто спорить не стал. Ваня выдвинул ящик и достал толстую свечу, скрученную из натуральной вощины. В многочисленных желтых ромбиках темнели полевые травы, кусочки лепестков. — Свеча исцеления. Других дома не осталось. — Пожал плечами Ваня, собираясь убрать назад, но Женя вовремя остановил его, схватившись за свечку. — Ей не помешает немного исцеления после пережитых событий, правда? Женя поставил свечу в середине торта и вывел над ней в воздухе знак молнии — руну Сила — для ее укрепления, чтобы она сохранила свою целостность и не закапала воском съестную часть, а затем торопливо рубанул двумя пальцами вертикальную линию и еще один короткий отрезок по диагонали ближе к верхушке руны Крады. Фитиль отозвался на призыв характерным треском и вспыхнул бледным пламенем, что за несколько секунд набрал цвет. Дорога до комнаты Ули не заняла много времени. Женя аккуратно нес тяжелую тарелку, боясь уронить приготовленный им шедевр. В голове рисовались страшные картины, как торт падает и размазывается по полу, начищенному до блеска. От волнения у Жени заклокотало сердце в районе глотки, что его чуть не стошнило. Ни для кого, кроме бабушки, Женя никогда так не старался. Уля не ожидала, что к ней кто-то заявится в столь поздний час. Юная верховная уже приготовилась ко сну: переоделась в пижаму, заплела непослушные волосы в косы, похоже, чтобы они еще сильнее завились ночью, и залезла под одеяло. В комнате было светло, и Женя пришел к неутешительному выводу, что теперь Уля боялась темноты или никогда не переносила ее. Далеко-не-святая троица зашла в комнату, как за ними выключился свет. Александр с Алиной щелкнули выключателем, и глава семейства Авдеевых не сдержался от комментария: — Вы слишком громко обсуждали кулинарные навыки шамана. Ася сложила руки в замок у груди и запела на неизвестном Жене языке. Быстрая песня на рычащем языке поплыла по помещению, и Женя невольно подумал о том, были ли какие-то сферы, в которых Ася была совершенно безнадежна, или она действительно талантлива во всем? Тем не менее Женя приблизился к постели Ули, вытягивая руки вперед. На лице Ули дрожали, дергались тени, что оживали благодаря усиленному рунами пламени. Уля скинула одеяло и подползла к тортику на четвереньках, а затем уселась на колени, сложив на них ладони. — Я, конечно, зачаровал свечу, чтобы воск не попал на сливки, но задувай свечу быстрее, — неловко протараторил Жени, вклиниваясь в песню Аси. Надо будет обязательно спросить, о чем Ася пела. Уля набрала полную грудь воздуха, даже не задумываясь о желании, и Женя усомнился, знала ли она традицию о загадывании сокровенной мечты. Однако промолчал. Свеча не потухла. Она лишь сильнее разгорелась. — Ай, блин, прости. — Женя поднял руку. Он уже и забыл, что руна Сила защищает свечу от любых воздействий. — Давай еще раз. Уля звонко хохотнула и хлопнула себя по лбу, оценив незапланированную шутку над ней, и еще раз задула свечу исцеления, а Женя в этот момент щелкнул пальцами. От потухшего фитиля взвилась тонкая струйка дыма. Все зааплодировали, только Александр с Алиной воздержались. Хотелось хорошенько треснуть Александру и отчитать Алину, но Женя осознавал, что не все так просто. Уля подхватила не успевшую растаять ягодку, когда Ася крепко обняла ее за плечи, потянув на себя. — Ай, холодная, — пропищала Уля, и Женя вывел над ягодами руну Крада. Ягодки зашипели, избавляясь от микроскопических льдинок. Уля с довольной улыбкой взяла малину, закинув ее в рот, и тут же открыла его, часто задышав. — Я обофгла язык, — промямлила Уля. Женя чертыхнулся, выведя вертикальную линию руны Исток. Попытка исправить ситуацию оказалась неудачной, и язык Ули заледенел, превратившись в сосульку. Уля отпрянула, скосив взгляд на замороженный язык, что не влезал из-за этого в рот. Испугавшись, Женя выронил торт на кровать и воспользовался руной Крада. Лед закапал прозрачной водицей на шелковую пижаму Ули, что она, видимо, взяла из запасов Алины. Откуда не возьмись прибежал Пятачок и принялся слизывать с постели остатки торта. — Ты в порядке? — Волнение звенело в голосе Жени. — Да. — Уля снова рассмеялась, и ее смех уже растопил с недавних пор ставшей тонкой корку льда на его сердце. Уля не могла остановиться, и в уголках ее глазах скопилась влага. — Черт бы тебя побрал, шаман… — Беззлобно шикнул Ваня. — Черти меня бояться. Их пугают мной, — парировал Женя. Уля не дала их шуточной перепалки разрастись дальше: — Женя бы тебя побрал? — Уля прикрыла рот ладошкой, останавливая несдерживаемый хохот. — Спасибо вам большое, — голос ее немного охрип после бурного смеха. Она вытерла длинным рукавами покатившиеся слезы. Ваня присел рядом с ней на кровати. — И что же загадала, милая верховная? — Спросил юный Авдеев. — Чтобы вы выжили и никогда не покинули меня. Таков был ответ Ули, и каждый из них загадал бы то же самое.