Терновый венец на шаманском челе

План того, как достать тело убитого Кромешным ребенка, пришел к Жене ночным озарением. Женя ощутил себя почти Менделеевым от мира шаманов. Почти, потому что решение свалилось на него далеко не во сне. Женя глаз не сомкнул, вглядываясь до красноты и зуда в лепнину на высоком потолке, пока свежепобеленные цветущие ветви сирени не обратились в миллионы жаждущих мяса маленьких пираний, нацелившихся острыми челюстями на Женю. Он был мишенью для всех: нечисти, Кромешного, жителей Томска, собственных галлюцинаций. Не было в целом свете укромного уголка, где его не смогли бы отыскать. Он даже не мог спокойно выйти из дома, не засветив своей ставшей с недавних пор знаменитой физиономией маньяка. Но если он не мог покинуть дом Авдеевых в этом мире, то почему бы… — Доедем до морга на Московском тракте, а из машины выйдем прямо в теневой коридор, — пояснил Женя, хлопая дверцей роскошного автомобиля Александра. Уголок извечно поджатых сердито губ дернулся. Александр бы точно откусил руку Жени по самый локоть, если бы он додумался сесть на переднее сидение, вместо Вани, и хлопнул с такой же силой. Ася, Уля и Женя привычно завалились назад. — Детей увезли на Московский? — Поинтересовался Александр, выезжая за кованные ворота. С крыльца их напряженным взглядом провожала Алина, что, безусловно, отказалась ехать с ними. Женя покосился на Улю, игнорируя вопрос Александра. Станет ли ей еще больнее, если она услышит очевидный ответ? — Все нормально, — успокоила его Уля, словно прочитала в грубых чертах лица Жени мелькавшее беспокойство. Женя уперся лбом в холодное стекло в попытке унять головную боль после бессонной ночи и заговорил: — Я точно не знаю, но так было бы, на мой взгляд, удобнее. Морг находится напротив детского дома. Ребятишек было бы легче перенести через дорогу, чем везти на другой конец города. — И дешевле для администрации города, — Ваня поддержал умозаключение Жени. — Им и так придется раскошелиться на крупную церемонию и мемориал. В Томске это — первая настолько масштабная трагедия, связанная с детьми. Ее точно должны увековечить. — К чему этот теневой коридор? — Уля закинула ногу на ногу, нервно покачивая той ногой, что находилась сверху другой. — В морге нас поймают камеры. — В помещении, где проводят вскрытия, обычно нет камер видеонаблюдения. Кому хочется смотреть на то, как разрезают тела? И воровать там, вроде, нечего. — Женя наблюдал за проплывающими мимо унылыми полями. Пшеницу скосили еще в теплые деньки, а новые росточки скрючились и иссохли, не успев окрепнуть. Воздух буквально трещал от легкого морозца. Зима предупреждала о своем приходе. Возможно, сегодня пойдет снег. — Ну мы же собираемся украсть труп, — спокойно рассудила Уля, словно они занимались обыденным делом. Решили стащить мертвеца — подумаешь! — И сколько нас таких в Томске? — Риторически вопросил Женя, и Уля призадумалась. Точнее сделала вид, что задумалась. Признавать поражение она не умела, и это будет полезным качеством в борьбе с Кромешным. Женя сам был таким. Всегда шел до конца, какой бы извилистой и скользкой не была тропа. — Кстати, мы тут камеры обсуждаем. — Ваня взглянул на Асю в зеркало заднего вида. — Тебя совсем не удивляют современные технологии? Смартфоны, цветной телевизор… — Доживешь до моих лет и тебя перестанет что-либо удивлять, — бесстрастно сказала Ася, скрыв зевок за кулачком. В проблеме бессонницы Женя был не одинок. — Еще знала бы я, что такое смартфоны. Тогда бы смогла изобразить удивление. — Я старше тебя! — В ковене Кромешного я постарела лет на пятьсот точно. Летом старинное здание морга пряталось за пышными кустами и напоминало иностранным туристам усадьбу зажиточного томского купца. Некоторые осмеливались подходить в надежде получить билет в «музей». Им было невдомек, что томские купцы строили свои дома исключительно из дерева и украшали их кружевной резьбой, как избы из сказок. А эта постройка из жженного кирпича задумывалась временным пристанищем для бездыханных тел. Дубовые облупившиеся двери, напоминающие двойной змеиный язык в выбеленной арке-зубов, были приоткрыты, будто бы приглашая поскорее пройти внутрь. Рубиновый ковер хлюпал под шипастыми ботинками вышедшего покурить патологоанатома. У Жени десна зудели, как он сам хотел выкурить сигаретку другую. Медленно уничтожающая легкие привычка утихла до этого, ибо тело Жени работало на износе при перемещении из мира живых в царство теней, непредусмотренной голодовки и бессонницы. Женя был настолько измотан, что сигареты, к которым он обычно тянулся в стрессовых ситуациях, были позабыты. Возможно, мозгу казалось, что Женя не протянет и недели, и было принято решение откинуть хотя бы одну потенциальную угрозу. Но Женя — живучий пес. Теперь-то у него появилась причина, чтобы вцепиться клыками в податливую плоть жизни, прокусив ее насквозь. Уля разбила стеклянный домик его одиночества безобразно розовым молотом, а Ася растоптала осколки в крошево. Авдеевы помогли замести осколки. По крайней мере, один из них. Но и Александра с Алиной Женя бы не бросил. — Пока докторишка смолит, у нас есть время сделать то, зачем мы сюда приехали. — Женя потер переносицу. В задней части горла опухолью разрасталось тревожное жжение. Женя бы свалил вину на дешевый покупной бутерброд, что съел накануне, если бы не клеймо шамана, обязывающее прислушиваться к каждому ощущению. — Не вздумай оставить меня в машине, — предупреждающе проворковала Уля, и Ася выглянула из-за ее острого плеча, выгнув изящную бровь. Женя оказался зажатым в угол. — Иначе я выпрыгну и пробегу мимо разделывателя трупов. — Разделывателя? — Женя сдержал смешок. — Что это за слово такое? — Я с ней полностью согласна. — Кивнула Ася, скрестив руки чуть ниже груди. — Чую, что хочешь либо один пойти, либо Ваню за собой потащить. — Конечно, Ваню! — Выдал очевидное Женя. — Он будет нести реб… — Женя проглотил слово и украдкой проверил, не зашел ли патологоанатом назад. — Ладно. Вам нужно будет всем держаться за меня. Не через три рукопожатия, а за меня. Если потеряетесь в теневом коридоре, то даже я не смогу вам помочь, потому что теневой мир прикарманит вас меньше чем за секунду. Теневой мир Женя бы сравнил с воющим от нестерпимого голода зверем. Пристанище, построенное на прахе перетертых костей, хитро перестраивало собственные ходы, воздвигало сочащиеся липким мраком стены, создавало немыслимые лабиринты, где справедливость чахла еще в самом зачатке — выхода из него днем с огнем не сыщешь. Но на каждую бестию найдется свой укротитель, и одним из них был Женя. И то он, Женя, колебался сказать, насколько его «власть» простиралась в мертвых долинах. Может быть, теневой мир лишь позволял Жене играться с собой, якобы управлять, дабы шаман продолжал строить темницы и поставлять в бесконечную тьму новых жертв: мыслимую и немыслимую нечисть. Женя не верил, что теневой мир боялся его, потому что тот был крутым шаманом. Женя похлопал себя по карманам. Ритуального кинжала ни в одном из них не оказалось. Зато на воротнике кожаной утепленной белым мехом куртки, скорее всего, найденной Улей в запасах Алины, мерцала синевой неподвижного моря брошь. Женя не разглядел рисунок в безобразно огромном количестве бусинок разного размера. Ручная работа, не иначе. Однако его волновала вовсе не искусность и мастерство ее создавшего. Булавка, пришитая на заднюю сторону, могла рассечь кожу. Не глубоко, но достаточно, чтобы оставить кровавый отпечаток на запотевшем стекле. Женя аккуратно подцепил брошь и снял ее с Ули. — Что, так понравилась? — Уля не отпрянула и позволила Жене сделать свое дело. Она первая потянулась к нему, уловив суть его плана в вязком воздухе. Тьма чувствовала их приближение и мчалась к их автомобилю, раззявив зубастую в десять рядов пасть. Длинный язык волочился за ней, разбрызгивая слюни голода вокруг себя. От этого у прохожих зарождалась тревога: некоторые затравленно озирались по сторонам, иные же резко тормозили, часто моргая, другие, наоборот, торопились уйти подальше из этого места. У каждого в груди зародилась колючим дикобразом тревога, насаживающая их нутро на длинные ржавые иглы. Зараза дрожью распространялась по всему телу. Люди свалят происходящее на близость морга, сплюнут через плечо и пойду себе дальше. Им полегчает, когда они выйдут за пределы ореола тьмы, что создает теневой коридор — промежуточное положение меж двумя реальностями. Но Женя чувствовал истину, осязал мрак, и Уля тоже. Женя видел это по ней. Взлом печатей открывал ее тому, что она должна была предчувствовать еще в детстве. Он проехался кончиком булавки по подушечке указательного пальца Ули и провел вертикальную линию по влажному окну. От полупрозрачного отпечатка потекли струйки, смешиваясь с конденсатом, словно корни руны врастали в мир живых. Следующей жертвой стала Ася. Женя с такой же легкостью порезал ее тонкий пальчик и потянул ее руку к окну. Кожа Аси напоминала кожуру желанного мандарина в новогодний вечер: такая же гладкая, но не везде идеальная, шероховатая, с неглубокими шрамами-впадинками в некоторых местах. От крови Аси осталась диагональная полоска наверху центральной линии. — Я сам. — Ваня царапнул себя клыком по большому пальцу и повторил линию Аси с другой стороны, перегнувшись через сидение. Чернота вампирской крови переливалась зеленым в слабом свете солнца, словно лужа бензина. — Меня иглой так просто не возьмешь. — Идеальный слоган социальной рекламы против наркотиков. — Женя надавил булавкой на подушечку среднего пальца, решив не бередить еще свежие ранки на других. Он провел своим пальцем поверх центральной линии руны Мир, прямо по следу Ули, смешав их кровь, сделав ее центром прохода. — Четырем путникам с мечом над головой, — придумывал на ходу Женя заговор, и руна Мир зашипела, расплавляя стекло. Дутые и ярко-оранжевые капли раскаленного стекла ползли тяжело вниз. Интересно, что будет, когда его фантазия закончится на новые заговоры? Женя подумал о том, что их пора записывать и привести их мало-мальски в систему. — Распахни врата. За разгадкой они ринутся в бой. Металл заскрежетал, пластик захрустел. Передние и задние двери со стороны Жени пошли трещинами, пока не взорвались теневыми осколками наружу. Женя едва успел протянуть руку, чтобы Ася и Уля за него схватились. Ваня сам вцепился ему в плечо. Мышцы под хваткой Вани протяжно заныли. К ночи Женя точно обнаружит синяки. Все пространство поблекло, небеса заслонило извивающимся чернильным полотном. От каждого движения по нему шла рябь. У Жени внутри возникла воронка, скручивающая органы. Почему теневой коридор казался настолько живым? Почему он все больше походил на теневой мир? — Покончим с этим побыстрее, — уверенно произнес Женя, подивившись тому, как ему удалось замаскировать беспокойство. Возможно, всему виной не по канону проведенный ритуал. Кровь не только магическая, но и мертвая. Они зашагали вперед. Ася держалась за Женю под локоть, Уля не выпускала его запястья, а Ваня так и не убрал руку с плеча. Ваня и Ася с любопытством вертели головами то в одну, то в другую сторону. Они впервые ступили в теневой коридор. Ася, конечно, в нем уже была, но не могла помнить об этом, потому что была в отключке во время их короткого путешествия. Уля, обычно самая любознательная, не отрывала заледеневшего взгляда от распахнутых дверей, возле которых медленно затягивался патологоанатом. Его движения были едва различимы, струйка дыма будто замерла в одном положении, а крошки пепла от истлевшей части сигареты почти застыли по пути к земле. — Время здесь течет по-другому, — пояснил Женя. — Когда молниеносно, когда тянется улиткой. Здесь не угадаешь. Не успели они минуть врача, взявшего перерыв, как из мглы, стелящегося из здания тумана выскочил обнаженный до пояса мальчишка. Его серое тельце было испещрено различными сигилами. Через неряшливые порезы сочился гной, как сок из разрезанной кожуры спелого яблока. Он преградил им путь, склонив по-крольичьи голову. Его щеки, не потерявшие детской округлости, бугрились язвами, и на вид ему было не больше пяти лет. Он приложил короткий палец к надутым губам. Его зрачки лопнули и затопили тьмой океанической бездны глаза. Мальчуган побежал назад, и Уля ринулась за ним, отпустив Женю. — Андрей, постой! Подожди! — Кричала Уля, глотая слезы, а Женя рванул за ней. Ваня с Асей схватили его крепче, чтобы не потеряться. — Я тебе помогу, Андрей. Умоляю! Крик Ули заставлял стены морга трепетать, он сотрясал окружение, ударяя эхом по барабанным перепонкам. У Жени связки стянуло жгутом, словно конечность, пораженную гангреной, перед ампутацией — ни единого слова не могло вылететь, даже ее короткое имя. Женю гнал вперед страх. Древний ужас хлестал плетью по пяткам. Силуэт Ули уже шел рябью. Еще чуть-чуть и ее поглотит теневой коридор. Хитрая уловка, на которую клюнула маленькая девочка, что винила себя за многочисленные смерти. Девочка, что желала спасти хотя бы одного. Исправить то, что, как Уле казалось, она сама натворила. Вот, почему теневой мир так взбудоражился, проникая в коридоры, как вирус, прорывающий толстую стену иммунной системы человека. Он почувствовал присутствие Ули, и вся скверна, что тянулась за душами, запертыми Кромешным здесь, вскипела, вырвалась из жерла спящего вулкана. Скверна захотела Улю. Теневой мир захотел Улю. А Женя не захотел отдавать им Улю. Неожиданно Ваня вырвался вперед, потянув за собой Асю с Женей, что у обоих запутались ноги. Женя чудом не споткнулся и не проехался носом по кривому полу. В последний момент Ваня грубо схватил Улю за капюшон, приподнял и кинул к Жене. Женя обнял Улю той рукой, за которую держалась Ася. — Отпусти! — Брыкалась Уля, давясь слезами. Нос у нее заложило от рыданий, и голос звучал приглушенно, надломлено. — Ему страшно! Я не оставлю его! Женя лишь сильнее обнял Улю, чтобы она почувствовала спиной, как остервенело колотится его сердце об не раз переломанные ребра. Его ударная волна била по стиснутым зубам, порываясь освободиться из тесного плена. Ася упала на колени рядом с Улей и обняла ее за ноги, утыкаясь лбом в ее бок. Ася не могла отдышаться, хватая воздух открытым ртом. Еще мгновение, и они потеряли бы Улю навсегда. — Он тебе сказал? — Просипел Женя. Ноги тряслись от усталости. Жалобный всхлип Ули отразился от бесцветных стен. — Теневой мир пытался тебя украсть через теневой коридор, Уль. Те, кого убил Кромешный, заперты его скверной между мирами. Они не могут видеть ни тебя, ни меня, никого. Они закрыты один на один со своим горем, в бесконечно повторяющемся кошмаре момента их смерти. Женя был честен с Улей. Все, что он говорил, звучало ужасно. Но Уля должна знать правду. Больше он ничего от нее не скроет, не солжет даже во благо. Ведь не существует той лжи, что помогает человеку, — это всего лишь жалкая попытка оттянуть неизбежное. И если Уля будет знать все, то борьба ее увенчается цветущим венцом победы. — Ты освободишь их, когда мы разделаемся с Кромешным, — шептал Женя. Он бы пригладил ее непослушные локоны, будь у него такая возможность. Женя боялся ослабить хватку. Что уж говорить о том, чтобы разомкнуть объятия — в любой момент выскочит иллюзия призрака из прошлого Ули и уведет ее. — Если будешь гнаться за иллюзиями, то обречешь их на вечные страдания. Уля сморгнула росу слез с длинных ресниц, как с лепестков ромашки, на которую присела пчела, дабы украсть нечто ценное из сердцевины. Время хоть и текло в этот раз медленно в теневом коридоре, но все же не забуксовало в грязевом месиве. Женя похлопал Улю по хрупкой спине, скользнул ладонью к плечу, а затем к запястью, взяв ее за руку. Если Уля и могла его отпустить, то он — никогда. Трехглазая лампа над столом для осмотра и вскрытия тел сияла так ярко, что резала глаз даже сквозь приглушающую цвета завесу теневого коридора. Ее стрекотание отбивалось от кафельных стен мячиком для пинг-понга. Пустота междумирья подхватывала противный звук и усиливала в стократ. — Нам надо будет покинуть теневой коридор, чтобы взять тело? — Не мешкая вопросила Ася. Однако хватка ее нервно окрепла. У Жени мурашки заколотились под кожей, прорываясь плотными шариками наружу. Настолько мучительно вина обгладывала кости Аси, причмокивала, высасывая костный мозг, и с наслаждением облизывалась раздвоенным языком. Чувство вины захватило Асю с таким жаром, что распространялось вокруг, бездумно колотясь об ощущения Жени. — Нет, — ответил Женя. Замызганная простыня облегала маленькое тельце, лежащее на голом железном столе. Был ли он одним из тех детей, что погибли из-за Кромешного? Кого последнего этот ребенок видел перед смертью? Захлебывался ли он кровавой пеной под пустым взглядом Аси? — Уля как-то раз смогла вытянуть тебя из реального мира в теневой коридор. Мы сейчас все связаны. Думаю, у нас получится забрать его и так. — Ладно. По тому, как дернулась челюсть Аси, Женя понял, что она жалела о своем приходе в морг. Похоже, от своей выдержки она ожидала гораздо большего. Чего уж греха таить, Женя и сам не был воодушевлен очередной возможностью взглянуть на детское изуродованное тело. Тем более использовать его для пока еще не совсем известного ритуала. Тело — ничто, учила бабушка после первых похорон, на которых присутствовал Женя. Он был совсем мальчишкой, когда пошел с бабушкой хоронить их почившего кота. Даже будучи ребенком, Женя предчувствовал смерть Васьки. Густая рыжая шерсть со временем поредела, усики-проволочки странно закрутились, и Женя находил их в разных местах дома. Кот стал ленивым, частенько с печалью наблюдал за полетом летних деньков за окном. В один момент его не стало, и бабушка преподнесла Жене первую истину: тело может лежать, где угодно, оно везде обратится в горстку праха с копошащимися насекомыми, но уважать память об ушедших человек обязан. Зубы раскрошатся, кожу и мышцы поглотят земные паразиты, волосы истлеют — все пропадет. Душа же будет где-то блуждать. Кромешный мог осквернить тела этих детей, отнять у них земную жизнь, облаченную в физическую оболочку. Женя же собирался освободить души из плена черной магии. Тела может и будут принадлежать какое-то время Кромешному, благодаря вырезанным сигилам, но вскоре и они пропадут. Души Женя никогда ему не отдаст. — Вань. — Женя намекнул вампиру, приподняв занятые руки. Ваня не стал задавать лишних вопросов и отогнул край тонкой простыни. Из-под куска ткани вывалилась пепельно-серая ножка. Багровые, почти коричневые крошки обрамляли куцые узоры, оставленные тупыми и, скорее всего, ржавыми кинжалами. Прерывистая линия оплетала короткую фразу на неизвестном Жене языке. А много ли он знал, помимо русского и латыни? Впрочем, Женя бы не удивился, если бы то оказался один из древних языков, что был популярен во времена, когда Кромешный не выпаривал Сибирь кровавой баней. Одни гибнут… — Думаю, на этом достаточно доказательств, что этого ребенка убил Кромеш… Ася не дала Ване договорить: — Или я. Хватка Аси заметно ослабла, словно она хотела засунуть голову в пасть теневого коридора, добровольно прильнуть выточенными из мрамора ключицами к плахе, где ожидает непредсказуемый палач. Пелена теневого коридора пошла рябью в предвкушении. Женя никогда не видел тьму настолько взбудораженной. Женя прижался к плечу Аси, подарив недостающую опору. «— Взгляни, — хотелось сказать ему. — Ты не одна. Я тоже боялся привязаться к кому-то. Оказалось, все не так уж плохо. Дерьмо разгребать вместе гораздо сподручнее». — Не ты, — Жене удалось подобрать более подходящие слова. Вряд ли Ася бы захотела услышать что-то про дерьмо. — Кромешный сам боялся замараться и пользовался вами, вдобавок питаясь вашей силой. Забудь о том, что ты сейчас хотела сделать. Мы так изваляем эту собаку, что ему и не снилось. — Жень, — легкая хрипотца, расцветшая в голосе Аси из-за волнения, придала особые нотки его, вроде, простому имени. — Спасибо тебе. — Спасибо, что обошелся без шуток про дерьмо, — подхватил Ваня, разрядив обстановку. Женя бы хлопнул себя по лбу, если бы не удерживал всех своих спутников. Однако сказанному Ваней деланно возмутился: — Как тебе вообще такое в голову пришло… — Не трусь. Мысли твои не читаю, — разбил Ваня догадки Жени. — Я всего лишь проводник. Просто я тебя слишком хорошо знаю. — Если честно, было небольшое искушение… — Признался все-таки Женя, поймав мимолетную улыбку Аси — взмах крыла бабочки. И уголки губ вновь опустились. Но этого хватило, чтобы Женя уверился: больше никаких попыток самоубийства ближайшие пять минут. Весь их разговор Уля молчала, словно ей губы суперклеем смазали. Она первая шагнула к столу ближе. — А если я… — Уля замялась, загнанным волчонком оглядев всех троих. — Попробую вернуть его к жизни, когда мы взломаем все печати? Он будет нормальным? Или как… — Для этого тебе нужен сильный целитель, — торопливо перебила ее Ася. — Пока ты будешь воскрешать покойника, он будет медленно его исцелять: восстанавливать явно сгнившие органы, сращивать то место, где вспыхнула причина смерти. Я не встречала настолько мощных целителей. А если и встретим, то на это уйдет огромная часть силы, причем ее не восстановить. За жизнь платишь жизнью. А учитывая тот факт, сколько повреждений на теле жертв Кромешного… — Ясно, — разочарованно отрезала Уля. Ваня одной рукой подхватил окаменевшее тельце, не снимая с него покрывала. Уля, должно быть, знала этого мальчика, и не стоило ей запоминать его в таком состоянии, в каком он находился сейчас. Вокруг Ули и без того происходило достаточно кошмарных и гнусных вещей. Александр натянул на нос аметистовый шелковый шарф, когда Ваня уложил труп ребенка в багажник, громко хлопнув дверцей. Вся компания завалилась в автомобиль, заняв уже привычные места. Александр опустил часть допроса с пристрастием и утопил педаль газа в пол. Глава семейства Авдеевых мягко нажал на кнопку рядом с собой, и все окна чуть опустились, впуская со свистом свежий воздух. Идиллию портили лишь выхлопные газы, которыми пропиталась каждая капля воздуха. Но то было гораздо приятнее вони разлагающейся плоти. Александр мчал автомобиль, нарушая все установленные на Московском тракте ограничения, и сбавил скорость только при выезде на ветхий Коммунальный мост, что своим скрипом уже молил о ремонте. Пост ГИБДД и камеры были весомым аргументом даже для древнего вампира. Багровые волны Томи бесновались, не заигрывая, а борясь с упрямым ветром. Томь всегда отличалась своенравным характером, ее течение никогда не было спокойным и умиротворенным: то утягивала на дно пловцов, то выходила за берега при таянии ледяного покрова и топила близлежащие деревеньки. Однако сейчас под рубиновой гладью, казалось, шло ожесточенное татарское войско, отчего воды бурлили, вскипали. По периметру реку оградили красно-белой лентой, но ни один ученый не виднелся на горизонте. Другие никогда живыми не были. Во все времена воду величали живительным источником, ведь она поддерживала жизнь в человеке. Сама же водица никогда не была живой, не обладала сознанием, как и мелкие водные духи, которые были порождением последней мысли гаснущего сознания утопленника. Они плыли по течению, ограниченные рамками того, о чем успел подумать умирающий. Потом покойник, безусловно, мог обратиться в какое-нибудь хтоническое чудище, однако мысль его отдельным духом существовала вечно. — Нам нужно к Томи. — Женя просунул кучерявую голову меж сидений, готовый в любой момент схватиться за руль. — Нужно набрать воды. — А Беленькое тебя чем не устраивает? — Прошипел Александр, словно уловил намерение Жени. — Там утонуло не так много людей. Да русалки чересчур вредные, — пояснил торопливо Женя, когда они уже проезжали пост ГИБДД и сворачивали с моста. На их счастье, ни один гаишник не вышел их притормозить. — И Кромешный непосредственно повлиял на Томь с помощью тела той девочки. Убил то, что никогда живым не было. — Тебе нужна вода для этого странного ритуала? — Спросил Ваня, и Женя ответил мрачным кивком. Александр выругался и вновь нарушил все скоростные ограничения, сворачивая резко вправо. Блестящий бампер прорвал ленту под жалобный хруст гальки. — Две минуты, Женя. — Александр повернулся к нему. — Две минуты до того, как нас заметят и сюда примчатся сотрудники ГИБДД задержать нас до полиции. Женя не дослушал и выпрыгнул из автомобиля. Уля вылетела за ним, увернувшись от цепких рук Аси. Женя хлопал себя по карманам в поисках свободной склянки, но все без толку. Только подумал о том, чтобы высыпать лишнюю траву, как Уля протянула ему пустую двухлитровую бутылку из-под Кока-колы. Им, конечно, столько воды не нужно, но и такая емкость сойдет. — Взяла с собой из дома, чтобы попить. — Спасибо. — Женя слабо улыбнулся, и вымотанная Уля с лиловыми кляксами усталости под глазами отзеркалила его жест. — Ты будешь первая верховная, которая владеет искусством шаманских ритуалов. Когда хочешь взять воду из реки для магических нужд, попроси мелких духов о добровольной жертве. Обычная вода для ритуалов не пойдет. — А как просить? — Уля присела на корточки и потянулась к водной глади, остановившись в нескольких миллиметрах. Небольшие волны прибивались к берегу активнее, чем до этого, словно проклятая река ощутила присутствие Ули, и скверна, нацеленная на поиск потерянной верховной, встрепенулась. — В первую очередь, помни, что мы — не властители всего сущего. Мы не имеем права приносить в жертву даже тех, кто никогда живым и не был, без их согласия. — То есть не быть, как Кромешный? Легко! — Водные духи, нужна нам подмога. — Женя окунул горлышко бутылки в реку, бормоча просьбу о помощи. — Скверной полно ваше теченье. И если оковы вы сбросить хотите, то жертву в ритуале нашем принесите. Алая вода сама потекла в пустую бутылку. Несмотря на прохладную погоду, вода была теплой, даже горячей. Пока бутылка наполнялась отравленной водицей, Женя прошелся взглядом по буйной Томи. В разных местах в воздух вились тонкие струи пара. Женя не сразу понял, почему река змеей зашипела, пока не увидел хрупкие белоснежные хлопья, летящие со свинцовых небес. — Значит, скоро Новый год, — сказанное Улей утонуло разбившейся шхуной в вое порывистого ветра и плеска разгневанных волн. Женя закрутил крышку на бутылке, когда воды стало достаточно. Они были готовы наконец-то ехать домой, и хоть что-то у них уже имелось для подготовки к ритуалу.