Чёрные дни

Охота была удачной, а дорога домой шумной и весёлой. Дверь открыла Эсми, и выглядела она как-то странно. – У нас гости. Голос у неё звучал сдавленно. Ладонью она зажимала рот, словно сдерживая тошноту, а всегда снежно-белый цвет лица сейчас стал зеленоватым. Я встревожилась: – Что с тобой? Оглянувшись на спутников, я вдруг увидела, что всем поплохело. Ужаснее всех выглядела Розали, она сползала по стенке, сжав виски руками. Но Эмметт не сумел подхватить её, он и сам выглядел неважно и тяжело опирался плечом о дверной косяк. Джаспер с Элис неожиданно развернулись и сделали шаг к входной двери. Эсми остановила их: – Нам всем придётся пройти в гостиную, хотя здесь, в холле, не так муторно, – Эсми внимательно посмотрела на меня, – на тебя, похоже, это не действует, ожидаемо, конечно, и немного завидно. – Ничего не понимаю, – я с испугом смотрела на всегда цветущих братьев и сестёр, когда те, пошатываясь, отправились на второй этаж. Семья собралась в гостиной, и выглядели они, как пациенты токсикологического отделения: нездоровый цвет лица, сведенные болезненными гримасами лица. У окна стоял приятный молодой человек, вампир, он был серьёзен и смотрел на вошедших вопросительно. Я чуть не подпрыгнула – его глаза были золотисто-янтарного цвета. Приятный сюрприз, вегетарианство распространяется среди вампиров. – Моя жена Белла. Белла, это Фред. Он много слышал о нас и решил познакомиться поближе, – представил меня Эдвард, скосив глаза куда-то в сторону, на его лице при этом явно читалось отвращение. – А это Розали, Элис, Эмметт, Джаспер и Таня, гостеприимная хозяйка этого дома. Теперь вы знакомы со всей семьёй. – Очень приятно, – я единственная пожала протянутую Фредом руку. – Ты ничего не чувствуешь? Тошнота, головная боль, желание отвернуться и выйти из комнаты? – с интересом спросил меня Карлайл. – Нет, а должна? – Ей, как всегда, повезло, – пробормотала Розали. Ко мне бросилась Ренесми: – Мама, мы попросили Фреда показать свои способности! Он может стать невидимым! – восторженность Несси каким-то хитрым образом переплеталась с предтошнотным состоянием, она нервно сглатывала, морщилась, но продолжала тараторить. – Ну, не в буквальном смысле, просто на него никто не хочет смотреть, все отворачиваются, а того, кто не слушается приказа, так скрутит… Мы тут все маемся, а твой щит держит оборону, круто. На лбу у дочери от дурноты выступила испарина. Нет слов – круто, но смотреть на страдания близких было неприятно. Я решила, что таких гостей нужно выпроваживать: – Фред, по-моему, тебе пора уходить. – Меня попросили об эксперименте, – развёл руками наш новый знакомый. – Тогда будем считать, что эксперимент прошёл успешно, ты умеешь отключать свой отворотный гипноз? – Да, – просто сказал Фред, протёр лицо руками, словно умываясь, и все вокруг облегчённо вздохнули, на лицах появились несмелые улыбки. – Спасибо, – выдохнула Таня. – Какой сильный щит, и Фред мастерски им владеет, – восхитился Карлайл, – А ты можешь сквозь щит прочитать его мысли? – спросил он у Эдварда. – Когда я пытаюсь сделать это, то почти теряю сознание. Зато теперь, когда Фред отключил свою защиту, всё читается свободно. Фред с интересом посмотрел в глаза Эдварду и как-то очень церемонно и вежливо произнёс: – О клане Калленов среди кочевников ходят легенды. – Ничего удивительного, а вот то, что мы о тебе ничего не слышали, вот это странно, – с вызовом сказал Джаспер и выжидательно посмотрел на гостя. – Я не очень люблю рассказывать о себе, предпочитаю оставаться незамеченным. Можно сказать, что вы первые, кому я открылся. По слухам, все, кто знал о моём существовании, сожжены. – Что это за история? – продолжал выяснять Джаспер. – Это та же самая история, что сделала нашу семью притчей во языцех, – сказал Эдвард. – Фреда создали Виктория и Райли, но парень не захотел умирать на чужой войне. Моё сердце свело судорогой от неприятных воспоминаний, значит, этого парня создали, чтобы убить меня. Он со своими способностями мог бы это сделать, но не захотел. Теперь я смотрела на Фреда с благодарностью. Между тем, Фред недовольно взглянул на Эдварда: – Здорово, что ты читаешь мысли и мне нет нужды доказывать свою правоту, но, если честно, неуютно, когда кто-то копается в твоей голове. – Привыкай, – буркнул в ответ Эмметт. – Твои способности тоже не сахар. – Зато они спасли мне жизнь, – парировал Фред. На ещё одну сбывшуюся страшную сказку был похож рассказ Фреда о том, как после затянувшейся за полночь студенческой вечеринки он не дошёл до дома и очнулся от жгучей боли в странной компании, как пытался выжить в кровожадной своре новорожденных вампиров и открыл в себе способности оставаться незамеченным, как скоро почувствовал обман и ушёл в никуда, не зная законов тёмного мира, сгорая от жажды и ненависти ко всем и к самому себе. На ночных улицах Фред встречал таких же, как он сам, охотников, но решил, что до поры до времени безопаснее будет оставаться незамеченным. Зато сам он, скрытный и осторожный, старался всё слышать и всё замечать. – Так я узнал о вашей семье, о битве с армией новорожденных и о противостоянии с королевским кланом Вольтури. Меня заинтересовала ваша система питания и ваша система ценностей. Я решил, что мне это подходит, оставалось найти вас. – А ты уверен, что нам подходишь? – Джаспер, как всегда, был предубеждённо относился к любым незнакомцам. Фред проигнорировал выпад, и сам задал вопрос: – Бри, совсем юная темноволосая девочка, она погибла? – Да, – коротко ответил Карлайл, а у Эсми стало такое несчастное лицо, словно разговор зашёл о её любимой дочери. – Она не стала участвовать в битве, сдалась, но Вольтури её казнили. Я видел тебя в её воспоминаниях, Бри считала тебя другом, – рассказал Эдвард. Фред кивнул: – Я тоже считал её другом, жаль, что она не пошла со мной. Все замолчали, вспоминая тот страшный день. Тёмным осенним вечером мы с мужем снова сидели на полюбившейся лавочке. – И ты веришь ему? – спросила я. – Человек, не знающий ничего о законе, находящийся в полной зависимости от вечной жажды, не побоялся пойти против воли своего создателя только потому, что не захотел стать убийцей. Посмотри в его глаза, он сам решил отречься от человеческой крови, не имея перед глазами ни одного положительного примера, довольствуясь только слухами и твёрдым убеждением, что так жить нельзя. Чести и мужеству Фреда позавидовал бы любой рыцарь круглого стола. В чём-то он напоминает мне Карлайла. – Тебе адвокатом работать, – фыркнула я в ответ на столь убедительную пламенную речь. – Но у способностей Фреда есть неприятная сторона. Сначала я решила, что он такой же садист, как и Джейн. – Многое зависит от того, в чьих руках оказалось оружие. Честно говоря, его способности меня крайне заинтересовали. Рената – щит против физического нападения, ты – против воздействия психологического. Уникальность защиты Фреда в том, что на него не нападают просто потому, что не видят, не хотят видеть. И он способен накрыть щитом очень большое пространство, все, кто окажется под его защитой просто исчезнут для окружающих. А тот, кто извне попытается проломить этот щит, не в состоянии будет воевать. – Как думаешь, его примут в семью? – Не знаю… – Но он может быть очень полезен, – привела я самый очевидный довод в пользу Фреда. – Принимать в семью того, кто может быть полезен – это тактика Вольтури, – Эдвард криво усмехнулся. – Как думаешь, Карлайл и Эсми выбирали «детей» с точки зрения возможной выгоды? – Не говори глупостей, – мне стало обидно от того, как муж истолковал мои слова. – То есть, ты тоже согласна, что семья держится на доверии и любви? – Конечно! – горячо ответила я. – Ты сняла камень с моей души, а я-то уж было подумал, что ты вышла замуж по расчёту, в глазах у мужа плясали очень хитрые чёртики. – Эдвард, тебе не стыдно? Он дразнил меня, я знала и любила эту его затаённую усмешку в уголках губ. К тому же, он так и не ответил мне, хотя знал что на уме у каждого в нашей семье. – И всё же, Фред остаётся с нами? – ещё раз задала я свой вопрос. – Поживём – увидим. Таня пригласила его погостить в Петергофе, чтобы ей не было так одиноко, когда мы все разъедемся. Одиночество Тани меня мало волновало, но был у меня ещё один важный вопрос: – Скажи, можно ли закрываться частично? Эдвард мгновенно угадал, к чему я клоню: – Ты предполагаешь, что Фред обманывает меня и разрешает читать далеко не все свои мысли? – Такое возможно? – Тебе лучше знать, – перевёл стрелки Эдвард. – До сего дня только ты в нашей семье обладала защитным даром. Я задумалась. Возможно ли, отбрасывая щит, не обрушивать на Эдварда лавину своих мыслей, а тщательно отбирать, сортировать их, решая, что дозволено будет увидеть мужу, а что – нет? – Теоретически это возможно, а практически… – пробормотала я. – А ты стала очень осторожной, – заметил Эдвард. – Для моей дочери ядовитый укус может быть смертелен. Не хочется пускать в дом первого встречного вампира. – Никому не доверять – тоже вредно. – Что делать, похоже, вместе с шизой меня одолевает ещё и паранойя. – Не говори глупостей, - вернул мне мои слова Эдвард. – Не буду говорить глупостей, буду молчать и думать… глупости. Но прочитать их тебе не дам, даже не надейся. – Ты неподражаема, Белла. Эдвард от души расхохотался, я тоже рассмеялась своей же глупой шутке. Настроение в этот вечер было отличным. Несмотря на некоторые опасения, появление Фреда казалось мне добрым предзнаменованием. Вероятно, я чересчур меркантильная натура, но мне были симпатичны именно его способности, если он останется в семье, то мы станем практически неуязвимы. Оставалось надеяться, что Эдвард, Джаспер и Карлайл разбираются в людях, потому что своим суждениям я не доверяла. Вдали послышались шаги и тихие голоса. Беседовали двое, и Танин голос я узнала сразу, она проникновенно декламировала: – Широк и жёлт вечерний свет, Нежна апрельская прохлада. Ты опоздал на много лет, Но всё-таки тебе я рада. Я с трудом удержалась от смеха, опять она вспоминает русскую классику и на этот раз удивительно не к месту. Октябрьский вечер был чёрен, как сажа, и назвать нежной апрельской прохладой жёсткий северный ветер можно только в порыве дикого поэтического вдохновения. Интересно, кто сегодня выслушивает спецкурс по русской литературе. – Вряд ли я достоин подобного признания… Неужели всё настолько серьёзно? Это был голос Фреда. Так, так, так… Таня оттачивает своё мастерство флирта на нашем новом знакомом. Может быть, я была слишком жестока, но мне надоело её бесконечное кокетство. Я ликовала: мой муж перестал быть её единственной мишенью, она переключилась на беднягу Фреда. Можно было только посочувствовать ему и посоветовать не рассчитывать на сколько-нибудь серьёзные отношения. По-моему, Таня не имела понятия о любви и верности, и всему виной был распущенный, циничный восемнадцатый век, когда Татьяна вообразила себя русской вольтерьянкой и пустилась во все тяжкие. Меня смущали её рассказы о жизни высшего света и полусвета. Когда я спросила у Эдварда, насколько правдивы эти фривольные новеллы, мой муж чётко дал понять – джентльмен не вправе обсуждать и осуждать интимную жизнь леди, а я, как жена джентльмена и истинная леди, должна сторониться сплетен. Но что делать, если Таня обожала похвастаться своими победами в альковных войнах. Фред под руку с Таней шли по нашей аллее и мило беседовали. Я выразительно подмигнула Эдварду, типа, оцени, какими стремительными темпами налаживается у Тани личная жизнь. Муж посмотрел на меня с недоумением и опаской. Мне не хотелось, чтобы Таня и Фред поняли, что их подслушивают, поэтому я стала активно жестикулировать: прижала палец к губам, требуя тишины, потом поводила ладонью у уха, как локатором, - ну, прислушайся же! – и при этом не могла сдержать улыбки. Таня, между тем, продолжала: – Прости, что я жила скорбя И солнцу радовалась мало. Прости, прости, что за тебя Я слишком многих принимала. Эдвард тревожно нахмурился, положил ладонь мне на лоб – так матери проверяют, нет ли у их малыша жара. Внутри у меня всё похолодело. Я вдруг поняла, что Эдвард не слышит голосов. Не слышит! Потому что их попросту нет! У меня слуховые галлюцинации, и я уже не в состоянии отделить сон от яви, шизофрения вступила в активную фазу. Здравствуй, первая жена мистера Рочестера… – Милая Таня… – услышала я голос Фреда Нет! Я зажмурила глаза, прижала ладони к ушам. Нет, только не это! Только не полное безумие, когда в мире призраков теряешь всё, что тебе дорого! – Белла… – ничего пока ещё не понимающий Эдвард пытался унять мою истерику. Но, может быть, он тоже призрак, порождение моего безумия? Нет! Нет!!! – Не-е-е-ет! – закричала я. А голоса, между тем, стремительно приближались, даже заткнув уши, я различала торопливые шаги. – Белла, Эдвард, у вас всё в порядке? – мой кошмар говорил нежнейшим сопрано Тани и проявлял искреннюю заботу. В голове смешались сумбурные мысли: вот, значит, как это бывает, интересно, не будет ли слишком невежливым, если я не отвечу, объявлю бойкот собственному безумию. – Я отведу её домой, – сказал Эдвард. Эдвард разговаривает с моими призраками? Я открыла глаза. Таня стояла рядом с нами, за её спиной маячил Фред. – Что с ней? – Таня заглянула мне в глаза. – Не знаю, и, прошу тебя, не приставай к ней с пустыми расспросами, – сухо ответил ей Эдвард. Меня всю трясло мелкой дрожью. Что происходит? Что со мной происходит? Где граница между галлюцинациями и реальностью? Я опустила руки, выпрямилась. – Ты видишь их? – строго спросила я Эдварда и невежливо ткнула пальцем в сторону Тани и её спутника. Эдвард смотрел на меня со страхом, любовью и жалостью. Я топнула ногой, мне было не до сантиментов: – Отвечай мне честно и чётко, ты видишь их? – Вижу, солнце моё, не волнуйся так. – И слышишь? – Белла, я не совсем понимаю… – Отвечай, ты слышал стихи? – Какие стихи? – Только что Таня читала стихи! – Белла… – Ты слышал стихи?! – Нет... Я повернулась к Тане: – Ты читала стихи? – спросила я её в упор. – Читала?! – Да, – ответила Таня, несколько обескураженная моим поведением. И тут Фред весело рассмеялся. После моих диких криков и грозных вопросов это было неожиданно, мы все замерли. – Белла, прости... – из-под светлой чёлки на меня смотрели умные и весёлые глаза, – пока мы гуляли с Татьяной в парке, я мысленно отгородил нас стеной от окружающего мира, просто привычка, я прятался так несколько лет. Вы, кажется, называете это щитом? Услышав твои крики, я убрал щит, тогда Эдвард смог нас увидеть и услышать. Но на тебя, как я понял, моя защита не действует. – Поэтому ты услышала то, что не должна была слышать, – едко заметила Таня, – в общем, дорогая Белла, подслушивать нехорошо. Я чувствовала себя неуютно под её негодующим взглядом, если бы могла, я бы покраснела от стыда. Таня подхватила Фреда под руку: – Пойдём, всё не так страшно, как казалось. Наша помощь здесь не нужна. И они прошли мимо нас в глубь парка. Я робко посмотрела на Эдварда. – Какая же я дура, правда? Эдвард улыбался. – Ну что тут смешного, – потребовала я объяснений. – Ты напугала меня и я рад, что твои нелепые ужимки, подмигивания, смех и отчаяние так просто объясняются, и вся эта история оказалась бурей в стакане воды. Давно не был таким счастливым. Это стоит отпраздновать. Он обнял меня за плечи, притянул к себе… В тёмной северной ночи, над низкими тучами и вязкой моросью встала радуга, и мы полетели к ней и сквозь неё, и это не было очередным миражом, это был поцелуй, он длился, длился… бесконечно долгий, нежный.