Чёрные дни

Глава 14, в которой Аро щедрой рукой расплачивается, приобретая то, о чём впоследствии пожалеет Полы большого зала на первом этаже нашего загородного палаццо были выложены чёрными и белыми плитами. Поэтому все происходящее напоминало мне игру в шахматы. Щедрый стол ломился от яств, блестела начищенная серебряная и медная посуда, дорогое венецианское стекло рассыпало радужные блики. Один конец длинного стола был ярко освещён – это для гостей, другой скрывался в полумраке – здесь восседали мы, гостеприимные хозяева. Несколько бокалов вина, и гости перестали чувствовать себя скованно. Послышались шутки и смех. Аро, Кайус, Челси, Хайди и я старались не выбиваться из общего веселья, мы умело играли свои роли. Когда языки у любивших выпить комедиантов стали заплетаться, Аро встал во главе стола и поднял свой бокал: – Я хочу выпить за здоровье прелестной Изабеллы, покорившей нас своим талантом. За столом одобрительно зашумели, бокалы опустели и снова наполнились. Изабелла поднялась со своего места и поклонилась, Аро благосклонно кивнул и произнес как-то особенно вязко и сладко: – Я прошу синьору спеть для нас. Бернардо уже был так безнадёжно пьян, что не смог бы удержать в руках лютню. И Хайди, подчиняясь знаку Аро, подала инструмент Изабелле. Та смутилась и рукой, затянутой в перчатку, попыталась отстранить лютню. - Я знаю, что вы играете почти так же хорошо, как поёте. Отказа я не потерплю, – Теперь голос Аро стал грозен. Изабелла покорно стянула перчатки. Вот почему она прячет руки! Кисти были покрыты уродливыми шрамами. Похоже, её пытали… Или это был несчастный случай? Однако необходимую для игры на струнах ловкость её пальцы не утратили. Лютня зазвучала пронзительно и ярко. Она запела... Это была ещё одна песня о любви. И снова я утонул, увлечённый колдовским голосом. Я с головой и без надежды на спасение погрузился в воспоминания. О нежности. Об осторожном поцелуе меж нахмуренных бровей, который дарила мне жена, стирая заботы. О шёлке одежд, что падал к ногам. О любимых ладонях, скользивших от шеи по ключицам и дальше... ниже... ладонях, обещавших горячую ночь и утро, полное неги. Об утерянном, но не забытом счастье любить, дарить и принимать любовь. Голос Аро заставил меня очнуться и закашляться, словно утопленника, наглотавшегося воды. – Подойдите, милочка. Такое искусство должно быть вознаграждено. Смелее… Примите это в знак нашего восхищения. Аро протянул певице мешочек с деньгами. Она сделала несколько шагов вдоль стола в нашу сторону, переходя из света в тень. Аро одной рукой подал Изабелле увесистый кошелёк, а другой поддержал её протянутую ладонь, дрогнувшую под тяжестью золотых монет. Доли секунды потребовались ему, чтобы прочесть всё, что лежало у неё на сердце. Я внимательно следил за выражением его лица: он улыбнулся торжествующе, словно одержал победу. – Я хочу побеседовать с вами наедине, прелестная Изабелла. Он указал рукой в сторону глубокой ниши в дальнем конце зала. Там стояла широкая скамья, накрытая персидским ковром. И Аро, властно удерживая свою покорную жертву за руку, повёл её за собой. На лице Изабеллы я не увидел ни страха, ни удивления, она последовала за Аро, словно была готова к такому приватному разговору с хозяином дома. Часто ли богатые синьоры приглашают её уединиться? Это последнее предположение было мне неприятно. Я постарался отогнать от себя ненужные мысли и не пропустить ни слова из той беседы, которая велась теперь за моей спиной. – Расскажите о себе, дитя моё, – голос Аро звучал мягко, по-отечески. Что за тон исповедника он выбрал. – Разве моя история имеет для вас какое-нибудь значение? Несмотря на резкость тона своей собеседницы, Аро продолжал говорить проникновенным до приторности голосом: – Как неожиданно вы стали дерзкой, вам это не к лицу. И не бойтесь меня, я желаю вам только добра. – Моя покорность может отменить смертный приговор? – О чём это вы, прелестная Изабелла? – Я знаю кто вы… – И кто же мы? Я резко обернулся. Он же держит её за руку! Он знает всё, что она скажет, о чём подумает! Зачем Аро понадобилось играть в кошки-мышки с этой несчастной? Но неужели она действительно что-то знает? Откуда? Изабелла ответила почти шёпотом: – У вас красные глаза, они горят огнём вечного голода, как у Влада Цепеша. Аро продолжал с наигранным интересом расспрашивать: – Как это занимательно! Расскажите мне, что за Цепеш такой и откуда родом ваши страшные сказки? – На моей родине рассказывают, что в валашской земле на троне восседает князь Влад, а прозвище ему Цепеш, то есть сажатель на кол. Взгляд его красен, словно кровь, и страшен, словно смерть, потому что он выпивает жизнь из людей и этим насыщается. Это зверь в человечьем обличье. Меня, да и весь наш клан не нужно было убеждать в бессмысленной и нарочитой жестокости Влада и его семьи. Нежелание скрывать свою сущность – это есть преступление перед законом бессмертных. Такому беззаконию давно пора было положить конец. Слова Изабеллы звали на войну. Каждый, кто услышал бы подобные речи, понял: наше дело правое! Она умела убеждать… Изабелла продолжала, голос её звучал резко, словно она выносила приговор: – И слышно ещё, что зовут его люди Дракулой, это значит дьявольский змей. Он жесток и мудр. Ни одно злодейство не страшит его, и вид человеческой смерти радует его сердце. Вы же сродни ему… И тут Изабелла подняла глаза, до того опущенные долу, и пристально посмотрела Аро в лицо. Потом взглянула на меня (я так и сидел спиной к пиршественному столу, ловя каждое её слово и движение). В темноте она не должна была видеть наших глаз, но сомнений не осталось – ей ведомо, кто мы. Когда она замолчала, Аро поспешил выразить своё восхищение: – Вы талантливая рассказчица, божественно поёте, умны, проницательны, отважны. Кроме всего прочего, вам знакомы предания. Судьба осыпала вас дарами, я предложу вам ещё один – вечность. – Я могу отказаться от такого щедрого, но ненужного мне подарка? Изабелла снова дерзила. Неужели она не боится? Или она так уверена в силе своих чар? Аро не ответил на её вопрос, и она задала ещё один: – Я могу спросить вас? – Спрашивайте, милое создание. – Вы могли просто купить меня, я же рабыня. Зачем вы затеяли этот разговор, зачем предупредили меня о моей участи? Аро остался безукоризненно вежлив: – Любопытство, знаете ли, во всём виновато моё любопытство, а также ваша красота и ваш голос. Мне просто хотелось побеседовать с вами наедине, но я и не предполагал, что вы будете столь проницательны. К тому же, мне не нужна рабыня, мне нужен друг. Как он хитёр, я слушал и поражался, как он, словно паук, опутывает её льстивыми словами. – Я вам нужна? Да уж, в проницательности ей не откажешь, она поймала Аро на слове. Я-то видел, что Аро скоро сам запутается в своей чёрной зависти и алчности. – О да, прелестная Изабелла, нам нужны именно вы. – И вы отпустите остальных актёров? – Если вы об этом попросите. – Попросив вас отпустить одних, я обрекаю на смерть других… И всё-таки, пожалуйста, оставьте в живых Бернардо и его труппу. – Всё будет исполнено согласно вашей просьбе. А теперь, когда этот вопрос решён, и вам не о чем больше печалиться, поговорим о другом. Мы будем жить с вами в одном доме, синьора, я уже считаю вас любимой сестрой. Позвольте же побольше узнать о вас. Как прикажете вас называть? Как я понимаю, Изабелла – не настоящее ваше имя. – При рождении меня назвали Василисой, но это было очень давно. Я потеряла это имя на невольничьем рынке, никто не стал бы звать рабыню царским именем, – она как ни в чём не бывало продолжала светскую беседу с вампиром, сохраняя поразительную выдержку. – Когда я выполняла чёрную работу, меня звали просто «эй, ты», а комедианты стали звать Изабеллой. – Сколько вам лет, синьора? – Скоро исполнится тридцать. – Прекрасный возраст, вы уже приобрели житейский опыт и мудрость, но не утратили красоту и грацию. Вы замужем, у вас есть дети? – Я вдова, и я не знаю, жива ли моя дочь, последний раз я видела её десять лет назад, – теперь голос Изабеллы задрожал. – Простите, если сделал вам больно своими расспросами, но я чувствую к вам необыкновенный интерес и симпатию. Каков лжец! Все его вопросы нужны только для того, чтобы проверить искренность собеседницы. И, заранее зная ответы, он рассчитывал именно на то, чтобы её взволновать. Знаток чужих тайн и изощрённый мучитель, Аро в совершенстве владел искусством смертельно ранить словом. Аро поднялся со скамьи и вернулся к застолью. Он ударил ладонью по столешнице так, что вино, налитое в кубки, расплескалось и опрокинулась ваза с фруктами. Гости вздрогнули, все взоры обратились на него. Люди могли видеть лишь тёмный силуэт во главе стола, вероятно, он казался им порождением мрака, страшным призраком. Аро провозгласил: – Я очень доволен сегодняшним представлением и плачу артистам втрое больше против оговорённой ранее цены. Все закивали головами, заулыбались, Бернардо с трудом встал со своего места и, вытянув руки, нетвёрдыми шагами пошёл в сторону Аро, бормоча слова благодарности. – Молчите и слушайте, – и Аро снова ударил ладонью по столу. Бернардо от испуга запнулся и упал на колени. Никто не бросился поднимать его, все сидели с напряжёнными лицами, ожидая, что ещё скажет щедрый синьор. – Я покупаю у вас Изабеллу. Бернардо, – Аро даже не взглянул на пьяного комика, валявшегося у него в ногах, – получит в десять раз больше той суммы, что была им отдана за неё на невольничьем рынке семь лет назад. И все вы завтра с восходом солнца должны покинуть палаццо. Можете идти собирать свой скарб. До рассвета осталось совсем мало времени. Аро закончил свою речь, резко развернулся и, нарочито громко ступая по мраморному полу, ушёл в темноту. В дальнем конце зала он склонился к Изабелле, которая по-прежнему сидела на скамье. – Позвольте, прекрасная синьора, – он галантно предложил ей руку. За этой парой последовали сначала Кай с Челси, затем я с Хайди. За нашими спинами под сводами зала нарастал гул голосов: изумлялись, восклицали, восторгались щедростью хозяев. Глупцы, кому будет нужен этот птичий двор без соловьиных песен Изабеллы. На третий день мы навестили её втроём, визит был недолгим, наша новая сестра приветствовала нас сухо, на вопросы отвечала односложно. Было видно, что боль обращения ещё мучает её. На мгновение прикоснувшись к её руке, Аро поспешил распрощаться и уйти. Мы вернулись в тронный зал. – Вот теперь она стала красавицей, – заметил Аро. – Пожалуй… – осторожно согласился я. – Это ли не бесценный подарок для любой женщины? Жаль, что обращение не подарило ей новые руки. Да, я знал, что так оно и будет, яд вампира при обращении излечивал свежие раны, но невозможно было вернуть потерянную некогда плоть: утраченные конечности не отрастали и старые шрамы не разглаживались. Руки Изабеллы сохранили следы ожогов. – Удивительно, – заметил Аро, – но она рада этому своему уродству. Она не устаёт благодарить судьбу, что у неё осталась память о той беде, которую она пережила. Какая необычная синьора: отсутствие женского тщеславия, твёрдый характер, ум и редкий талант… Устроим же сегодня пир в её честь. Она станет украшением нашего дома. Я представил, как Аро демонстрирует подданным своё новое приобретение, и сжал кулаки от досады – мы все только пешки в его игре.