”Jag ser mig om och ser mitt hem försvinna bort
Min tid där hemma känns nu alldeles för kort
Blott ungdom, knappt en man då plikten kallade mig
Om jag får se mitt hem igen det vet jag ej”
"Смотрю назад – вдали исчез мой дом
Теперь всё кажется, так мало побыл в нём
Юнец, едва лишь муж, но долг уже зовёт
Кто знает, может и сюда – судьба вернёте”
Sabaton
Спустя месяц довольно вялой осады императорской армии всё же удалось захватить северные земли. Теперь командование рассчитывало на скорейшую стабилизацию положения, а потому приказ колонизировать данные территории был отдан именно тому, кто их оккупировал – генералу Андо. Сам генерал относился к поручению скорее как к ссылке. Его не покидало ощущение, что они с солдатами попали в немилость, но в конце концов кто-то должен был управлять регионом, а кто мог подойти на эту роль лучше Рейдена, за время войны изучившего местные ландшафты и культуру? С собой ему позволили взять лишь четверть армии, зато какая это была четверть: её сердце, ядро, самая мякоть – сплочённый профессиональный отряд, братья и сестры, с самого детства делившие еду и кров, понимавшие друг друга по едва уловимому движению глаз. Растопив остатки снега, тёплый дождь хлыстал лошадей и их наездников по ногам и лицу. Капли летели с такой силой, что с деревьев срывало нежные молодые листочки, а стебли травы ломались и накрепко вколачивались в землю. Как и ожидал Рейден, благородные воины не хотели иметь ничего общего с только что завоёванной «сворой» и, дабы подавить упаднические настроения, он решил преподать им пример и разобраться в языке и философии покорённого народа. К своему удивлению и стыду, он обнаружил, что опасения армии были не такими призрачными, как могло показаться. Гордилась «свора» много, но в основном свирепыми завоевателями и диктаторами. Те немногие изобретения, которые происходили из этих земель, были призваны уничижать и калечить. По меркам имперского генерала, представления о чести у них не было: заботились они лишь о своих отпрысках и более ни о ком. Они сами терзали и потрошили друг друга и, казалось, всеми силами помогали себя завоёвывать. Рейден перевёл дыхание и стряхнул воду с волос. Солдатам он сделал поблажку, позволив попеременно ехать в обозе: «В конце концов», — решил он, — «вряд ли им потом будет легче. Хоть когда-нибудь». Ему и его ребятам теперь предстояло заново выстроить систему управления, наладить торговлю и поставки еды. Сейчас он думал о том, как его одурманила возможность лёгкой славы. Раз им так просто удалось подчинить эти земли – тому, кто попытается сделать это снова, будет ещё проще. А Армия? Придётся начинать с нуля и с полным осознанием: местные никогда даже не приблизятся к уровню его бойцов. Один из солдат обратился к насквозь промокшему командиру, предложив отогреться в телеге. Рейден рассеянно качнул головой в ответ на приглашение и снова погрузился в тревожные мысли. — Тогда что насчёт, — из обоза послышался хруст карт, — сэр? Командир устало усмехнулся, спрыгнул с коня и передал поводья одному из подоспевших воинов. По инерции покачиваясь, он поплёлся к телеге. Солдаты подали ему руки и втащили внутрь, затем стянули с него доспехи и вымокшую одежду. Генерал принял чашку чая из тонких рук Норико, окинул взглядом всухую проигравшихся подчинённых и добродушно расхохотался. Всё это сопровождалось весёлой хмельной болтовнёй, однако было лишь представлением, которое каждый из них разыгрывал перед другими. Все они и так знали, что их ждёт и что командир знает, что они знают, а поэтому каждый старался поддерживать в соратниках веру в лучшее. И неожиданно это возымело эффект. Им и вправду стало легче: хотя надежды и не прибавилось, в попытке позаботиться о других каждый забывал о своём личном горе. Что бы ни произошло дальше, они были друг у друга, а кроме того, у них были чай, саке и карты – намного больше, того, на что мог рассчитывать воин. Рейден вдруг почувствовал, как его пальцы сжимают гриф гитары и сделал вид, будто ненавидит песню, которую они сейчас попросят и не собирается её играть. Это был своего рода ритуал, и солдаты, как обычно застучали кулаками по полу, всё громче и громче отбивая ритм знакомой мелодии. Кто-то подхватил её мотив на флейте. Поворчав для приличия, Рейден едва заметно усмехнулся, ударил по струнам и осипшим баритоном затянул: Поверьте, однажды бог Хейен придёт, Омоет нам раны, да рому нальёт… К наступлению темноты двадцать второго числа третьего месяца повелитель дождя наконец унялся. Караван остановился на ночлег, и все с тяжёлым сердцем улеглись подле друг друга, не давая теплу покидать измученные тела. Рейден достал свой журнал: «Вот и всё. Мы вытянули билеты в один конец. Я стал командиром отряда мертвецов. Но быть их командиром чертовски приятно. Они – последние первопроходцы».***
На подходах к городу Рейден притормозил коня и повернулся к солдатам: — Вы вступаете на дикие земли: здесь есть традиции, но нет культуры; есть толпа, но нет народа; есть направления, и нет пути. Нам с вами выпала честь дать всё это нашей новой провинции. Вполне возможно, мы положим на это жизни. Вполне возможно, никогда не вернёмся домой. Если вы не готовы, вас никто не осудит – поверните обратно сейчас. — он закрыл глаза и досчитал до семи. Ничего не изменилось: отряд терпеливо ждал указаний. — Очень хорошо. Вы сделали свой выбор. Я не в праве удерживать вас, ибо знаю, что бесполезно, — он ухмыльнулся. — А ещё я знаю, чего стоит каждый из вас, и, чёрт возьми, ваши сердца впору продавать на вес золота. Все вы здесь, потому что доказали свою неустрашимость и самоотверженность. У вас нет семей, но себе вы обеспечили место в истории. Посмертно. А теперь я спрошу ещё раз: хотите ли вы остаться? Залитый предзакатными лучами холм наполнил голос сотни, слитый в один. В воздух с громким карканьем взмыла стая ворон. Рейден сглотнул, но взял себя в руки и улыбнулся. Его глаза загорелись: — Вы отдали мне свои жизни. Рассчитывайте, что и моя полностью принадлежит вам. Командир почувствовал, что ему стало намного легче дышать. Воины словно питались энергией друг друга и чем больше отдавали, тем больше получали взамен. Лошади упрямились и спотыкались, но процессия всё же спустилась с холма. Поначалу тишина и пустынность улиц не вызывали подозрений, но, проходя деревню насквозь, они всё чаще начали замечать в небе тучи дерущихся ворон. Рейден насторожился ещё сильнее, но, не решаясь высказать своих предположений вслух, лишь приказал группе из пяти солдат и офицера выяснить, в чём дело. «Желторотики» храбрились, но держались позади старшего по званию. Тот в нерешительности ещё раз взглянул на командира, закусил губу и стегнул коня. Начинало смеркаться и холодать. Прежде чем они вернулись, прошло около получаса. Покачиваясь, словно пьяный, офицер вынул ноги из стремени. Он насмерть расшибся бы о землю, если бы его не подхватили товарищи. Офицер попытался выпрямиться, но его сразу же стошнило. На лицах сгрудившегося поодаль молодняка застыли гримасы ужаса, двое из них бесшумно плакали. Те, кому раньше остальных удалось взять себя в руки, рассказали, что за оврагом высится гора трупов, по большей части детских и женских. Неподалёку от неё на песке кровью выведено: «Жрите, захватчики». Кто-то добавил, что слышал всхлипывания и стоны. Рейден поёжился и распорядился насчёт выпивки для вернувшихся. Останавливаться на привал здесь было нельзя. Они приблизились к покосившимся и прогнившим насквозь домикам, у каждого из которых стояла семья и молча провожала всадников полными ненависти глазами. Пока лошади плелись мимо, народ с ненавистью и презрением следили за кавалерией. Они не кричали, не кидали камни, только изредка перешёптывались. Солдаты чувствовали на себе их взгляды – чума неуверенности поразила всех: закалённых в бою ветеранов и недавно проявивших себя новобранцев. Шедшие посреди колонны молодые воины начали стыдливо опускать глаза. Рейден повёл озябшими плечами, нахмурил брови и громко приказал на древнем воинском языке: «Поднять головы! Это ваш триумф, а не позор. Не поддавайтесь на дешёвые уловки – хозяева здесь вы!». Он хорошо знал, что воины, особенно неопытные, должны быть спокойны и уравновешены. Если нервничать начнут они, под удар попадёт всё войско. Солдаты не осмелились ему перечить и приняли горделивые позы, однако на их лицах отчётливо читалась всё та же скорбь. Толпа начала понемногу подтягиваться за ними. Андо вздрогнул: селяне были такими худыми и мрачными, что казались призраками: «Этой дорогой мне уже не уйти», — пронеслось у него в голове. Они вышли к рыночной площади, посреди которой был установлен гигантский идол, напоминавший человека с оленьей головой. Рейден дёрнул поводья и повернул коня с пятном в форме черепа на лбу. Ноздри обоих раздулись от гнева. Воин усмехнулся и крикнул на языке чужаков: «Слушай, северный народ! Мы не желаем вам зла!». В толпе послышался нарастающий рокот, но Рейден добился своего: все глаза обратились на него. Он перешёл на общелесной: — Для вас мы – захватчики. Но если бы не мы, то вас завоевал бы кто-то другой. Разве вы не понимаете? — надрыв в его голосе был едва слышен. Рокот всё продолжал нарастать. — Внемлите! Вы перебили больше своих, чем мы. Ваш город сдался практически без боя, и так вы решили выместить зло? На женщинах и детях? Чего вы хотели? Дискредитировать нас? — он одёрнул себя, вспомнив, что выступает не в штабе перед командованием, а на площади перед крестьянами. — Мы дадим вам мир. Не мешайте мне делать мою работу, и я обещаю, что буду править мудро и справедливо. Толпа вновь замолчала и начала понемногу редеть. Послышались женские рыдания. Когда площадь опустела, Рейден почувствовал, как к горлу подступает рвота. Двое всадников обступили его с разных сторон. Один из них похлопал командира по плечу, другой изящным жестом протянул открытую флягу: — Они нас просто ненавидят, — шёпотом подытожил первый. Рейден отпил из бурдюка и протянул его обратно: — Да уж, Йо. Но это было ожидаемо. Да и справедливо. Они помолчали. Внезапно несколько местных жителей подбежали к ним и замахали руками, пугая коней. Один из них обратился к Рейдену и пригласил пройти к нему в шатёр. Воин поколебался, но в конце концов махнул рукой, давая понять, что пойдёт один. Тонкая фигурка запротестовала, но Йо удалось успокоить её своим излюбленным способом: положив ладонь на плечо.***
Вожак пригнулся и вошёл вслед за жителем деревни, закашлявшись от ударивших в нос запахов дыма и специй. Хозяин указал на место рядом с собой и хитро улыбнулся: — Зовите меня Бо. Я здесь кто-то вроде купца. — И чем торгуешь, — Рейден поморщил нос и провёл пальцем по тарелке с бежевым порошком, — Бо? Купец смутился под взглядом имперского воина, но быстро взял себя в руки и только отмахнулся: «Всяким». — Чем обязан такой чести? — Дело в том, что я Вам верю. — низенький полноватый мужчина закурил, расплылся в улыбке и удовлетворённо выпустил пар изо рта. — Насчёт всей этой благородной мисси, понимаете. Теперь неплохо бы было показать народу, что вы не завоеватели. А кто как не купец сможет их убедить? Вот, возьмите, — он протянул Рейдену зажжённую сигарету. — Отличная вещь. — Отличная, да только вот человеческая. Бо усмехнулся и потёр руки: — Мой господин очень проницателен. Об этом я и хотел поговорить. Рейден склонил голову набок и поднял рассечённую бровь: — Ах вот оно что. И ты решил, я дам тебе разрешение? — Да, но не просто так. Я помогу вам наладить контакт с местными, — заверил Бо, но менее уверенно, чем раньше. — Вот как, — улыбнулся Рейден. — Может, я и не знаток местных традиций, однако думаю, мало что будет столь же красноречивым жестом доброй воли, как убийство кровопийцы, который на них наживается. — он сощурился, почувствовав, что качнул чашу шантажа в свою сторону: Бо молча уставился на него. Генерал закинул ногу на ногу и сложил руки в замок: — Так вот слушай: условия здесь ставлю я. Торгуй с людьми, сколько вздумается, я не против. Но! Чтобы завтра же цены были приемлемы для бедняков, — в мгновение ока его улыбка превратилась в оскал – чтобы приблизиться к торговцу и взять его за грудки потребовалось одно движение. — Мне понадобится – будешь бесплатно раздавать, понял? — Но? — Слушай сюда. Цепь прочна ровно настолько, насколько её самое слабое звено. Хочешь продавать дороже – сделай так, чтобы деньги были у самого бедного. — Но мне семью кормить нужно… Рейден откинулся на спинку кресла. На его лице промелькнула гримаса отвращения: — Семья таких как ты не кормится. Она нажирает. Не хочу отбирать у тебя твоё дело – ты строил его своим умом, и это похвально. Честно или нет, сейчас уже вопрос десятый. Единственное, что меня интересует – крепкая цепь. Что проку в одном сильном звене, когда остальные рассыпаются от лёгкого нажатия? Мы захватили их, не потеряв ни единого солдата. Одна суровая зима – они все окочурятся. И кто будет тебя кормить? Листья должны уважать труд корней, согласен? Если есть возраженья, буду рад их выслушать. — Возражений нет, мой господин. Я вижу в Вас сильного лидера, в котором мы давно нуждаемся. Я лишь хотел предложить дружескую руку, но Вы сами схватили меня за, — он осёкся, — за неё. Я лишь хотел дать Вам парочку советов. — Что ж, совет, это роскошь в вашем богами забытом крае. Ими пренебрегать нельзя. Вещай, челядь! — Первым делом нужно сходить к Оракул. — Бо облегчённо выдохнул, когда разговор наконец вернулся в правильное русло. — Местные верят, что она способна выведывать намерения. Разумеется, это лишь легенда, но ваше уважение к традициям и её одобрение –уже монетка в Ваш кошелёк. — Дельно, — хмыкнул Рейден. — Продолжай! Охранники купца переглянулись. Должно быть, они никогда до этого не видели, чтобы их начальника кто-то подобным образом отчитывал. Он вёл себя так, словно предыдущий правитель общался с ним на равных. — На выселках есть свободные дома для вас. Там теперь никто не живёт. — Это не то ли место, где сложены трупы? — глядя торговцу прямо в глаза, уточнил Рейден. — Понимаете, они язычники, что с них взять. Убили не всех – некоторые покончили с собой. — То есть это не с целью нас выставить душегубами? Ладно, — выдохнул он, — язычники, не язычники, но чтобы похоронили всех в течение дня. Согласно вашим традициям, иначе, — он дотронулся до пояса. — Конечно, а как иначе? Эм, есть ещё кое-что, — купец протянул ему тяжеловесные красные ткани, обшитые золотом. Переодеваться в местное Рейден категорически отказался. Тем более в такое яркое и дорогое. Он считал те уступки, на которые они с армией шли сознательно, были жестом их доброй воли. Однако хозяин здесь теперь он, а потому попытки заставить его подчиняться пресекались на корню. — Очень жаль. Но Вы должны, по крайней мере, взять в жёны осиротевшую дочь местного царя. С Вашей стороны было бы крайне неразумно отказываться и от этой древней традиции. Так Вы могли бы породниться с… Рейден швырнул ему десяток монет и молча вышел из палатки.***
Солдаты расселись вокруг костра. Некоторые из них уже клевали носом, но при виде командира они повскакивали, отдавая честь. Рейден сразу же махнул рукой: «Вольно!». Они нетерпеливо обступили генерала, ожидая рассказа. Он устало осмотрел всех с головы до ног, повёл плечами и улыбнулся. Ему снова протянули флягу, но на этот раз он отказался, сняв с ремешка на бедре свою и пустив её по кругу. Пока воины старались не отпить лишнего, чтобы досталось каждому, генерал поведал о необходимости взять в жёны дочь царя. Фляга вернулась к нему и оказалось, что эти суровые тяжеловесные воины из чувства солидарности опустошили её меньше чем на половину. — И ты это сделаешь, Рэй? — тот воин, который предлагал ему поиграть в карты, снял шлем, отбрасывая назад длинные каштановые волосы. — Это мерзко, не считаешь? Рейден пожал плечам и вздохнул: — Кодекс есть кодекс. Мне приказали подчинить этих людей, и я выполню приказ. Мы воины и посвящаем свои жизни работе. Чего стоит в сравнении с жизнью свобода? — он отхлебнул из фляги, поморщился, а затем встряхнул её. — Моя. Не её. Её мне жаль, но сделать это всё-таки придётся. Либо так, либо кровью и мечом. Все как один направили на него восхищённые взгляды. Длинноволосый воин недовольно хмыкнул и, скрестив руки на груди, отошёл в сторону. Кто-то открыл свою флягу и начал новый круг. — Норико, Бии, Гин и вы, парни, не буду врать: впереди нас вряд ли ждёт что-то хорошее. Но это впереди. А сейчас, — он выдохнул и поднял взгляд к бескрайнему чёрному небу, усыпанному мелкими звёздами, — сейчас отдохните, наберитесь сил. Завтра будет тяжёлый день. Вольно! Вместо того чтобы разойтись, они выстроились в линию и склонились перед своим командиром. Генерал кивнул и встал перед ними на колено. Поднявшись, они ещё раз кивнули друг другу и разошлись в стороны. Рейден приказал разбить лагерь, поужинать и идти спать, оставив двух дежурных, которые должны были сменяться каждый час. Некоторые из солдат были настолько истощены дорогой и недавним парадом, что валились с ног сразу, не дожидаясь обеда. Воинам племени волка не нужно было ничего объяснять: он понимали иерархию и точно знали, чья сейчас очередь стоять на вахте. Никому не нужно было их кормить и облизывать, никому не нужно разжёвывать и вкладывать приказы им в рот. Йо и второй всадник, снова надевший шлем разожгли костёр. Рейден уселся рядом с огнём и быстро накарябал в дневнике: «У местных терпеливость и рутинность рабского мышления. Однако наше командование игнорирует нужды захваченных провинций, проявляя к народам нескрываемое отвращение. А меж двух огней – мои ребята. Мы должны справиться, не запятнав свою совесть и не ослушавшись приказа. Я веду их по скользкой тропинке над пропастью. Местные уже винят нас во всех преступлениях. Командование давит на нас и ждёт быстрых результатов. Если что-то пойдёт не так, попрекать будут именно армию. Мне грустно смотреть в улыбающиеся лица солдат, так же, как и им, наверное, грустно смотреть в моё. Но я не зря ношу эти белые доспехи. Если через них и правда просвечивает душа, ни мои ребята, ни мятежный народ не увидят ничего кроме полной отдачи. Воины мне верят, и я не сомневаюсь в них. Если кому-то и придётся умереть здесь, то я искренне считаю: лучше бы мне быть первым и единственным. Тонкий лёд встречи рвёт наши сердца в клочья.***
Неуклюже наклонившись вперёд у порога, Генерал Андо зашёл в дом. Он чувствовал себя троллем в кукольном домике. Хотя Рейден никогда не отличался высоким ростом, среди местных жителей он выглядел гигантом. Когда он вошёл, хрупкая девушка, сидевшая, склонившись над фарфоровой посудой, спряталась за маленьким столиком и вжалась в стену. Её лицо выглядело таким же белым, как выставленный для захватчика сервиз, и только из-под тонких дорожек слёз проступал настоящий цвет её лица. Жёсткие чёрные волосы были обрезаны неровно и кое-где топорщились в стороны, красные губы дрожали. Когда она пошевелилась, Рейден ощутил едва уловимый аромат смородины и акации. Она подняла на него полные ненависти глаза, не выдержала и зарыдала. Воин, завёрнутый в металл доспехов, опустился напротив неё, молча положил ладонь ей на плечо и вздохнул: — Послушай, девушка. Я не хотел, чтобы получилось так, как получилось. Будь моя воля, я бы предпочёл не находиться здесь вовсе. Но так вышло. — Рейден замолк, предоставляя ей время выразить негодование, но ни обвинений, ни криков не последовало. Он удовлетворённо кивнул. — Ты меня ненавидишь. И имеешь на это полное право. Но вот только нам с тобой обоим теперь нужно как-то выживать. Я отвечаю за всех этих мальчишек и девчонок в доспехах, ты – за свой народ. Мы не можем их подвести. Она встала, сжала губы и приняла гордый вид. Рейден поднял голову и усмехнулся: — Задумала убить меня в постели? Но тогда мои ребята просто-напросто, без церемоний расправятся с ошмётками твоего народа. И ты останешься одна. Лицо девушки исказил ужас. Инстинкты заставили её прижать руку к животу. — Спрашивать, дева ты или нет, не имеет смысла, как я погляжу. Она ошарашено уставилась на него – он улыбнулся. Но это действительно была добрая улыбка: — Думаешь, я тех, кто в положении не видел? — он заметил, что она снова прижала локоть к животу. — Нет. Не в этом дело. Смотришь ты как-то по-другому. Куда-то вдаль, что ли… — Да какая разница, куда я смотрю? Ты меня поймал. Я не дева! Так и заяви об этом. Сразу всем растрепи! Пусть камнями меня забьют, — она бросилась на простыни и громко зарыдала. Рейден выждал пару секунд и вошёл вслед за ней. Он опустился на постель, крепко прижал девушку к себе и молча качал на руках, пока та не перестала всхлипывать. Он по-отечески погладил её волосы и заговорил мягче: — Вот что, девочка, как тебя зовут? — Мэй Ли. — Так ты Слива, значит? В нашем краю, тебя звали бы Умэ. Да не делай ты такое лицо. Что ты думаешь? Конечно, я изучал ваш язык, я же не дурак какой. Вот что, Мэй… Ли. — генерал отстранил её от себя и вышел из комнаты. Мэй Ли бросилась за ним и увидела, как воин намотал простынь на руку и, замешкавшись, выдернул её из кровати. Они с солдатами частенько ночевали на полу, на голой земле или прямо на спинах лошадей, так что он привык считать ненужным удобством даже спальный мешок. Рейден вытащил из ножен короткий меч и подошёл ближе. Она смотрела на него словно ягнёнок, но бежать даже не думала – только зажмурилась и затаила дыхание. Воин снял латную перчатку и бросил её на пол. Мэй приоткрыла один глаз и увидела, как он сделал порез на ладони и несколько раз встрянул рукой, оставив на простыни кровавые следы. Он пошатнулся и, прочистив горло, попросил её присесть рядом. Она не стала сопротивляться и сделала, как ей сказали. Рейден аккуратно подхватил её изящную ладошку своими трясущимися окровавленными пальцами, легонько надрезал мизинец, надавил на него и размазал несколько капель крови по простыне. Он подул на ранку, и через несколько минут она уже начала затягиваться: — Так вот, Слива-Мэй, я тебя не трону. Какой срок? Не больше двух месяцев, так ведь? Только заметила? Она кивнула, не сводя с него мокрых глаз. — Ну и отличненько. Если отец жив, — он кивнул в сторону её живота, — то встречайтесь-кувыркайтесь. Ему можешь всё рассказать, но для остальных – ребёнок мой. — Но почему? Ведь… — Дура, я тебе помочь пытаюсь, а ты нос воротишь. Ладно, — выдохнул он. — Во-первых, у меня есть причины, а, во-вторых, в тех местах, откуда я родом, чужих детей не бывает. Если голодает сирота или старик ходит в лохмотьях – это проблема стаи. Напомни-ка мне, зачем я порезал твой палец… В Империи детей забирали у родителей в возрасте, когда у малышей только начинали резаться зубы. Дальше их воспитывала стая. Они жили в одном доме, вместе тренировались и спали на полу в общей комнате. Каждая семья готовила и выставляла на улице вяленое мясо, чтобы пока не умеющий охотиться молодняк всегда имел доступ к пище и рос не таким нервным. Кроме детей, сумасшедших и хищных птиц такие кормушки не трогал никто. — Я не буду жить с тобой, чудовище. — она вскочила с места и отбежала в угол. По проступившей на её лице гримасе смущения Рейден понял, что она произносит заготовленную заранее фразу. — Я лучше умру, — неуверенно шепнула она под его безмятежным взглядом. Рейден вскинул брови и пожал плечами: — Что ж, твоё право и подобающий выход для дочери воина. Я предлагаю тебе, твоему избранному и ребёнку достойную жизнь. Это, кстати, на три жизни больше, чем у вас осталось бы, будь на моём месте кто-то другой, а ты за всех троих выбираешь смерь? — выпалил он, начиная раздражаться, а затем перевёл взгляд в угол, — Так зачем же её кровь всё-таки… Мэй затряслась от рыданий – она ничего не смогла возразить на его доводы. Ей оставалось только цокнуть языком и отвернуться. — Ага, вот видишь, — он блаженно улыбнулся и, завалившись на бок, сполз вниз по стене. Мэй Ли в недоумении оглядела его, и её дыхание постепенно стало замедляться. Она оторвала лоскут простыни и, смотря ему прямо в глаза, делая один шаг в минуту, присела напротив. Тяжело дыша и сглатывая слюну, генерал, не шевелясь, наблюдал за действиями девушки. Мэй с трудом подняла его тяжёлую руку и, по-детски высунув язык от усердия, туго перемотала загрубевшую ладонь. Рейден так и сидел, облокотясь на стену и слизывая языком пот с верхней губы. Мэй прильнула к нему, коснувшись своим плечом его плеча. Они помолчали. — А как он хоть выглядит, этот твой парень? — Рейден уловил её испуганный взгляд в темноте и хрипло засмеялся. — Да не бойся ты, убивать его не буду. Просто надеюсь, он не кудрявый голубоглазый блондин. — Нет, но он… — На тебя похож больше, чем на меня? Мэй кивнула и затряслась от страха. Рейден улыбнулся и погладил её по волосам: — Скажем, что весь в тебя. Обычное дело. Она вдруг поднялась со своего места и, немного замешкавшись, распахнула полы халата. Рейден лениво перевёл на неё взгляд, демонстративно зевнул и отвернулся. Она вскинула брови и на всякий случай шепнула: — Возьми меня. — Зачем? У тебя, кажется, есть мужчина. — Разве ты не за этим пришёл, варвар? Вы же налетаете и силой берёте, что хотите. — Да, так и есть. Силой и то, что хотим. А ты иди-ка и отдохни, девочка. Через толстый слой белил проступил румянец смещения и стыда. Рейден опёрся на колени, тяжело поднялся и вышел в соседнюю комнату. Он снял с плеч походный рюкзак, развернул на полу спальный мешок и, буркнув что-то под нос, отвернулся к стене.***
Генерал проснулся на рассвете. Обычно он вставал ещё раньше, ещё до восхода солнца, а потому был собой недоволен. Рейден вышел на крыльцо постучал ногами, чтобы согреться, растёр ладони и, ориентируясь на дым, направился к лагерю своих бойцов. «Наутро слуги подняли простынь, вывесили её перед домом. Жуткие древние традиции дикарей. И это нас они называют варварами. Чуть не зарезал одного из них. Приказал не трогать девушку сегодня. Только принести еды и чаю». Перед палаткой, упав на колени, опершись на мечи и чертя что-то пальцами на песке, сидели два солдата, одного из которых Рейден оставлял дежурить ещё вечером: — Йо, почему не спим? — Не смог разбудить ребят, шеф. Ну, то есть, не пробовал их будить. — воин поднял лицо, рассечённое шрамами ото лба до подбородка. — Они так вымотаны. Поднимать их среди ночи было бы жестоко. Рейден скрестил руки на груди и наклонил голову: — И ты решил пожертвовать собственной боеспособностью? — Помнишь, как он говорил? Сильная команда утащит слабого лидера, а сильный лидер не поможет слабой команде. Рейден присел на корточки и закинул руку друга на своё плечо: — И всё же мог попросить кого-нибудь сменить тебя, —для проформы поворчал он. — Мы воины. Мы отдаём жизнь. Чего стоит в сравнении с ней сон? — улыбнулся Йоичи. Они оба расхохотались. — Идиот ты, всегда им был. Залазь на Дзина, хоть немного поспишь. — он подсадил друга на спину лошади, и только потом залез на коня сам. Дозорный несколько раз ронял голову на спину командира, встряхивал ей, но в конце концов покорился сну. Рейден обратился к другому солдату: — Сузу, ты-то хоть немного спал? Парень кивнул, заверив, что проснулся только час назад. — Иди-ка, поторопи их там. Время завтракать. Сузу поднялся и, пошатываясь, побежал в лагерь. Через несколько секунд из палаток послышался грохот кастрюль. Зевая и почёсывая спины, солдаты потянулись к костру. Заметив командира, они выпрямлялись и, натыкаясь друг на друга, становились по стойке смирно. Рейден махнул рукой и подозвал их к себе: — Вам сделали роскошный подарок – здоровый сон. Считайте Йоичи своим главным заступником. Надеюсь, вы и вправду как следует выспались. А теперь марш завтракать. Только Йо не забудьте оставить. Кто-то из солдат принёс попону и укрыл героя только начавшегося дня. Остальные уселись вокруг костра, достали из рюкзаков палочки и, помолившись, приступили к еде. — Каков план действий на сегодня? — обратился к командиру солдат в рогатом шлеме. Рейден прикрыл глаза и вытянул руку запястьем вверх: — Нужно сходить к местной колдунье. Говорят, она тут решает, кто пришёл с благими намерениями, кто – с дурными. — Мы действительно должны следовать обычаям этих дикарей? — Да, если хотим по-настоящему их завоевать. — Рейден выдохнул, представляя, что случится, когда его просвещённая и обученная изящным искусствам армия наткнётся на окровавленные простыни под окном местного правителя. — Хотя, не так чтобы вы горели желанием. Но выжить точно не отказались бы, я прав? Сначала покажем, что нам можно доверять, а потом принесём им цивилизацию. В свидетели возьмём парочку местных.***
Увидев белые доспехи Рейдена, Оракул охнула: — Через них душа просвечивает. Не говори, что не знаешь, костерок. Рейден озадачено взглянул на неё, но вскоре собрался с мыслями и придал себе уверенный вид: — Мне нечего скрывать, ведьма. Именно поэтому я в них. Скажи об этом своему народу, и ты будешь под моей защитой. Она обошла его вокруг и хмыкнула: «Ты ведь видишь, что я человек?». Рейден притворился, что не услышал её вопроса, и скрестил руки на груди, то ли стараясь закрыть от неё свою душу, то ли показывая серьёзность своих намерений. Оракул взяла его под локоть и отвела в угол: — Ты ведь Андо Рейден, если не ошибаюсь? — шёпотом начала она. Генерал от удивления раскрыл рот. Она прильнула к его уху и, улыбнувшись, шепнула что-то, от чего его зрачки расширились. — Намерения этих воинов чисты! — воскликнула она, сделав несколько шагов вперёд. Воины праздновали удачный исход, а Рейден так и остался стоять за её спиной. Поговорить ещё им не дали.***
Повесив голову, генерал Андо вошёл в свой новый дом. Он поднял глаза и заметил, как к нему подкрадываются и заносят руку для удара, которого не последовало. Воин перехватил ладонь нападавшего и вывернул её. Послышался хруст. В драку вмешалась Мэй Ли. Она слёзно умоляла Рейдена пощадить её возлюбленного – Бай Хэя. — Лучше бы с набегами соседней стаи разобрался сначала. Тоже мне воин. — с ненавистью прошипел Хэй. — Разберёмся, — нахмурил нос Андо, — уж поверь.***
Дневники Рейдена: «***
Конец месяца
У местных нет никакого представления о чести. Их дети, ободранные и голодные, босиком бегают по снегу. Они абсолютно не поддерживают друг друга. Некоторые даже не знают, как зовут соседей, несмотря на то что в деревне едва наберётся триста пятьдесят жителей. У них нет школ, более того, нет даже письменности. Все истории передаются от отцов к сыновьям. Если отец ребёнка погибает, последний теряет всякую надежду на достойную жизнь. Как и в принципе на любую жизнь. Девочек никто ничему не учит, Норико с Бии просто в бешенстве. А я? Я не могу больше на это смотреть. Их дикость уже даже не заставляет меня злиться. Я больше ничего не чувствую. Но это и к лучшему. Мы пришли подготовить деревню к приходу новой власти, и мы сделаем это любой ценой. Первое моё распоряжение касалось разделения обязанностей между ребятами. Все получили по возможностям. Родители Йоичи были крестьянами, он немного разбирается в земледелии и скотоводстве, а потому я поручил ему передать опыт местным. Таро с Рюу вызвались наладить обмен с другими городами и выгнать торгашей с улиц. Эти двое точно смогут удержать их в узде. Норико пытается бороться с продажностью и взяточничеством. Не так чтобы я не верил своему лучшему солдату, но готов поставить меч на то, что ничего из этого не выйдет. Однако я буду счастлив проиграть спор. Больше всех мне жаль Аки. Он днями и ночами выхаживает больных. Лекарства уже подходят к концу. В свободное время до предела изнеможённые ребята вызываются бегать за медикаментами и ингредиентами для них. Никто не остаётся в стороне, однако, на нём лежит слишком много ответственности. Бии решила попробовать исправить ситуацию с образованием, сиротами и правами женщин. Её тактика кардинально противоположна тактике Норико. Она действует лаской. Шансов тоже не так много, но, если бы нужно было выбирать, я бы поставил на её подход. Я попытался организовать из местных хоть какое-то подобие войска, но они не понимают, что такое честный бой. Они привыкли выставлять на поле боя детей и женщин. Некоторые бегут, как только видят оружие, падают на землю, не слушают приказов. Сегодня спас маленькую девочку. Её с мамой хотели утопить за припадки женщины и рыжие волосы ребёнка. Плаваю как топор, да и откровенно ненавижу это дело, однако мне повезло, и я мог стоять в воде по шею. Тем не менее, вытащить успел только девочку. Оракул встретила меня на берегу, протянула полотенце и потребовала немедленно идти греться, бормоча что-то про воду и её губительное влияние на искры. Она поблагодарила за помощь, взяла из рук ребёнка и предостерегла местных от дальнейших попыток ей навредить. Что здесь творится? Я уже почти не сомневаюсь, что она знает что-то об огне. Даже если она блефует, меня можно читать как открытую книгу. Чёртова несдержанность… Мои ребята… Боже… мы завоевали этих дикарей себе на горе. Лучше бы этого никогда не было – победа над ними лишила нас чести. Мы все уже одной ногой в могиле. И приказ шагнуть в неё отдавал я. Победить казалось так легко, но я жестоко обманулся. Те из нас, кто останется в живых, будут завидовать мёртвым. Единственный достойный выход – самоубийство. Собака и волк Вдали не различимы. Меняй свою суть.***
Конец весны.
Спасли пару парнишек из соседней стаи. Тех, что совершали набеги, о которых говорил Бай Хэй. Облегчил совесть – подставил под удар шею.***
Начало лета.
Армия морально подавлена. Мне стыдно смотреть им в глаза.***
Начало зимы
Слива застонала и схватилась за живот. Я в два шага подскочил к ней и подхватил на руки. Она, как оленёнок, прижалась ко мне и задрожала. Я довёл её до постели, уложил и спросил, кого мне позвать. Она вцепилась в мою руку и выразительно посмотрела в лицо. Я спокойно погладил её по плечу: — Но мне же нужно кого-то позвать. Разве ты не хочешь, чтобы Бао, или как там его, был рядом? Она скорчила грустную гримасу, и я понял, что она бы предпочла, если бы он не видел её сейчас. Я подозвал проходившего мимо крестьянина и послал его за Оракул и Аки. Девочка родилась почти синей, и закричала не сразу. Аки, да и ведьма, догадались, что дело не совсем чисто. Я ждал прямого вопроса, но его не последовало. Слива посмотрела на меня с нежностью, которую я до сих пор никогда не замечал, и предложила взять малышку на руки. Девочка улыбнулась мне, и я потёрся носом о её маленький вздёрнутый носик. Мэй решила, что имя должен выбрать я. Я сказал, что от Сливы может родиться только Слива, и назвал дочь Умэ. Зацветёт слива Заплачет лепестками. Прекрасны плоды.***
Первый месяц года
Мэй начала ревновать к дочке.***
Встретил двух иноземцев. Похоже, один из них толковый врач, а другой может наладить общение между нами и людьми. Попробую это использовать. Чуть не сжёг сам себя в порыве гнева. Я вновь поддался ему, и заслуживал смерти в качестве наказания, но мне на помощь пришёл тот самый лекарь. Человек договорился о моём возвращении домой. Он сказал, что будет приезжать сюда и помогать Аки с лазаретом и лекарствами. “Hilfe!” – Помогите! “Hallo!” – “Не стреляйте!” “Wie geht es dir?” – Как дела? Большая Слива меня ненавидит, а маленькая – обожает. Пока что».