Fränder, bröder, vår stormaktstid är över
Vårt rike blöder, fanan står i brand”
“Друзья и братья, держава больше не у власти
Мы захлебнулись кровью, а наш флаг – в огне”
Sabaton
Октай вдруг начал замечать, как с каждой новой встречей Рейден всё больше и больше рассказывает ему о себе. Доверие, откровенность и уважительное отношение могучего воина, генерала, радовали мальчика, даря дополнительную уверенность в себе. Любовь отца – это, конечно, хорошо, но вы когда-нибудь пробовали получать одобрение соплеменников? Однако помимо уважения Октай заметил, как в тёмно-карих глазах Рейдена появилось что-то ещё. Ребёнок безошибочно поставил диагноз: душу товарища разъедает далёкая тоска, из смутной постепенно перерастающая во вполне определённую. Однажды, когда во время прогулки Октай пытался уточнить у воина, как долго тот занимается боевыми искусствами, он наткнулся на уже знакомый задумчивый взгляд. После мгновения тишины Рейден печально оглядел мальчика и шепнул в пустоту: «Такое предчувствие, что мне не долго осталось». Встревоженный Лукас ждал, что генерал скажет ещё что-нибудь, но вместо этого он опустился на землю, положил руки на колени и замолчал. Октай присел рядом с ним на корточки: — Мы с папой Вас обязательно вылечим. Пойдёмте, — он взял воина за шершавую ладонь и потянул в сторону деревни. — Папа Вас осмотрит. Только не переживайте! — Ты, — Рейден ухмыльнулся и потрепал его по волосам, — возможно ты и прав. Хороший ты парень, Тай. А что до вопроса, то я тренируюсь с самого детства, но серьёзно за меня взялись примерно в твоём возрасте. Нет, не в твоём. Немного раньше. В глазах ребёнка блеснула искорка азарта. Восклицая что-то вроде: «Да у него мамин носик!», «Споласкивает щётку до и после того, как почистить зубы. Совсем как дедушка!», почти никто не сомневается в решающей роли генетики. Однако она всегда идёт рука об руку со своей сестрой – окружающей средой. Господин Шульц не имел никакого отношения к появлению Лукаса на свет, однако их выходы в свет всегда сопровождались волной умилённых «Ну просто вылитый папа» и «Кровь не водица». Хотя в их случае связывали их не кровь, и уж тем более не стакан воды в старости. У них был абсолютно разный тон кожи; волнистая, цвета платины грива Октая ничем не походила на жидкий каштановый хвост врача. От стальных глаз мальчика внутри разливалось ощущение тепла и уюта, в то время как чайные глаза Антона заставляли крепче вжиматься в кресло. При внимательном рассмотрении у них не оказывалось ни единой схожей черты, однако, увидев их рядом, любой безошибочно угадывал в Шульцах отца и сына – блеск в глазах, когда-то потухший и снова появившийся у обоих при первой встрече, был для них чем-то вроде родинки, передававшейся из поколения в поколение. Рейден закатил глаза и выдохнул: — Спрашивай давай. Определись, мальчик ты или уже юноша. Октай встрепенулся, словно воробушек, и попытался придать себе более уверенный вид: — А можно мне? — «Можно мне» что? — нахмурился он. Октай зажмурился, и громким, но пока ещё дрожащим голосом выпалил: — Я хочу научиться драться. Я видел, как вы тренировали местных воинов, и подумал, что, может быть, я тоже могу присоединиться, — он разлепил одно веко и по-детски добавил. — Пожалуйста! — Да. Октай на секунду позабыл о том, что должен вести себя, как подобает взрослому воину, подпрыгнул и захлопал в ладоши: «Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо! Обещаю, что буду стараться». Рейден устало усмехнулся. Другие воины с любопытством наблюдали за импровизированными игровыми тренировками Лукаса. Поначалу, никто не воспринимал их всерьёз и не стремился принять в них участие. Забыв, что пару лет назад сами были такими же, они отпускали колкие замечания по поводу физической подготовки мальчика. Однако вскоре господин Шульц стал замечать, что чем чаще ему приходится обрабатывать царапины и ссадины на лице и теле ребёнка, тем радостнее он возвращался домой и тем радушнее их встречали не следующей неделе. «Он находит контакт с сородичами. Да, вот таким вот варварским способом, но всё же», — успокаивал взволнованного отца Отто. — «Разве ты не этого хотел?» — подумав, он улыбался и добавлял. — «Или боишься? Сколько волчонка не корми, как говорится?». Но врач переживал не об этом. Ему всё чаще казалось, что напряжение в воздухе растёт. Всё чаще вспоминалось зловещие предсказание Оракул. Господин Шульц не понимал, что говорит Рейден, но один взгляд на него усиливал затаённые тревоги.***
— Отличная тренировка. Мысленно погладьте себя по голове за час работы над собой. Таттэ! Встаём! Потные воины синхронно поднялись и развели руки, сжатые в кулаки: «Ос!». Бии подбежала к генералу, встав на цыпочки, шепнула что-то ему на ухо и лукаво покосилась подведёнными красной тушью глазками на Октая. Рейден серьёзно выслушал предложение, перевёл взгляд на мальчика и кивнул. Она поклонилась и подозвала ребёнка к себе: «Хочешь сегодня поужинать за столом со всеми? Это тебе за несгибаемую волю». Октай широко распахнул блестящие глаза и уставился на неё. Через несколько секунд он спохватился: «Да. Да! Спасибо», — поклонился он. Она улыбнулась и взяла его за протез. Они вприпрыжку следовали и едва успевали за Рейденом и его свитой. Когда процессия подошла к шатру, навстречу воинам, виляя хвостом, вылетела слегка подросшая Ирука. Она лизала их руки и лицо, но, дойдя до хозяина, спокойно села напротив него. «Вольно», — скомандовал генерал. Собака кинулась ему на груди, залив толстым слоем слюны и едва не опрокинув на землю. Всё было бы хорошо, если бы скрытую в прошлогодней листве на границе рощи и города табличку увидел хоть кто-то, кто умел читать на человеческом. Но о её существовании знали лишь те, кто немецкого не понимал: «Охотничий сезон начинается через 1 дней».***
Этот пронзительный крик Октай запомнил на всю жизнь. Он выбежал из шатра, где они вместе со всем личным составом завтракали перед охотой. Привилегия, которую он получил меньше суток назад. Лукас оглядывался по сторонам, заглядывал в лица окружающих и видел только непонимание и животный ужас. Его последней надеждой оставался трезвый рассудок Рейдена. Мальчик в исступлении повернулся к нему, уже не замечая пробегавших мимо полуодетых горожан и плачущих детей. В будущем, ему часто будет сниться один и тот же кошмар: могучий воин в тяжёлых белых доспехах с крыльями за спиной на долю секунды покосился на него, ребёнка, ища помощи и защиты. Через мгновение сквозь стук крови в ушах до Октая донеслись громогласные приказы Рейдена. Мальчика словно окатило из ведра холодной водой. Он явственно услышал: «Чего встал?! Беги!», почувствовал прикосновение его широкой, вспотевшей даже через перчатку ладони. Ребёнка волокли за руку сквозь всю эту суматоху и неразбериху. Почему-то в этот момент он обратил всё своё внимание на алую ткань, развевающуюся перед носом: «Должно быть, выронил кто-то. Искать будут», — отстранённо подумал он. И тут до него дошло, что мир вокруг не трясётся и не движется. Никто больше не бежит. Усилием воли он стряхнул с себя полудремотное состояние: «Что происходит?». Рейден не ответил и даже не повернулся. Никто или почти никто не рассчитывал, что такое может произойти. Коллективным разумом все или почти все одновременно почувствовали, как земля уходит из-под ног. Генерал Андо крикнул что-то в пустоту, не обращая внимания на оцепеневшего мальчика. Октай повернулся к Рейдену, застывшему с приподнятой для шага ногой. Командир стоически молчал, но мышцы его челюстей и шеи под доспехами судорожно напрягались и расслаблялись. По виску стекала струйка пота. Йоичи сжалился над мальчиком и кивнул в ту сторону, куда смотрели все. Октай пригляделся: «Флажки? Да это же просто куски ткани!» — нервно хихикнул он. — «Я думал, только быки боятся красных тряпок». Он выпрямился и с облегчением встряхнул головой, пытаясь отделаться от пережитого ужаса. «В них нет ничего страшного», — ехидно улыбнулся он. — «Сейчас покажу». Мальчик сделал шаг, утаптывая снег. Толпа загудела. Рейден молниеносно заслонил его ладонью и с силой оттолкнул себе за спину. Ребёнок покатился и упал в снег. Он хотел начать возмущаться, но заметил на лице Рейдена новую складку и замолчал. Мальчик снова встал на ноги и попытался дёрнуть генерала за руку, но когда тот обернулся, он заметил то, чего заметить никак не рассчитывал– растерянность и обречённость. Это было выражение лица висельника. Октай снова повернулся в сторону флажков и на этот раз увидел шестерых мужчин, одетых в стёганные куртки. Они хмурились и крепко прижимали ружья к поясу. — Дайте мне с ними поговорить. Я всё проясню, — решительно заявил мальчик. Никакой реакции от стаи не последовало. Октай расправил плечи, подошёл вплотную к руке Рейдена и коснулся ожерелья из красных тряпок. — Послушайте, мы… За несколькими секундами полной тишины, последовали хлопок, шипение, и дым. Целое облако дыма, из-за которого, громко хлопая крыльями, в воздух взметнулась стая ворон. Снова заминка, и вдруг над долиной поднялся визг, которого здесь не слышали ни до, ни после случившегося. Зверолюди разбегались в разные стороны. Они кричали и топтали друг друга, скулили и стонали, прижимали к груди детей и выталкивали вперёд стариков. Рейден застыл на месте, боковым зрением он заметил, как ребёнок непонимающе выпучил на него глаза. Мальчика клонило набок, но прежде, чем он начал оседать, генерал Андо подхватил его под руки. Он с силой подтянул Октая к себе и усадил на широкую спину. Несколько раз толпа в панике едва не опрокидывала обоих и не втаптывала в окровавленный снег, но Рейдену удалось устоять. Люди всё продолжали стрелять. Они ушли вместе с тенями.***
Антон судорожно дёрнул ручку двери и выхватил сына из рук война. Бормоча себе что-то под нос, отец прижал ухо к груди ребёнка. Его самого дрожь била едва ли не с большей силой, чем маленькое сердечко качало кровь через всё тело Лукаса. Убедившись, что ребёнок жив, он порывисто выдохнул, сглотнул ком и поднял глаза. За это время воин ни разу не пошевелился и не моргнул, выжидая, пока врач обратится к нему. Антон вытер испарину со лба и, махнув Рейдену рукой, пригласил его войти в дом. Рейден не стал возражать. Наблюдая, как отец укутывает и целует сына, он снял обувь на крыльце и сделал шаг через порог. — Проходи, садись, — дрожащим голосом повторил врач, нервно икнул и торопливо запил горсть таблеток стаканом воды, — вот, на диван. Рейден уловил направление взгляда Антона и послушно присел. Врач накрыл его пледом, и вернулся к постели сына. Он опустился на пол и осмотрел сочащуюся кровью руку. Антон нахмурился, промакнул пропитанной спиртом ваткой правое плечо ребёнка и приложил к ране валик из бинта. Мальчик застонал, повернулся и потёрся щекой о его ладонь. Господин Шульц сделал ему укол обезболивающего, облокотился на стену и сполз по ней вниз. Рейден поднялся с дивана, похлопал врача по плечу и перед уходом протянул накарябанную на клочке салфетки записку. Антон устало поморщился и развёл руками, напоминая, что всё ещё не понимает ни слова. Воин покачал головой и кивнул на мальчика. Врач прикрыл глаза и поднялся со своего места, чтобы проводить воина до двери. Они пожали руки, и поклонились друг другу. «Ты храбрый воин. Оставь гибельный путь, Не смотри назад».***
Остаток дня был погружён в тягостное ожидание. Время тянулось невыносимо медленно, и тревога от неопределённости только нарастала. Деревня утонула в гнетущем безмолвии, нарушаемом разве что стонами раненых и криками воронов. В этой же мёртвой тишине они вернулись с пепелища и разбрелись по домам, в которых так внезапно стало просторнее. Ни горе, ни обязательный ритуал тризны не смогли бы теперь удержать их вместе. Но вечером, когда к ним вернулось ощущение реальности, и каждый осознал свою личную потерю, в деревне словно лопнула натянутая струна, Вся скорбь и боль народа прорвалась наружу. Вопли и рыдания скорбящих становились только громче оттого, что остальные молчали, в тайне радуясь своему везению. Армия была подавлена. Солдаты сидели, облокотясь на стены и прижимая к холодным камням наскоро перевязанные раны. В немой мольбе они поднимали лица на командира, медленно двигавшегося меж рядов. В них зарождалась надежда. Но Рейден только стыдливо прятал глаза и проходил мимо. Надежда тут же гасла вновь. — Что теперь будет? — шепнул кто-то. — Ничего хорошего, — отозвался другой, более низкий голос, но он не смог договорить до конца, надломился и задрожал. — Цыц! Тихо! — продребезжал третий. Рейден озадачено повернул голову в его сторону и встретился глазами с Таро. Кузнец пристыженно поджал уши и упал на своё место. Генерал словно во сне обошёл зал вокруг. Армия собиралась здесь каждый день, но сегодня он никак не мог узнать это место, угрюмое и пустое, словно склеп. Солдаты затаили дыхание и молчали, ожидая его слов. Но вместо речи генерал встал на колени. — Шеф, что бы там ни было, — вскочил с места и наивно выпалил Йоичи. Рейден поднял ладонь вверх и судорожно сжал её в кулак: «Достаточно», — он стиснул зубы и раздражённо замотал головой: «Нет смысла думать об этом, пока ничего неизвестно». Хотя он искренне пытался приободрить бойцов, его самого терзали дурные предчувствия. А они все слишком хорошо знали друг друга и ощущали перемены в его поведении. Каждый представлял худшее. В такие мрачные моменты обычно пишутся письма родственникам и вдовам, но самые близкие сидели сейчас здесь, в одной комнате с ними.***
— Почему об этом не доложила разведка?! — взревел Рейден, сметая вещи со стола и лишаясь последних крупиц самообладания. Генерала трясло от гнева. Бутылка упала и покатилась по полу. — На границе должны были стоять ваши солдаты. В каких кустах они долбились? Это воняет саботажем! — Наши – не наши. По сути, их командир – Вы, господин Андо. С Вас и спрос, —номинальный правитель одной из покорённых до этого земель пренебрежительно закинул ногу на ногу. Язык Рейдена на мгновение онемел от такой наглости: — Вы правда не понимаете? Не время дурака валять! Столько погибших и раненых! — его скорбь вновь переросла в крик. — Почему никто не доложил о возможности подобного? Хотя вы и знали! Каждый из вас знал, что это происходит регулярно! — Мы не имели понятия, что в Метрополии подобного не случается, — он перевёл дыхание, и тут в крохотных хитрых глазах что-то блеснуло. Рейден оторопел. По его спине пробежали мурашки. — А почему? Почему у вас этого не случается? Почему из ваших ни один не убит? — Потому что доспехи, — командир не успел договорить, как вдруг понял, к чему он ведёт. — Почему вместо того, чтобы спасать вверенных вам граждан, Вы ушли помогать человеческому мальчишке? — Не человеческому, — Рейден открыл рот, чтобы оправдаться, но тут же ощутил всю бесполезность усилий. — Вы думаете, мы шпионы? Мы не работаем с людьми. И вообще, до этого приказ был местных не щадить. Почему сейчас вы вдруг о них задумались? В этом месте тень подозрения означала доказанную вину, и о том, что теперь на улицах придётся оглядываться, нужно было предупредить солдат. Рейден досчитал до семи и посовещался с совестью. Для ребят он сейчас был, единственным лучом света из реального мира. Он был разведчиком. А вся разведка сегодня плевала в потолок. Андо скользнул на крыльцо и резким движением захлопнул дверь. Он прислонился к стене и сполз вниз. Немного придя в себя, Рейден огляделся и вздрогнул: вещи были небрежно раскиданы по полу. Направляясь к столу, генерал уже точно представлял себе, что именно там обнаружит. В комнате было темно. Он взял записку, пахнувшую смородиной и акацией, и поднёс ближе к лицу: «Прости, ты был добр, но я не хочу, чтобы ваша судьба коснулась и нас. Почти твоя, Слива-Мэй», — а снизу – кривой отпечаток крохотной ладошки и более размашистая подпись: «Слива-Умэ». Генерал Андо отлично знал, что такое агония. Ему показалось, что сейчас он выплюнет своё сердце, но он нашёл в себе силы проглотить острый ком и только крепче сжал кулаки. На пол посыпался пепел. Смешавшись с каплями слёз, он превращался в грязь.