***
Туман рассеялся. Антон огляделся и не увидел вокруг себя ровным счётом ничего, кроме снежной крупы, золы и пепла, падавших с неба. Жухлый серый сумочник и серебристый ковыль колыхались на несуществующем ветру, прикрывая сухие кусты шиповника. Он повернулся и встретился взглядом с тем самым существом, которое когда-то чуть не убило Рейдена. Оленья морда не выражала никаких эмоций, окровавленные босые ступни висели в воздухе. Оно протянуло Антону холодную руку: — Вот мы и снова встретились, господин Шульц. Я же обещал, что сам Вами займусь. — И что теперь будет? — вяло спросил врач. — Сейчас должно измерить вес сердца и сравнить с камнем, цветком и пером. Но в этом нет нужды. Я скажу: «Ваше будет легче песчинки». Оно пустое, оттого и билось так ровно. Но, к сожалению, это заметила только лисица. Ваше сердце было горячим только единожды: когда Вы догорали в своём доме. Вы не справились ни с тем, чтобы исправить весь тот вред, который причинили, ни с тем, что Вам поручил я. Стали разочарованием для Ваших родителей, Вашего вида и всего мира. Вы полный провал, Шульц, но как Бог я не разочарован. Я ничего и не ожидал. Антон усмехнулся: «Что ж, ничего нового ты для меня не открыл. В ад ведь?». — Чтобы попасть в ад, нужно пройти одну простую процедуру, а для завершения этой процедуры, необходимо взять талон, подойти к окошку 508 и подождать. Господин Шульц потёр ладони – прошло не больше двух минут, а он уже успел освоиться: — Я оценил иронию. Вы здесь стали изобретательными, ребята. — У нас дефицит сотрудников. Приходится набирать людей. О наличии потолка Антон узнал только в тот момент, когда он затрясся и на колючие кусты сверху посыпались камни. С оглушительным грохотом что-то похожее на толстый слой штукатурки обвалилось, и из образовавшейся дыры на проклятую землю пролился ослепительный свет. Прикрикнув на господина Шульца, Людолень вынудил его отступить назад. Кусты зашевелились, и с горловым стоном, прихрамывая на обе ноги, из зарослей шиповника выбрался Рейден. Бог закрывал обор своим плечом, но Антон склонил голову набок и поднял бровь, попутно обдумывая теории о том, что подобный жест Рейдена всё это время был обусловлен именно такими ситуациями: — Ты, Щит? Зачем пришёл? Убирайся к чёрту, покуда жив. — Я прошёл через этот ад, — воин потряс головой, стряхивая пыль, и, найдя Людоленя глазами, направился к нему, — и принёс, — он отвернулся в сторону и, словно кот, выплюнул на ладони пламенеющий комочек. — Ты обязан выслушать мою просьбу. Шульц пригляделся внимательнее: в руках его бывшего работника вяло трепыхалось тлеющее сердце. — Я никому ничего не обязан. Мелкий сучий потрах. Даже хозяина защитить не смог. — Я знаю правила, — он бросил сердце ему в ноги. — Вот. Я пришёл за душой врача и без него отсюда не уйду. Услышав это, господин Шульц выбежал из-за спины Бога и заслонил Рейдена. Воин учтиво отодвинул его и снова встал напротив Людоленя, который, казалось, увеличился в несколько раз: — В таком случае ты не уйдёшь, потому что он тут на расхват. У меня уже очередь из семнадцати просителей на долю его души. Бог склонился над ними и ткнул костлявым пальцем в выпяченную грудь. Рейден закрыл глаза, и гордо поднял голову. — Мои мотивы вне твоего понимания, червь. Хоть одна причина, почему я не должен убить вас? — Причин не убивать меня у тебя нет, но этот человек за свою короткую жизнь сделал для нашего народа больше, чем ты за когда-либо. Он стал для нас символом свободы. Убей его, и потеряешь мощного союзника. — Он и твой язык подвесил? Что ж, пусть так, и мои расчёты неверны. Ты готов отказаться от того, что у тебя ещё осталось, от этих жалких месяцев? Рейден кивнул: — Я всю жизнь жил без надежды дотянуть до вечера. Не пугай ежа картошкой.***
Утопая в сугробах, Йоичи битый час переваливался с ноги на ногу. Снег был настолько крепко сбит, что ему приходилось пригибаться, цепляться за выступы изодранными пальцами и, щурясь, ползти вперёд на животе. Ветер с дождём хлестал его по лицу. Внезапно он понял, что свист пурги затих и боязливо открыл глаза, проверяя, не оглох ли он. Вокруг, насколько хватала взгляда, не было ничего кроме кипельной белизны. Йоичи несколько раз моргнул. Либо он заработал ещё и снежную слепоту, либо умер.«Йо, следуй за нами»
Хорошенько проморгавшись, он увидел посреди ослепительного ничего яркие сгустки света и попытался было открыть рот, чтобы что-то спросить, но тело ему не подчинялось. Почувствовав живительное тепло, Йо обмяк и догадался, кто находится перед ним: — Я умер? Вы пришли забрать меня?«Нет, не это нам нужно. Нам нужно, чтобы ты выполнил нашу волю и своё предназначение»
Души умерших солдат растворились, словно наваждение. Воин потряс головой и выдохнул. К этому времени метель и вправду успела утихнуть, а снег под ногами – затвердеть. Йо поднялся с колен и отряхнулся. Он не был уверен, что действительно видел духи прошлого, но теперь у него появилась цель. Повинуясь интуиции, он повернул влево. — Вы живы? — Йо потряс раненного за плечо. Спустя ещё полчаса прогулки по заснеженному лесу, парень наткнулся на резко контрастирующую с белизной земли чёрную точку. Насторожившись, он крикнул, и сделал несколько шагов вперёд. Как только к воину пришло осознание, что перед ним ничком лежит тело, он напряг последние силы организма и рванулся вперёд, увязая в снежной каше. Йоичи упал на землю, уложил потерявшегося в снегах на своё колено и запрокинул его голову. Однако собственные пальцы воина настолько замёрзли, что нащупать пульс оказалось непосильной задачей: — Если живы, держитесь, пожалуйста. Йоичи обхватил его ладонь и сделал аккуратный надрез охотничьим ножом. Кровь, пульсируя, засочилась из раны и капнула на землю, едва подтопив снег вокруг. От проталины клубами валил чёрный пар, а мужчина у Йо на коленях поморщился и протяжно застонал. — Эй! Слышите меня? — перевязывая руку, которую только что сам порезал, воин снова потряс раненого за плечо. — Что произошло? Больной помотал головой, пытаясь отбиться от своего спасителя. Йо схватил мужчину за подбородок и повернул покрытое золой, пеплом и кровью лицо к себе. Сделав лёгкое движение здоровой рукой, спасённый попросил Йоичи наклониться ниже: — Отнесите меня, — его дрожащий бесцветный голос заставил воина содрогнуться. Он звучал так, словно кто-то бил по двуручной пиле. — К хижине ведьмы. Оракул… Знаете Оракул? — Да-да-да, конечно же! Правильно. Там точно помогут. Йо подхватил везучего путника под плечи: — Держитесь.***
Шаркая ногами, обутыми в домашние тапочки, и морщась от предчувствия ожидавшего за дверью холода, Шон подошёл к двери: — Кого там чёрт принёс? Высунув голову за порог и безразлично оглядев крыльцо, он уже готов был захлопнуть дверь, но та обо что-то билась и наотрез отказалась закрываться. Шон направил любопытный взгляд вниз, где, стоя на коленях и упираясь на локти, копошился израненный мужчина. Подняв залитое кровью воспалённое лицо на хозяина дома, он умоляюще окинул его взглядом. В его лоб, шею и руки впились чёрные шипы. — Опять ты? Зачем припёрся, вор? — Шон ногой отпихнул Рейдена подальше и сжал в кулак ручку двери. Услышав возню на пороге, Шейла сбежала вниз по лестнице и из-за широкой спины Шона пристально наблюдала за сценой, разворачивавшейся на крыльце. Увидев достаточно, она оттолкнула бога в сторону и бросилась к раненому. Обвив шею Рейдена руками, Оракул попыталась ощупать его голову, но, когда она запустила пальцы в слипшиеся волосы, он протяжно застонал и закатил глаза. Шейле пришлось взять парня на руки и укачать. — Так стоп! Ты что делаешь? Хочешь его в дом пустить? С ума сошла? Это вор. — Прекращай ворчать и помоги мне, — строго сказала она, дотрагиваясь губами и носом до лба больного. — Бедняжка, да ты у меня совсем ослаб. Ну ничего, сейчас. Шейла не стала дожидаться участия своенравного бога, закинула руку воина себе на плечо и доволокла его до дивана. Уложив, парня поудобнее она взяла его за запястье и нащупала пульс. Нежный голос Оракул, по-видимому, успокаивал Рейдена, и он, ища защиты, прижался щекой к её ладони. — Едва живой. Что с тобой сделали, котёночек? — она нащупала под его ребром колючку, вырвала и осмотрела её на свет. Рейден снова закатил глаза и порывисто выдохнул. Перегнувшись через подлокотник дивана, он тяжело закашлялся, и через несколько секунд его вырвало на ковёр. Целительница разогнула одревесневшие конечности воина и помахала над бледным лицом папкой с бумагами. — Это что такое? — сквозь зубы прорычал Шон. — Пусть вылизывает и выметается, иначе я сам его вышвырну. Оракул протёрла смоченной в спирте тряпкой закоченевшие лицо и руки больного, но, когда дело дошло до груди, заметила, что в ней зияет рана с обожжёнными краями. На секунду ей показалось, что внутри не было сердца, и в первый раз за много сотен лет Шейла ощутила парализующий страх. Из состояния временного помешательства ей помогла выбраться мысль о наличии у воина пульса. Она перевела взгляд на изнеможённое мертвенно бледное лицо с плотно сжатыми губами и впалыми щеками: — Подожди-ка. А искру свою ты где потерял? — прошептала она, а затем резко повернулась к Шону. — Что ты стоишь? Да помоги же ему! — Не буду! — капризно заявил бог. — Отказываюсь. Вор и балбес. — Ах, ты отказываешься?! — она поморщилась, но больше ничего не сказала. Прогнав бога на кухню и стянув с Рейдена всю одежду, ведьма пинцетом доставала из порезов шипы, обработала свежие раны, перевязала их и укутала воина в два слоя одеял. Больной при этом неестественно выгибался, истошно кричал, и умолял её прекратить. Шон вздохнул и застыл в дверном проёме: — Не поможешь ты ему так. Видишь же, за жизнь он борется уже не в этом мире. — Я знаю. С кем он борется я тоже знаю. Храбрый мальчик воюет с твоим врагом, а тебе и пальцем пошевелить лень. Всё вор да вор! Ничего он не брал, и ты это знаешь. — она стиснула зубы. — И так упустил врача, а сейчас готов потерять это сокровище? Шон молча развернулся и вышел в другую комнату. До самого вечера из спальни доносился хриплый стон раненого и ласковые причитания целительницы. Ни лучше, ни хотя бы теплее ему не становилось. Так дальше продолжаться не могло, и, не желая больше терпеть ни секунды этой мелодрамы, Шон распахнул дверь. Оракул сидела над постелью Рейдена и держала парня за руку, прижимая свою ладонь к его груди и как бы убеждая и его, и себя, что сердце всё ещё находится внутри. Бог подсел на край дивана, приподнял её запястье и слегка подвинул в сторону. Выдохнув, он положил свою широкую ладонь ему на грудь. Выгнувшись, как кот, парень словно прилип к ней. Кожа на его рёбрах начала затягиваться. Рейден выплюнул оставшиеся в лёгких крупицы пела, протянул холодные дрожащие кисти к пальцам лечившего его бога и просипел: «Так холодно. Дышать не могу, пап». Шона словно передёрнуло от электрического разряда. Первым его порывом было схватить оболтуса за запястье, хорошенько сжать и отшвырнуть в сторону – применить такой же запрещённый приём, как и парнишка, лежащий перед ним. Но бог всё же сдержался: — Ну и повезло тебе, дурак. Не будь ты при смерти, я бы тебе уши поотрывал. — Жуткое поветрие, никак не становится лучше. Можешь хоть что-то сделать? Шон угрюмо подхватил парня под мышки, поднял на руки и направился в сторону ванной: «Твоё счастье. Если бы нужно было идти до самой купели, я б его из окна выкинул. Лишь бы выметался уже». Швырнув безвольное тело Рейдена в ванну, бог приказал Оракул отвернуться. — Ага, конечно, чего я там не видела, позволь спросить? Он пожал плечами и резким движением дёрнул вентиль с холодной водой: — Счёт за воду потом тоже пришлёшь ему, — бог обратился к беспомощно барахтавшемуся в ледяной ванне воину. — Терпи дурак. За кой хер полез в Муравейник? Конечно, ответ на этот вопрос Шон уже знал и сам, но этот ответ ему очень сильно не нравился. Рейден корчился и кричал, пока Оракул, не жалея ладоней, за плечи удерживала его в воде. Нащупав рукой ковшик, бог набрал в него хрустально-холодной воды и уверенным движением вылил ему на макушку. Воин скулил и царапался, а Шон снова и снова, раз за разом методично повторял эту процедуру. Примерно через пятнадцать минут Рейдена затрясло, а из его раны на груди начал сочится жидкий серый дым. Внезапно больной затих, обессиленно соскользнул по краю ванной и полностью погрузился под воду, пуская пузыри из обожжённых рта и носа. Он так бы и захлебнулся, если бы не поймавшая его под плечи Оракул. Бог перехватил воина из её рук и достал из ванной. Стекая по истончившимся обескровленным пальцам, с Рэя струйками лилась вода. Оракул расстелила полотенце на их двуспальной постели. Вместе они обтёрли, одели, и уложили воина. Шейла потрепала Шона по щеке: — Я знала, что ты у меня добрый. Бог скрестил руки на груди и отвернулся: — Да не ему я помог. Просто уступил, чтобы ты меня не пилила. — Да-да, конечно, — она подняла брови. Шон поджал губы и перевёл тему: — Бесполезная гонка. Тот, кто должен был быть с нами, выбрасывает мои способности, чтобы помочь врагу! — Он помогал другу. Если бы кто-то не отталкивал его и вовремя всё объяснил, оба сейчас были бы на нашей стороне. Теперь нам остаётся только надеяться, что мальчик оправится. Оракул нагнулась к Рейдену. Воин беспокойно ворочался, его била крупная дрожь, а руки были холодными, словно металл. Целительница коснулась покрытого потом лба: — У парнишки лихорадка. В дальнем шкафчике стоит синий флакон. Принеси, пожалуйста, его, воду, ложечку и стакан. Бог выругался себе под нос, но сделал так, как просила ведьма. Она развела чайную ложку микстуры в воде, поднесла к сухим губам Рейдена и заставила его выпить всё до последней капли: — Бедняжка, такого насмотрелся и наслушался. Своих горестей не хватает, а тут ещё и чужие, — она провела рукой по его белым волосам и сгорбленной спине. Оракул приказала принести таз с водой, встала в него босыми ногами и снова коснулась лба Рейдена. По мере того, как воспоминания покидали его голову, с его лица исчезли морщины, а волосы снова чернели, словно их обливали смолой. Воин выгнулся, прижался щекой к её боку и тихонько выдохнул. — Ты, кажется, чего лишнего забрала, — голос бога явно выражал недовольство. — Ну не смотреть же, как он мучается. — Воспоминания им даны, чтобы учились. Не мешай ему проходить свой путь и не превращай парня в желе. — Он не совсем забыл, просто будет думать об этом, как о страшном сне. Было и было. Кто-кто, а он свои уроки выучил. Неожиданно дом заволокло серой пеленой, в воздухе заискрились застывшие снежинки. Грудь Рейдена замерла, а снова поседевшая голова упала на подушку. Шон вздрогнул и спрыгнул с дивана: — По его душу пришёл. Сейчас в Муравейник нас затащит. Шон схватил озверевшего от боли, страха и усталости Рейдена и отшвырнул его себе за спину. Опомнившись, он вздрогнул и обернулся, но убедившись, что парень приземлился не рядом с колючками, успокоился. Секундой позже из воздуха появилась Оракул, готовая вступить в бой. — Шейла! Хватай бешеного придурка и убирайтесь отсюда. Бог вернулся лишь спустя полчаса, и теперь его состояние представлялось не многим лучше, чем у подопечного. Избитый и потерявший много сил, он каким-то чудом всё же смог отбить крупицу потерянного парнем огня: — Вот, сейчас согреется. Достать смог только часть, но остаток можно попросить у других огнепоклонников. У той девочки, как её там? — Инга, — Оракул помогла богу усесться в кресло и перехватила искру из его рук. — Да, Инга. — он остановился, чтобы перевести дыхание. — Хотя, если повезёт и не придётся лезть на рожон, искра, может сама ещё восстановиться. Шейла не стала расспрашивать, кто победил, возможно потому, что уже знала ответ. Она смочила платок в воде и протёрла лицо бога: — А почему ты не мог ему раньше с этим помочь? —спросила она у него, словно у ребёнка. Шон пожал плечами и откинулся на спинку кресла: — Не знаю, плевать было. — А сейчас не плевать? — И сейчас плевать. Просто ты хочешь ему помочь. И вообще я теперь более-менее с ним познакомился, — он неуклюже вытянул руку и почесал у парня за пушистым ухом. — Тупица, обормот, но его последовательность и волю его уважаю. Слабоумный и отважный. Может и правда искра его по праву? Рейден в ответ потянулся к нему, и немного смутившийся бог неуверенно потрепал его волосы. — Это и называется «не плевать», — целительница помогла Шону подняться и дойти до комнаты. — Это называется «моё проведение». Я никогда не ошибаюсь. Даже когда не помню своих мотивов.