Замухрышка

Чимин никогда не питал ложных надежд насчёт Мин Юнги. Даже в самых смелых фантазиях он не представлял себе подобной ситуации — чтобы самый популярный альфа школы обратил на него внимание, подошёл и заговорил с ним. Чимин, по правде, даже не мог сказать, что влюблён в него. Они ведь никогда и не общались, банально слова друг другу не сказали за всё то время, что он учится здесь. Так что это скорее была сильная симпатия. В конце концов, омеге в подростковом возрасте нужно не так уж много, чтобы почувствовать симпатию — Чимину вот оказалось достаточно красивой внешности и образа крутого, но недоступного альфы. А Мин Юнги в плане образа был настоящей находкой с этой своей холодной надменностью, впечатляющими спортивными навыками, капитанством в сборной и даже чёртовым мотоциклом, на котором он приезжал в школу — как будто мало было всего остального, чтобы омеги признали его главным секс-символом и томно вздыхали вслед. Но простой симпатии мало, чтобы позволить себе на что-то надеяться. Чимин всё же был реалистом и прекрасно понимал, что для Мин Юнги он всегда будет пустым местом. Так что он никогда не обманывался в своих ожиданиях насчёт этого альфы. Возможно, именно поэтому ему так сложно было уложить в голове происходящее и избавиться от ощущения, что всё это либо чёртов сон, либо глупый розыгрыш. И Чимин бы даже поверил, что розыгрыш, что Роза решил так по-дурацки пошутить, попросив своего друга альфу подойти, подарить цветок и сказать определённые слова, но… Глаза Юнги выдавали его. Взгляд, направленный на Чимина, был жаждущим и нетерпеливым, в нём виднелась надежда и робкая радость, спрятанная очень глубоко, словно Юнги боялся радоваться раньше времени. Этот взгляд как будто говорил — давай же, скажи, что это ты. И эти эмоции казались искренними. Как и вопросительное «Кажется, это судьба?», больше похожее на предложение этой судьбой стать. И это мягкое «мой Принц»… Обращение, которое в сообщениях Розы выглядело шутливо, которое с того самого первого дня стало их фишкой, как и ответное «цветочек», голосом Юнги прозвучало так, что у Чимина внутри что-то перевернулось. Он как будто на мгновение потерял опору под ногами и то ли взлетел, то ли упал. Пауза затягивалась, но Чимин не мог произнести ни слова, не мог даже пошевелиться — он мог только глупо таращиться на Юнги. Смотреть ему в глаза, словно заворожённый, и видеть… как первой гаснет эта робкая радость. А следом и надежда. Как взгляд становится растерянным… — Я ошибся?.. — Как он мельком опускается чуть ниже и тут же поднимается обратно. — Извини, я просто подумал… твой шарф… — И как окончательно тухнет, делаясь непроницаемым, а лицо Юнги приобретает привычное холодно-отрешённое выражение и становится похожим на маску — пусть и странно так думать о человеке, который уже в маске, причём реальной, а не метафорической. — Ладно, забей. Я обознался. На последней фразе его голос прозвучал жёстко, но эта жёсткость не смогла скрыть разочарование. Краем глаза Чимин уловил движение, посмотрел вниз — рука Юнги, протягивающая розу, безвольно упала. И вместе с этим как будто рвалась последняя нить, связывающая их... Чимин перехватил цветок в последний момент, зажав между пальцев стебель у самого основания бутона. — Нет, стой… Это было скорее инстинктивно, чем осознанно. Сердце встрепенулось, забилось как бешеное, громкий стук в ушах заглушал даже музыку — а вот тихие слова, видимо, в общем шуме всё же потерялись, потому что Юнги сделал шаг ближе и немного наклонился, переспрашивая: — Что? Настолько близкое его присутствие нервировало, и очень сильно. Но если существовал хотя бы малейший, даже самый крошечный шанс, что это не ошибка и не сон, Чимин не мог позволить себе упустить друга из-за собственной же тормознутости, тем более, когда они уже встретились. Но в то же время он не мог сказать того, что собирался, глядя Мин Юнги в глаза, поэтому продолжал смотреть на розу в своей руке. — Это я, цветочек, — выдавил он и сам удивился, насколько хриплым и срывающимся был его голос. Несколько мгновений, которые показались ужасно долгими, Юнги молчал, а Чимин не поднимал глаз. Всё как будто замерло, поставленное на паузу. Чёрт, это и правда напоминало дурацкий фильм… — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил Юнги. Нет, не всё — Чимин вот точно не был в порядке. Его бросило в жар, но пальцы, сжимающие стебель, дрожали. Реальность немного плыла перед глазами, громкая музыка и чужие голоса показались неожиданно давящими. Желание спрятаться стало почти непреодолимым. — Нет, я… извини. — Он тяжело сглотнул. — Извини, мне… Мне надо выйти, я… мне нужен воздух, — последнюю фразу он пролепетал, уже сорвавшись к выходу. Чимин выбежал в спасительную тишину пустого коридора, и ему немного полегчало. Остановившись, он для верности придержался рукой за стену, перевёл взгляд в окно и попытался дышать глубже. Он точно помнил, что господин Ким не сильно затягивал корсет, но теперь казалось, будто грубая кожа сдавливает рёбра настолько, что нельзя вдохнуть. Душил даже невесомый шёлковый шарф на шее. Или это просто паника? Господи, я только что назвал Мин Юнги «цветочком»… Да, это точно паника. — Эй, ты как? — Юнги появился рядом, Чимин боковым зрением видел его силуэт, но боялся напрямую взглянуть на него. — Принести тебе воды? Или давай отведу в медпункт, медсестра сегодня дежурит… — Нет-нет, — замотал головой Чимин. — Всё в порядке. Правда, я в порядке, мне просто надо… — Переварить. — …В уборную. Да, мне надо в уборную. Он тут же развернулся и быстрым шагом направился в школьный туалет, услышав за спиной: — Окей, это в ту… — И, после паузы, несколько удивлённое: — Да, в ту сторону. В туалете он первым делом открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, а затем подошёл к умывальнику. Тяжело опёрся на него руками, отложив на край раковины розу, которая так и осталась у него, когда он сбежал из зала. Тогда Чимин не обратил на это внимания, но, похоже, он подсознательно вцепился в эту последнюю ниточку связи с другом очень крепко, раз не выпустил её даже в порыве паники… Он постоял немного, склонившись над раковиной. Хотелось по привычке умыться, чтобы привести себя в чувства, но Чимин вовремя вспомнил, что господин Ким сотворил с его лицом маленькое волшебство не для того, чтобы он смыл всё в первый же час. Он выровнялся, открыл кран и подставил ладони под поток холодной воды. Посмотрел в зеркало. — Ты сошёл с ума, — констатировал шёпотом. Мин Юнги на фамильярное обращение не ответил возмущённым «А не охренел ли ты так меня называть?», а заботливо предложил проводить в медпункт, значит… и правда он? В голове не укладывалось. У Чимина никак не вязался образ Розы с Мин Юнги. Попытка представить этого сурового ледышку, набирающим сообщения в духе «я просто хочу убедиться, что не выдумал тебя», просто взорвала мозг. Мысль о том, что альфа, на которого буквально вешается каждый второй омега в школе, жаловался на одиночество, и вовсе поставила в тупик. Дело в том, что Роза был чутким и, как верно выразился господин Ким, деликатным в общении человеком. Он всегда находил правильные слова, чтобы подбодрить, никогда не насмехался над чувствами Чимина, какими бы глупыми они ни казались даже ему самому, знал, когда лучше поднять настроение шуткой, а когда написать простое, но такое нужное «я тебя понимаю». А ещё он умел быть подкупающе прямолинейным и открытым. Прямолинейность Мин Юнги граничила с грубостью, а о чужих чувствах он не слишком-то печалился. У него была слава не только крутого парня, но и довольно жестокого и холодного в общении человека, к которому нельзя подступиться. Чимин однажды в этом же самом туалете, прячась в кабинке и пытаясь оттереть от рюкзака следы краски, слышал, как какой-то омега плакался другу, что признался Мин Юнги в своих нежных чувствах, но тот его отшил. «Он смотрел на меня так, словно убить хотел», — говорил тот омега, и это легко было представить. Не только потому, что этот неприступный альфа умел быть очень пугающим, а об его убийственном взгляде ходили легенды, но и потому, что из-за своей привычки прятаться ото всех в неприметных уголках Чимин и сам как-то раз стал невольным свидетелем подобной сцены признания. Он не хотел подслушивать, но уйти мог только выдав себя, а этого не хотелось ещё больше. И хотя тогда Юнги не показался ему злым, скорее уставшим и раздражённым, чуткостью и деликатностью он всё же не отличился. «Меня не интересуешь ни ты, ни кто-либо другой. Мне не нужны отношения вообще, когда до вас уже дойдёт?» — так он сказал тогда. Справедливо, наверное, но можно было бы сформулировать и помягче… Вот только Мин Юнги — это антоним к слову «мягкость». Они с Розой как две противоположности, которые никак не хотели складываться в одного человека, как бы Чимин ни пытался это представить. Он вздохнул и выключил воду, потому что пальцы уже начали болезненно покалывать. Вытер руки, а затем приложил их к шее выше шарфа. Кожа под ладонями казалась раскалённой, сами ладони — ледяными, и это помогло: холод отрезвлял и бодрил. Чимин прикрыл глаза. И задумался — а что он на самом деле знает о Мин Юнги? Что, кроме чужих слов и собственных домыслов? Он вдруг вспомнил недавнее сообщение Розы. «Сам же постоянно жалуюсь на людей, что они мыслят стереотипами, а тут вдруг понял, что такой же. Сужу историю по обложке и названию, даже не заглянув внутрь». Получалось, что и Чимин такой же. Навесил на незнакомого человека ярлыков и теперь отказывался верить, что под ними может скрываться что-то большее, чем клишированный образ. Но правда в том, что у каждого есть своя история, которая и создаёт личность на основе заложенного природой характера, и эта личность порой бывает очень неоднозначна. Глупо судить кого-то, даже не пообщавшись с ним. В конце концов, Чимин ничего не знал о причинах, по которым Мин Юнги так вёл себя с теми омегами. Конечно, пренебрежение к чужим чувствам и грубость могут быть оправданы разве что как ответ на агрессию, а те парни вряд ли сделали Юнги что-то плохое, учитывая, что они признавались ему в любви, но… вдруг его можно понять? Пусть не оправдать, но хотя бы понять? Или это и вовсе маска, которую он носит, чтобы от него отстали уже с бесконечными признаниями и предложениями встречаться? Может, он специально ведёт себя отталкивающе? Чимин мог бы не делать поспешных выводов и просто посмотреть, на что будет похоже их общение сейчас. Не пытаться как-то сравнивать Мин Юнги с Розой в поисках схожести и противоречий, а просто, ну, познакомиться с этим парнем? В любом случае, план со сменой цвета волос и переодеванием, похоже, сработал. Юнги ведь не сказал «а, так это ты, Замухрышка», да и никто в зале Чимина вроде не узнал. Эта мысль позволила ему почувствовать себя несколько свободнее. Она дарила ощущение, что даже если всё пройдёт плохо или он облажается, у этого не будет никаких последствий. Так что, как там господин Ким говорил — дать хорошему шанс, да? — Давай попробуем, — предложил Чимин Маленькому принцу в отражении и ободряюще улыбнулся. Затем он выпил уже вторую за сегодня таблетку обезболивающего — хорошо, что взял лекарство с собой, как знал, что от нервов живот снова взбунтуется, — и поправил причёску. Подняв сжатые кулачки, одними губами произнес «файтинг!», забрал с раковины розу и решительно вышел в коридор. Юнги ждал рядом с дверью, прислонившись спиной к стене и засунув руки в карманы брюк. Его поза на первый взгляд казалась расслабленной, но в выражении лица было что-то напряжённое. Хотя маска мешала нормально рассмотреть мимику, прикрывая брови, а взгляд выглядел скорее рассеянным, отчего-то создавалось впечатление, что Юнги хмурится. Он повернул голову, как только послышался щелчок двери. — Ну как? Всё в норме? Или всё-таки в медпункт? — Нет, порядок. — Чимин не знал, куда деть руки, и сложил их за спиной, принявшись нервно теребить пальцем кончик стебелька. Он вдруг почувствовал себя каким-то нескладным и глупым. Да, он только что сам себя уговаривал попробовать и храбрился, но — окей, это всё же сложно: видеть перед собой Мин Юнги и разговаривать с ним как ни в чём не бывало. — Я просто всю неделю чувствую себя не очень хорошо, знаешь… В зале было душно, вот и… Но всё нормально, правда! Мне уже лучше. Юнги молча кивнул. Он всё ещё казался напряжённым, и это заставляло нервничать. Что же не так?.. Чимин всё пытался понять, и тут до него наконец дошло — похоже, он сам всё испортил своей тормознутой тупой реакцией, когда они встретились в зале. Да, он же буквально наблюдал, как Юнги сначала открывается ему, а потом закрывается, становясь холодным и отстранённым — и сейчас он выглядел всё таким же, вот в чём дело. — Слушай… — начал он, глядя куда-то над плечом Чимина, и это вызывало досаду — раньше-то он глаз не отводил. Похоже, и правда закрылся. Чёрт… — Там, в зале, когда я подошёл, ты… как будто испугался? Не знаю, может, ты разочарован… — Нет, — выпалил Чимин. Щёки тут же вспыхнули, потому что это прозвучало слишком порывисто и умоляюще, но он, глубоко вдохнув, добавил твёрже: — Нет, нисколько. Юнги тут же вернул изучающий взгляд к его лицу, но продолжил всё тем же ровным тоном: — В любом случае, если ты хочешь уйти, то всё в порядке. Я пойму. С интернет-знакомствами такое случается… — Нет, не хочу, — со всей искренностью ответил Чимин. Пусть это всё ещё было странно и волнительно, и просто жутко неловко — вот так вот разговаривать с Мин Юнги, уходить он не собирался. Если уж быть совсем честным с собой — он был заинтригован. Хотелось понять, что же из себя представляет этот человек. Уголок губ Юнги приподнялся в намёке на улыбку, которая показалась Чимину немного смущённой. Чёрт, кто бы знал, что этот альфа умеет смущённо улыбаться… Он наконец оторвался от стены и выпрямился. И теперь выглядел действительно расслабленным. — Меня это радует, — доверительно сказал он и посмотрел в глаза, буквально гипнотизируя этим своим внимательным немигающим взглядом… Ладно, Чимин передумал, пусть лучше смотрит за плечо. — Но я не хочу, чтобы тебе снова стало плохо, а в зале душно, так что… Может, прогуляемся? Подышим свежим воздухом? — Да, — тут же согласился Чимин и сам оборвал зрительный контакт. Не хотелось этого показывать, но он почувствовал огромное облегчение: ему будет намного проще расслабиться без толпы подростков вокруг. — Было бы здорово. — Отлично. — Юнги согнул руку в локте и приподнял, как бы предлагая за неё взяться. — Ну, раз уж у нас тут бал и всё такое… Чимин заметил, что его улыбка стала более явной, но осталась всё такой же кривоватой, на одну сторону — и это добавляло ему непринуждённости. Ох, где бы взять и себе хоть немножко этой непринуждённости? А то близкий контакт с альфой ей совсем не способствовал… Но Чимин строго приказал себе не портить всё ещё больше, зависая на каждом безобидном жесте со стороны Юнги, собрался с духом и аккуратно взялся за предложенный локоть. И совсем не страшно, — подбодрил себя мысленно, следуя за Юнги. Тот повёл его к лестнице, но, на удивление, свернул не вниз, а вверх. Когда они остановились перед дверью, ведущей на крышу, он достал из кармана ключ, и Чимин удивлённо начал: — Откуда?.. Юнги тут же обернулся и тихо шикнул, приложив палец к губам, а затем обеспокоенно посмотрел на нижний лестничный пролёт. Чимин захлопнул рот и прикусил нижнюю губу, но, когда они вышли наружу и Юнги бесшумно прикрыл дверь, всё же не сдержался и зашептал: — Нам же сюда нельзя… — И, поняв, что слишком уж открыто демонстрирует свою осведомлённость о местных правилах, добавил как бы с сомнением: — Так ведь? — Нельзя, — как ни в чём не бывало подтвердил Юнги, пряча ключи обратно в карман. — Но мы всё равно уже здесь, так что… Идём? Крыша школы представляла собой большую ровную площадку, но здесь ещё находились вентиляционные выходы и технические помещения. В обход них Юнги и повёл Чимина — так, что стены в конце концов прикрыли их от чужих глаз со стороны двери на лестницу. Здесь, в углу, с которого открывался вид на школьный стадион и сад на заднем дворе, было небольшое возвышение высотой примерно с парапет. Скорее всего, под ним тоже располагались какие-то коммуникации, Чимин заметил съёмные решётки с торца. На этой маленькой площадке лежал расстеленный клетчатый плед, рядом с которым стояли несколько баночек колы, две бутылки минералки, беспроводная колонка и — чуть дальше — спортивная сумка, в которой всё это наверняка и доставили сюда. — Ого, да ты подготовился, — протянул Чимин, удивлённый этим фактом настолько, что на мгновение даже забыл о своей робости. — Ну-у-у, в общем-то да, я заранее планировал тебя сюда привести, — неловко признался Юнги, оборачиваясь к нему с этой своей смущённой полуулыбкой, и вдруг начал оправдываться: — Честно говоря, я не хотел быть таким банальным, но это, наверное, единственное место, где нас не потревожат — как раз потому, что нам нельзя здесь находиться… Я сначала думал найти какой-нибудь тихий уголок на стадионе или в саду, но там наверняка будут ныкаться мои одноклассники, которые сумели протащить сегодня в школу алкоголь, а охранник под вечер точно устроит охоту на пьяных школьников, он дед бывалый, и, по правде, попасться ему — это сомнительное развлечение, так что… — Он резко замолчал и взъерошил волосы на затылке. — Прости, я что-то много болтаю. — Нет-нет, всё в порядке, — заверил его Чимин, подошёл и осторожно присел на краешек пледа, положив цветок рядом с собой. Он никогда ещё не поднимался сюда и теперь с нескрываемым интересом осматривался. — Здесь классно. Мне нравится. Юнги тоже сел, но тактично оставил между ними свободное пространство, за что Чимин был ему благодарен. — М-м-м… пить хочешь? — его задумчивое «М-м-м» вдруг напомнило Розу — тот всегда писал точно так же, прежде чем что-то предложить. Забавно было услышать, как это звучит в жизни. — Да, если можно. — Вода, кола? — Вода. Напитки стояли со стороны Юнги, и Чимин ожидал, что тот просто передаст ему один, но нет — он сначала открутил крышечку, и только потом протянул бутылку. Такая, казалось бы, мелочь, но за Чимином никто никогда не ухаживал, и даже мелочи были ему в новинку. Он не знал, как на это правильно реагировать, пробормотал неуверенное «спасибо» и, сделав несколько глотков, растерялся совсем: воду теперь нужно вернуть Юнги или… можно просто поставить рядом с собой? Но она же незакрытая, а если он её потом случайно перекинет? Господи… Чимин снова почувствовал себя глупым и нескладным. Он приткнул эту дурацкую бутылку на плед между ними и сложил руки на коленях, натягивая манжеты по самые пальцы. Устремил взгляд в небо — просто чтобы не смотреть на Юнги. День подходил к концу, и солнце уже опускалось за макушки деревьев, окрашивая их золотом и рассыпая алые переливы по облакам. — Красиво, — без задней мысли выдохнул Чимин. — Согласен, — тихо отозвался Юнги и спустя пару секунд добавил: — Ты тоже, смотрю, подготовился. — М? — Чимин в непонимании обернулся к нему. — О чём ты? И тут заметил, что Юнги скользит взглядом по его фигуре — таким же медленным, изучающим взглядом, как был у того бугая в зале. Вот только сейчас впечатления оказались совершенно другие: внимание этого альфы не вызывало желания сбежать и спрятаться, а пробуждало какое-то новое, абсолютно непривычное для Чимина будоражащее волнение в животе. Возможно, дело было в том, что Юнги в этот момент не напоминал голодного хищника, готового в любой момент наброситься на свою жертву, а как будто… любовался? Кровь мгновенно прилила к щекам от этой мысли, и Чимин неосознанно начал комкать уголки манжетов. — Костюм, — наконец ответил Юнги после слегка затянувшейся паузы. — Очень красивый… Я имею в виду, ты потрясающе выглядишь в нём, да и в целом… О? — он вскинул взгляд, живой и наполненный любопытством, словно только что о чём-то догадался. — Только не говори, что сам его сшил. — Да нет конечно, — пробормотал Чимин, опуская лицо. И вдруг с досадой отметил, что ведет себя совсем не как Принц, а как Замухрышка: тушуется, боится сказать лишнее слово, отнекивается, словно не считает себя достойным похвалы. Совсем не умеет принимать комплименты. Разве он ради этого сюда пришёл? Он крепко сжал пальцами ткань манжета, собирая в себе крупицы смелости, и снова посмотрел на Юнги. — Это мой шеф, помнишь, я о нём рассказывал? Он настоящий мастер. Мне пока не хватает практики, чтобы создать что-то такое самому, так что исполнение его. Но эскиз был мой. Юнги даже рот немного приоткрыл, когда снова прошёлся быстрым взглядом по его фигуре. — Ого… Вау. Так ты сам вот это всё придумал? — Да, — ответил Чимин. И он имел полное право так говорить, в конце концов, в этот раз господин Ким реализовал его идею без каких-либо правок. — Ого, — повторил Юнги. — Ты никогда мне не показывал свои рисунки, я и не думал… Слушай, это правда впечатляет. Так приятно было слышать от него подобные слова и видеть искреннее восхищение в его взгляде… Чимин польщённо улыбнулся. — Ну и с раскройкой ткани я ещё немного помог, — это уже как-то само собой слетело с языка, и тут он понял, что слишком уж вошёл во вкус с расхваливанием себя. Так что, немного устыдившись, справедливо заметил: — Но это самый простой этап из всех, так что ничего особенного. — Всё равно это здорово, — возразил Юнги. — Я имею в виду — то, что ты умеешь делать что-то такое… люблю омег с умелыми руками. На последней фразе Чимин невольно напрягся, не совсем понимая, как на неё реагировать. То есть… Это сейчас должно было прозвучать двусмысленно, или он снова ищет флирт там, где не надо, из-за тех дурацких слов господина Кима? Юнги же, видимо, заметил его растерянность, но подумал что-то совсем не то, потому что вдруг встревожился и добавил, предупреждающе подняв открытую ладонь: — Я не имел в виду ничего пошлого, не подумай, просто… Чимин в ужасе распахнул глаза — пошлого? Но он и не думал ничего пошлого! О господи, Юнги теперь тоже будет считать его озабоченным… Вот только тот не дал и слова возразить, сразу же начал сбивчиво объясняться, встревожившись ещё больше: — Я просто хотел сказать, это круто, что ты умеешь что-то кроме как быть красивым, имеешь какие-то увлечения, мечты там, понимаешь? Не то чтобы я думал до этого, будто это не так, или считал всех омег по умолчанию бесполезными, просто… ну, знаешь, большинство не заморачивается и думает, что удачно выскочить замуж — единственное счастье в жизни, так что… А-а, чёрт! — Он резко выдохнул и с досадой поморщился — так, что это даже в маске было заметно. А затем проворчал себе под нос: — Прекрасно, теперь я вообще звучу как грёбаный сексист. И только Чимин подумал, что снова портит всё своими тормознутыми тупыми реакциями, и хотел сказать, что всё понял, как Юнги неожиданно встал, резко развернулся к нему и выпалил: — Потанцуешь со мной? Нет, Чимин ни черта не понял. Он уставился на его протянутую ладонь, потом поднял абсолютно потерянный, беспомощный взгляд на лицо — и выдавил из себя совершенно дурацкое: — Что? Господи, это катастрофа. Да он просто не успевает за ним! В сети было как-то больше времени сориентироваться, там хоть полчаса тупи над сообщением — и ничего, потом можно сделать вид, что отвлёкся на что-то важное… — Просто у меня такое впечатление, что я каждым новым словом забиваю себе гвоздь в крышку гроба, — признался Юнги, немного понизив тон. Он не прятал глаз, смотрел открыто и доверительно. — И что через пять минут ты в ужасе сбежишь от меня и больше никогда не напишешь. Поэтому позволь мне отвлечь тебя танцем, а потом мы сделаем вид, что я не вёл себя сейчас как полный кретин. Пожалуйста. Чимин вдруг заметил румянец на его бледных щеках. В другой ситуации он бы подумал, что это лучи закатного солнца так отсвечивают, но… Сейчас он наконец-то всё осознал. Всё это время он был так зациклен на том, чтобы самому не облажаться, что даже не заметил, как Юнги тоже нервничает. Ох, этот крутой парень явно смущён и взволнован их встречей гораздо больше, чем хотел бы показать. И от этой мысли Чимин непроизвольно улыбнулся — но не насмешливо, а мягко и понимающе. В груди неожиданно потеплело и стало как-то… проще? Ощущение, что они испытывают похожие чувства, словно стирало границы между ними. Юнги точно так же переживал, какое впечатление произведёт, боялся сморозить какую-то глупость и отпугнуть друга, расстраивался, когда разговор не клеился, и всё это как будто делало его ближе. К тому же, приятно было осознавать, что эта встреча важна для него. Чимин вдруг подумал, что это вообще впервые, когда кто-то старается ему понравиться… А ещё он наконец-то узнал в Юнги Розу — по-настоящему узнал. Если до этого он воспринимал столь странный выверт судьбы просто как сухой факт, в который где-то в глубине души всё никак не мог поверить, то сейчас Чимин буквально слышал своего друга в словах Юнги, в его манере строить фразы и характерных маленьких привычках, в этой его подкупающей прямолинейности и излишней самокритичности. Всё это было так похоже на Розу. Это действительно он. Поэтому Чимин, больше не раздумывая ни секунды, вложил ладонь в протянутую руку и подбадривающе сжал грубоватые мозолистые пальцы. — Всё в порядке, не волнуйся так, — тепло произнёс он, поднимаясь. — Ты вовсе не ведёшь себя как кретин. И я с удовольствием с тобой потанцую. Юнги ответил на это слабой улыбкой, в которой читалось лёгкое недоверие, и поспешно отвернулся, чтобы включить колонку. — Ты даже о музыке позаботился, — подметил Чимин, желая показать, что он видит и ценит все его старания. Юнги уже достал из кармана телефон и что-то там настраивал, поэтому ответил немного рассеянно, словно на автомате, даже не отрываясь от экрана: — Это было на случай, если ты окажешься фанатом танцев. — Он неопределённо дёрнул плечом, мол, а мало ли. Чимину этот жест показался неожиданно милым. — Я всерьёз намеревался вытащить тебя сюда, так что если бы ты захотел остаться в зале, это был бы мой последний аргумент в пользу уединения: здесь мы можем сами выбирать музыку, — на этих словах Юнги торжественно поднял телефон и ткнул пальцем в экран, и заиграли первые ноты мелодии. Чимин сразу же её узнал. — О! — воскликнул он. — Это же… — Твоя песня, да, — подтвердил Юнги, отложив телефон на плед, и повернулся к Чимину. — У меня вообще много твоей музыки здесь. Ты же знаешь, что после нашего знакомства стал моим крупнейшим поставщиком новинок в плейлисте? — Он начал пятиться, утягивая его за собой за руку — туда, где у них будет больше пространства для движения. И загадочно добавил: — Обычно если я говорю, что мне что-то нравится, я говорю это всерьёз. Но Чимин уже слушал его вполуха — он в этот момент неожиданно осознал, что упустил из внимания один очень важный момент. Господи, он снова всё испортит… Только-только они начали налаживать контакт, и вот тебе. Зачем он вообще согласился? Почему сразу не подумал?.. — Что такое? — обеспокоенно спросил Юнги, потому что Чимин неуверенно затормозил, глядя на их сцепленные руки. Наверное, лучше сразу сказать. Всё равно ведь будет заметно. Чёрт… — Я совсем не умею танцевать, — выпалил Чимин. В конце концов, а где он мог научиться? Он же действительно ни разу в жизни ни с кем не танцевал! Спустя несколько долгих мгновений он набрался смелости посмотреть на Юнги, потому что тот всё молчал, — и поймал его серьёзный задумчивый взгляд. А затем… — По правде, я тоже. Если бы это был дурацкий фильм, сейчас бы на фоне пустили закадровый смех. Но в реальности на фоне всё ещё играла красивая романтичная песня, и это только подчёркивало всю абсурдность этой тупой ситуации. И Чимин, глядя в глаза Юнги, видел, как тот осознаёт то же самое… А затем они почти синхронно прыснули со смеху. Возможно, это было нервное. Чёрт его знает. Но они оба в открытую ржали, держась за руки, и никак не могли остановиться. Хохот Юнги вообще оказался таким заразительным, что Чимин уже не знал, что его веселит больше — это «ке-ке-ке-ке», напоминающее старческий кашель, или их общий идиотизм. Нашли друг друга, вот уж точно… — Чёрт, — выругался Юнги, качая головой. — Господи… — протянул Чимин, судорожно выдыхая. — И я ещё на танец тебя пригласил, да? — А я согласился! Оказалось, совместный смех отлично снимает напряжение. Так что, совсем уже расслабившись, Чимин никак не ожидал подвоха. Но когда они успокоились и снова переглянулись — он вдруг отчётливо осознал, что пропал. Окончательно и бесповоротно. Сердце восторженной птичкой вспорхнуло и тут же стремительно рухнуло в пропасть, как только он увидел широкую улыбку Юнги — такую до невозможности красивую, что в груди защемило. Такую ослепительную и очаровательную, что смотреть на неё было одновременно больно и сладко. Как странно… Чимин никогда не думал, что два столь противоречивых чувства можно испытывать вместе, и что это будет настолько ошеломительно. Что от этого у него разом перехватит дыхание и ослабеют колени — и единственным, что позволит ему удержаться на грани реальности, окажется бережное прикосновение чьих-то тёплых пальцев. Он никогда не думал, что в сгущающихся майских сумерках одна лишь улыбка может сиять ярче догорающего в небе заката… Но Юнги, конечно же, ничего такого не заметил. Он вдруг игриво протянул: — Ладно, это не должно быть сложно. Чимину понадобилось сделать над собой усилие, чтобы понять, о чём тот вообще говорит, и чтобы элементарно сделать вдох. Вернуть себя в реальность и вспомнить, что они вроде как… да, собирались потанцевать. — Х-хочешь всё-таки попробовать? — спросил он немного сбивчиво, но Юнги, должно быть, списал его нервный тон на страх ошибки, потому что ласково произнёс: — О, я уверен, мы справимся. В конце концов, это же не квантовая физика… Не дожидаясь ответа, он дёрнул Чимина на себя, и тот на автомате шагнул вперёд, чтобы не упасть. Он инстинктивно вскинул свободную руку и упёрся в плечо Юнги, пытаясь удержаться за него, и взволнованно забегал глазами. Тот сделал вид, что не заметил его смятения, и как ни в чём не бывало констатировал: — Да, правильно, твоя рука должна быть там. — Затем приобнял его за талию. — А моя здесь… — Приподнял повыше его ладонь, которую всё ещё держал в своей. — И здесь у нас тоже всё как надо. Видишь? Мы отлично справляемся. Нет, Чимин вообще не справлялся с этим. Он не был готов к тому, что окажется так близко. Несмотря на то, что между ними ещё оставалось свободное пространство, Юнги был слишком близко — вместе с этим своим успокаивающе-ласковым тоном, неожиданной настойчивостью и лукавым прищуром чёрных глаз в прорезях маски. Чимин уткнулся взглядом в воротник его нежно-мятной рубашки, чтобы не пялиться на губы, вспоминая, как на них только что сияла та очаровательная широкая улыбка. Ты снова тормозишь, — напомнил себе. — А мы не должны, ну… двигаться?.. Раз уж это танец. — Ох, точно! — шутливо спохватился Юнги. — То-то я думаю — о чём мы забыли?.. Он первым шагнул вперёд и медленно закружил Чимина на месте, но тот мог только неуклюже переставлять ноги, пытаясь хотя бы не спотыкаться. Да, он не шутил, когда говорил, что совсем не умеет танцевать. А вот Юнги либо от природы хорошо двигался, либо спортивные навыки давали о себе знать, либо… Тут Чимину вдруг на ум пришла мысль, что такой внимательный и чуткий человек, как Роза, вполне мог сказать «я тоже не умею» просто ради того, чтобы один неуверенный в себе омежка не был таким скованным. Это очень даже в духе Розы. Который, как уже выяснилось совершенно точно, и есть Юнги… И который заботливо спросил: — Как ты? Это был буквально сложнейший вопрос в данной ситуации, и Чимин неопределённо повёл плечом, но Юнги уточнил важный параметр: — Тебе не холодно? — Это уже было проще. — Нет, нормально… — Ты дрожишь. Если бы от холода, — обречённо подумал Чимин, не зная, куда деть взгляд — дело в том, что с воротника рубашки тот сам собой соскальзывал на бледную шею с крупным выпирающим кадыком и задерживался там дольше, чем нужно, словно его магнитом притягивало… Но придумать адекватный ответ так и не удалось, потому что Юнги отстранился, отступил на шаг и снял пиджак. — Нет, правда, я в порядке, — запротестовал Чимин, но его решительно перебили: — Не пойми меня неправильно, мне очень нравится то, что я вижу перед собой, — Юнги недвусмысленно покосился на его открытые ключицы прежде, чем подойти и накинуть ему на плечи пиджак, — но меньше всего я хочу, чтобы ты заболел. А сейчас только май. — Но теперь тебе будет холодно… — О, поверь, — с непонятной усмешкой возразил он, снова приобнял Чимина за талию и бережно взял его ладонь, после чего неожиданно серьёзно посмотрел на него. — Мне — не будет. А затем продолжил их незамысловатый медленный танец. Молча, словно давал Чимину время свыкнуться — и тот действительно попытался расслабиться и позволить себя вести. Это было совершенно новое, странное для него ощущение — когда он полностью подчинялся чьим-то движениям, становясь послушным и податливым в руках другого человека, — но с Юнги это как будто было естественно. Эта его заботливость позволяла чувствовать себя в безопасности рядом с ним. Он казался человеком, которому можно довериться. Любимая песня тоже успокаивала и расслабляла… Как и запах. Безумно приятный, немного кружащий голову, дарящий ощущение уюта личный запах Юнги. Этот наглый альфа, пользуясь тем, что они двигаются, незаметно сокращал расстояние между ними — медленно, маленькими шажочками, но неотступно. Сейчас он подошёл достаточно близко, чтобы можно было во всей красе, до мельчайших оттенков распробовать его запах. К тому же, тот исходил от его пиджака, и Чимину казалось, что он буквально купается в этом аромате, окружённый им со всех сторон. Раньше он в основном видел Юнги издалека и его запах не знал, только слышал от других, что в нём есть мятные нотки. Сейчас Чимин поспорил бы с этими заявлениями, потому что какая же это мята? Он отчётливо чувствовал мелиссу. Она вплеталась в терпкий древесной аромат и ярко оттеняла его, и этот контраст был настолько восхитительным, что Чимин уже почти поддался соблазну ткнуться носом Юнги в шею и дышать, дышать, дышать… — Кажется, работает, — с довольным видом заключил Юнги, и Чимин на мгновение испугался, что тот его мысли читает. Нет, а вдруг он специально свои феромоны включил?.. Их, кстати, можно сознательно «включать»? — Что работает? — Мой способ отвлечения. Пока мы танцуем, я молчу и не говорю глупости, и вот — ты больше не выглядишь так, словно хочешь сбежать. Единственное, что мог сказать Чимин — что-то и правда работало. Он не знал, что именно — способ отвлечения, который выбрал Юнги, его запах, его заботливость или же осознание того, что именно с этим человеком они нашли удивительное взаимопонимание ещё когда просто переписывались… А может, всё вместе? Но, как бы там ни было, сейчас Чимин и правда чувствовал себя невероятно комфортно рядом с ним. Настолько, что легко подхватил его шутливый тон и игривое настроение: — И ты думаешь, что теперь в безопасности? — Я и в самом деле на это надеюсь… — Юнги состроил задумчивое лицо. — А разве может что-то ещё пойти не так? Как будто в насмешку над его словами именно в этот момент сменилась песня — уже второй раз, но если предыдущая удачно попала в лиричное настроение, то эта оказалась… весьма специфичной. Она напоминала какую-то ритуальную музыку в тяжёлой обработке. Они оба замерли, и Чимин выразительно посмотрел на Юнги, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. — И как ты предлагаешь под это танцевать? — вкрадчиво поинтересовался он, чуть склонив голову набок. Несколько секунд Юнги просто стоял с каменным выражением лица и таким умилительным обречённо-застывшим взглядом… — Я забыл отключить случайное воспроизведение, — упавшим голосом констатировал он. Тут Чимин не удержался и всё-таки беззвучно прыснул, прикрыв рот ладошкой. — Какая песня, Роза, — низко протянул он, хитро поглядывая на него. — Давно шаманством увлекаешься? — Я могу объяснить, — спохватился тот. — Это из подборки для тренировок, тягать железо под такое — самое то… — Чимин поджал губы, пытаясь не заржать в голос с его пристыженного выражения лица, но Юнги воспринял это как реакцию на свои слова и выпалил: — Да правда! И вообще, знаешь… — Это не твоё, тебе подкинули? — грех было не подколоть. — Ай, всё, — проворчал Юнги и дёрнулся было в сторону, но Чимин удержал его за плечо. — Ну-ну, стой, — примирительным тоном произнёс он. — Куда ты? — Выключить. — Ещё чего… Юнги непонимающе посмотрел на него, и Чимин, пожав плечом, с кокетливой улыбкой протянул: — Я же не сказал, что мне не нравится. Непонимание во взгляде чёрных глаз тут же сменилось чем-то другим, совершенно нечитаемым. Юнги как будто растерялся. Он рассматривал лицо Чимина так, словно впервые видел. — Ну хоть случайный выбор уберу? — со странной неуверенной интонацией предложил он. — Нет-нет-нет, — пропел Чимин, всё ещё игриво улыбаясь, и потянул его за плечо на себя, разворачивая спиной к колонке и телефону, чтобы точно не ушёл. Юнги вдруг стал удивительно послушным и податливым в его руках, казалось, он вообще даже не заметил, что его двигают. Всё его внимание было приковано к лицу Чимина. — Пусть будет. Мне теперь интересно, что ещё там у тебя есть… Тут Юнги пришёл в себя и с шутливой угрозой сощурился. — Ну тогда не смей меня осуждать. Ни хрена себе заявочки… — Когда это я тебя осуждал за вкусы в музыке? Юнги победно усмехнулся. — Да не было такого! — нахмурился Чимин. — О, правда? — с подковыркой спросил Юнги. — А когда я тебе подборку инструменталок скинул, ты мне что написал? — И вдруг начал кривляться, сделав голосок тоньше: — «Вау, Роза, ты почти собрал бинго! А где же River Flows in You?» — Эй, не смей меня передразнивать, — Чимин возмущённо двинул ему в плечо, но этот наглец даже не пошатнулся, продолжая как ни в чём не бывало усмехаться. Вроде же не гора мышц, как так? — И я разве виноват, что ты собрал самые банальные инструменталки в мире? — О? — деланно удивился Юнги. — Что-то я не помню, чтобы участвовал в конкурсе на самый оригинальный плейлист. — Ну и кого тогда ты собирался поразить своими инструменталками? — Тебя, конечно. Но я уже понял, что для этого надо было сбрасывать шаманские песни… Дальше разговор пошёл как-то сам собой, легко и просто, как это бывало у них раньше, когда они ещё только общались в сети. Элемент неожиданности добавлял пикантности ситуации и подкидывал неиссякаемые темы для обсуждения — волшебный рандом выуживал из недр памяти телефона самые разные треки, порой подкидывая настоящие сюрпризы из прошлого, о существовании которых Юнги уже и подзабыл, поэтому удивлялся им не меньше Чимина. Он рассказывал истории из жизни, связанные с теми или иными песнями, а иногда они просто обсуждали музыку. Чимин наконец-то почувствовал ту свободу, которую всегда ощущал в общении с Розой. Он больше не боялся сказать что-то не так, показаться глупым, обидеть неудачной шуткой — он банально не успевал об этом переживать, увлечённый своим собеседником. И он видел ответный интерес со стороны Юнги. Это буквально опьяняло. Чимин впервые так откровенно купался в чьём-то внимании, которое не было недружелюбным и не таило в себе опасности, а наоборот — казалось бесконечно приятным. Оно окутывало его, словно нежнейший шёлк. К хорошему привыкаешь быстро, и в этот вечер он почувствовал на себе всю правдивость этих слов. Он очень быстро привык ко всем проявлениям интереса со стороны Юнги, не только вербальным. Например, к его обходительности и маленьким джентльменским жестам. К долгим пристальным взглядам, которые Чимин ловил на себе так часто, будто Юнги вообще не отводил от него глаз. К скрытой нежности, которая сквозила в каждом «мой Принц», произнесённом этим красивым низким голосом… Но легче и быстрее всего, как ни странно, он привык к прикосновениям. И если в танце физический контакт вроде бы предусматривался по умолчанию, то в остальном они могли обойтись без лишних касаний, но Чимин со временем начал замечать, что Юнги использует буквально любую возможность до него дотронуться. Когда волшебный рандом подкидывал неподходящую музыку и они делали перерывы, возвращаясь на плед отдохнуть, Юнги до последнего не отпускал его руку и садился всё ближе. Иногда он и вовсе забывался и продолжал удерживать его ладонь, рассеянно поглаживая её большим пальцем, и при этом что-то увлечённо рассказывал, так что можно было подумать, будто он просто упустил из внимания эту маленькую деталь. Он постоянно поправлял пиджак, который так и норовил съехать со слишком узких плеч Чимина то с одной, то с другой стороны, и как бы случайно задевал открытые участки кожи на шее… И, возможно, Чимину всё это даже нравилось, потому что он мог уже сто раз надеть чёртов пиджак нормально, но не делал этого. Точно так же, как не возражал, когда Юнги касался его волос, поправляя выбившуюся прядь. И не отнимал руки сам, делая вид, что тоже слишком увлечён разговором, чтобы заметить такую «незначительную мелочь». Каким бы робким и пугливым он ни был в начале их встречи, он просто не мог противиться обаянию Юнги. Да и хотел ли вообще? Поддаваться ему было намного приятнее. И Чимин наслаждался своим маленьким приключением, предпочитая не думать о том, куда это его заведёт. В конце концов, сегодня он был Принцем. Сегодня он был смелым и свободным. Забавная мысль пришла ему на ум, когда они танцевали: рядом с Юнги, ведомый и полностью подчинённый его движениям, ограниченный тем крошечным пространством, которое оставалось в кольце его рук, Чимин чувствовал себя свободнее, чем когда-либо. Быть может, дело в том, что Мин Юнги сам по себе казался одним большим противоречием — очевидно, он просто умножал противоречия вокруг себя… С тем, как их общение становилось всё комфортнее, время летело всё быстрее. Вечер окончательно вступил в свои права, последние закатные краски растворились в чернильном небе, взошла Луна и зажглись первые звёзды, готовясь встречать ночь. Когда стало сложно различать лица друг друга в темноте, Юнги включил подсветку на колонке и фонарик на телефоне, пристроив его под бутылку с водой так, что получился небольшой светильник. Чимин занервничал, что это может заметить охранник, но его тут же успокоили тихим, словно нехотя сказанным: — Снизу не видно, я проверял. Он проглотил уже готовое было сорваться «Когда ты успел?» и решил просто поверить на слово Юнги, который, видимо, готовился к этой встрече на крыше основательнее, чем могло показаться на первый взгляд — этот парень продумал буквально всё. Он даже взял с собой кимпаб из супермаркета и снеки на случай, если кто-то из них проголодается. Да и, в конце концов, за слышимость музыки Чимин тоже переживал, но Юнги заверил, что басы стереосистемы из актового зала перебьют всё. И поскольку на крышу пока ещё никто не заявился, скорее всего, он оказался прав. Но один момент всё же не предусмотрел даже Юнги. Его телефон, который теперь использовался не только как плеер, но и как светильник, спустя чуть больше получаса мигнул оповещением о низком уровне заряда. Садить его в ноль не хотелось, ведь тогда Юнги остался бы без связи, но и лишаться музыки Чимин не собирался. Ему неожиданно понравилось танцевать. Особенно когда они перешли от медленных кружений на месте к чему-то более разнообразному и зажигательному, тогда он прямо вошёл во вкус. Оказалось, это весело — отпускать себя и позволять телу просто следовать за ритмом, а сознанию — за мелодией, растворяясь в моменте. Тем более, когда рядом находился человек, который не высмеивал его неловкие первые попытки, а дурачился вместе с ним, позволяя себе быть откровенно смешным и нелепым. Благодаря этому Чимин не чувствовал себя дёргающимся поленом, хотя наверняка именно так и выглядел… Конечно же, он не хотел так быстро всё это заканчивать. И очень вовремя вспомнил, что нарушил сегодня своё негласное правило «не выносить второй телефон из убежища». — Давай мой подключим, — предложил он, даже обрадовавшись, что не зря взял его с собой. — Только тебе мы тоже поставим случайное воспроизведение, — вдруг сказал Юнги тоном, полным неприкрытого коварства. Чимин в шутку смерил его поражённым взглядом. — Не знал, что ты такой мстительный, цветочек. — Я не мстительный, мой Принц, — Юнги хитро ухмыльнулся. — Я любопытный. Чимин без лишних слов повернул экран к нему, ткнул в значок «перемешать» и отдал телефон, чтобы Юнги соорудил свой светильник из бутылки. По правде, ему нечего было скрывать. Уж точно не от человека, которого он мог назвать «цветочком» без последствий при том, что этот человек старше него, да ещё и альфа… Возможно, именно потому, что Юнги так благосклонно воспринимал всё, что бы он ни делал, Чимин и смог настолько ему открыться. Быть может, он даже слишком осмелел за сегодняшний вечер — он как будто и правда слегка опьянел, хотя они не пили ничего крепче кока-колы. Как бы там ни было, простого внимания и разговоров становилось мало. Просто позволять к себе прикасаться — тоже. Чимин всё чаще ловил себя на том, что и сам хотел бы сделать… что-нибудь? Он пока не понимал, что конкретно, но это желание, смутное и необъяснимое, зарождалось в нём где-то очень глубоко и роилось в голове беспокойными случайными мыслями, которые возникали невпопад, но настойчиво оттягивали на себя всё внимание, как реклама посреди фильма. И Чимин вдруг ни с того ни с сего задумывался о том, например, какие у Юнги на ощупь волосы. Каково бы это было — погладить их, пропустить пряди сквозь пальцы?.. Или коснуться его щеки?.. Обнять?.. Приблизиться настолько, чтобы прижаться к нему всем телом, ощущая его тепло… Ткнуться носом в шею и вдохнуть его запах прямо с кожи… Это вообще нормально — думать о таком? Подобные мысли смущали, вызывали волнение, но вместе с тем — острую потребность попробовать. И Чимин действительно слишком осмелел. Когда очередная песня сменилась на медленную и лирическую, и Юнги поднял открытую ладонь, приглашая, Чимин лишь бегло мазнул по ней взглядом, а затем подошел на шаг ближе — ещё ближе обычного — и, медленно скользнув ладонями по его груди, приобнял за шею. — Может, так?.. — Сердце застучало быстрее, он сам чуть не испугался своего порыва, но Юнги сразу же обвил руками его талию, не позволяя пойти на попятную. А затем притянул к себе вплотную, тем самым давая вполне очевидный ответ. Впервые в его движениях чувствовалась такая сила и настойчивость, хватка была крепкой и даже собственнической. Чимин вдруг подумал, что с этим альфой весь вечер так: сделаешь шаг навстречу — он сделает сразу два. Его лицо, слабо освещённое их импровизированным светильником, оставалось спокойным, но взгляд казался жадным, жаждущим, и вместе с тем — ласковым, в нём снова зажглась эта затаённая радость, которую Чимин уже замечал. Глаза Юнги сверкали, маленькие блики вспыхивали, как искры, и гасли в темноте зрачков. Выглядело завораживающе… Никто так и не пошевелился, чтобы начать танец. Неожиданная близость располагала к откровенности. По правде, Чимин хотел бы узнать одну вещь. С тех самых пор, как он принял тот факт, что всё это время переписывался с Мин Юнги, эта мысль осела где-то на задворках сознания и никак не хотела оставлять его в покое. — Можно задать один вопрос? — тихо начал он. — Можно даже не один. — Только ответь честно. — Конечно, — легко согласился Юнги. Чимин замялся, пытаясь понять, как бы это лучше сформулировать. — Я просто… — неуверенно заговорил он. — В общем, до нашей встречи я думал, что ты… ну, омега. Эти слова как будто совсем не удивили Юнги. Даже больше, тот вдруг со всей серьёзностью произнёс: — Прости, мне и правда следовало сказать тебе раньше. То есть он специально умолчал, что альфа? Чимин даже немного растерялся. Он думал, это просто недопонимание… — Ты ведь поэтому испугался, когда я подошёл? — доверительно спросил Юнги. — Потому что не ожидал увидеть альфу? Взгляд его сделался таким проницательным, словно он пытался разглядеть ответ в глазах Чимина. Тот неуверенно закусил нижнюю губу. Не мог же он признаться, что если бы к нему подошёл любой другой альфа, он бы не впал в такой ступор… Скажи он, что знал Юнги заочно, сразу бы выдал себя. — Это не… не совсем то, о чём я хотел поговорить, — попытался он уйти от ответа. Сработало — Юнги кивнул, показывая, что готов слушать, и Чимин немного сбивчиво объяснил: — Просто я столько всяких глупостей писал. О моде там, о своей работе в ателье, и… я думал, тебе всё это интересно, потому что ты омега, да и ты никогда не просил меня заткнуться. Но, получается, ты просто терпел мою болтливость ради?.. — он запнулся. На самом деле, он до сих пор не мог понять, ради чего альфа стал бы всё это читать. — Терпел? — Юнги помрачнел. — Нет конечно. — Ты обещал отвечать честно… Он протяжно выдохнул и поджал губы, рассеянно бегая глазами — теперь, видимо, пришла его очередь пытаться сформулировать. Чимин терпеливо ждал. — Хорошо, — наконец начал Юнги, — я не буду врать, что тема моды интересует меня сама по себе, или что мне не плевать на то, что надето на мне или ком-то ещё… — Он бегло скользнул взглядом вниз. — Хотя и здесь бывают исключения. Впрочем, сейчас не об этом, да… Я не знаю, как это объяснить. Не так уж важно, о чём мы разговариваем, мне просто… интересно слушать тебя? Нет, даже не так. В этом случае тема важна, пожалуй. Просто ты сам настолько увлечён ею, что когда начинаешь рассказывать, твой интерес становится заразительным. — На его губах появилась лёгкая улыбка — какая-то новая, по-особенному тёплая. — Ты описываешь всё так, словно это самое увлекательное, что только есть в этом мире. Всегда пытаешься копнуть поглубже, обращаешь внимание на такие детали, которых я бы никогда и не заметил. И… может, это даже немного мне пригодилось? В жизни бы не подумал, что у обычного классического пиджака есть ещё какие-то там виды, школы, и что подобные знания мне хоть когда-то будут полезны, но… Окей, ладно. Я специально искал миланский силуэт, когда выбирал костюм на сегодняшний вечер. Чимин даже не нашёлся, что сказать. Если Юнги рассчитывал его впечатлить — что ж, у него получилось. И далеко не костюмом, идеально подобранным под тип его фигуры, который подчёркивал крепкое телосложение, не утяжеляя его, а наоборот — визуально вытягивая, чем компенсировал невысокий рост… Впрочем, ладно, этим тоже, чего уж греха таить, но — господи, он и правда запомнил вот это всё про силуэты? — Я действительно внимательно читаю то, что ты мне пишешь, — закончил свою мысль Юнги и серьёзно посмотрел на Чимина. — И я хочу сказать… Не надо фильтровать темы, оставляя только те, которые по-твоему мнению будут мне интересны. Я понимаю, что наше общение теперь в любом случае изменится, но не думай, что ты не можешь о чём-то поговорить со мной лишь потому, что я альфа. Просто будь собой, хорошо? Ты мне нравишься таким, как есть. Чимин невольно затаил дыхание. Он всё ждал, что Юнги сейчас поправит себя, перефразирует как-то, он же просто случайно так выразился, правда? Не мог же он сейчас взять и… признаться? Нет, конечно же нет, он имел в виду что-то вроде «ты мне нравишься как собеседник», «ты мне нравишься как друг»… Но Юнги не спешил что-либо добавить. Он молчал и смотрел в глаза — безотрывно, проникновенно. «Обычно если я говорю, что мне что-то нравится, я говорю это всерьёз», — вдруг вспомнил Чимин его слова. — Тебе не обязательно что-либо отвечать, — тихо произнёс Юнги. Он… смутился? Стал бы он смущаться, если бы говорил о дружеской симпатии? — Я слишком тороплюсь, прости… Раньше, чем он бы снова закрылся, или отшутился, или ушёл от темы, Чимин крепче сомкнул кольцо рук и резко прижал его к себе, наконец-то обнимая по-настоящему. Он в этот момент едва осознавал, что делает, просто поддался порыву. Он не хотел, чтобы это признание осталось без ответа, Юнги не должен думать, что его отвергают… Весь вечер Чимин предпочитал не размышлять лишний раз о своих чувствах и не давать им определений. Зачем терять время на то, чтобы анализировать всё и раскладывать по полочкам, если можно просто наслаждаться своим маленьким приключением? Но сейчас… глупо было бы притворяться и отрицать. Он хотел бы ответить. Он действительно мог бы сказать это Юнги. Ты мне нравишься. Именно ему. Не крутому альфе Мин Юнги, который был всего лишь привлекательным образом, и не Розе, с которым они просто дружили. А этому парню, с которым они сегодня познакомились и провели вместе лучший вечер в жизни Чимина. Его первой неловкости, его красивым жестам, его весёлому нраву и самоиронии, его осторожной настойчивости, открытости, честности… Его чёрным глазам и всем оттенкам улыбок: от лёгкой и смущённой до той самой, широкой и невероятно красивой. Его запаху, что сейчас дурманил разум. Его рукам, которые сжали Чимина в ответных объятиях так же крепко… Юнги неожиданно склонил голову, прильнул щекой к его щеке, и отрывистый выдох нежным тёплым ветерком осел на обнажённой коже шеи там, где шарф её не прикрывал. По телу прошлась мелкая дрожь, а следом — разлилась сладкая нега. Чимин прикрыл глаза. Он едва мог дышать, чувства переполняли его — настолько, что вытеснили всё остальное: мысли, сомнения, страхи, и даже слова, которые так и остались невысказанными. В этот момент ему хотелось лишь одного: чтобы это никогда не заканчивалось. Чтобы Юнги остался с ним навсегда, здесь, в его руках, в его объятиях. Весь, без остатка — его. Его Юнги. Эта идея показалась такой правильной — называть его так. Что-то внутри Чимина — новое, незнакомое ему — отозвалось глубоким удовлетворением. Он неосознанно приластился щекой, запустил пальцы в жёсткие волосы Юнги на затылке… — Надо же, — вдруг заговорил тот, низко и хрипло, и его дыхание снова щекотало шею, вызывая мурашки по всему телу. — Акации зацвели. Что?.. О чём он вообще? Какие ещё?.. — Здесь нет акаций, — бездумно прошептал Чимин. Он вообще не мог понять, почему они о них говорят, но если Юнги так интересно — пусть знает, Чимин в школьном саду каждый закуток изучил. — Да, ты прав, — хмыкнул Юнги. — Обычно нет. Эта акация у нас в гостях… Он так резко поднял голову, что Чимин бы невольно отшатнулся, если бы не этот лёгкий туман в голове, который заглушал все порывы, кроме одного: быть ближе. И сейчас их лица были настолько близко… Ноздри Юнги слегка трепетали, словно он принюхивался, и Чимину показалось, что в воздухе и правда витает слабый аромат цветущей акации. Но он не был уверен — яркая мелисса перебивала всё. Такая притягательная… Сейчас она вовсе не дарила успокоение и не казалась уютной, а приятно будоражила. Хотелось ощутить её вкус. Взгляд сам собой соскользнул на губы Юнги и задержался, и тот, словно почувствовав это, мимолётно облизал их кончиком языка. — Можно, я немного побуду наглым альфой? Чимину стало жарко. От этого короткого жеста, от намёка, который сквозил в тихом вопросе, от собственных мыслей в этот момент. И от того, что в глазах Юнги читалось лишь чистое неприкрытое желание. Никто и никогда ещё не смотрел на Чимина так… — Смотря что ты хочешь, — голос совсем не слушался, и оставалось только шептать. — Поцеловать тебя. Откровенность Юнги иногда просто лишала дара речи, но вместе с тем — в ней было что-то, чего так не хватало Чимину. Какая-то твёрдая, непоколебимая уверенность, которая срывала в нём все барьеры. Словно нет ничего естественнее, чем хотеть подобного — и говорить об этом открыто. Нечего бояться. Подарить Юнги первый поцелуй? Одна только мысль об этом заставляла трепетать в предвкушении. Всё естество Чимина сейчас стремилось к этому. Сердце отбивало частый ритм — да, да, да… Но если чувства его пребывали в гармонии и согласии, то ум вдруг окунулся в водоворот паники. Как это будет? Что он должен делать? Он же совсем не умеет, а вдруг Юнги не понравится?.. Юнги ждал — если не ответа, то хоть какой-то реакции, наверное. Чимин интуитивно понял, что этот альфа, каким бы настойчивым он ни был, эту грань не переступит без его согласия. Он должен решиться сам. И он судорожно кивнул, зажмурившись. Он не знал, что заставляло его волноваться больше — страх или желание. Но, вопреки ожидаемому, в следующее мгновение ничего не произошло. Вообще ничего, Юнги отчего-то медлил. Чимин сначала уловил тёплое дыхание на коже, а затем мягкое, чуть влажное касание на щеке. От растерянности он даже перестал зажиматься. И это… всё? Юнги имел в виду просто поцелуй в щеку? Чимин даже успел ощутить лёгкий укол разочарования, но эти чувства тут же сбило новое нежное прикосновение губ — теперь на скуле. Рука Юнги скользнула по шее к затылку, его пальцы с лёгким нажимом прошлись по короткому ежику у линии роста волос, вызывая мурашки вдоль позвоночника. Большим пальцем он огладил ушко. Все его действия словно говорили — всё в порядке, просто доверься мне. И Чимин доверился. Он обмяк, млея, растворяясь в ощущениях, которые дарил ему Юнги, и глупые мысли утихли, скрывшись в дымке удовольствия. Он томно выдохнул и сам потянулся за лаской, инстинктивно повернув голову так, чтобы следующий поцелуй поймать уже губами. Это было совсем не страшно. И не было просто приятно. Казалось, губы Юнги касаются сразу сердца, оставляя там всепоглощающее тепло. Так нежно и бережно, что это только распаляло желание вместо того, чтобы его успокоить. Поцелуй оказался коротким и даже целомудренным — Юнги почти сразу отстранился, отчего-то загнанно дыша, словно ему было тяжело. Вот только Чимин хотел большего. Он понял, что этого мало, как только ощутил на губах резкий горячий выдох вместо такой необходимой ласки. И он уже не мог справиться с тем, что пробудилось в нём после поцелуя. По венам словно текла раскалённая лава, внизу живота сладко и немного болезненно тянуло. Он облизал губы, почувствовав на кончике языка фантомный привкус мелиссы, и это сводило с ума. — Можно, я тоже побуду наглым? — вопрос вырвался раньше, чем Чимин даже в мыслях его сформулировал. — Всё, что захочешь, — хрипло ответил Юнги. — Поцелуй меня ещё раз. Чимин не хотел задумываться над тем, почему его голос только что прозвучал так призывно и соблазняюще. Главное, что это работало. Во взгляде Юнги что-то резко изменилось, в глубине тёмных зрачков словно вспыхнул чёрный огонь — незримый, но как будто осязаемый. Он обжигал, он выглядел неукротимым, диким, но щекочущее ощущение опасности лишь обострило все чувства… Страха не было. Только вожделение. Юнги приник к губам Чимина, впился в них — несдержанно, требовательно, и Чимин неосознанно застонал, поддаваясь под его напором и позволяя углубить поцелуй. Он уже забыл, что не умеет, даже не задумывался о том, что делает, просто следовал за Юнги, за его жадными губами, за игривым языком. Он отвечал, как чувствовал, пытаясь сорвать побольше удовольствия, позволял себя вести, точно так же, как раньше в танце. Отдавался каждому мгновению, каждому движению, беззаветно, словно в последний раз. И каким бы непривычным ни было для него это ощущение, ничего прекраснее он в жизни не испытывал. Мир больше не существовал. Существовал только Чимин — и только там, где к нему прикасался Юнги. Под его прикосновениями было так ярко и чувственно, что Чимин сгорал и возрождался одновременно, и, господи, если это не волшебство, то что это?.. Юнги первым оторвался от его губ. Заглянул в глаза с таким откровенным обожанием, что Чимин уже хотел поцеловать его снова сам, но тот отодвинулся ещё немного и выдохнул: — Я так больше не могу. — Но почему?.. В чём дело? Разве это было плохо?.. Чимин непонимающе нахмурился, а Юнги заговорил снова, взволнованно и немного сбивчиво: — Давай снимем эти дурацкие маски, хватит, я… Я больше не хочу ничего от тебя прятать, ни лицо, ни имя, ни свои чувства, не после этого… Он одним резким движением сдёрнул маску и отбросил не глядя. Его грудь тяжело и часто вздымалась, он свёл брови, посмотрел на Чимина едва ли не умоляюще… А затем протянул руку к его лицу. Нет, он же обещал, — мелькнуло в мыслях, и Чимин отпрянул. Так резко, что Юнги не успел среагировать и выпустил его из объятий. Собирался он снять с него маску так же, как и с себя, или просто коснуться, Чимин так и не узнал. Он не хотел проверять. Ему казалось, что он слышит звон — должно быть, с этим звуком рушилось волшебство, уступая место реальности… — Принц?.. — встревоженно позвал Юнги. Реальности, в которой Чимин — никакой не принц, а самозванец, который обманом заполучил этот вечер. Всего лишь Замухрышка. И Юнги никогда не должен узнать об этом. Правда в том, что для него Замухрышка всегда был пустым местом, не достойным даже взгляда в свою сторону, и он бы ни за что не сказал «ты мне нравишься таким, как есть» ему. Правда в том, что он бы никогда не поцеловал его… Правда в том, что сказка закончится здесь и сейчас, независимо от того, какой выбор сделает Чимин, но если он выберет не открываться — Юнги хотя бы запомнит его Принцем. Омегой, которого не стыдно поцеловать. — Прости, — выдохнул Чимин, попятившись. Сердце гулко стучало, отсчитывая удары до двенадцати. — Нет, стой… — Прости, я не могу! Он сорвался с места и побежал, так быстро, как только мог. Он бежал со всех ног, подальше от Юнги, потому что желание остаться с ним, раствориться в его объятиях, урвать ещё немного поцелуев, окунуться с головой в его запах всё ещё оставалось таким сильным, что Чимин понимал — если он хоть немного даст слабину, то не сможет уйти. С каждым шагом он переступал через себя, противился чему-то бессознательному, но очень мощному, как будто внутри него жил кто-то ещё. И этот «внутренний Чимин» плевать хотел на всё, кроме необходимости быть с альфой. Сражение с ним требовало усилий, и Чимин продолжал бежать. Рванул на себя дверь, мимоходом порадовавшись, что Юнги не запер её на ключ. Знакомые стены мелькали смазанным пятном, звук собственного топота множился в ушах, создавая ощущение, что следом гонится толпа. В груди уже болело, сердце разрывалось, но Чимин отчего-то не мог остановиться, даже когда позади осталось здание школы, главные ворота… Он затормозил только на автобусной остановке. Наклонился вперед, упираясь руками в колени. Он задыхался. Голова кружилась, его мутило. Тело просто горело огнём. Так не должно быть, ему не могло стать настолько плохо от простого бега, даже очень быстрого… Что-то не так, — пронеслось в мыслях, умножая панику. Чимин скользнул рукой по шее, пытаясь содрать непослушными пальцами шарф. Хотелось содрать с себя вообще всю одежду. Она давила на него, точно каменная. От своих неуклюжих движений он пошатнулся, потерял ощущение опоры под ногами и завалился набок, больно ударившись головой об асфальт. В ушах стоял бешеный стук собственного сердца. — Эй, вы в порядке? — донеслось как сквозь толщу воды, словно Чимина стремительно утягивало на дно океана. Но смысла слов он уже не уловил. Его сознание провалилось в темноту.