༻• ⊰✷⊱ •༺
Я готова к маскараду. Я готова. Я… Довольно! Адриана захлопнула книгу и поднялась. Пара шагов от стола, обратно к столу, и она оперлась руками на край, повесив голову, как приговорённая. К маскараду, разумеется, не к казни же. Если бы в этот момент кто-нибудь спросил её, отчего у неё столь понурый вид, то она отделалась бы только пожиманием плеч. Не потому что не захотела бы отвечать, а потому что сама не понимала. Не понимала, отчего одна только мысль о празднике заставляла всё внутри сжиматься. Нет, сначала эти ощущения не навязывались. Легко велись беседы. Легко дарились улыбки. Легко выполнялись обязанности фрейлины. Легко работалось над записями дедушки. Немного тягомотно и без особого пыла, но всё же — легко. Но чем ближе становился праздник, тем более растерянно она себя ощущала. По счастью, зачастую удавалось забыться. К примеру, в прогулках с королевой Анной. Общество королевы оказалось лёгким. Нередко они говорили о Нострадамусе, о книгах или искусстве. А иногда подолгу молчали, неспешно прохаживаясь по парку, что не причиняло никакого неудобства. Напротив, с королевой Анной уютно молчалось. Полюбилось и общество герцогини Орлеанской. Возгласы лекаря о «ведьме» не оттолкнули Генриетту, а в одной из бесед она и вовсе дала понять, что знает правду о семье Адрианы. Это не смутило, а даже порадовало. Всё легче, когда не надо таскать обоз тайн и секретов. Ещё более радовало, что Генриетта не судачила о семье юной фрейлины и крепко молчала о том, что Адриана — внучка Нострадамуса. Ведь, вздумай она поделиться этим открытием с кем-нибудь, то при дворе непременно поползли бы слухи, но этого не случилось. Молчал при посторонних и Фабьен, хотя тоже знал, что Адриана — племянница мятежника и внучка Нострадамуса. Его знание об этом стало очевидно, когда глава стражей принёс Адриане пропитанную отравой маску, которую прислали Генриетте, и попросил помочь с определением яда. Они оба — Фабьен и Генриетта — знали, что при дворе служит внучка Мишеля Нострадамуса. Знали и молчали об этом. И не просто молчали, но и проявили благодушие к самой фрейлине. В крайние дни между ними сложилось лёгкое общение, которое могло бы послужить началом к хорошей дружбе. Вот только… Дверь скрипнула, и Адриана резко обернулась. Сердце предательски ёкнуло, но сразу забилось обратно, когда в покои шагнула Розетта с большой коробкой. — Я принесла… Адриана, пропустив окончание слов служанки мимо ушей, с досадой отвернулась обратно к столу. Ожидание не оправдалось. В который раз. Поначалу — обуянная обидой — она мысленно проклинала камердинера за всё, что он ей наговорил. Но возмущение давно улеглось, буря эмоций утихла, и приходилось признавать, что он взъелся не на пустом месте. И тогда на смену злости и обиде пришло необъяснимое чувство… тоски? Нет, это глупо. Скуки? Тоже не то. Горечи? Нет, это вовсе нелепица. Она так и не разобралась. Вдобавок случилась ещё одна напасть. Каждый день он скользил по краешку мыслей, как навязчивая мелодия, от которой нет спасения. Куда бы она ни направлялась, взгляд сам собою искал знакомый силуэт. Слух стремился поймать невозмутимый голос. А сердце пропускало один удар всякий раз, когда открывалась дверь. Но всегда… напрасно. Она не видела его ни разу с той минуты, как он велел не попадаться ему на глаза. В какой-то момент ей подумалось, что камердинер отбыл из Версаля по какому-либо поручению. Может быть, так оно и было. Уточнять она ни у кого не стала. Но так или иначе — пауза затягивалась, и от этого становилось всё… неуютнее? Нет, не то. Тоскливее? То же мимо. Адриана вздохнула. Ясно. У неё беда с распознаванием ощущений. —… открыть? — Что? — девушка вынырнула из пучины мыслей. — Подарок, — Розетта указала рукой на коробку. Адриана заинтересовалась. Подошла к широкой коробке и провела пальцами по шёлковой ленте золотистого цвета. — От кого? Розетта широко улыбнулась, озорно сощурив глаза. — От Его Величества. Пальцы выпустили ленту. Однако. Ей казалось, что спор с лекарем заставил короля утратить к ней интерес. Коробка доказывала обратное. Впрочем, может там свод правил поведения при дворе? — И вот, — служанка ловко выудила послание из передника. — Прилагается письмо. Как прикажете? — Розетта едва ли не подпрыгивала от нетерпения. — Открыть коробку? — Открывай. Адриана забрала письмо у Розетты и отошла к окну. Надломила печать и достала сложенный вдвое лист. Изящным почерком на бумаге оказалась выведена всего одна строчка. «Моё сердце полно надежды увидеть Вас в нём этим вечером». — Как прелестно! — восхитилась Розетта. Адриана обернулась. Розетта с восторгом разглядывала алое платье, расшитое тонкими блестящими нитями, камнями и кружевами. Страшно вообразить, каково оно по цене. — Вы будете непревзойдённо выглядеть в этом платье! — воскликнула Розетта. — Ох, здесь и маска в тон к шёлку! Какое великолеп… Безликий голос сухо пресёк восхищения Розетты. — Я не говорила, что пойду в этом платье. — Но его преподнёс вам король, — с удивлением отозвалась Розетта. Адриана промолчала. Да, Розетта права. Платье преподнёс король, поэтому… … выбора нет?༻• ⊰✷⊱ •༺
— Густав! Мне нужно с тобой поговорить. В конюшню она не вошла — влетела, как ведьма в ступе. Густав мимолётно оглянулся на Адриану и сразу вернулся к работе. — Говори. Адриана осмотрелась. Пожалуй, нехорошо его отвлекать. У всех в конюшне полно работы — нужно всё подготовить к приезду множества конных повозок, на которых прибудут гости маскарада. Можно зайти позднее, но он не освободится вплоть до окончания маскарада, поэтому… — Мне нужен твой совет, как мужчины. Ух, так брякнула, что Густав аж подскочил, как палкой огретый. — Чего-сь? — поразился Густав, опустив руку со щёткой. — А-ну. Присяду. Он опустился на небольшую дощечку, не отрывая изумлённого взгляда от девушки. — Как должна поступить дама, чтобы мужчина утратил к ней… эм-м-м… — Адриана покрутила пальчиком в воздухе — … романтичный интерес? Но при этом не оскорбился. Густав моргнул. Раз. Другой. Третий. Выгнул одну бровь. — Домогается кто-то? — он недобро сощурился. — Говори, кто! — Густав убрал щётку и решительно прихватил трость. — Я его палкой так отхожу, он у меня весь остаток жизни ползать будет. — Нет, не нужно, — успокаивающе подняла ладони Адриана. — Да как не нужно?! Вот нравы! — закипел Густав. — Ишь чего, в разврат тянут! А-ну, говори имя подлеца! — он поднялся. — Да коль надо, я к самому королю пойду и скажу, чтоб пресёк этого… — Это король. Густав, осекшись, умолк и опустился обратно на дощечку. — Ась? — Король… — девушка взволнованно сцепила пальцы на уровне талии, — … уделяет мне знаки внимания. Подарил дорогое платье к маскараду и… А мне неловко. И я не хочу портить отношения с Генриеттой. Но не знаю, как… — Адриана путалась, тараторя невпопад, — … а он ожидает от меня цветка на маскараде и… Густав, приоткрыв рот, обескураженно таращился на Адриану. — Впервые вижу даму, которая не рада вниманию короля. Густав и Адриана, вздрогнув, повернули голову. Генриетта, облачённая в платье для верховой езды, поправляла перчатки и расслабленно взирала на притихших фрейлину и слугу. — Миледи. Адриана опустила голову, поняв, что всю её тираду слышала принцесса. Час от часу не легче! — Хотела отправиться на конную прогулку, но, пожалуй, отложу, — герцогиня Орлеанская, не тая улыбки, приблизилась к фрейлине. — Прогуляемся? Стало ещё более неловко. Видимо, неприятного разговора не избежать. Хотя принцесса выглядит благодушно, и её улыбка вполне дружелюбна и открыта. Может быть, фаворитка короля не проявит колючей ревности? Но Адриана всё же осталась настороженной. — С удовольствием, — с натянутой вежливостью ответила девушка. Генриетта кивнула и направилась к выходу из конюшни. Адриана последовала за ней, попутно уловив жест Густава, который показал, чтобы после прогулки девушка зашла к нему. Адриана догнала принцессу и зашагала рядом. Тропинка за тропинкой по версальскому саду. Генриетта смотрела прямо перед собой, чему-то неуловимо улыбаясь. Адриана не решалась заговорить первой, и потому шли в молчании. — Ты будто оробела, — герцогиня Орлеанская нарушила тишину. — Тебе неуютно в моём обществе? — Нет, миледи, вовсе нет. Просто я… — подобрать слова не удалось, и Адриана умолкла. Генриетта с лукавством покосилась на фрейлину. — Чувствуешь себя скованно из-за Людовика? — из уст принцессы вопрос прозвучал больше, как утверждение. — Фаворитка короля услышала о его внимании к тебе, и теперь тебе неловко передо мной. Отрицать очевидное бессмысленно и глупо. Адриана ответила кивком. — Не беспокойся, Адриана, — успокаивающе произнесла Генриетта. — Чувства короля не повлияют на моё отношение к тебе, и тому есть две причины. Адриана замедлила шаг. — Какие же? Генриетта остановилась. Повернулась к девушке. — Я могла бы сказать, что причина в моей благодарности, — спокойно изрекла принцесса. — Ведь откажись ты оседлать Зарю, и на твоём месте могла бы оказаться я. Неизвестно, какой стала бы моя участь в этом случае. Но нет… — она качнула головой. — Причина в ином. Герцогиня Орлеанская направилась дальше по тропинке, а Адриана шла рядом, терпеливо ожидая, когда принцесса изложит свои мысли. — Первая причина кроется в том, что я не ревнива, — продолжила Генриетта. — Нас с королём объединяет не только ложе, но и, что гораздо важнее, доверительная дружба. Если бы я клевала каждую даму, с которой бывает король… — она усмехнулась и даже рассмеялась. Легко пожала плечами. — Я научилась смотреть на его увлечения сквозь пальцы. Ровно три шага принцесса и фрейлина проделали в молчании. Затем Адриана уточнила: — А вторая причина? Генриетта вновь остановилась. — Вторая причина кроется в самой даме. В данном случае, в тебе, — принцесса в дружеском жесте положила ладонь на локоть фрейлины. — Признаюсь, ты мне приятна, Адриана. У меня не так уж много друзей, и потому во мне нет желания портить отношения с тобой. Мне уютно в твоём обществе. С губ сорвался выдох облегчения. Откровение Генриетты убрало одну из тревог, но оставалась вторая. Алое платье по-прежнему лежало в покоях, а маскарад по-прежнему приближался. Генриетта внимательно оглядела девушку. — Знаешь, что наиболее утешает моё сердце, которое пусть и не ревниво, но и не пребывает в восторге от увлечений короля? Адриана с любопытством взглянула на Генриетту. — Что? — Я давно заметила внимание короля к тебе, — непринуждённо оповестила принцесса. — Но по сию пору так и не увидела взаимности с твоей стороны. Для тебя он лишь король, но не более, — она вопросительно наклонила голову. — Поправь меня, если я ошибаюсь. И в миг стало спокойнее. Герцогиня Орлеанская оказалась первой дамой при дворе, которая поняла Адриану. И поняла верно. — Не ошибаетесь. — Что ж, похоже, король опоздал, — с удовлетворением улыбнулась принцесса. — Кто-то обогнал его и достиг сердца мадемуазель де Вьен первым. Адриана неподдельно удивилась. — Что? — переспросила девушка и тотчас возразила: — О, нет, — она с насмешливым пренебрежением взмахнула рукой. — Моё сердце совершенно свободно. Взгляд принцессы сделался иным, как и улыбка. Будто бы её удивило отрицание. Будто бы она осознавала то, чего не понимала фрейлина. С подобным видом зрелый человек смотрит на дитя, которое заблуждается, но не осознаёт этого. Неверие и при том — умиление. — Что ж, тебе вернее знать, — не стала оспаривать Генриетта. — Порой разуму нужно время, чтобы принять то, что сердцу уже известно. — Простите? — пришла в замешательство Адриана. Генриетта не ответила и, мельком улыбнувшись, направилась дальше по садовой тропе. — Что касается короля, — расслабленно проговорила принцесса. — Я подскажу тебе, как поступить, чтобы его внимание утихло, а сам он при этом не оскорбился отказом. Адриана потрясённо округлила глаза, отстав от принцессы на полшага. Фаворитка короля намерена помочь фрейлине в столь деликатном деле? — Правда? Генриетта обернулась через плечо. Рассмеялась, запрокинув голову, и дружески подхватила Адриану под руку, увлекая дальше по тропинке. — Тебе не нужно внимание короля, а мне наоборот. Но нынче король увлечён тобой и отдалился от меня, — озорно проговорила принцесса. — И коль мы хотим одного — перенаправить пыл короля с тебя на меня — так отчего бы не объединить наши усилия? Адриана ответила изумлённой, но радостной улыбкой. Помощь пришла, откуда её наименее всего можно было ожидать, и оказалась как нельзя кстати.༻• ⊰✷⊱ •༺
— А Шевалье проверили? — спросила королева Анна. — Он нередко желал Генриетте смерти. — Слишком хитроумно для Шевалье, — с сомнением отозвался Фабьен. — Шевалье не настолько легкомысленен, как кажется, — заметил Александр. — В нём есть хитрость. Но в этой ситуации соглашусь с Фабьеном — навряд ли это он. — И всё же? — настояла на ответе королева. — Проверили, — кивнул Фабьен. — В то время, как доставили посылку с маской, его не было во дворце. А что касаемо охоты, — глава стражей качнул головой. — Да, именно он выстрелил на охоте, но он видел, что на лошади другая всадница, потому намеренно палить из мушкета не имело смысла. В книжном зале, где находились Анна, Александр и Фабьен, повисла тишина. Дело о ядах затухало. Как бы ни рыскал Фабьен, но ничего толкового выяснить не удалось: за минувшие дни не совершилось больше ни одного случая, и отравитель будто затих и отступил. С каждым днём шансы изловить убийцу таяли на глазах. — Признаться, эти покушения представляются мне странными, мадам, — Фабьен сложил руки за спиной. — Да, Генриетта, будь она тогда на Заре, могла погибнуть под копытами буйной лошади. Но могла и уцелеть. Случай с посылкой не менее чудной: яд на масках и вуалях не смертелен. — Лола изуродована, — веско напомнила Анна. — На её лице останутся рубцы и шрамы, которые никогда не заживут. — Но она жива, — резонно отметил камердинер. Вздох, и снова молчание. Анна сложила руки на стол и устремила вдумчивый взор в сторону окна. Глава стражей и камердинер не нарушали тишину, ожидая, что скажет королева. Анна редко рассуждала вслух: жизнь научила её проявлять больше сдержанности, чем бездумной импульсивности. Но за сухим обсуждением покушений всё же улавливались переживания о Генриетте. Королеву и принцессу связывали непростые отношения: они с одинаковой силой и недолюбливали, и ценили друг друга. То ладили, то нет. Могли вступить в спор. Могли откровенно повздорить. Могли высказать друг другу недовольство. Но так же скоро и примириться, обуздав конфликт. Они представляли собой союз женщин, которые имеют свою позицию по каждому вопросу, умеют отстаивать свои интересы и мнения. Потому случившееся волновало Анну, хоть она и не проявляла внешнего беспокойства. — Всё слишком… По-женски, не находите? — задумчиво произнесла Анна. — Лошади, маски, яды, покалечить, изуродовать, — королева постучала пальцами по столу. — Не мужской подход. — Похоже на то, — не стал отрицать Александр. — Но ситуация от этого яснее не становится. — Пусть Генриетта более толково поразмышляет, — королева в прежней вдумчивости покрутила перстень на руке. — Какую даму она могла обидеть? Вот с этим суждением камердинер не согласился. — Сомневаюсь, что отравителем движет месть, — своё возражение он высказал вслух. Анна с интересом подалась вперёд, чуть больше оперевшись на стол. — К чему ты клонишь, Александр? — Не сказать, что у Генриетты много друзей при дворе. Но и откровенных врагов нет. Тут не поспорить. Да, её не любит Шевалье, с которым у неё натянутые отношения из-за Филиппа. Но взаимная неприязнь между женой и фаворитом принца тлеет не первый год, и за недавнее время не случалось ничего такого, что могло бы подтолкнуть Шевалье к убийству принцессы. Остальные относятся к Генриетте размеренно. Мария Терезия — жена Людовика — к ней равнодушна. Её куда больше раздражает другая фаворитка короля — набожная и тихая Луиза. Что касается других придворных дам, то навряд ли среди них можно сыскать ярых ненавистников принцессы. Бесспорно — Генриетта порой остра на язык, но не пересекает рамки дозволенного. — По правде говоря, Ваше Величество, у меня в уме никак не укладывается, что кто-то вознамерился мстить Генриетте неизвестно за что, — признался Фабьен. — Я не замечал, чтобы миледи с кем-либо враждовала. — Либо мы об этом не знаем, — внесла уточнение королева. — Либо так. Анна пристально взглянула на камердинера и главу стражей. С лукавостью сощурила глаза. — Намекаете, что причина в чьей-то ревности, а не в мести? И всё же проницательности королевы можно позавидовать. Александр и Фабьен ни словом не обмолвились об этом, но Анна догадалась, о чём они молчат. — Вы сами указали, что покушения, скорее, совершены женской рукой, — тактично напомнил Александр. Королева кивнула. Будучи далеко не глупой женщиной, Анна понимала, какие мысли роятся в голове напротив стоящих мужчин. Она, признаться, и сама подумала о том же. Генриетта — фаворитка Людовика на протяжении многих лет. Но сейчас она единственная фаворитка. Луиза, носящая под сердцем ребёнка короля, перестала быть интересной для Людовика, как женщина. Он относился к ней с заботой, как к матери своего дитя, но не более. К Марии Терезии он оставался по-прежнему равнодушным. А если из окружения Людовика исчезнет ещё и Генриетта — умрёт/покалечится/изуродется — то это освободит место подле короля. А придворные дамы, как известно, способны на многое, чтобы завладеть вниманием Его Величества. — Полагаете, что причина не в мести обиженной дамы, а в чьём-то стремлении занять место Генриетты? — Это одна из версий, — уточнил Александр. — Хм-м-м… — королева плавно поднялась и, обойдя кресло, положила руку на спинку. — Я уловила слух, что моя фрейлина заинтересовала короля, но… Александр изменился в лице. — Это не она, — сказал быстрее, чем подумал. Исправился: — Я имею в виду, что она не покушалась на жизнь принцессы. Анна пристальнее взглянула на камердинера. И вдруг с хитростью сузила глаза. — Уверен? — Уверен. Анна стала неспешно обходить стол, не сводя взора с камердинера. Уголки её губ чуть-чуть подрагивали, будто она силилась спрятать намёк на улыбку. — Опрометчивая защита, — отметила королева. Остановилась в трёх шагах от камердинера и вкрадчиво добавила: — А я ведь даже не назвала её имя. — Несложно догадаться, кого вы подразумевали, — скупо ответил Александр. — Отравления начались в день её прибытия ко двору, — ненавязчиво произнесла Анна. — Это совпадение ровным счётом ничего не означает. Нет никакого смысла травить лошадь, а затем самой на неё взбираться, — аргумент прозвучал железно и непреклонно. — И, учитывая, как она сдружилась с герцогиней Орлеанской за эти дни, то могла бы уже тысячу раз её отравить. — А ещё она сведуща в ядах. Фабьен едва не рассмеялся. Королева решила поёрничать? Что это за плутовская хитринка в глазах? Ох, поаккуратней бы надо. Когда Фабьен высказал Александру схожие подозрения несколько дней назад, то тот его одним только взглядом чуть пополам не разрубил. А затем таким ледяным тоном потребовал от друга выбросить все подозрения из головы, что глава стражей аж опешил. — Сведуща в науках, а не в ядах, — камердинер, похоже, не заметил, как повысил голос. — Она пыталась помочь Лоле и, кроме того, я совершенно точно знаю, что у неё не было никакой возможности перехватить посылку принцессы. А покойного маркиза она и вовсе не знала. Фабьен выразительно кашлянул. Остановить его или сам остановится? — Исключено, Ваше Величество, — категорично подвёл черту Александр. — Она не имеет к этому отношения. Адриана не убийца. Боже, сколько рьяной защиты. Анна с усилием сжала губы, чтобы не улыбнуться слишком уж явно. Вот только любопытно, в нём говорит покровитель или мужчина? — Да, я тоже так считаю, — согласилась королева. Тогда к чему только что прозвучавшие подозрения? Александр с недоумением выгнул бровь. — Я начала говорить о том, что слышала об интересе Луи к моей фрейлине, — благодушно изрекла Анна. — Но я не успела дополнить, что не верю в её причастность к преступлению, — она сделала короткую паузу и невзначай добавила: — Ты перебил меня, Александр. Фабьен чуть не расхохотался, но сдержался. Александр замер. Да, действительно. Он перебил королеву. Не позволил ей договорить. — Прошу прощения, Ваше Величество, — извинение прозвучало растерянно. Королева и не думала сердиться, а обратила внимание на Фабьена. — Почему ты не привлёк Адриану к этому делу? — Привлёк, — улыбаясь, ответил Фабьен. — Именно она определила, каким ядом были пропитаны вуали и маска. Королева одобрительно покивала. — Не стесняйтесь просить её о помощи, — напутственно произнесла Анна. — Моя фрейлина отзывчива и, что важнее, подкована в науке и умна. — Будем учитывать, — тактично отозвался Фабьен. Анна выжидательно взглянула на камердинера. Александр ни согласия, ни возражения не высказал, потому так и не осталось неясным: то ли он прислушается к словам королевы и привлечёт внучку Нострадамуса к делу, то ли он в гробу видал эту идею. Королева не стала ждать ответа и позволительно повела рукой. — Ступайте. Будут известия — сообщите. — Непременно, Ваше Величество. И мужчины, откланявшись, удалились. При том, камердинер покинул книжный зал, будучи крайне недовольным собой. Такое ощущение, что он окончательно разучился держать себя в руках и решил замести годы выкованной сдержанности псу под хвост. Перебил! И не кого-то, а королеву! Какого версальского дьявола со мной происходит? Впрочем, какого бы версальского дьявола с ним ни происходило — подобного не должно повториться. По крайней мере, он так решил.༻• ⊰✷⊱ •༺
И своему решению следовал. Вплоть до маскарада. И даже в его начале. — Чересчур… приватно, не считаешь? Александр только терпеливо вздохнул в ответ на слова Гарольда. Что тут скажешь — он прав. Обыкновенно на маскарадах и развлекательных вечерах создавалась вполне светлая атмосфера. Светлая в буквальном смысле. Зажигалось множество свечей на стенах и на люстрах под потолком. Но не в этой раз. Свет приглушён, и зал окутывает ненавязчивый полумрак, в котором очертания предметов делаются плавнее и незаметнее. Красивое, но нерациональное решение, учитывая, что это маскарад: гости в своих масках все углы пересчитают и ноги друг другу перетопчут во время танцев. Но… — Так решил король, — равнодушно обронил Александр. И Александр не особо старался его переубедить. Пусть король наслаждается таинственным полумраком, коль так желает. Камердинер просто велит поставить побольше банкеток у дверей Порье, к которому полдвора запишется с ушибами после такого маскарада. — Ой! О, а вот и первая жертва. Со спины на Гарольда и Александра налетела девичья фигурка, и те, изловчившись, уберегли даму от падения. — Ох, благодарю, — пропыхтела девушка, выпрямляясь и оправляя платье. — Почему тут так мрачно? — Таинственность — прелестная почва для расцветающей любви, Бонна, — высокопарно проговорил Александр. Подражание тону и словам короля позабавило только Гарольда, который тихо хихикнул. — Ты меня узнал, — обрадовалась Бонна, лицо которой было полностью скрыто маской. — Разумеется, — кивнул камердинер. — По платью? — фрейлина обмахнулась веером. — Или что-то иное стало подсказкой? Что меня выдало? — Голос, — непринуждённо ответил Александр. — Боже, почему так темно? — раздалось за спиной. — В Версале закончились свечи? Этот голос Александр узнал сразу. Генриетта. И одному Богу известно, что на него нашло, но всё в той же манере камердинер повторил фразу слово в слово, тон в тон. — Таинственность — прелестная почва для расцветающей любви, миледи. Генриетта рассмеялась. — В данном случае, это прелестная почва для костылей, — проворчал ещё один женский голос за спиной. — Половина придворных уйдёт отсюда хромыми на одну ногу. Или на две. А вот этот голос камердинер не просто узнал, но и улыбнулся ему. Но оборачиваться не стал. — Не ворчи, Адриана, — со смехом отозвалась Генриетта. — Найди в этом хорошую сторону: можно будет вручить цветок кому угодно, а потом отыграть назад и сослаться на то, что в темноте перепутала. — А можно спрятаться в углу и никому ничего не вручать, — предложила иной вариант Адриана. — Сделаться незаметной. — У тебя при всём желании не получится остаться незаметной в таком платье, — улыбчиво откликнулась Бонна. Каком «таком»? Недоброе подозрение кольнуло под рёбра, и Александр, бегло нахмурившись, обернулся. — А-а… — собственно, и всё. Более ничего вразумительного не вылепив, Александр отвернулся обратно к залу. Господи, на кой ляд я, как болван, делаю всё, чтобы не было лишнего внимания к ней, когда вваливается Луи и рубит всё на корню! Скромнее подарка не нашлось?! За ней теперь полдвора начнёт волочиться! Камердинер ничего не сказал вслух, но, судя по крайне недовольной гримасе, в беззвучном движении губ вряд ли таился комплимент. Больше похоже, что он настолько ёмко и крепко ругнулся, что нежные дамские ушки завяли бы, произнеси он свои мысли вслух. — Чем ты так недоволен, Александр? — прощебетала Генриетта. — О, не удивляйтесь, миледи. Месье Бонтану, похоже, пришлось не по душе моё платье, — прочирикала Адриана. — Впрочем, простим ему это. Не могут же все обладать безупречным вкусом. Гарольд отвернулся, чтобы беззвучно хохотать не напоказ, а в стену. Александр, напротив, повернулся к дамам, вперив укоризненный взор в девушку, чьё лицо скрывала ажурная маска. — Я ни слова не сказал о платье. — Ваше лицо всё сказало за вас, — очаровательно известила Адриана. — К слову, о лице. Почему вы без маски? По той же причине, по которой вы обмотались в штору из тронного зала, — пытаюсь выделиться. Александр сжал челюсть, прикусив язык. — Я не ношу маски, мадемуазель де Вьен, — еле-еле сдержавшись, вежливо ответил камердинер. — Как это? — наигранно удивилась Адриана. — А ваше постоянное высокомерие — это разве не маска? О, я поняла! — спохватилась девушка. — Вы в маске самого себя. Вся кровь бросилась в голову. Терпи. Терпи, болван. Терпи. Александр разумно промолчал. Генриетта озорно сверкнула глазами, спрятав за веером беззвучное «О-хо-хо», а Адриана, напротив, обмахнулась веером, и… Минутку… А где вишня? Это что… духи с ванилью? Или карамелью? Камердинер неприкрыто изумился, когда приторно-сладкий аромат с такой силой ударил в нос, что иной мог бы и сознания лишиться от излишней терпкости запаха. Нет! Молчи! — Вы бы ещё чесноком натёрлись! — упс, не удалось. — Ну, знаете, — вспыхнула Адриана, с щелчком захлопнув веер. — Это совсем бестактно! — Бестактно являться на маскарад с целью удушить ванилью всех гостей! — Вам-то какое дело! — воскликнула Адриана. — Не по вашу душу мои старания. — О, так это ещё и старания? — поразился камердинер. — А я думал, вы нечаянно упали в чан с сахаром. — Да вы… — Оу, друзья мои, тише, — рассмеялась Генриетта. — Ваши безумные искры вот-вот подпалят моё платье. Александр и Адриана умолкли, повернув голову. Зелёные глаза принцессы задорно сверкали сквозь прорези маски, и стало очевидно, что Генриетта лучезарно улыбается. Камердинер тихо выдохнул. Та-а-а-к… Запомнить, а лучше записать — перестать подражать мадемуазель де Вьен в заносчивости. Бонна перевела изумлённый взгляд с фрейлины на камердинера и обратно, а Адриана, вздёрнув подбородок, отвернулась. Гарольд по-прежнему был крайне занят — смеялся наедине со стеной. — У-у-ух, мне захотелось выпить холодного вина, — принцесса изящно обмахнулась веером. — Дамы? — С удовольствием, — мгновенно согласилась Адриана. — Бонна? — А? — растерянно отозвалась Бонна. — Да, разумеется. Девушки направились к столам под тяжёлым взором камердинера, который сверлил глазами исключительно одну спину. — Ты бы себя видел, — простонал Гарольд, повернувшись к Александру. — Я удивлён, что ты меня видел, — отрезал Александр. — Ты ж со стеной уединился. — О-о, не вымещай на меня свой гнев! — Гарольд поднял руки и, посмеиваясь, предложил: — Вина принести? — Ещё я общение с сумасбродной девицей вином не заливал. И, фыркнув, камердинер отправился в противоположный конец зала. Гарольд, улыбаясь, пожал плечами ему вслед. — Эка невидаль. Начнёшь.༻• ⊰✷⊱ •༺
Когда ж этот маскарад закончится? Камердинер мог поклясться, что более тягучего праздника не случалось за всё время его службы при дворе. Он буквально считал минуты, когда все начнут расходиться. Но минуты, как назло, приколотились к месту и никуда не двигались. По крайней мере, по ощущениям. Когда явилась королевская чета, и все формальности приветствий были соблюдены, праздник расцвел во всей красе. Танцы в центре зала сменялись, гости пили вино и непринуждённо общались. Зачастую то тут, то там слышалась тихая ругань, когда кто-то натыкался на углы столов или спотыкался. Но эти неловкости разбавляли обстановку. И только одно не переставало цеплять зрение. Алая ткань попадалась на глаза с завидным постоянством. Это приобрело настолько преследующий характер, что камердинер уже ненароком подумал, чтобы начать глядеть на потолок — там-то алая ткань точно не попадётся на глаза. — Цветы! — объявил Гарольд с другого края зала. О, вот и гвоздь маскарада. — Дамы, вашему вниманию представляются дивные лилии, — громко оповестил Гарольд, когда слуги внесли в зал корзины с цветами. — Вы можете взять цветок и вручить его кавалеру в знак своего расположения. — Лилии? — королева Анна повела бровью. — Королевские цветы, — отозвался Людовик. — Наилучший выбор для Версаля. Король приосанился в тронном кресле и расцвел благодушием, готовый принимать знаки расположения к собственной персоне. Придворные зароптали, и многие дамы потянулись за цветками. Камердинер, стоящий за спиной Людовика, отстранённо наблюдал за происходящим. Кто бы мог подумать, что сие действо будет выглядеть настолько отторгающе. Нет, среди гостей это смотрелось вполне привлекательно, но около короля… Множество дам, спешащих к Людовику, образовали едва ли не толпу около пьедестала, и создавалось впечатление, что перед глазами разворачивается жертвоприношение. Дамы глубоко кланялись, открывая взору короля своё декольте, и, что-то учтиво говоря, протягивали цветы. Для полноты картины не хватало хоровода вокруг трона и сатанинских возгласов. Впрочем, дамское щебетание вполне сошло бы и за это. Хуже, чем на похоронах, ей-богу. — В такой момент вам лучше быть среди гостей, сир, — камердинер наклонился к плечу Людовика. — Тогда дамы не будут толпиться и излишне смущаться. Всё станет более… — «красиво» язык не повернулся сказать, — … приемлемо. Людовик придирчиво оглядел обстановку. — Ты прав, друг мой, — согласился король. Он поднялся, чтобы сойти с невысокого пьедестала и направиться к гостям, но не успел сделать шаг. Прямо перед королём возникла Генриетта, а за её спиной остановилась Адриана. Мужчины остановились, и их взгляды упали на цветы в их руках. В руках Генриетты — три лилии. В руках Адрианы — одна. — Ваше Величество, — принцесса изящно поклонилась. — В знак моей незатухающей любви позвольте вручить вам королевскую лилию. — Я польщён, ma chère, — обыденно отозвался Людовик, принимая лилию. — Надеюсь, вы не будете возражать, сир, — любезно продолжила Генриетта. — Но я хотела бы вручить прекрасные цветы и двум своим друзьям. Не в знак расположения, но в знак тёплой дружбы. Король улыбнулся. Анна за спинами мужчин просияла одобрением. — Фабьен, — принцесса протянула лилию Фабьену, стоящему поодаль. — Пусть эта лилия напоминает тебе о моей преданной дружбе. — Это величайшая честь для меня, миледи, — глава стражей изумлённо улыбнулся, но приблизился и принял цветок. — Александр, — Генриетта повернулась к камердинеру и задорно сощурила глаза. — Скажи, коль я вручу тебе цветок, ты и мне откажешь в танце? — С величайшим сожалением, миледи, — деликатно отозвался Александр. — Но да. — Ох, Александр, — дружеская теплота тронула губы Генриетты. — Уверена, в тот день, когда ты пригласишь на танец какую-либо даму, Бог улыбнётся. Мягкость обращения принцессы так тронула, что заулыбались и Фабьен, и Людовик, и Анна, и Адриана, а Александр с умилением взглянул на принцессу. — В знак моей бесконечной дружбы, — герцогиня Орлеанская протянула цветок камердинеру, и тот, приняв его, галантно коснулся губами тыльной стороны её ладони. — Благодарю, миледи. Генриетта изящно кивнула и отступила. Адриана сделала шаг вперёд, и принцесса незаметно коснулась её спины, будто в поддержке. Фрейлина взглянула прямо на короля, и камердинер перевёл взгляд на гостей. Он и без наблюдения за ними знал, что на лице Его Величества сейчас расцветёт самодовольство. Нет никакого смысла убеждаться в этом воочию. Она не могла не надеть подарок короля. Так же, как и не дерзнёт обмануть его ожидания, а потому сделает то, что король от неё ждёт: вручит ему цветок и отправится с ним танцевать. Прямо в этом платье раздражающего цвета. И у кого-то вполне могут зародиться те же мысли, что озвучила днём королева Анна. Явилась некая особа ко двору, и начались отравления. А затем она пляшет с королём в вызывающем наряде. Александр сделал успокаивающий вдох. Она не виновата. Она этого не выбирала. — В знак… Моего расположения. Александр мысленно договорил за фрейлину. — … моей благодарности, Ваше Величество. Александр удивлённо моргнул, переведя взгляд на девушку. Улыбка на лице короля померкла, и он изумлённо взглянул на фрейлину, которая стойко смотрела прямо на него. Благодарности? И всего-то? Анна с интересом подалась вперёд, Фабьен в любопытстве приподнял брови. — Благодарности? — Людовик, кажется, не поверил своим ушам. — Да, сир, — вежливо, но твёрдо ответила Адриана. — Благодарности за ваше внимание и доверие. Этот жест и эти слова нельзя трактовать иначе как… «— Спасибо. — И всё? — Большое спасибо». — Вы удивительно отзывчивы, мадемуазель де Вьен. Упрёк. Людовик явно недоволен, но придраться не к чему. Она не проигнорировала, не оскорбила, не отказала, не стала избегать, проявила благодарность. Но не более. Ненавязчиво возведённые границы не порадовали. Но только короля. Камердинер же откровенно пожалел, что не надел маску, которая сейчас оказалась бы как нельзя кстати. Пришлось сжать губы, чтобы не начать улыбаться. Генриетта, судя по всему, занималась тем же, опустив голову. — Кажется, я должен подарить танец в ответ на вашу благодарность. О, король просто так не сдаётся. Но Адриана не дрогнула и оказалась самой любезностью. — Как будет угодно Его Величеству. Не «почту за честь», не «с превеликим удовольствием», а… «Как угодно». При том, ему. Не ей. Людовик вежливо взял фрейлину за руку и повёл в центр зала, где уже расположились пары, готовые к танцу. Александр, Фабьен, Анна и Генриетта проводили их долгим взглядом. — Как тонко она очертила свои границы. Ловко! — искренне признала Анна. — У неё толковая наставница, — усмехнулась Генриетта. Александр, обыкновенно соображающий достаточно шустро, в этот момент запутался в собственных мыслях и застрял в коротком ступоре. Пару мгновений потратил на осознание, неотрывно смотря на принцессу. Наконец-таки, до камердинера снизошло озарение. Генриетта выверила каждый шаг, каждый жест, каждое слово фрейлины в общении с королём, и это привело к результату, когда оставалось только крикнуть: «Браво!». — Вы прелесть, миледи! — неприкрыто восхитился Александр. — Знаю, — гордо ответила Генриетта. — И заметьте, ничья гордыня не пострадала, — важно изрекла принцесса. — Его Величество не отступил, но вот-вот отступит. Поглубже вдохнёт аромат карамели, который всем сердцем презирает, и моя милая подруга отправится спать в свои покои, а не будет весь маскарад отплясывать и кокетничать с королём, порождая новую волну слухов вокруг своей персоны. Фабьен тихо охнул, а Анна лукаво сузила глаза. — Ты сделала это ради себя, Генриетта. — Безусловно, мадам, — не стала отрицать Генриетта, обернувшись к королеве. Обвела всю троицу хитрым взором. — Но заодно угодила, кажется, всем. Королеве, которая терпеливо, но явно не с восторгом относится к вниманию сына к своим фрейлинам. Камердинеру, которому внимание Людовика к девушке поперёк горла стоит. — Кроме короля, — с улыбкой заметил Фабьен. — О, не переживай, Фабьен, — принцесса плавно качнула головой. — Он знает, где искать утешение, — она изящно взмахнула веером. — А ты, кажется, должен мне танец? — С превеликим удовольствием, миледи, — отозвался Фабьен, и они с Генриеттой присоединились к танцующим. Вслед за ними со своего места поднялась и Анна и подошла к краю пьедестала, остановившись сбоку от Александра. — Дивно тасуются карты. Видится мне, в Версале зреет опасный женский союз, — не без удовольствия подметила Анна. — Искренне желаю ему процветания, — довольно откликнулся камердинер. Королева рассмеялась. — Осторожнее с желаниями, — насмешливо произнесла королева. — Они имеют свойство сбываться, — и Анна, расправив веер, направилась к гостям. Александр улыбнулся. Как бы ни было — мои комплименты их хитрым, женским сердцам.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Почему ты здесь в одиночестве? Бонна не повернула голову, когда услышала голос позади себя. Она недвижимо стояла возле мраморного ограждения придворцовой площадки, рассматривая темноту версальского сада. Королева Анна отправилась отдыхать, отпустив фрейлин, а гости стали разбредаться кто куда. Некоторые отправились на празднество (если его можно таковым назвать) в ту часть дворца, где развлекались Филипп и Шевалье. Некоторые отправились гулять по саду. Некоторые настолько разгулялись, что стали нырять в фонтаны. Некоторые под влиянием вина и танцев уединились в покоях. — Дышу свежим воздухом, — ответила Бонна. Адриана остановилась сбоку от фрейлины. Хотела что-то сказать, но осеклась. На ограждении перед Бонной лежала её маска и лилия. Хотела вручить камердинеру, но не решилась? Адриана промолчала. — Скажи, Адриана, — Бонна не отрывала взгляда от сада. — Могу я задать вопрос и рассчитывать на твой честный ответ? — Разумеется. И она уже знает, о чём будет вопрос. Точнее, о ком. Но готова ли она на него отвечать? — Вас с Александром… — голос Бонны стал тише, — … что-то связывает? — С чего ты такое вообразила? — фрейлина добавила к тону легкомысленности. — Это нетактично — отвечать вопросом на вопрос, — скупо упрекнула Бонна. Из дворца доносятся звуки музыки, и многие по сию пору танцуют. За столиками на придворцовой площадке порхают разговоры и смех, а фрейлины без тени улыбки смотрят друг на друга и молчат. Одна подбирает ответ, вторая его ждёт. — Разве что служение короне, — прохладно ответила Адриана. Губы Бонны тронула усмешка. Качнула головой и вернула взор к саду. Адриана хмуро взглянула на фрейлину. Может, пора посвятить Бонну в знание о том, на каких условиях она прибыла ко двору? Сказать, что она всего лишь придворная кукла камердинера. Это многое бы прояснило, и у Бонны сделалось бы меньше поводов для тревог. Но Адриана молчала. — Не оставишь меня? — сухо осведомилась Бонна. — Бонна… — нахмурилась Адриана. — Я настаиваю. Девушка с досадой сжала губы, но спорить не стала. Подхватила подол платья, обогнула фрейлину и стала спускаться в сад, оставив Бонну. В тот момент, как Адриана исчезла в тени сада, из дворца вышли Генриетта в окружении фрейлин и Александр с Фабьеном. — Клянусь, моё терпение на исходе, — устало произнесла принцесса, усевшись за один из столиков позади Бонны. — Ещё две мелодии, и я отправляюсь спать: с Луи или без него. Камердинер и глава стражей улыбнулись. Что тут скажешь — король любит плясать до последнего. — Бонна, что ты притаилась в одиночестве? — позвала Генриетта, жестом попросив вина у своей фрейлины. — Дышу свежим воздухом, — Бонна изобразила радушие. — Можно дышать воздухом и при этом угощаться вином, — принцесса пригласительно указала на место напротив себя. — Присаживайся. Фрейлина последовала предложению герцогини Орлеанской и опустилась на стул. Фабьен и Александр огляделись, но с разным видом. Взгляд Фабьена был привычно оценивающим — так он всегда осматривает обстановку в целом. Александр, напротив, выглядел так, будто что-то искал. Бонна проследила, как он приблизился к ограждению и заглянул сад. Развернулся обратно и вновь оглядел площадку, нахмурившись. Ты ищешь её? Бонна сосредоточила внимание на бокалах вина, которые поставили на столик фрейлины Генриетты. Принцесса, обмахиваясь веером, прихватила бокал и расслабленно пригубила напиток. — Кажется, это твоё. Бонна повернула голову. Александр протягивал маску, которую она оставила на ограждении. — Да, благодарю. — Это тоже? — уточнил камердинер, взяв лилию. Генриетта с интересом выгнула бровь. Фабьен глянул на цветок, а затем на фрейлину. — Нет, кто-то оставил, — покривила душой Бонна. Камердинер пожал плечом и бросил бесхозный цветок в пустую коробку на полу. Бонна проследила за полётом лилии таким взглядом, будто выбросили не цветок, а её сердце. — А где моя красавица-подруга? — принцесса взяла пример с камердинера и тоже огляделась. — Бонна, ты случайно не видела Адриану? Какое проворство. Несколько дней при дворе, и вот тебя уже повсюду разыскивает негласный хозяин Версаля, король тянет на танец, а Генриетта кличет подругой. Ловко, Адриана. Несказанно ловко. Бонна изобразила на лице радушную улыбку. — Нет, миледи. Не видела.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Почему я должна утешать её ревность?! Я вовсе не виновата, что она выдумывает себе невесть что! Адриана раздражённо шагала по садовым тропинкам, сворачивая то направо, то налево. Она забрела в ту часть сада, где никого не было, потому без стеснения рассуждала вслух сама с собой. — Нет, так тоже нельзя, — теперь девушка принялась ругать саму себя. — Она моя подруга, и неужто мы разругаемся из-за мужчины! Тем более, когда для этого нет ни малейшей причины! Адриана остановилась и похлопала себя по щекам в стремлении вернуть самообладание. — Господи… Черт-е что происходит, — вздохнула девушка и, потерев лицо, направилась дальше. Уже в полнейшем молчании она свернула на следующую тропинку. И вздрогнула, внезапно наткнувшись на согнутую тёмную фигуру в чёрной накидке. — Ой, извините, — от неожиданности выпалила Адриана. Но, приглядевшись, насторожилась. — Вам нехорошо? Фигура замерла без движения почти у самой земли. Создалось впечатление, что либо человек что-то ищет или прячет в основании кустарников, либо ему стало дурно, и он почти падает. Адриана сделала шаг, но остановилась, когда фигура медленно поднялась, выпрямилась и повернулась. Плотная маска полностью скрывала лицо, а чёрная накидка с капюшоном целиком закрывала наряд и голову. Полутьма сада мгновенно сделалась угнетающей. От молчаливой фигуры, застывшей в игре лунного света и теней, отчётливо повеяло угрозой. Под рёбрами нехорошо кольнуло, и девушка с осторожностью отступила. — Что вы здесь делаете? — Адриана постаралась придать своему голосу твёрдость, несмотря на страх, против воли наползающий на тело. Фигура ответила молчанием. Адриана, насторожившись пуще прежнего, опустила взгляд вниз. Отблеск лунного света упал на лезвие кинжала, зажатого в руке фигуры. Сталь, перепачканная землёй, отсветила холодным блеском, и фигура сделала шаг к девушке. Адриана отпрянула и вскинула руку в предупреждающем жесте. — Вы же не собираетесь нападать, верно? Фигура остановилась и наклонила голову, будто в ожидании. Адриана обернулась на огни дворца в отдалении, и это привело фигуру в движение. Она кинулась в сторону девушки, занеся кинжал для удара. Адриана, вскрикнув, закрылась рукой, но тут же повалилась на землю от толчка. — Нет! Помогит… Фигура, навалившись сверху, зажала ей рот ладонью, и на лицо упали ошмётки земли с перчатки. Взвизгнув и отбрыкнувшись, Адриана с силой толкнула её с себя, и та покачнулась, отступив. Девушка, не глядя, схватила с земли камень и швырнула в сторону фигуры. Та всхлипнула. — Александр! Крик сорвался сам собой, и, не оглядываясь, Адриана вскочила и со всех ног бросилась ко дворцу, не разбирая дороги. Сердце трепыхалось в горле, а кустарники цеплялись за платье, но она неслась к спасительным огням дворца что есть сил. Ещё чуть-чуть! Вон лестница! — Александр! Едва не упав, Адриана свернула направо и тут же впечаталась в камердинера, который слетел со ступенек и, поймав её, крепко перехватил за плечи. — Что случилось? — Там… — Адриана вцепилась в его руки. — Там в саду… — слова срывались, сбитые тяжёлым дыханием. — С ножом… Фигура… С лестницы сбежала встревоженная Генриетта, тут же показались Бонна и Фабьен. — Адриана, успокойся и объясни толком, что случилось! — воскликнула Бонна. — Она на меня напала, хотела ударить кинжалом! Я не знаю, кто это, но… — Позже, — пресёк Александр. — Где именно напала? Быстрее. — Стража! — Фабьен тоже не стал тратить время на расспросы. — Живо в сад! — Я покажу, — Адриана переметнулась на Фабьена и потянула его за собой. — Нет, — камердинер отцепил девушку от главы стражей. — Бонна, отведи её во дворец. Фрейлина обхватила Адриану рукой, но та выпуталась и вцепилась в Александра мёртвой хваткой. — Никуда вы без меня не пойдёте! — она рывком одёрнула его на себя. — Останьтесь здесь. — Вы не найдёте это место без меня! — взъелась Адриана. — Разберёмся! — обрубил Александр, повысив голос. — Сказала, не пущу! — огрызнулась Адриана. Ещё подраться не хватало! В стычку между камердинером и фрейлиной, которые начали дёргать друг друга, вмешалась принцесса, которая схватила обоих за локти и потянула к саду. — Идём все вместе, — решила за всех Генриетта. — Я тоже иду. — Нет, миледи, — строго возразил Фабьен. — Мы тратим время на пустые споры! — разозлилась Генриетта. — Адриана, веди! Невзирая на недовольство мужчин, девушка торопливо зашагала обратно к тому месту, откуда сбежала, по пути постепенно успокаиваясь и уже более складно говоря о том, что произошло. — Это был мужчина или женщина? — уточнил Фабьен. — Женщина. — Ты сказала, что фигура была в маске, — напомнила Генриетта. — Под накидкой явно было платье, и фигура точёная, женская, — темнота сада больше не пугала, и Адриана принялась старательно припоминать детали. — На руках были перчатки. — Лица не разглядела? — к расспросам присоединилась и Бонна. — Нет, — хмуро отозвалась Адриана. — Она что-то искала или прятала. Возилась в земле, когда я её застала. Вот, — девушка остановилась. — Это случилось здесь. Все огляделись. Никакой фигуры здесь, разумеется, уже не было. Только земля чуть взрыхлена от недавней борьбы да бок куста примят. — Обыщите ближайшую территорию, — велел Фабьен стражам, и те кивнули. — Ищите не только нападавшую, но и вещи. Она могла что-то обронить, когда сбегала. — Держи, — принцесса протянула Адриане свой бокал, который забыла оставить у дворца. — Выпей. Это успокоит. Адриана благодарно кивнула и залпом осушила бокал. Взгляд принцессы переместился на руку фрейлины, и Генриетта ахнула. — У тебя кровь! — Что? — с недоумением отозвалась Адриана. Вся внешняя сторона правой руки — от локтя до запястья — и правда, перепачкана кровью, которая сочилась из свежей раны. Похоже, фигура всё же успела полоснуть руку кинжалом, когда Адриана закрылась от неё. И только теперь, когда порез предстал перед глазами, девушка с опозданием ощутила боль от него. — Я даже не почувствовала, — удивилась Адриана, поморщившись. Александр протиснулся между Фабьеном и Генриеттой и перевернул руку девушки так, чтобы на неё упал свет от факела, который держал Фабьен. — В таком состоянии, неудивительно. Удивительно то, что другие не заметили, пока девушка не подняла руку. Впрочем, все настолько переполошились, когда она прибежала ко дворцу, что на детали не обратили внимания. — Вам нужно вернуться во дворец и показаться Порье. — Чтобы он мне ещё больше крови пустил? — фыркнула Адриана. — Он же этим всё на свете лечит. Нет уж, — отказалась она. — Я сама обработаю позднее. Ситуация не располагала, но со стороны Генриетты, Бонны и Фабьена раздались смешки. Александр, хмыкнув, немного оттянул подол алого платья фрейлины и, дёрнув, оторвал полоску ткани. — Вы испортили мой наряд! — возмутилась Адриана. — Будет повод сменить гардероб, — невозмутимо отозвался Александр, наспех перевязав её руку. — Где именно копалась фигура в маске? Адриана, став серьёзнее, указала на нужное место. Камердинер опустился на корточки и принялся разрыхлять землю. Фрейлина присела рядом с ним, но не успела она протянуть руку к земле, как он перехватил её за запястье. — Я хочу помочь! — Вы мне очень поможете, если со своей раной постоите в сторонке, — укоризненно отозвался Александр. — А лучше вовсе вернётесь во дворец. — Никуда я не пойду, пока мы здесь не разберёмся, — категорически отрезала Адриана. — Тогда побудьте пару минут лапочкой и не копайтесь в земле! — извечное препирательство стало не на шутку злить камердинера. — Занесёте грязь в рану, доведёте всё до нагноения: отпевай вас потом, платки на Густава переводи, который весь Версаль слезами затопит. — У Александра шутки, как у пьяного мишутки, — хихикнула Генриетта. Адриана надулась, как индюк, но спорить не стала, а послушно села на землю. Бонна и Генриетта склонились над низкими кустарниками с другой стороны, с любопытством вытянув шеи, а Фабьен подсветил участок факелом. Копаться долго не пришлось. Вскоре Александр выудил из земли какой-то предмет. Фабьен чуть ближе поднёс факел, и всем стало видно, что на ладони камердинера лежит маленькая шкатулка. Удивительно, что фигура не забрала её с собой. — Что это? — вместе воскликнули Бонна и Генриетта. Адриана и Александр молча переглянулись. Они уже видели подобные футляры. Почти точно такие же Адриана украла у двух графов и барона во время своего первого поручения. Но что-то подсказывало, что на сей раз содержимое шкатулки далеко не так безобидно.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Ау, щиплет же! — Терпите. Адриана, зашипев, зыркнула на Александра, который подул на рану и продолжил обрабатывать её дальше как ни в чём не бывало. Разумеется, она могла бы сама её очистить и перевязать — пусть и неудобно хлопотать над порезом, который кровоточит с внешней стороны правой руки, но это не невозможно. Однако камердинер никаких возражений слушать не стал. И теперь оба сидели за столом в покоях фрейлины: Александр обрабатывал рану, а Адриана пыхтела над изучением найденного в шкатулке порошка, изредка шипя в сторону камердинера, на что тот даже бровью не вёл. — Дайте увеличительное стекло. Александр, не глядя, передал ей требуемое, и оба вернулись к своим занятиям. — Да что хоть это такое, — пробубнила Адриана себе под нос, разглядывая непонятные крупные частички. — Не то же, чем были пропитаны маска и вуали принцессы? — поинтересовался Александр, аккуратно обматывая повязку вокруг её руки. — Нет, точно нет, — мотнула головой девушка. — Но это яд? — Определённо, — Адриана постучала стеклянной палочкой по краю ёмкости, жидкость в которой покраснела, как только внучка Нострадамуса отсыпала туда часть порошка. — Только я не могу распознать все составляющие этой смеси. — Достаточно знания того, что это отрава. Он, закрепив повязку, уже собрался сообщить, что она может оставить свои изучения и отправиться отдыхать, но почему-то промолчал. И, не убирая руки, в тишине наблюдал, как она, движимая любопытством, продолжала изучения: что-то смешивала, заглядывала в записи и трактаты, в задумчивости покусывала нижнюю губу и хмурила брови, сосредоточенно склонившись над столом. Может, отпустить её? Ведь уже не только принцессе, но и фрейлине становится небезопасно в Версале. Но если Генриетту никуда со двора при всём желании не отправить, то внучку Нострадамуса можно выпроводить восвояси. А он… А что он? Жил же как-то без воровки. Проживёт и дальше. Так даже надёжнее будет. Потому как он своим решением привезти в Версаль карманную воровку не облегчил себе жизнь, а, напротив, обеспечил новую головную боль. Ходи теперь и думай, не зарезали ли её где-нибудь впотьмах. Но с другой стороны — выпроводит он её, и что? Девушка не узнала даму в маске, но той ведь об этом неизвестно. Как ни крути, но Адриана — нежелательный свидетель для той фигуры в саду. От нежелательных свидетелей принято избавляться. В Версале хотя бы имеется стража, которую можно приставить к фрейлине. А там — за тридевять земель — кто её будет защищать? Раздираемый противоречивыми мыслями, Александр неотрывно наблюдал за Адрианой. Ей самой-то не страшно? Она разве не должна сейчас топать ногами и требовать своего отъезда, попутно высылая его ко всем чертям за то, что он притащил её в Версаль и тем самым подверг опасности? — Я сдаюсь, — Адриана подняла руку, откинувшись на спинку стула. — Что? — Александр вынырнул из пучины мыслей. — Я запишу вам то, что смогла распознать, однако некоторые элементы мне неизвестны, — девушка выпрямилась, наклонившись обратно к столу. — Но мне нужна моя правая ру… — она умолкла. Только теперь она заметила, что он уже перевязал рану, но всё равно продолжает держать её за руку. Адриана растерялась и подняла взгляд на камердинера. И растерялась ещё сильнее. Совершенно любой мужчина, которой заметил бы, что дама поймала его на излишне долгом прикосновении к ней, тотчас отдёрнул бы ладонь. И, возможно, даже извинился бы. Но Александр Бонтан явно не относился к разряду «любых мужчин». Он не отнял своей руки. И не отвёл прямого взгляда от её лица. Настолько прямого, что это граничило с беспардонным вторжением в душу, когда сердце колотится подобно птице в силках — часто-часто, беспомощно и отчаянно, норовя вот-вот выпрыгнуть из груди. — Мне нужна моя рука, — почти беззвучно прошелестела Адриана. Александр убрал ладонь и поднялся — так обыденно, будто он каждый день держит её за руку и подолгу разглядывает. С той же беспристрастностью начал убирать обратно в сундук все лечебные растворы, смеси и ткани, с помощью которых обрабатывал рану. Адриана, тихо выдохнув, взялась за перо и бумагу. — Мне не стоило на вас срываться. Девушка, так и не успев ничего записать, замерла. Повернула голову у камердинеру, который невозмутимо скатывал в рулон повязочную ткань перед раскрытым сундуком. — Ни тогда, ни… — Александр бросил рулон в сундук, — … ни вообще. Адриана удивлённо приподняла брови. — В своё оправдание могу сказать только то, что вам удаётся необыкновенно легко меня злить. — О-о, — девушка довольно заулыбалась. — Благодарю за комплимент. — Это был не он, — насмешливо поморщился Александр. — Нет, это был он, — лучезарно возразила Адриана. Александр издал смешок и присел перед сундуком, чтобы убрать растворы и смеси. — Пускай так, — не стал спорить камердинер. — Однако мне в любом случае стоило быть сдержаннее. — Но вы были правы, — посерьёзнела Адриана. Пришла очередь Александра удивляться. — Бездумная болтливость ещё никого не довела до добра, — признала Адриана. — Чем я заносчивее, тем больше приношу вреда. Себе и другим. — И-и-и… — вкрадчиво подтолкнул Александр. — … впредь вы будете благоразумнее? — Я такого не говорила! — воскликнула Адриана. Александр закрыл лицо рукой, рассмеявшись. — Никто не заставлял вас волочить меня в Версаль, — улыбаясь, важно изрекла Адриана. — Теперь терпите! Пожинайте плоды собственных усилий. — Справедливо, — со смехом отозвался Александр. Адриана, не переставая улыбаться, вернулась к бумаге и перу. Где-то по краешку мыслей мелькнуло, что его смех становится самым приятным звуком для её слуха, но девушка не зациклилась на этом, принявшись водить пером по бумаге. И вновь отвлеклась. На глаза попалось то, что она подготовила ещё днём, но забыла взять с собой на маскарад, излишне волнуясь перед праздником. — Ой, едва не забыла, — спохватилась Адриана. — Это вам. Александр оторвался от складирования предметов. Недоумённо приподнял бровь. — Что это? — Лилии вы не заслужили, — непринуждённо оповестила Адриана. — Но вот это прекрасно отражает моё отношение к вам. Камердинер пригляделся к тому, что она протягивала. Обыкновенный стебель с шипами — похоже, от розы, но самого бутона нет. А на шипы нанизан… — Это репей? — Идеально соответствует вашей натуре, правда? — самодовольно проговорила Адриана, вертя стебель. — Такой же колючий и такой же придирчивый ко всему подряд. — И относится к роду лопухов, — ехидно дополнил Александр. Адриана расхохоталась, откинув голову на спинку стула. — Заметьте, не я это сказала, — срывающимся от смеха голосом протянула Адриана. — Но вы же не откажетесь принять? — Не откажусь. Он, забрав «цветок», остановился за Адрианой и упёрся одной рукой на край спинки стула. — Но отмечу, что вы могли не утруждаться, — усмехнулся Александр. — Что вы! — Адриана села прямо, перестав смотреть на камердинера, стоящего за ней и отчасти над ней. — Я не могла не уделить внимания своему покровителю. До слуха долетел только звук усмешки, но он более ничего не произнёс, позволяя девушке сосредоточиться и вернуться к записям. И кому угодно она уже через полминуты сказала бы, чтобы от неё отошли и не стояли над душой. Но, к её собственному удивлению, присутствие Александра прямо за спиной совсем не мешало. Даже, напротив, казалось… нужным. Она не видела, чем он в это мгновение занят: следит за тем, что она пишет, или глядит куда-нибудь в сторону, а, может, насмешливо рассматривает шипы розы с репеем. Он стоял за её спиной. И этого более, чем достаточно. — Готово, — оповестила Адриана, протянув ему листок через плечо. — Благодарю, — отозвался Александр. Адриана бумагой сгребла отраву и уже собралась засыпать её обратно в футляр, но случайно задела шкатулку, и та перевернулась. Взору предстала внутренняя сторона окантовки на крышке. Бумага чуть не выпала из рук. Немигающими глазами девушка уставилась на шкатулку. — Шкатулку я тоже заберу, — буднично сообщил Александр, читая её записи. Адриана вздрогнула. — Да, конечно. Разумеется. Девушка спешно сгребла порошок в шкатулку и, захлопнув её, протянула вещицу камердинеру. — Рука болит? — Александр насторожился, заметив побледневший цвет её лица. — Нет, — отмахнулась Адриана, натянув улыбку. — Всего лишь устала. Насыщенный выдался вечер. Камердинер с пониманием кивнул. — Отдыхайте спокойно, — он легко сжал её плечо. — Доброй ночи, Адриана. — Спокойных снов, Александр, — вежливо отозвалась Адриана. Как только дверь за ним захлопнулась, Адриана стёрла с губ улыбку и опустошённо опустилась на стул. Она собственными глазами видела, что символ на шкатулке с ядом тот же самый, что и один из символов в записях Нострадамуса. Символы она уже расшифровала, когда работала с дневником дедушки, и поняла, что витиеватый символ с перечеркнутой серединой — это зашифрованная цифра. Но дело не в том, что означает символ. Обездвижило иное. Шифр в шкатулке отравителя и шифр в записях Нострадамуса — один и тот же. Как это понимать? И что теперь с этим делать?