༻• ⊰✷⊱ •༺
— Ты хуже капризного ребёнка! — На себя взгляни! Нет, это не сварливые бабы склоку на базаре затеяли. Это король Франции и губернатор Версаля с самого утра грызутся так, что во дворце стёкла дрожат. Но-но, не спешите с выводами! Поначалу говорили мирно, в размеренном тоне. Как мужчины. Даже как государственные деятели. А следом что-то пошло не так, и двое взрослых управленцев скатились до уровня базарных торговок, которые лук с капустой не поделили. Не впервой Версалю сотрясаться от их споров. Всякие случались ситуации, и они порой, действительно, могли повозражать друг другу. Но подобное происходило за закрытыми дверями и либо наедине, либо в крайне тесном кругу. Кроме того, любой спор, коль таковой и случался, маневрировал в определённых рамках, отличался зрелостью, аргументированностью и сдержанностью. И главное, он никогда не выходил за установленные границы, не скатывался в откровенную хабальщину. Но этим утром как с цепи сорвались. Причём оба разом. Нет-нет, они и сейчас отстаивали свои позиции за закрытыми дверями, но столь громко, что к соседнему от кабинета залу стянулся почти весь двор. — О чём их спор? — Кажись, из-за женитьбы губернатора. Придворные шептались, прислушиваясь к злобным и громким восклицаниям. А за дверями продолжали раскатисто греметь два властных голоса: — Не смей поворачиваться спиной к королю! — Я сказал всё, что хотел. Разговор окончен. — Разговор будет окончен, когда я скажу! Уф-ф-ф, что ж такое там происходит? Придворные продолжали скапливаться. На шум примчался Фабьен. С другого входа подоспела Анна с фрейлинами, с третьего — Адриана с бывшими фрейлинами Генриетты, с четвёртого — Атенаис с парой дам. — Что случилось? — требовательно спросила Анна. — Король и губернатор беседуют, — хмуро ответил Гарольд, нервно притопнув ногой. — Крики на весь дворец — это беседа? — Анна шагнула к порогу. — Откройте двери. — Велено никого не впускать, Ваше Величество, — отозвались гвардейцы. Анна обернулась на Адриану, и обе напряжённо переглянулись. И тут за дверями громыхнуло так, что все вздрогнули: — Я наделил тебя властью, Бонтан! Благами! Привилегиями! Ни один министр, ни один советник, ни один придворный не имеет столько, сколько я даровал тебе! — Даровал?! — от ответного рявканья губернатора все сжались. — Всё, что у меня есть, нажито долгим и упорным трудом! Это не дар, а заслуга! Годами я исполнял всё, что ты прикажешь! Служил тебе и берёг тебя, и вот он — единственный раз, когда я обратился к тебе с просьбой, и что ты ответил?! — Твоя просьба идёт вразрез со здравым смыслом, и ты это прекрасно осознаёшь! Осознаёшь, и всё равно ведёшь себя не как губернатор и даже не как мужчина, а как капризное дитя! Все охнули. Они там с ума посходили, что ли! — Да из-за чего сыр-бор? — перепугалась Бонна. — Из-за женитьбы Александра, — отозвалась Жаклин. — Он настаивает на браке с Адрианой. Его Величество не даёт позволения. В зале стало тихо. Все придворные уставились на Адриану, а та немигающими глазами воззрилась на Жаклин. Анна застыла. Фабьен напрягся. Атенаис сдвинула брови к переносице. — Он с ума сошёл? — прошелестела Адриана. — Мы же не… — она запнулась, прикусив язык. — Ваше Величество! — она резко развернулась к Анне. Королева-мать направилась к дверям. — Ты довольна собой? — встрепенулась Бонна. — Из-за тебя Александр рискует не только должностью, но и жизнью! Этого ты добивалась?! Чтобы он пошёл против воли короля и его казнили за предательство короны? — Умолкни! — разозлилась Адриана. — Тебя это не касается. — Касается! — вспылила Бонна. — Речь о моём женихе! — Забавно, учитывая, что тебя он своей невестой не считает, — отхлестнула Адриана. У придворных глаза на лоб полезли. Сосредоточение безумия на один версальский угол нарастало, не думая сбавлять натиск. И только Анна не обратила никакого внимания на девушек, а решительно достигла порога. — Двери! — Ваше Величество… — Двери! — повысила голос королева-мать. Но створки сами распахнулись: два взбешенных пса — губернатор и король — вылетели из кабинета, и все невольно попятились. — Приди в себя! Ты губернатор Версаля! Александр с разъярённым шипением развернулся к Людовику. — Именно! И как губернатор я имею право жениться на той, кого сам выберу, а не на той, в кого король ткнул пальцем! — Господи, да образумься же ты, наконец! — воскликнул Людовик. — Ты сам не ведаешь, что творишь! — Вы никак с ума посходили, — Анна немедля вмешалась между ними. — Что вы устроили! — А это пускай Александр поведает! — король махнул рукой на друга. — У него совсем голову сорвало! Всё угробил! Из-за бабы! — Именно, — слюбезничал Александр. — «Всё угробил из-за бабы» — это именно то, что должно быть написано на королевском зеркале. Людовик покрылся красными пятнами от поступившего гнева. — Не впутывай Атенаис! — Не впутывай Адриану! Голоса зычно отскочили от свода зала, и придворные разинули рты. Матерь Божья, помилуй! Адриана и Атенаис, мельком переглянувшись, кинулись вперёд: одна плавно потянула на себя взбешённого губернатора, вторая — не менее взбешённого короля. И — о, чудо! — это подействовало. Людовик, опустив взгляд на встревоженную Атенаис, сбавил натиск. Александр, взглянув на взволнованную Адриану, отступил. Оба будто резко устали спорить. В зале установилась звенящая тишина. Придворные притихли пуще прежнего. Не потому что удивились тому, что увидели и услышали, а потому что в полной мере осознали: этот Версаль сломался, стройте новый. Потому что тот Версаль, в котором жил и служил всегда сдержанный и разумный Александр Бонтан, больше не существует — отныне и официально. Да, губернатору может не нравиться дама, которую Людовик определил ему в жёны, но идти к королю Франции и закатывать истерику по этому поводу — это нечто за гранью. Ах, мне эта девочка не нравится, я другую хочу, жени меня на другой. Да этот бред работает только в мальчишеских разборках, а в государственных сферах — среди зрелых людей — это работает иначе. Что за умопомрачительный и — не побояться Бога — позорный выпад? И это в исполнении губернатора! Напряжение звенело тонким писком в ушах. Губернатор ступил на опасную черту, и придворному окружению стало не на шутку страшно. К благоразумию кого-либо другого король даже взывать бы не стал. Как говорится: голову с плеч — из дворца к чёрту. Но Бонтан — самый близкий к короне человек. Однако даже ему король может не простить подобной заносчивости. И теперь придворные молчали, ожидая, что скажет король. Простит? Не простит? Пока что оба молчат. Смотрят друг на друга и молчат. И, наконец, король негромко произносит: — Неужели ты предашь меня, Александр? Предашь годы службы, предашь свой долг, предашь многолетнюю дружбу? Бросишь всё? Это ли мой всегда благоразумный друг? Александр не ответил, отвернувшись к окну. — Никто не требует от тебя жить в браке, как полагается. Я не гоню её, не запрещаю ей быть здесь. Живите! Коль желаете, живите вместе, в одних покоях — воля ваша. Но не в браке. Мне жаль, Александр, но такова репутация твоей возлюбленной. Не может племянница предателя быть женой губернатора Версаля. И ты это понимаешь. Кажется, накал стал спадать. Людовик говорил спокойно. Александр подавленно молчал. — Но, может быть, вы этого не осознаёте, мадемуазель де Вьен? — спросил Людовик. — Не начинай заново, — недобро предупредил Александр. Адриана исподлобья взглянула на короля. — Им сейчас руководят эмоции, им движут чувства, и я его понимаю, как никто, потому не сужу строго, — неторопливо произнёс Людовик. — Но позволите ли вы ему бросить всё и разрушить всё только из-за того, что не можете стать его законной женой? Вы здесь, вы рядом — неужто этого мало? Стало ещё тише, чем прежде. — Да, мало, — вместо Адрианы ответил Александр. — Мне этого мало. Людовик, я не король, и не стану… — Не надо, Александр, — тихо перебила Адриана. — Перестань. Александр задержал долгий взгляд на девушке, но та взирала исключительно на короля. — На всё воля ваша, сир, — через силу выдавила Адриана. — Рад, что вы сознаёте это, — кивнул Людовик. Адриана отвесила короткий поклон и, отпустив руку губернатора, направилась к дверям, сопровождаемая абсолютной тишиной. — Адриана, постой. Но девушка уже торопливо летела вниз по лестнице. Губернатор бросился за ней, но нагнал уже на улице. Схватил её за локоть и развернул к себе. — Что это было, Александр?! — Адриана рывком выдернула свою руку из его. — Ты совсем обезумел?! На кой чёрт ты устроил эту склоку с королём! — Я не собирался с ним ссориться! — отсёк Александр. — Но с Луи невозможно говорить спокойно. Он не слышит ничего из того, что я пытаюсь до него донести. — Да для чего это вообще нужно было?! — вспылила Адриана, гневно зыркнув на губернатора. — Кому ты сделал лучше? Что за безумная выходка в исполнении всегда разумного человека? В её глазах встали злые слёзы. Александр, вздохнув, притянул девушку к себе. — Пусти! — она выпуталась, отступив. — Разве об этом мы договаривались? Мы же всё обсудили! — Адриана раздражённо смахнула влагу с ресниц. — И теперь король будет во сто крат непреклоннее, чем прежде. Или ты думаешь, что он так легко забудет, как ты опозорил его и себя на весь двор? — Никто никого не опозорил, — возразил Александр. — Это не первый мой спор с королём. — Да спорьте хоть до посинения, но не из-за меня! — взвилась Адриана. — Я тут и без того на птичьих правах, а ты ещё и подводишь меня под монастырь! — она импульсивно взмахнула руками. — Теперь я в глазах всего двора выгляжу, как яблоко раздора губернатора и короля! — Ничего подобного! Не выдумывай. Из дворца выскочил Гарольд, который резво вмешался в нарастающую ссору. — Прекратите верещать, — шустро пресёк он. — Вас на весь двор слышно! Но оба и не подумали успокоиться. — Да мне начхать, пусть слушают, — огрызнулся Александр. — Мне эта свистопляска с тайнами уже поперёк горла! — Разумеется, тебе начхать, — взъелась Адриана. — Тебе и на меня с той же колокольни начхать! — Не неси ересь! — Да прекратите оба! — взмолился Гарольд, втиснувшись между ними. — Сколько можно! — Да как ты не понимаешь, Александр, каких дров ты наломал! — разъярилась Адриана. — Ты не можешь покинуть двор, пока не пойманы каифы, а теперь даже затянуть со свадьбой не выйдет после такого раздора с королём. Как можно было… — она едва не задохнулась. — Господи, ты хоть представляешь, что ты натворил! Или ты решил, что ничего страшного: подумаешь, не удалось переубедить короля, женюсь на Бонне, и всё само собой забудется и наладится?! Да я в жизни не свяжусь с женатым мужчиной! Я, по-твоему, в выгребной яме себя нашла? — Я не собираюсь жениться на Бонне, — отчеканил Александр. — И прекрати истерить, Адриана. Потому как именно в эту секунду ты позоришь нас обоих. — Нет никаких «нас»! Забудь! Гарольд разинул рот. Александр остолбенел. — Что? — Ты слышал, — хлёстко отрубила Адриана. — Нет больше никаких «нас». Она резко развернулась и, сбежав по лестнице, кинулась в сторону сада. И, судя по дрогнувшим плечам и жестам руки у лица, смахнула слёзы. Гарольд перехватил Александра, остановив его рывок. — Оставь её. Вам надо успокоиться, — обстоятельно проговорил Гарольд. — Позднее поговорите. На это сложно что-то возразить. Но он так грубо выругался, что у всех, кто в зале на втором этаже ловил каждое слово, доносившееся с улицы через открытое окно, брови поползли к потолку. Не думалось, что губернатор знает настолько крепкие выражения. — Она разорвала с ним отношения? — тихо спросила Бонна, наблюдая за стремительно убегающей Адрианой. — Похоже на то, — негромко ответила Анна. — Господи… — она с досадой потёрла лоб. — Помирятся. Успокоятся и помирятся, — заявил Фабьен. И уже менее уверенно добавил: — Я надеюсь. — Неужели так сложно дать согласие на их брак, Луи? — огорчилась Анна. — Ведь предатель не она, а её дядя. Она не виновна в его проступках. — Мама, — поморщился Людовик. — Какое легкомыслие для королевы. Анна недовольно повела плечами. — Моя бедная девочка, — расстроилась Жаклин, приложив ладонь к щеке. — Наверняка ей жутко больно. — Александру не менее больно, — тяжело вздохнула фрейлина королевы Мила. — Я не знала, что он настолько любит её. — Столько лет он был одинок, и вот обрёл, но… — покачал головой граф де Дюнуа. — Эх… Горько это. Придворные, глухо переговариваясь, стали расходиться. Анна и Фабьен тоже удалились. В пустом зале осталась только Бонна, которая устремила взор вниз, ожидая увидеть Александра у стен дворца. Но губернатора там уже не было.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Где они? — Идут к прогулочному холлу. Уф, могло быть хуже. Но повезло. К прогулочному холлу, благо, есть тайные ходы. — Поспеши, — поторопил Гарольд. Александр змейкой юркнул в потайной ход и проследовал по узким ходам. Свернул направо и нос к носу столкнулся с Адрианой. Та тихо ойкнула: ни он, ни она не слышали друг друга, с разных входов пробираясь по извилистым тёмным коридорам, как истинные воры — быстро и бесшумно. — Напугал, — выдохнула Адриана. — Я тебя не слышала. — Ты меня тоже напугала. Ты в честь чего расплакалась? — шёпотом спросил Александр. — Я чуть на попятную не пошёл. — Это для достоверности, — заулыбалась Адриана. — Какие ж расставания без женских слёз. — Хоть бы предупредила, — тихонько проворчал Александр. — Благо, Гарольд меня остановил, а то всё бы сорвалось. Адриана беззвучно рассмеялась и, успокаивающе обвив его руками, наспех чмокнула в щёку. — Идём. Он повёл девушку по тайным ходам, направляясь к прогулочному холлу дворца, где придворные имели обыкновение проводить время, когда за окном царила дождливая погода. — А если кто-то ещё вздумает воспользоваться этим ходом? — шепнула Адриана, сворачивая то направо, то налево вслед за губернатором. — Будет некстати, — негромко ответил Александр. — В крайнем случае, мы успеем выскочить в оранжерею. Адриана молчаливо кивнула. Наконец, они достигли нужной стены и остановились. Притихли. — Теперь я выгляжу жестоким королём, что разрушает жизнь друга, — досадливый голос Людовика прозвучал из прогулочного холла. — Ни капли, — возразила Атенаис. — Они вспылили, поддались эмоциям, но в том нет ничего предосудительного. Адриана и Александр переглянулись. Ага-ага-ага. Ничего предосудительного. И правда. Подумаешь, ерунда какая — губернатор вслед за королём слетел с катушек. Для нынешнего Версаля — вполне ожидаемое явление. Клоака же. Тишина в прогулочном холле затягивалась, и Александр наклонился с тонкой прорези в стене. Нет, Атенаис и Луи не ушли. Король сидит на софе, устремив взор в окно, а фаворитка стоит за его спиной. — Ты всегда можешь поделиться со мной своими тревогами, — плавно изрекла Атенаис, положив ладони на плечи короля. Александр скрипнул зубами и, недовольно выдохнув, выпрямился. Адриана вопросительно взглянула на него, но тот лишь качнул головой. Людовик ещё сколько-то молчал, а затем заговорил. И произнёс то, что Александр и Адриана, подслушивающие за стенкой, не особо ожидали услышать. — Сколько себя помню, Александр всегда был рядом со мной, — медленно проговорил Луи. — В детстве его привозили к отцу, и мы с ним играли, а затем… Кхм, впрочем… — он будто запутался. — Нет, почти всегда. За тем исключением, когда он сбежал вместе с невестой от своего отца. Пара мгновений тишины. — И вот снова… — король издал протяжный выдох. — Женщина, и он готов всё бросить и бежать. Александр прислонился спиной к стене, уткнувшись затылком в неровную поверхность. — Кажется, ты упоминал, что долг для него превыше всего, — по голосу показалось, что Атенаис удивилась. — Да, он вспылил, но разве он способен в действительности бросить всё? Король не ответил. Тогда Атенаис произнесла иное, более вкрадчивое: — Коль всё так, то не будет ли милосерднее отпустить его? Ведь, к примеру, Фабьен будет не менее прекрасным губернатором. Адриана беззвучно охнула. Александр ухмыльнулся. — Нет, Атенаис, — в голосе короля мелькнуло недовольство. — Я говорил прежде и говорю вновь: я не в силах представить Версаль без него. Я не в силах представить себя без него. Александр и Адриана уставились друг на друга. Жив. Господи, тот Луи жив. Подавлен, безволен, но жив. Ещё не всё потеряно. И назначение Бонтана губернатором Версаля вдруг заиграло иными оттенками. Вначале думалось, что в назначении угадывалось стремление переложить все заботы на плечи друга. Но теперь… Возможно, Людовик понимал, что Версаль терпит крушение? Возможно, он понимал, что не в силах противиться своей одержимости? Возможно, он понимал, что предаёт память принцессы и самого себя? Возможно, он понимал, что с громогласным «Я король!» ходит по сердцам близких, выдавливая из них все соки? Возможно, он понимал, что вот-вот утонет, и сделал единственное, что спасло бы его, Версаль и Францию: перекинул власть и ответственность на того, кто не подведёт. На того, кто сможет спасти, удержать и всё исправить. Спасти, как всегда спасал. Удержать, как всегда удерживал. Исправить, как всегда исправлял. И, может быть, за тем легкомысленным: «Ты назначен губернатором Версаля» скрывалось отчаянное (и, возможно, неосознанное) «Спаси меня. Ты видишь: я не я. Спаси меня, друг». И по словам короля: «Я говорил прежде и говорю вновь: я не в силах представить Версаль без него», очевидно, что Атенаис не впервые предложила «отпустить» Бонтана. Значит, она не поддерживала решение о его новом назначении. Она хотела, чтобы он уехал. Но Луи её не послушал. Король. Её. Не. Послушал. И Атенаис ничего не смогла с этим поделать. — Мне больно это произносить, но, судя по всему, Александр может представить себя без Версаля, — протянула Атенаис. И тише добавила: — И без тебя, mon сoeur. Адриана разозлилась. Да эта змея открыто настраивает короля против губернатора! И явно не в первый раз! Девушка сжала пальцы в кулаки, но Александр успокаивающе погладил её по спине. — Ожидаемо, — шепнул Александр. — Не злись. Адриана раздражённо выдохнула. — Он может, да, — со смешком ответил Людовик. — Ему позволено, Атенаис. Он мой самый близкий друг. — Поэтому я вставляю ему палки в колёса и принуждаю к тому, чего он не желает, — шёпотом передразнила Адриана. Александр беззвучно рассмеялся, проследив за её недовольством. — Это же Луи. Ему на роду написано мне жизнь отравлять, — улыбнулся губернатор. — Ярчайший образец мужской дружбы, — шепотом съехидничала Адриана. — Женщинам не понять. Александр насмешливо поморщился. И правда. Один нервы другому полощет, второй в ответ проклинает его последними словами. Но ведь с теми, кто безразличен, не ругаются. Ничего не выясняют, не кричат. Просто уходят и всё. Ведь от безразличных ничего не нужно. А в случае губернатора и короля всё и вовсе затянуто в крепкий узел. Они много лет идут одной дорогой. Нет, не воркуя: «Ах, я так люблю своего друга, обожаю его». Наоборот, чаще думая: «Послал же Бог кретина». Но всё же годы на одной дороге не стереть одним взмахом женского подола. И король об этом, казалось, вспомнил. Его заставили об этом вспомнить. — Меня беспокоит иное, — вымолвил король. — То, что… — Сир. Адриана и Александр беззвучно чертыхнулись. Советник появился не вовремя. — Да? — отвлёкся Людовик. — Прибыл испанский посол, — известил советник. — Он ожидает. — Его должен встречать губернатор, — недовольно отозвался король. — Герцог Беррийский отсутствует во дворце, — сообщил советник. — Мы его не отыскали. Людовик выдал что-то нелицеприятное в ответ. Послышались удаляющиеся шаги, и король напоследок сердито изрёк: — Ставлю его месячное жалованье на то, что он носится за своей бывшей протеже в попытке помириться. — Ставь своё жалованье, павлин недоделанный, — шёпотом возмутился Александр. — Совсем обнаглел. Адриана еле сдержалась, чтобы не расхохотаться в голос. Благо, Александр утянул её в сторону по проходу, где она уже рассмеялась, не опасаясь выдать их присутствие. Оба направились обратно. И попутно собрали целый обоз слухов, коими гудел двор. Что ж, стоило признать: полчаса позора, и они разворошили осиное гнездо. Но они того и добивались.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Вечно в дебри залезет, черта-с два продерёшься. Вот же ж коза! Извергая ругательства, Странник бухтел и прорубал себе путь в колючем бурьяне. Ветки, как крючки, цеплялись за потрёпанную одежду и сальные волосы, замедляя движение. Уф-ф-ф, ну и местечко! Семь потов сойдёт, пока к ровной местности выберешься. Потому, когда он всё же вырвался из бурьяна, и его встретили клинки постовых, он от них отмахнулся, как от назойливых мух. — Да уберите иголки, — рыкнул Странник. — Свои. — О, здаров, — постовые убрали мечи. — А чой ты по бурьяну припёрся? По путёвой дороге не шлось? — Поворот тебе в рот, — оскалился Странник. — Вы видали, где путёвую дорогу-то проложили, бараны? — А, так это ж для удобства, — криво улыбнулся второй постовой. — Шоб из Версаля сподручнее подъезжать было. — Угу, — буркнул Странник. — А чой не через покои коронованного утырка тропинку расстелили? Тупее бы не было. Постовые хмыкнули. — Лады, чёрт с вами, — ухнул Странник, стерев пот со лба. — Главная тут? Аль сызнова шарится где? — Тут, тут, — подтвердил постовой. — Намедни воротилась. Не прогадал ты. Странник с видом «Ну, ещё б я прогадал» спустился с холма и направился к шатрам, раскинутым в густоте чащи. Повсюду палаточные навесы, телеги стоят, кони привязаны, на кострах еда готовится, шарятся там и сям мужики да бабы, хлопотами будничными занятые. Кто-то кивает Страннику в знак приветствия, кто-то руку жмёт или машет издалека, кто-то любопытствует: — В гости аль примкнуть решился? И Странник отвечает: — Покуда в гости. И держит путь дальше — к самому раскидистому шатру, что стоит на отшибе этого, казалось бы, ничем не примечательного бродячего островка. Кто сие заметит, так и мимо проследует. Помыслит: ай, бродяги какие-то. Но на то и расчёт. Ибо чужакам тут не рады. Странник достиг шатра и заглянул внутрь. — Здравия шельмам. — Здравия чертям, — отозвалась черноволосая девушка, не поднимая головы от книги. — От скуки или по делу через бурьян продирался? Странник ехидно повёл бровью. Забавно. Постовые ж на месте остались, не докладывались ей, а эта — глянь-ка! — и про бурьян уже ведает. Но он не удивился. — По делу. — Присаживайся, — она указала рукой на свободный стул. Странник умостился напротив девушки, которая сосредоточенно что-то читала за столом, беззвучно шевеля губами. Вести светскую беседу не стал. Грохнул с места в карьер. — Ведомо ли тебе, кто такова Геката? Серо-голубые глаза озорно сверкнули на Странника исподлобья. — Разумеется. У греков это была богиня лунного света, тёмного колдовства, запретных знаний, ядов и потустороннего мира. Странник недовольно откинулся на спинку, скрестив руки на груди. — А коль по звёздам глядеть, то гекатой зовутся дни Чёрной Луны, — задорно ершилась девушка. — Два дня до и два дня после Новолуния каждого месяца. Поговаривают, это самые сложные дни лунного цикла. — Моргана! Хорош ёрничать! — вспылил Странник. — Сказания свои будешь шушере бестолковой в уши лить. Я тебя про конкретную Гекату спрашиваю: из плоти и крови, — рыкнул он. — Ту, что отребье каифское ныне возглавляет. Ту, по воле которой младенцев тварям скармливают. Моргана, выпрямившись, отклонилась назад. Сложила руки на стол. — Слышала о ней, — уклончиво ответила Моргана. — Ведьма она. Настоящая. — Такая ж, как ты? — хмыкнул Странник. — Сильнее. Странник пожевал губами. — Что о ней ведаешь? — А что взамен? — Тьфу, шельма проклятая, — скривился Странник. — Терпеть ненавижу с вами одной дорогой топать. Что Саньчо полудурок, что ты такая же. Ещё торгуется сидит мне тут. Моргана въедливо прищурилась. — Александр снова к каифам сунулся? — Соображалку-то вруби, — фыркнул Странник. — Шоб этот осёл мимо каифов прошёл, так то небо с землёй должны местами поменяться. Моргана сжала губы в тонкую линию, постучав пальцами по книге. И коротко обронила: — Баран. Странник хохотнул. — Вечно лезет на рожон, а мы всё это расхлёбываем, — процедила Моргана, сверля глазами ткань шатра. — Так бы и повыдёргивала ему патлы кудрявые! Она разъярённо хлопнула по столу и резко поднялась. — Вот всё то же самое, только не мне, а ему, — подначил Странник. — Нет уж, — обрубила Моргана. — Я с ним видеться не собираюсь. — Тогда выкладывай всё, что про Гекату ведаешь, — ухмыльнулся Странник. — А то доложусь ему, что ты ему сызнова палки в колёса вставляешь. Моргана скептически повела бровью. — Что за дурная привычка: обо всём докладывать Александру, — протянула Моргана, сузив глаза. — Кто он? Царь? Бог? Лебезите перед ним, как незнамо перед кем. — Я не пойму, ты чой-то зубы скалишь, — заулыбался Странник. — У вас ж мировая. — Была и сплыла, — отрезала Моргана. — Дык тем паче! — обрадовался Странник. — Коль не подскажешь, я уйду. Но вернусь с Саньчо под ручку. Моргана чертыхнулась себе под нос. И заговорила по делу: — Про Гекату известно мало. Но карга эта, небось, ещё при Христе родилась. — Настолько древняя? — уточнил Странник. — Настолько многоликая, — поправила Моргана. — Я её воочию не видела, только со слов знаю. Кто-то болтает, что дива она красоты неописуемой: лицом молода, телом стройна. А кто-то вещает, что старуха сутулая — горб к земле клонит. А вот это уже решительно любопытно. Странник выпрямился. — С фасада торгашка, с изнанки гадина силы невиданной, — вздохнула Моргана, сложив руки на груди. — Воле своей подчиняет, что дай Боже. А сама, как туман: то появилась, то растворилась. — Где обитает, ведаешь? — Ты же следопыт, — усмехнулась Моргана. — Найди. Странник посерьёзнел. Перестал валять дурака и обратил тяжёлый взгляд к девушке. — Моргана. Александр тебя впутывать не хотел, я по своей воле явился, — изрёк он. — Но я с мозгами в ладу и сознаю: нам без твоей помощи не выдюжить. Дельце это дурное. Гадюшник версальский гниёт, и Бог с ним — в гробу я его видал, но Саньчо влез по самое не балуй. И в том тревога моя, — отчеканил Странник. — Коронованный утырок его губернатором зверинца назначил, а сам кукухой поехал: с дрянью придворной водится, которая с каифами дела имеет. А те теперь без розгляду колдуют и режут. Моргана несколько минут молчала, не двигаясь и не мигая. Наконец, приглушённо выдавила: — Он охотился на каифов после их возвращения? — Да. — Успешно? — Недурно. В охоте ранили его с пару месяцев назад, — сообщил Странник. — Но живыми мы ушли. Пальцы девушки задрожали, и она спрятала руки под стол, но Странник её волнение заметил. — Так что врубай своё третье око и выручай, — надавил Странник. — С учёной толку нет, молодая ещё, а ты на опыте ведьминском собаку сожрала. — Какой учёной? — переспросила Моргана. — А ты думала, ты одна такая шибко выделанная у Саньчо под боком имеешься? — съязвил Странник. — Девица у него появилась. Молодушка ещё, но тоже ведьма. Правда, спящая. Сама себя учёной кличет. — Это шутка? — удивилась Моргана. — Александр снова с ведьмой спутался? — Прикидывай, как я одурел, — закивал Странник и выудил трубку. — Вероника с Марушенькой упокоились, Царствие им Небесное, ты свалила в туман. Ну-с, я и думал, что он от вас, нечистых, так натерпелся, что в жисть в сторону ведьминскую не глянет. Ан нет! — он стал набивать трубку табаком. — Снова-здорово. Снова девица крови ведьминской под боком. Наследие Нострадамуса — внучка евоная. — Где он её отыскал? — впала в недоумение Моргана. — Да чёрт его знает, — промычал Странник, раскуривая трубку. — Отрыл где-то. Но с гадюшника версальского её выслал, шоб к каифам не пускать. Девица с тем ещё шилом в заду. — У Александра какой-то особый пунктик на ведьм, — покачала головой Моргана. — Он их не хуже тебя чует. — Ну дык, — хмыкнул Странник, выпустив дым. — Столько лет опыта. Только меня, в отличие от него, от вас, нечистых, воротит. А ему как мёдом намазано. Моргана насмешливо поморщилась. — Хорошо, — согласилась она. — Выкладывай всё по порядку. А уж потом я подумаю: прибить Александра к чертям собачьим или помочь.༻• ⊰✷⊱ •༺
Изнурительный день. Во всех смыслах. А ведь Александр предупреждал. Как только их коллективный разум выдал идею «поиграть на конфликте», он предупредил — это будет тяжело. Но «ведро» надо было как-то раскачивать. Надо было «толкнуть» Людовика и Атенаис. Хотя бы попытаться. И надо было переставить шахматные фигуры в новом порядке для новой партии. И они сделали то, что сделали. Результат не заставил себя ждать. Полчаса позора с утра, и Александр с Адрианой стали самыми обсуждаемыми персонами Версаля, вытеснив Луи и Атенаис с этих лавров. О них говорили в каждом зале, в каждой беседке, за каждым столом. Кто-то осуждал губернатора за дерзость. Кто-то кликал бывшую фрейлину «яблоком раздора», как она и предполагала. Многие жалели. Уж слишком откликалась их ситуация в сердцах других. И не потому что они испытывали какие-то тёплые чувства виновникам обсуждений, а потому что многие прошли через то же самое: по чужой воле сочлись браком не с тем, кого любили. Что тут сказать — солидарность брала своё. И губернатора с бывшей фрейлиной понимали. Даже те, кто осуждал их вспыльчивость. Немало оказалось и тех, кто целиком поддержал губернатора. Оказывается, французский двор искренне желал личного счастья хозяину Версаля. Уж слишком многое он сделал за годы службы, и тем заслужил расположение. И потому придворные нет-нет, да невзначай говорили Адриане, чтобы та не серчала, а вернулась к Александру, но вместе с тем и смирилась с волей короля. Частота этих изречений с непривычки давила. Хотелось рявкнуть: «Да всё у нас хорошо, отстаньте!». Но девушка лишь выдавливала скупую полуулыбку, больше похожую на гримасу, и говорила то, что говорить не хотела. Вела себя так, как вести не хотела. Лгала и притворялась. И демонстративно отворачивалась от губернатора, к которому на самом деле хотелось влететь в объятия, и никуда из них не уходить. Александр тоже в этот день стал центром Версаля. Столько его не обсуждали, пожалуй, ни разу в жизни. Говорили разное. — Поразительно, что король не велел казнить Бонтана за дерзость. — Ничего поразительного. Он подошёл близко к опасной черте, но не пересёк её. — Однако он своими привилегиями никогда прежде не пользовался. — Допекло, видимо. Терпение не бесконечно. — А я вот не удивлена. Бонтан излишне принципиален, и король это знал. — Хоть убейте, но не вижу ничего дурного в женитьбе губернатора на племяннице мятежника. Репутация Версаля и без неё на ладан дышит — хуже от этого брака никому бы не стало. — Сбежит вместе с ней, я убеждена. — Нет-нет, служба превыше. Думаю, он уговорит короля дать согласие. — Да как же! Он уже попытался, и вон что вышло. — Бонтан этим раздором только себя опозорил. — Не соглашусь. Бонтан своё отстаивал, нет в том позора. — Но как отстаивал? Как капризный ребёнок. — Губернатор — человек и дела, и слова. Как он сказал, так и будет. — Но-но, не ставь слово губернатора выше слова короля. — Не ставлю. Решающее слово всегда за королём. Но знаешь ли ты, с чьим словом оно всегда совпадает? И это только часть из того, что слышалось из каждого угла. И Адриана осознала, что попала в собственную ловушку. О них судачили все, кому не лень. И те, кому лень, тоже судачили. И сам Александр зачастую был в поле зрения. Но от этого делалось только хуже. Впервые она поняла, каково это, — скучать, находясь рядом. Её собственные слова, сказанные в день срыва её свадьбы, теперь казались неимоверной ересью. Теперь ей хотелось всего того, о чём тогда говорил Александр на берегу пруда. Ей хотелось взять его за руку. Обнять. Поцеловать. Да хотя бы улыбнуться! И чтобы он улыбнулся в ответ. Но версальская сцена открыта, занавес поднят, и они должны отыграть свои роли. — Александр, могу украсть у тебя минутку? — женский голос вырвал Адриану из пучины мыслей. Нет, не можешь! Адриана едва не рявкнула это вслух. Она узнала голос, остановивший губернатора на втором этаже. Бонна. — Слушаю. Да, я тоже. Адриана задержалась на лестнице, не спеша появляться в поле их зрения. — Я хотела поговорить по поводу… — фрейлина, судя по голосу, замялась, — … этого утра. — Слушаю, — повторил губернатор. — Как ты себя чувствуешь? — беспокойно спросила Бонна. — Как и любой брошенный мужчина. Адриана усмехнулась. — Мне жаль, Александр. — Мне тоже. — Но я уверена, вы помиритесь, — в тоне фрейлины появилось ненавистная Адриане теплота. — Адриана вспыльчива, но отходчива. — Надеюсь, — ответ Александра прозвучал размеренно. — Я не стану бередить тебе душу, — вежливо произнесла Бонна. — Ваши отношения — это ваши отношения, и мне не стоит встревать. Адриана вздёрнула бровь. А Бонна разве не должна плясать от радости из-за их разрыва? Впрочем, нет, не должна. Это выглядело бы странно. Скорее всего, она проявит сострадание к брошенному мужчине, предложит заботу или… О! Предложит их помирить, уповая на то, что знает подход к «подруге». — Благодарю за понимание, Бонна. — Знай: если нужна моя помощь, я всегда готова помочь. Как в воду глядела! Адриана чуть не расхохоталась от предсказуемости и чуть не расплакалась от горечи. — Помощь? — переспросил Александр. — Да, — подтвердила Бонна. — Я росла с Адрианой, хорошо её знаю. Если нужно что-то подсказать или… Хочешь, я с ней поговорю? Адриана вновь усмехнулась. Злее, чем прежде. Не мытьем, так катаньем, да, Бонна? — Можем пройтись, если тебе удобно, — невзначай предложила Бонна. — Я всегда тебя выслушаю и поддержу, ты же знаешь. Аха, да. Злая Адриана безжалостно его «бросила» на глазах всего Версаля. А добрая Бонна утешила и приголубила. Господи, оставалось надеяться, что Александр, выслушивая это, понимает, сколько лицемерия на него сейчас обрушивает фрейлина. — Ты серьёзно? — Почему нет? — Бонна прозвучала удивлённо. — Вы мои друзья, и я волнуюсь о вас. Нет, всё. Хватит. Пора, наконец, вмешаться, пока Бонна ему ещё чего-нибудь не предложила. — Благодарю, Бонна, — голос губернатора похолодел. — Но я сам разберусь со своей… — он будто осёкся, — … со всем. Без помощи друзей. Извини. Адриана сделала несколько шагов, и Бонна бросила взгляд за спину Александра. — Конечно, воля твоя, — мгновенно согласилась Бонна. — Не переживай, всё наладится, — и она протянула руки, привстав на носочки. — Знай: если что, я всегда помогу, — и она обняла Александра за шею, потянув на себя. Адриана остановилась, как вкопанная. Нет, Бонна не улыбалась. Но её лицо… В её аккуратных чертах таилось нечто… кхм… возможно, приятное. Знаете, неприлично демонстрировать богатства на фоне бедняков. И нелепо радоваться победе в толпе проигравших. Но это удовольствие, эта внутренняя приятность прёт — вот именно прёт — изнутри. И за пресным выражением лица это не скрыть. Глаза выдают. Взгляд. Взгляд человека, который отыгрался. Или вот-вот отыграется за всаженные шпильки. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, верно? И смеющийся последним выглядит именно так, как сейчас выглядит Бонна, обнимающая губернатора и смотрящая на Адриану через его плечо. — Свято место пусто не бывает, — прощебетала Адриана. Александр отстранился и обернулся. — Герцог Беррийский, — прочирикала Адриана, приближаясь к ним. — Мадемуазель де Понс Эдикур, — она вежливо раскланялась, пройдя меж них. — Доброго вечера. — Маркиза де Лафайет, — скупо отозвался Александр. — Доброго вечера. Он физически не может ответить иначе в присутствии Бонны. День не стоял на месте, и к вечеру они с Адрианой перевели общение на «вы» и встали в состояние холодной войны. — Не сердись, Адриана, — вдогонку произнесла Бонна, когда девушка свернула к залу, где развлекались придворные. — Это дружеское объятие. Ох, какие излишние слова. Стоило промолчать. — Надеюсь, ваш брачный союз будет не менее дружеским, — изящно махнула рукой Адриана. И она направилась дальше, а губернатор развернулся к фрейлине. Небесно-синие глаза укоризненно сверкнули, взгляд потяжелел. — Ты её видела, — не спросил, а припечатал Александр. — Заметила в последний момент, — примирительно подняла ладони Бонна. — С этого места мне не было видно лестницы. Взгляни, — она указала за его спину, — с моего места нельзя увидеть кого-либо на лестнице: статуя и ограждение не позволяют, а я ещё и стояла напротив тебя. Посмотри! Но он не обернулся. — Правда коротка, Бонна, — обронил Александр. — Ложь цветиста. Пойманная на слишком детальном оправдании, что приравнивалось ко лжи, Бонна нахмурилась и собралась что-то ответить, но Александр, не став задерживаться, обогнул её и ушёл вслед за Адрианой. Бонна, переминувшись с ноги на ногу, отправилась за ним. Однако в зале не успели даже разойтись в разные стороны. — Его Величество и испанский посол разыграют партию на двоих, — сообщил кто-то. Не Бог весть какое событие, но за играми Людовика зачастую наблюдали с неподдельным интересом, поэтому придворные скопились вокруг игрального стола. Это позволило Анне, Адриане, Фабьену и Александру столпиться на одном участке. Вроде среди всех, но всё же чуть поодаль. — Справляешься? — произнесла королева так, чтобы её слышала только Адриана, стоящая за её спиной. — Да. — Трудности? — обронил Фабьен куда-то в сторону, будто бы не в адрес девушки. — Фрейлины Генриетты, — мимоходом ответила Адриана. — Они весь день меня сопровождают. Недовольно цокнули. Побочный эффект. Фрейлины Генриетты, похоже, углядели в Адриане вторую миледи и весь день крутились возле неё, как стайка птичек. Это мешало задуманному — сближению Адрианы и Атенаис, на которое они работали, но пока не продвинулись ни на дюйм. Дамы не обменялись и полсловом. — Возьму их на себя, — королева прикрыла губы веером. — Благодарю. Замолчали, когда фрейлины Анны, включая Бонну, приблизились и заняли места подле королевы. Бонна мельком оглянулась на Адриану, но тотчас вернула внимание к игре. — Стой, где стоишь, — холодный голос царапнул слух, когда Адриана сделала шаг в сторону от Александра. Девушка послушно осталась на месте. Похоже, он зол не меньше неё. И это объяснимо. Весь день он слушал придворный лепет, позволяя посторонним вторгаться в свою жизнь. А единственная, кому можно туда вторгаться, нарочито воротила от него нос. Сначала это было приемлемо. Но «приемлемо» закончилось ещё до полудня. После полудня он в полной мере осознал, что переоценил своё терпение, так что к концу дня злился уже вполне естественно. — Я говорил, что это дурацкий план, — почти неслышно проворчал Александр. — Половину этого плана ты сам составил, — шёпотом съехидничала Адриана. В ответ — молчание. Адриана не стала к нему оборачиваться, продолжая смотреть то на придворных, беззаботно потягивающих вино, то на игру короля с испанским послом. Уже подумалось, что Александр больше ничего не произнесёт, но… — Я не знал, что буду скучать. От его голоса и тихого признания всё внутри перевернулось. Адриана стиснула зубы, подняв взгляд к потолку, но предательская влага всё равно стала скапливаться в уголках глаз. Пальцы сжали веер до побеления костяшек. — Перестань, — она вздрогнула, когда его рука обвила её со спины. — Заметят. — Не заметят. И правда, не заметят. Анна и Фабьен сами не ведают, как удачно закрывают их своими спинами. И она почти переплела его пальцы со своими, как он развернул её к себе и прижался к губам. Адриана испуганно замерла. Он с ума сошёл?! Такое уж точно увидят! И точно — придворные затолкали друг друга локтями, указывая на губернатора. Многие заулыбались, многие зашептались. Король отвлёкся от игры и обернулся. Бонна оглянулась и угрюмо поджала губы. Анна и Фабьен удивлённо приподняли брови. Атенаис усмехнулась. — Что ты делаешь? — выдохнула Адриана, когда он отстранился. — Прости, — Александр ещё раз коротко коснулся её губ и, протиснувшись сквозь толпу, приблизился к королю. — Сир. Людовик изумлённо моргнул, подняв взгляд на губернатора. — Надеюсь, вы окажете честь и будете гостем на моей свадьбе, — губернатор вытянул руку и, схватив Бонну за запястье, притянул к себе, — с мадемуазель де Понс Эдикур. Фрейлина не сдержалась — улыбнулась. Пожалуй, единственная из всех. Остальные, включая Людовика, остолбенели, не поверив своим ушам. И, как по команде, обернулись. — Адриана… — шепнула Анна, протянув руку к заплаканному лицу девушки. Та мотнула головой, попятившись. И, развернувшись, выбежала из зала. — Ты что делаешь?! — бездумно воскликнул Людовик. — Исполняю вашу волю, — мгновенно ответил Александр. — Вы не рады, сир? Людовик открыл и закрыл рот, но так и не выдавил ни звука. Оглушённо сел на место. Карточная партия продолжилась в полнейшей тишине: без звона бокалов и лишь под шорох карт.༻• ⊰✷⊱ •༺
Адриана нервно прохаживалась по покоям, пока не скрипнули две двери: одна входная, вторая потайная. Она бросилась к потайной и с размаху влетела в объятия Александра, который выскочил, как чёрт из табакерки, и сразу обхватил её руками. Сделал пару шагов вперёд, крепко стискивая и попутно целуя то в щёку, то в уголок губ, то в губы, то в носик. — Никогда в жизни я больше не буду слушать женщину. — Зараза, что за день, — ворвавшаяся в покои Анна аж перекрестилась. — Адриана, как самочувствие? — Да дайте им минуту, — встрял Густав, вошедший вместе с Александром и Гарольдом через потайной ход. — Винца? — Да, — тотчас согласился Фабьен. — Кристина, наливай. Кристина с готовностью стала разливать вино по бокалам. — Ты чего разрыдалась? — Александр поставил Адриану на пол и обхватил ладонями её лицо. — Мне Гарольд с Густавом сказали, что ты в конюшне без всякого притворства слёзы лила. — А ты зачем мне сказал, что скучаешь? — воскликнула Адриана. — Я и без того весь день, как на иголках, а тут ещё ты с признаниями. Растрогал, я и расплакалась. И, к слову, — она укоризненно ткнула в него пальцем, — на публичные поцелуи мы не договаривались. — Я же не из железа сделан, mon tout , — возмутился Александр. — Хоть толика правды должна быть в этом насквозь лживом дне. Адриана улыбнулась. — Да мы с Густавом сами придурели, — закивал Гарольд. — Глядим: а у неё натурально слёзы градом. Уж подумали, что что-то не так пошло. — Мы тоже не ожидали, — поддакнул Фабьен. — Аж растерялись. — Ну-с, выпьем, — Кристина торопливо разлила вино по бокалам. — Разбирайте бокалы. Чокнулись бокалами и пригубили вино, а следом стали рассаживаться кто куда. Адриана собралась опуститься в кресло, но оказалась перехвачена за руку и усажена на колени губернатора. — Да куда ты на него уселась-то, — рассмеялся Густав. — Неприлично ж. Александр и бровью не повёл, а только обвил девушку руками и поцеловал в плечо. Адриана тоже не сделала ни одного жеста, чтобы подняться. Только развернулась полубоком и завела руку за его шею, тихонько выдохнув и поцеловав куда-то в висок. — Какие уж тут приличия, — отмахнулась Анна. — У меня сердце кровью обливалось, пока я весь день на всё это смотрела. Так что пускай сидит, куда посажена — таково сердцу и взору спокойнее. Все поддержали с улыбчивым «Да-да-да». Тем более, по Александру и Адриане видно, что им явно нужна минутка, что перевести дух. Потому их никто не трогал и в беседу втягивать не стал. — Рассказывайте, — Фабьен развернулся и обратился ко всем, кроме пары, тихо обнявшейся в широком кресле у камина. — Как в конюшне прошло? — Ой, хорошо, — воодушевился Густав. — Значится, так… … « — Немедля седлай коня! — рявкнула Адриана. — Да куда ты на ночь глядя! — испугался Густав. — Чего приключилось-то? — Он согласился, — рассмеялась Адриана сквозь слёзы. — Согласился жениться на Бонне! — Брешешь! — ахнул Гарольд, вскочив со скамьи в конюшне. — Вот гад! — рассердился Густав, стукнув тростью. — Всё, довольно, Адриана. Утром покинем Версаль, и ноги нашей тут не будет, а предателя этого за сто футов к тебе не подпущу! — Никуда я не поеду! — взъелась Адриана. — Я немедля отправлюсь в Шатле. — Чего-сь? — опешил Густав. — Да на черта, дурёха? Чего ты в застенках забыла?! — Я встречусь с Арно и узнаю, как попасть к каифам, — выпалила Адриана, смахнув слёзы с щеки. — А затем… Господи… — она огорошенно рухнула на скамью. Гарольд и Густав бросились к девушке, принявшись её успокаивать и отговаривать. И делали это ровно до тех пор, пока не послышались удаляющиеся шаги. Все трое переглянулись и улыбнулись…» — Атенаис свою служанку послала за Адриашей проследить, и мы всё чин по чину сделали, — оповестил Гарольд. — Как и договаривались. — Сдвинулась змея с места, — с облегчением выдохнул Фабьен. — Ну, Слава Богу! — Луи тоже шевельнулся, — потерла руки Анна. — Но какой головной боли это стоило Адриане и Александру, — она потёрла лоб и сочувственно взглянула на них. — Как вы себя чувствуете? — Устала, — мирно ответила Адриана. — Я тоже. Если честно, я за все 16 лет службы так не уставал, — признался Александр. — 16?! — притворно ужаснулась Адриана, резко выпрямившись. — Это ж сколько тебе лет? Ты ещё при Генрихе, что ли, служил? По покоям пролетел смех. Громче всех — от Фабьена. — Ты-то чего гогочешь, — Александр швырнул в друга подушку. — Не меньше меня служишь. — Меньше, — смеясь, возразила Кристина. — Он 14 лет при дворе. Чёрт, точно. Александр с досадой поморщился. — Я рано начал, — улыбнулся губернатор. — Оправдывайся, оправдывайся, — рассмеялся Густав. — Небось, Адриана ещё не родилась, а ты уже корону Людовику начищал. — Нет, в то время я Луи не корону, а лицо начищал, — хмыкнул Александр. Анна расхохоталась, чуть не облившись вином. — Это правда, — хихикнула королева. — Было дело: мальчишками они однажды подрались. — Ты ударил короля? — оторопела Адриана. — Он отобрал мои игрушки, — пожал плечом Александр. — Надо было что-то делать. — А сейчас так нельзя? — наигранно озадачился Фабьен. — Может, быстрее вразумим Его Величество. — Кхм-кхм, — кашлянула Анна. — Ты говоришь о моём сыне, Фабьен, — она погрозила главе стражей пальцем. — О короле Франции. — Ещё один ребёнок, мадам, — щебеча, напомнил Фабьен. — Ах, верно! — спохватилась королева. — Всё время забываю, — она замахнула ещё бокал вина. Снова рассмеялись. Фух, вот так. Вот так полегче: за смехом и напряжение дня тает. — М-м, — вдруг всполошился Густав. — А мы не боимся, что нас подслушают? — В коридоре на подступах мои горцы, — успокоил Фабьен. — Мы услышим, если кто к покоям Адрианы пойдёт. — А потайной ход сюда только один, — добавил Александр. — Из моих покоев. — И кто тут раньше жил? — напряглась Адриана. Александр рассмеялся, уловив нотку неподдельной ревности. — Я, — улыбнулся Гарольд. — Алексаня на втором этаже, я тут — на третьем, и мы по этому потайному ходу только так сновали. Удобно было, не приходилось половину дворца обходить, — он расслабленно откинулся в кресле. — А потом Людовик стройку затеял, и все потайные ходы позакрывали. — А затем объявилась Атенаис, и у нас снова проходной двор, — фыркнула Анна. Дальнейший разговор прервался шагами из коридора. — Мадемуазель де Вьен у себя? — спросил женский голос. — Да, мадемуазель де Вьен у себя, — зычно ответил гвардеец. И действительно. Настолько громкий ответ гвардейца они услышали бы заранее, даже если бы во весь голос тут хохотали. Послышались шаги, и все резво повскакивали с мест. — Александр, живо прячься! — выпалил Фабьен. Засуетились, затолкались, забегали. — Да вы-то куда! Сидите спокойно, — остановила общие метания Адриана, направившись к дверям. Но почему-то не послушались. Гарольд, Кристина и Густав гурьбой втиснулись в потайной ход; Александр отступил за ширму; Фабьен юркнул под кровать. И Анна вслед за ним. Адриана не успела ни слова произнести, как все, не сговариваясь, разбежались по углам. — Ваше Величество? — оторопела Адриана. — Зараза… — с досадой раздалось из-под кровати. — А я-то зачем это сделала? Я же королева. Тьфу ты, Господи. — Что там? — полюбопытствовал Александр. — Её Величество спряталась под кровать, — насмешливо сообщила Адриана. Александр расхохотался, подушкой заглушив звук. Из потайного хода донесся приглушённый смех и звяканье бокалов, из-под кровати — двойное хихиканье. — Всё, тихо, — велела Адриана. — Личико грустное сделай! — шустро напутствовал Фабьен. Девушка, стараясь не улыбаться, распахнула дверь. — Добрый вечер, — поприветствовала служанка. — Извините за беспокойство, мадемуазель де Вьен. Но мне поручено передать вам приглашение. — Слушаю. — Завтрашним утром несколько придворных отправляются в поездку, — оповестила служанка, мило улыбнувшись. — Планируется прикупить ткани, присмотреть украшения, прогуляться. Не желаете ли вы тоже поехать? — Кто приглашает? — уточнила Адриана. — Мадам де Монтеспан. Адриана напустила на себя выражение задумчивости. — Мадемуазель де Понс Эдикур тоже едет? — Она приглашена, но каков её ответ — мне пока неведомо. Адриана кивнула. — Хорошо. Передайте мадам де Монтеспан, что я согласна. — Благодарю за скорый ответ, — откланялась служанка. — Всего доброго, — девушка закрыла дверь и, выждав, когда шаги стихнут, воскликнула: — Слышали? Получилось! — она радостно подпрыгнула и хлопнула в ладоши. — Мы прожили этот безумный день, — Анна высунулась из-под кровати с бокалом и, отсалютовав им, допила вино. — Ура! Адриана рассмеялась и наклонилась, чтобы помочь королеве выбраться обратно. — Я еду с вами, и это не обсуждается, — Александр вылетел из-за ширмы. — Твоя невеста пока не дала согласия, — съехидничала Адриана. — Она может не ехать, — не смутился Александр. — Но я еду. И хватит называть её моей невестой, — возмутился он. — Сказал человек, который при всём дворе пригласил короля на свою свадьбу, — булькнул Гарольд из потайного хода. — Да слезь с моей ноги! Дай я выйду. — А вообще, ты свинья, друг, — пропыхтел Фабьен, выползая из-под кровати. — И мы свиньи. Мы используем Бонну, держа её в неведении и играя на её чувствах. Она же теперь будет вовсю рассчитывать на брак, а мы такой обман проворачиваем. Адриана, выудив королеву, выпрямилась. Анна оправила платье. Старички высыпались из потайного хода. И у всех стали угрюмые лица от слов Фабьена, который вылез из-под кровати. — Мои чувства она не пощадила. Вовсю улыбалась, когда я рыдала на глазах у всего двора, — проскрипела Адриана. — И висела на шее Александра, зная, что я это вижу. — Знаешь, Фабьен, — посерьёзнел Александр. — Я думал то же самое, что и ты, — он скрестил руки на груди. — Но когда проходишь ад, надо проходить, не останавливаясь. А убытки подсчитаем, когда всё закончится. Все молчаливо кивнули. Что ж. Пока что они не выиграли и не проиграли. Но стоило признать одно: тактика «Притвориться безумным, сохраняя рассудок» дала первые всходы.