༻• ⊰✷⊱ •༺
Лесные чирикалки вовсю голосили, деревья вовсю скрипели, будто толкая к пробуждению, и от этого хотелось схватить подушку и отметелить всех нарушителей сна и спокойствия. Да шутка, шутка. На самом деле, редко когда удаётся настолько приятно проснуться. Птичьи трели вовсе не голосили, а мягко щекотали слух, да и деревья ни капли не скрипели, а ненавязчиво шелестели, когда ветер перебирал листву, как струны. А ещё, если очень-очень постараться, то можно уловить еле слышное журчание родника. Адриана на вдохе приоткрыла глаза, и взгляд мазнул по стене. Этот вид не устроил, и она, лениво моргнув, перевернулась на другой бок с намерением уснуть обратно. Но тотчас передумала. Невозможно подсчитать, сколько раз она видела его. И наяву, и во снах. Но всегда бодрствующим. И никогда — спящим. Впервые вдоль и поперёк изученные черты предстали в ином свете, и где-то в груди сжался комочек, не позволяющий моргать, дышать и шевелиться. Лишь бы не спугнуть. Лишь бы не разбудить. Поводья мыслей отпустило, и они пустились, кто во что горазд — свободные, как ветер в поле. А помнишь, как ты впервые увидела его? В самый-самый первый раз. Ты опускала глаза, когда вас представляли друг другу. И первое, на что тогда упал взгляд, — это его кудрявый затылок, когда он наклонил голову, чтобы коснуться губами твоей руки. Адриана, заведя мысленную беседу с самой собой, насмешливо сморщила носик. А затем вы обратились лицом друг к другу. Помнишь? Помнишь, как ты обомлела? Ироничная улыбка исчезла. Ресницы дрогнули, и она на миг — только на миг! — прикрыла глаза, бесшумно вдохнув. Помнишь, как украдкой разглядывала его в то утро? Ты с первого взгляда сочла его привлекательным. А помнишь, что он спросил тогда? Он спросил о твоих стремлениях, а ты ответила, что всего лишь хочешь занять своё место в мире. И он спросил, где оно. Тогда ты не знала ответа. Но теперь знаешь? От внезапного трепета под кожей по телу рассыпались мурашки. Рука сама потянулась к пепельной пряди, упавшей на лоб. Но кончики пальцев замерли в дюйме от него. Нет, есть риск разбудить. Знаешь или нет? Знаешь, где твоё место в мире? — настаивал внутренний голос. Да, знает-знает. … знает. Ответ прямо перед глазами. В умиротворённых чертах его лица — расслабленных, как никогда прежде. В чуть приоткрытых губах, с которых слетает размеренное и глубокое дыхание. В чёрных, как уголь, ресницах. В кудрявых прядях, лежащих в беспорядке. В руке, покоящейся на её бедре. В груди, к которой она так тесно придвинута. И в сердце, стучащем под её ладонью. Глаза стали наполняться слезами. Так глупо. До нелепого по-девчачьи. Я тебя люблю. Люблю, понимаешь? И это — едва не сказанное вслух — пробило что-то изнутри и сорвалось парой слезинок с ресниц, беззвучно пролетев по губам. Вдох оказался слишком громким, и она шмыгнула носом, уткнувшись лицом в подушку и сетуя на собственную несдержанность. Нашла, когда плакать! Но обуздать это чувство, наполняющее от макушки до пят, оказалось невозможно. Оно пересиливало всё на свете. Оно — такое ошеломляющее, такое несоизмеримо чистое и сияющее до ослепления под веками — попросту не вмещалось в хрупкое девичье тело. — Это крайне тревожно, когда девушка начинает лить слёзы после ночи с мужчиной. Адриана рассмеялась в подушку, услышав хрипловатый со сна голос, в котором отчётливо мелькнула улыбка. — Просто ты очень красивый, — промычала она в подушку. — И ты из-за этого так расстроилась? — насмешливо раздалось в ответ. — Не переживай, уж в чём-в чём, а в красоте ты меня превзошла, mon tout. Приглушённое «хи-х», и Адриана, поелозив по подушке, приподнялась на локте и подпёрла голову ладонью. Внутренний трепет сменялся штилем, и она тихо выдохнула. — Ты такой льстец, — с губ слетел смешок. — Разве? — удивился Александр. Её улыбка перестала быть смешливой. Он слишком пристально смотрит. Слишком завороженно. Касаясь взглядом. До ощущения осязаемости. До волны дрожи не по коже, а под кожей. До невозможности вдоха. И возникает риск растаять до потери сознания только от того, как он на неё смотрит. — Почему цвет глаз изменился? Уф, брякнула так брякнула. Вот прям взяла нечто из параллельного мира и выдернула в этот. Впрочем, это простительно: на грани падения в омут и не такое ляпнуть можно. — Когда мы познакомились, у тебя были серо-голубые глаза. Как грозовое небо, — ещё и в объяснения пустилась, когда он вопросительно выгнул бровь. — А затем стали небесно-синими. Не вчера и не сегодня, а ещё раньше. Это, конечно, ещё зависит от освещения и восприятия цвета, но… Александр улыбнулся её тарахтению. И почти сразу перебил коротким: — Влюбился. Адриана осеклась. Кровь прилила к щекам, и она вот-вот смутилась бы, но… — Оттенок может измениться на более светлый, тёмный, яркий или тусклый в зависимости от эмоций, чувств, — расслабленно произнёс Александр. — Как любит говорить одна небезызвестная тебе особа: никакой магии, — он прищурился. — Наука. — Пока ты не начал объяснять, всё звучало так романтично, — Адриана закатила глаза и, перевернувшись, упала на спину. — Зато тебе не пришлось в смущении подыскивать ответ, — теперь он повернулся на бок и приподнялся на локте. — Почему ты хранила кулон на окне? Дивное утро. Один вопрос краше другого. — А ты помнишь, при каких обстоятельствах купил его? — Адриана приподняла бровь. — Ты поймал меня на воровстве. И шантажом привёз в Версаль, — она невзначай стала перебирать пальчиками кудряшки возле его уха. — Я воспринимала его, как символ поражения, поэтому держала перед глазами, как напоминание о том, что должна бороться за свою свободу. Она так мило и невинно сказала о воровстве и шантаже, будто говорила о сахарных ломтиках к десерту и прелести лимонной водички в жару. Александр аж умилился против воли. — Ещё я считала его символом твоей власти надо мной, — очаровательно сообщила Адриана. — Власти, которую я признавать не собиралась, поэтому говорила Розетте, что быстрее небеса рухнут, чем я надену его. — Но всё же надела. Она вздрогнула, когда его губы задели тонкую кожу запястья. — Потому что они рухнули, — шёпотом. Но тут же, дабы снова не стать пленницей пристального взгляда, переворачивающего всё внутри с ног на голову, шутливо добавила: — Столько символизма в обычном украшении, правда? Александр улыбнулся её попытке спрятать робкую искренность за иронией. — Звучит как хорошая-плохая сказка: шантаж, воровство и придворная жизнь поневоле, — он подпёр голову кулаком, другой рукой играясь с её кулоном. — Будет, что внукам рассказать. — Каким внукам? — она не сразу сообразила. — Сама же говорила, что у нас не дети, а сразу внуки появятся, — ехидно напомнил Александр. Адриана рассмеялась. — У тебя, — улыбаясь, поправила она. — При твоём непосредственном участии, — непринуждённо оповестил Александр. Он потянулся к её губам, и она переместила ладонь на его затылок, притягивая к себе. Закрыла глаза и прижалась к его губам. Но отвлеклась, когда пальцы задели шероховатость вверху его шеи. Она мельком нахмурилась. — Погоди, — она провела ещё раз по неровности на коже. — Это я тебя расцарапала? — Возможно, — мурлыкнул Александр ей на ухо. — Я был слишком занят, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. Адриана улыбнулась в очередной поцелуй. Но… Так. Нет, минуточку. Это не царапина. Это вполне себе отчётливый рубец. — Постой-ка, — она отстранилась. — Дай посмотрю. — Рея, ты всерьёз? — неохотно протянул Александр. — Не ворчи. Адриана приподнялась и наклонила его голову к себе так, чтобы увидеть то, что нащупала кончиками пальцев. Да, так и есть. На коже — в области основании черепа — заметный шрам. И она совершенно точно помнит, что этого рубца не было. В момент, когда они с погоста вернулись, и она ему рану на плече обрабатывала, она его шею сзади очень хорошо видела. А потом также хорошо трогала. Да, частично этот рубец под волосами, но всё же будь он тогда, она бы заметила. С момента возвращения в Версаль она, конечно, его за шею обнимала, но обычно через высокий воротник одежды. Этой ночью она его за шею хватала уже основательнее, но была слишком занята, чтобы что-то заметить. И вот теперь воочию видела — шрам относительно недавний. Это заметно даже по степени заживления. — У тебя этого не было, — нахмурилась Адриана. — Откуда он взялся? Александр недовольно вздохнул. — Ерунда. Царапина. — От царапин такие шрамы не остаются, Александр, — просвистела Адриана. — И он свежий. Тебя что, — она похолодела, — ранили? Когда? Как? — Говорю же, ерунда, — он убрал её ладони с рубца и надавил на плечи, уложив обратно. — Не обращай внимания. Уже зажило. Она резко отстранила его от себя, с подозрением разглядывая черты его лица. — Ты за каифами охотился, — у Адрианы скулы побледнели. — В это время? Александр натуженно выдохнул. Не отцепится ведь, пока не выяснит. — Да, — нехотя признался Александр. — Всё, забудь. Это ссадина. — Но… — Неудачно побегал по лесам, напоролся на ветку, расцарапал шею, — не стал слушать Александр. — Совершенно примитивная, ничем не примечательная история, без примеси героизма и не стоящая тревоги, — он чмокнул её в губы. Адриана с недоверием взглянула на него. — Александр, я не Людовик, — она придирчиво сощурилась. — Я всегда вижу, когда ты врёшь. — Неужели? — усмехнулся Александр. — Прям-таки всегда? — Часто, — исправилась Адриана. Александр улыбнулся. — Рея, перестань, — он мирно задел кончик её носика своим. — Да, поранился, но пустяковая ведь рана. Да и зажила давно. Адриана насупленно промолчала. Соображает. Сейчас сообразит и дальше будет выпытывать. — Но раз уж речь у нас зашла о каифах, то впору побеседовать о твоих новых увлечениях, — на опережение сообразил Александр. — Ничего не хочешь мне рассказать? — Мне кажется, это ты хочешь мне кое-что рассказать, — если Адриана и сбилась с мысли о шраме, то уж точно не сбилась с мысли о его вчерашней реакции на то, что он увидел. — Что тебя так разозлило? Ты ведь знаешь, что это не ведьмовство. Так-с, не подрасчитал. Отвечать на вопросы всё равно придётся ему. И она уже явно приготовилась слушать, потому что заняла сидячее положение: подтянулась по постели вверх, приладила под спину подушку и отклонилась на стену, не забыв сложить руки на груди. Александр проследил за её жестами. М-да, тяжеловато будет разговаривать с ней серьёзно. Но надо постараться не смотреть на опухшие от поцелуев губы, румяные щёчки, растрёпанные волосы и скрещенные руки, поднявшие грудь так, что видно ложбинку в вырезе рубахи. — По поводу ведьмовства — спорно, — невозмутимо сообщил Александр. — Само собой, разумом я понимаю, что из твоей ладошки не вылетит пламя, если ты выкрикнешь что-то на древнекельтском или вавилонском языке, но за свою жизнь… — он поискал определение поточнее. — Я сталкивался с явлениями, которые сложно объяснить рационально. Адриана растерянно опустила руки на плед, попутно проследив, как он усаживается напротив неё и, взяв за щиколотки, обвивает её ноги вокруг себя для пущего удобства. — Ведь даже твоя способность видеть вещие сны — это нечто необычное. Но ты свой дар называешь особенностью разума, стараешься подойти к нему с точки зрения неизученной области науки, — продолжил Александр, расслабленно проводя ладонями по её ногам от лодыжки до колена и обратно. — Это объяснение устраивает тебя. И, поверь, оно необычайно устраивает меня. — Тогда почему ты так разозлился? — впала в недоумение Адриана. — Что ты сказала, когда я приехал сюда? — Александр посерьёзнел. — О своём видении? Адриана замешкалась. — Эм-м-м… — Что книга помогает тебе вызывать вещие видения, не погружаясь в сон. Так? Адриана кивнула. — Это состояние между сном и явью называется месмеризм, — прояснил Александр. — И надо уметь входить и выходить из него правильно. Ты этого делать явно не умеешь, судя по твоей реакции на видение, — он сжал ладонями её щиколотки. — И то, что твои сны — вещие, делает использование этого метода опаснее во сто крат. — Опаснее? — переспросила Адриана. — Сначала видения тебе помогают, затем они тебя пугают, затем ты начинаешь путать сон и явь, — он чеканил слова, как в наковальне. — Разум разрушается. Ты начинаешь видеть то, чего нет. Слышать то, чего нет. Начинается мания преследования. Паранойя. Адриана остолбенела, немигающими глазами воззрившись на него. — Мне доводилось видеть, что подобные ритуалы делают с людьми, — его челюсть невольно сжалась. — С одарёнными, в том числе. С такими, как ты, — он тихо выдохнул, пытаясь утихомирить набирающую обороты злость. — И весь мой гнев основан на моём страхе. Страхе за тебя. — Откуда ты столько об этом знаешь? Вот и всё. Простейший вопрос, и взор тяжелеет на несколько тонн. И говорить серьёзно вовсе не тяжело, как он легкомысленно подумал вначале. Потому что стоит в памяти воскреснуть картинам давно минувших дней, как разум каменеет сам собой. — У меня богатый опыт общения с ведьмами, — прохладно ответил Александр. — Отсюда все мои знания о том, чем ты вчера занималась. — Богатый опыт общения с ведьмами? — растерянно переспросила Адриана. — Как прикажешь это понимать? Александр умолк, отвернув лицо к стене. Адриана сидела тихо-тихо. Но минуты тянулись, а он ничего не произносил. И тогда в её голове стала выстраиваться собственная цепочка предположений. «Везёт мне на ведьм», — как-то сказал Александр, прочитав тайное письмо Нострадамуса. Под скулами процарапали иголочки. … « — Однажды я уже сбежал. Как раз в то время, когда разбушевались каифы. Ты знаешь, чем это закончилось. — Тот пожар устроили каифы? Они убили Веронику и Марию? Александр кивнул…» Адриана протяжно выдохнула. — Вероника. Александр скосил глаза на девушку. — Она была… такой, да? — осторожно шепнула Адриана. — Ведьмой? — не стал избегать этого слова Александр. — Да. — И как много их у тебя было? Спросила и чёртыхнулась. Господи, откуда в её голове это взялось? И как вообще язык повернулся задать настолько бестактный вопрос? Стало неловко по покраснения мочек ушей. — Ты спрашиваешь, со сколькими ведьмами я ложился в постель? — Александр, показалось, удивился. — Рея, по-моему, ты неверно истолковала слова «богатый опыт общения». Общение — это общение. — Прости, — она с досадой нахмурилась. — Я вовсе не хотела это спрашивать. Вылетело. Адриана поёжилась и обхватила себя руками. — Если тебе интересно… — Мне не интересно, — спешно перебила Адриана. — Я не хочу, чтобы ты тут до вечера подсчётами бывших пассий занимался. — А ты невысокого мнения обо мне, — улыбнулся Александр. — Ты вор и манипулятор, — прищурилась Адриана. — Разумеется, я невысокого мнения о тебе. — А ты лгунья и ведьма, — ехидно отбил Александр. — И место тебе на костре, а не во дворце. — Как и тебе. Но нынче такие дворцы: кого попало принимают. — Твоя правда. Переглянулись. Рассмеялись, и Александр, наклонившись, коротко коснулся её улыбающихся губ. А следом отстранился и, посерьёзнев, взял её за плечи. — Смех смехом, но я хочу, чтобы ты уяснила главное. То, что ты делала вчера, угроза твоему рассудку. Ритуалы меняют людей, — он заглянул в её глаза. — Можно считать это влиянием тёмных сил. Можно считать это заражением разума. Назови, как пожелаешь, но суть останется одной: когда ты вглядываешься в бездну, та рано или поздно начинает вглядываться в тебя. Будто шипами под кожу, будто тягучей смолой по венам. Вдавливая предупреждение в кости невидимым клеймом. — Но, Александр… — Адриана заёрзала в попытке избежать давления. — Ведь это случается не за один день, верно? Кроме того, это единственный способ вызвать видение, не тратя время на сон. Александр шумно вдохнул, выпрямившись. — Не тратя время? О, у тебя будет масса времени, когда ритуалы положат тебя в могилу, — от жестокости его тона она вздрогнула. — Только воспользоваться ты им оттуда уже не сможешь. Ты что, не слышишь, что я говорю? — он зло прищурился. — Это опасно. — Твоя охота за каифами тоже опасна, — Адриана вскинулась и пошла в наступление. — Но ты её не бросаешь. — Не сравнивай, — повысил голос Александр. — Ты не имеешь ни малейшего представления, во что впутываешься. — А ты, значит, имеешь представление? — не уступала Адриана. — Да! — вспылил Александр. — Я знаю, с чем имею дело. Я к этому готов. — Да неужели? — едко цапнула Адриана. — Твои знания и твоя подготовка как-то уберегли тебя от ранения? Оба уставились друг на друга во все глаза. Не дыша и не шевелясь. Напряжение тонкой струной зазвенело в воздухе, и Александр нарушил его первым, когда выдохнул и раздражённо потёр пальцами переносицу. Адриана выдохнула следом. И они взглянули друг на друга с долей озадаченности: баранье упрямство не позволяло пойти на уступку ни ей, ни ему, а найти нейтральное решение прямо в сию минуту не получалось. Тут надо подумать. — Вернёмся к этому чуть позже. — Да, пойдём собираться, — мгновенно согласилась Адриана. Наспех чмокнув друг друга в губы, слетели с кровати и схватились за сборы. Не то, чтобы им особо много что-то собирать, но не шибко торопились. И всё делали молча. Он молча зашнуровал её платье, она молча убрала постель. Молча, потому что думали. Причём настолько усердно, что, казалось, каждый из них слышит, как у другого шестерёнки в голове крутятся, пока руки дела делают. В какой-то момент Адриана обернулась на книгу. Приблизилась, чтобы сложить её в сумку. Мужская ладонь перехватила девичьи пальцы. Мягко, но хватко — не выдернуть. — Я заберу её, — бескомпромиссно раздалось над головой. — Это моя книга, Александр, — недовольно отозвалась Адриана. — Побудет у меня, пока мы не решим, как нам быть. Александр бдительно проследил за её реакцией. Вгрызётся в книгу или отдаст? Насколько привязалась? Адриана чуть надула губы, как дитя, у которого отняли игрушку. Но всё же уступила. — Хорошо. Она обвила его руками и уткнулась носиком во впадинку между ключицами перед тем, как отойти. Вторжение в чувствительную зону вынудило его напрячься, как по щелчку пальцев. Господи, только бы не выдать себя прямо сию секунду. Стоит ей осознать, как легко она способна им управлять, и у него сразу начнётся весёлая жизнь. Она воодушевится, а он превратится в тряпичную куклу на ниточках в умелых пальчиках ведьмы. «Дорогой, я пойду поколдую», — и чмок в ключицу, а он сразу в ответ: «Да, дорогая, конечно, тебе свечи подержать?». Или «Ой, дорогой, неудобно мне на полу колдовать», — и тык в ключицу, а он в ответ: «Не беда, милая, сделаю тебе алтарь». Как представил, аж поплохело. Александр отпрянул от девушки и чуть не перекрестился. — Что? — Адриана хлопнула ресничками от его обескураженного вида. — Ничего, — Александр взял себя в руки и улыбнулся. — Поехали в Версаль? Адриана неохотно вздохнула, но покорно кивнула. — Поехали.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Взгляните на эти браслеты. Торговец учтиво выложил на прилавок изделия, с неподдельным любованием разглядывая девушку, зашедшую к нему в лавку. Ах, какая красавица. Одно наслаждение глядеть на её совершенные черты. — А вот эти я примерю, — она выбрала два браслета. — Всенепременно, — тотчас одобрил торговец. — Подать зеркало? — Нет, не стоит беспокоиться, — вежливо прозвучало в ответ. Она стала стягивать со своих рук широкие кожаные браслеты, и взор торговца упал вниз, остановившись на её запястьях. Улыбка исчезла. Голова мужчины против воли неуютно вжалась в плечи. Стигматы. Метки Христовы. Он отвёл взгляд от ран на запястьях, будто пробитых гвоздями. Моргана усмехнулась. Всегда так забавно наблюдать, как корёжит дьяволопоклонников при виде стигматов. — Скажите, Энзо… — нараспев начала Моргана, надев браслет. Торговец дёрнул щекой. Он не называл ей своё имя. — … а почему вы не убили Бонтана? — она непринуждённо покрутила запястьем, любуясь новым браслетом. Торговец отступил на шаг от прилавка. — Лук у вас добротный, стрелы острые, цель перед глазами, а самое главное… Торговец отступил ещё на шаг. — … вам представилась уникальная возможность прострелить голову злейшему врагу, — щебетала Моргана, — а вы всего лишь его оцарапали. — Но кровищи было дай Бог, — бахнуло за спиной. Торговец, вздрогнув, обернулся. У входа в подсобку, ухмыляясь и опираясь плечом о косяк, возвышался Странник. Ну, всё. Пиши пропало, раз этот чёрт тут. — Впрочем, благо, что не убили, — прочирикала Моргана. — Если этого барана кто-то и прирежет, то это буду я. Торговец, моргнув, повернул голову к ней, и тут же в его лицо дыхнула пыльца с её ладони. Он закашлялся и завалился на прилавок, всхлипнув от опаляющего жжения. Моргана схватила его за волосы и дёрнула на себя. — Но за его пролитую кровь, — ненавидящий скрежет перерезал слух, — я твоей два ведра сцежу, ублюдок. Удар виском о прилавок, и она отшвырнула торговца. Он бессознательным мешком обвалился на пол, и Моргана выпрямилась. — Хотя браслеты у тебя недурные, — признала она, милейше отряхнув ладошки. Странник ухмыльнулся и, кинув ей верёвку, отправился закрывать ставни и засовы в лавке.༻• ⊰✷⊱ •༺
Оказывается, в сутках не так много часов, если проводить ночь не за бумагами, а в постели. Уж час к полудню близится, а у губернатора в служебных делах ещё Буян не валялся. Потому герцог Беррийский, вернувшись в Версаль, торопился нагнать упущенное. Хотя нагонять упущенное хотелось совсем в другом месте и с другим человеком, а не… Александр тряхнул головой. Служба. Думай о службе. Чем быстрее он управится здесь, тем быстрее освободится. — Поручение. Где это чёртово поручение? — он разворошил бумаги. А, вот оно. Его надо было подписать и отправить ещё ранним утром. Почему он этого не сделал? Правильно, потому что был в постели с девушкой. Господи, да перестань об этом думать хотя бы на пять минут! — Служба, Бонтан, — он вслух отругал самого себя. — Служ-ба. Он подписал поручение и, вдавив печать, отложил бумагу и взялся за следующий лист. Кабинет погрузился в тишину, нарушаемую только шелестом бумаг и чирканьем пера. — Вазу с цветами отнесите ко входу во внутренний двор, — раздалось из коридора. Александр поднял глаза к открытой двери своего кабинета. Мимо мелькнула служанка с крупной вазой. Губернатор вернул взгляд к россыпи бумаг. Но тотчас отвлёкся. Так, минутку. Что они там опять украшают? Уж не к свадьбе ли готовятся? — Селена? — окликнул губернатор. Служанка заглянула в кабинет. — Да, месье Бонтан? — Найди мадемуазель де Понс Эдикур и попроси её зайти ко мне, — бездумно распорядился Александр. — Сделаю, — кивнула служанка и испарилась. Александр вернулся к бумагам. Так, а это что? Губернатор бегло прочёл очередной лист. Расходные бумаги. А вот пускай король с этими подсчётами и возится. Или министру перепоручит. И это тоже королю. И это. И это. Он откладывал бумагу за бумагой в одну стопку. Ибо нечего Его Величеству расслабляться. Побудет немного счётной доской — не переломится. Дела кипели. Бумаги шуршали. Перо чуть ли не высекало искры от скорости письма. — Александр. Губернатор вскинул голову. Бонна неуверенно маячила в дверях. — Да? — Ты хотел меня видеть? Александр моргнул. Он хотел её видеть? Когда он хотел её видеть? А-а. Точно. Он же послал за ней служанку. А зачем? Чёрт, есть хочется. Он бы сейчас слона съел и не подавился. Уймись. Сосредоточься на чём-то одном. Губернатор выдохнул и выпрямился. Вот порог — вот Бонна. Теперь надо вспомнить, зачем он за ней посылал. Аха, свадьба! Точно. Он же женится. Точнее, все думают, что он женится. Нет, он, и правда, женится, но не на Бонне, а на её подруге, да и не прямо сейчас, но об этом же никто… Да тпру-у-у-у! Вдох-выдох. Александр сосредоточился. — Проходи. И пока она приближалась, он выгреб из памяти остатки собственного поручения. То, что он хотел с ней поговорить об её прыткой подготовке к свадьбе, — это чудесно. Ещё было бы чудесно подготовиться к беседе заранее, а он этого не сделал. Придётся теперь на ходу сочинять. Нет, он не собирался посвящать её в их планы. Но такая рьяная подготовка к свадьбе — реальная подготовка — это лишнее. Так что надо расставить всё по местам. Хотя бы немного. И поаккуратнее. Не стоит забывать, что перед ним стоит безответно влюблённая в него девушка. Вот на черта я её сейчас позвал? Навалилось чувство досады, и он почесал бровь, поставив руку на подлокотник кресла. Может, лучше всё-таки потом поговорить? Аха, потом. Учитывая, с какой прытью она взялась за подготовку к свадьбе, он уже к вечеру будет женат. Нет, никаких потом. — Присаживайся. «Проходи», «присаживайся». Верным курсом идёшь, товарищ. Глядишь, до ночи успеешь ещё какое-нибудь слово вымолвить. Он отругал самого себя, осознав, что делает слишком долгие паузы. Но Бонна и не торопила. Бесшумно опустилась на краешек стула напротив и взволнованно переплела пальцы в замок. Сердце у неё, признаться, колотилось в горле. Он знает о письме? Или нет? Нет, вряд ли знает. Адриана ведь сказала, чтобы она сама призналась ему. А с другой стороны — что бы ни говорила Адриана, вряд ли она сдержалась. Из памяти до сих пор не шёл тот её ледяной взгляд. И не менее ледяной, но вкрадчивый голос. В подобной вспышке гнева сложно сдержать язык за зубами. А даже если она и совладала с собой, то там ещё были Гарольд и Густав. И они вполне могли проигнорировать её просьбу о молчании — упрёк в их виде был настолько явным, что невольно подумалось: они не станут водить губернатора за нос, как бы их ни упрашивали. И ждать не станут — при первом удобном случае пойдут и всё ему выложат. — Хотел с тобой поговорить по поводу вчера, — начал Александр. Всё внутри фрейлины сжалось. И рухнуло под ноги. Знает. Точно знает. Но тогда он, пожалуй, должен выглядеть более раздражённым. А он выглядит озадаченным, не более. Выходит, всё же не знает? Бонна не знала, что думать. Вчера она твёрдо решила, что ничего ему не скажет, даже если Адриана схватит её за руку и притащит на казнь перед губернатором. Но теперь охватила паника. Знает? Не знает? Или всё же знает? Что отвечать? Как оправдываться? Я не придумала! Сумбурные мысли сменяли друг друга с такой скоростью, что выдержка дала трещину, и Бонна запальчиво воскликнула: — Я всё объясню! Я не хотела этого делать, Александр. — Но всё же сделала, — резонно заметил Александр. — Бонна, послушай, — он сложил руки на стол. — Я понимаю, что тебя подтолкнуло, но… — Нет, не понимаешь, — поспешно перебила Бонна. — Потому что я сама не понимаю, зачем это сделала. Какое-то наваждение. Я не подумала ни о последствиях, ни о… — она запиналась, проглатывая слова. — Мне очень жаль. Правда. Так стыдно, Господи. До ужаса стыдно! Будто чёрт за руку дёрнул, и я как во сне схватила его и… клянусь, я вовсе этого не хотела! Я не… — Что схватила? — впал в недоумение Александр. — Ты о чём? Бонна осеклась. — А ты о чём? — Я о твоей подготовке к свадьбе, — нахмурился губернатор. — А ты? Бонна захлопала ресницами, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба. Господи, он не знает. Не знает. А она подумала, что… Вот глупая! — Оу, — фрейлина заметно расслабилась. — А что с подготовкой? — Постой, о чём ты говорила? — мотнул головой Александр. — За что тебе стыдно? — О, да я… Пустяки, — Бонна дёрнула уголком губ вверх. — Я неверно подумала. Что с подготовкой? Ты о тех покупках? Я слишком тороплюсь, да? Ты сердишься? Прости, — она смущённо улыбнулась. У губернатора сделался вид умственно-отсталого котёнка, которого просят доказать бином Ньютона. Он убрал руки со стола и выпрямился. — Ты не подумай, что я тебя подталкиваю к свадьбе. Но мы ездили за покупками, и я решила заранее приобрести, чтобы несколько раз не кататься, — затараторила Бонна. — Это тебя ни к чему не обязывает. Я осознаю, что ты… — Тихо! — Александр треснул по столу. — Замолчи. Бонна испуганно замерла. Губернатор выдохнул. — Извини, — он поморщился. — Просто перестань тараторить, ради Бога. Нет, он может выносить женское тарахтение, но в порядке исключения. Исключение в данный момент отсутствует, так что pardon. — Прости, — виновато отозвалась Бонна. — Ты меня с мысли сбила, — Александр потёр лоб. — Что я говорил? На будущее: после бурных ночей надо брать выходной. Всё равно способность мыслить, как у воробушка. — Ты хотел поговорить о вчера, — с готовностью напомнила Бонна. — О вчера, — повторил Александр. — Вчера… — он попытался сгрести мысли в кучу. Не получилось. — Значит, так, Бонна. Слушаем и запоминаем: моё согласие не предполагает немедленное венчание, и мне надо, чтобы ты это понимала. И ещё мне надо, чтобы ты понимала, что покупка белоснежных скатертей и свадебных арок не помогает мне поставить всё на свои места, поэтому посиди смирно и не совершай лишних жестов. Поняла? Ух, оттарабанил как на духу. А как аккуратно-то. Со всей вежливостью и щадящим отношением к чувствам фрейлины. Прям не беседа, а листик. Наждачный. Свинья. Я свинья. Ай… Да и пусть. Над каждым ворковать — умом тронуться можно. — Поняла? — строго переспросил Александр. — Да, — несколько ошалела Бонна. И ткань подола в кулачке скомкала. И чуть губки поджала. Подумалось: он ведь знает, что она к нему чувствует, и ни капли не щадит. Так сурово ей выговаривает, будто совсем не волнуется о том, что может ранить. Или он намеренно так поступает? Хочет загубить её чувства и отвернуть от себя? Бонна покосилась на губернатора, который уже уткнулся обратно в бумаги, показав, что разговор окончен, и она может идти. — Вы не помирились? — вылетело против воли. Она не знала, зачем спросила. Может быть, из интереса. Может быть, из страха разоблачения за случай с письмом. А, может быть, чтобы не уходить. Потому что он… Бонна вздохнула. Потому что он очень красивый. Даже когда злой. Александр исподлобья глянул на фрейлину. Помирились. Сначала один раз помирились, потом второй раз, потом… Он сжал челюсть, чтобы ненароком не выдать ни тени улыбки и обронил короткое: — Нет. — Разве ты вчера не был с ней… Был. С ней, на ней, в ней. Да что хоть такое! Александр закрыл лицо листом, сделав вид, что читает. — … в Париже? — завершила фразу Бонна. — В Париже? — удивился губернатор, отведя руку с зажатой бумагой в сторону. Бонна кивнула. — Розетта сказала, что Адриана уехала в Париж, поэтому не пришла на ужин. Я подумала, что и ты тоже… — она замялась, — … отправился с ней. Думала, может, вы помирились. Господи, зачем Розетта сказала про Париж? Нет, спасибо, что прикрыла, конечно, но… Губернатор не додумал и потёр глаза. — Не смею задерживать, Бонна. — Да, разумеется, прости, — фрейлина поднялась. — У тебя много дел. Губернатор ответил немым кивком. Дочитал документ под её удаляющиеся шаги и, убрав бумаги, оглядел стол. Нет, так невозможно работать. Надо хотя бы поесть, пока он ненароком не начал убивать. — О, вернулся, — в кабинет влетел Гарольд. — Потолковать надобно. — По пути на кухню, — оповестил Александр. — Легко, — согласился Гарольд. А в следующую минуту губернатор опешил, потому как Гарольд стал вываливать ему всё, что произошло в их отсутствие. И когда речь зашла о даре Адрианы, Александр чуть не брякнул: «Откуда об этом узнали?». Но вовремя вспомнил, что Гарольд про дар девушки не знает, поэтому сдержался. С каменным лицом достиг кухни, где никого, кроме Кристины, не было. Сунул нос в котелок. Отнял у Кристины пышку. Схватил кувшин с молоком. Уселся за стол под рассказ Гарольда. Пока суд да дело — говорили, ели, и постепенно чувство сытости притупляло губернаторскую злость. И, казалось, ничто не нарушит кухонную атмосферу, но… — Мадемуазель де Вьен, не бегите так! Я заколки уроню! Все повернули голову. — Кристина, молю, скажи, что… О, слава Богу! Здравия твоим рукам! Кристина отпрянула, когда Адриана, влетевшая в кухонное помещение, потеснила её и схватила плюшку, откусив сразу огромный шмоток. Жадно жуя, девушка потянулась к кувшину с молоком и плеснула питьё в чашку. Всеобщего удивления, пожалуй, было бы меньше, если бы Адриану при этом за волосы не держала Розетта. А так — картина маслом. Юная маркиза, набив щёки, жадно жуёт булку, запивая её молоком, а служанка заплетает ей волосы, которые ещё явно не просохли. — Прости, я просто очень голодная, — промычала с набитым ртом Адриана, перехватив ошеломлённый взгляд Кристины. — После ванны особенно есть хочется. — Да ешь-ешь, никто не отнимает, — обрадовалась Кристина. — Супчику налить? Адриана закивала. — И овощей с мясом, если можно. И десерт. Кристина тотчас потянулась за посудой. — Из плена, что ли, оба сбежали? Адриана обернулась. Гарольд таращился на девушку, а сидящий рядом с ним Александр беззвучно посмеивался, весело глядя на Адриану. — Кхм, — Адриана, кашлянув, дожевала и мило улыбнулась. — Доброе утро. — Добрейшее, — кивнул Гарольд. — А вы чего с Алексаней, как из голодного плена сбежавшие? Сначала один половину кухни смёл, теперича вторая примчалась. Вас год, что ли, не кормили? Александр и Адриана насмешливо переглянулись. — Отцепись от детей, — сурово встряла Кристина. — Пускай кушают. Адриана, садись, девочка, — засуетилась она. — Сейчас тебя потчевать буду. — Спасибо, Кристина, — поблагодарила Адриана, приблизившись к столу. — А вы чего тут собрались? Что обсуждаете? — Да-с новые сплетни о тебе мусолим, — Гарольд скрестил руки на груди. — Про твой якобы дар. Адриана чуть не подавилась очередным куском булки. — Что?! Александр посерьёзнел. Гарольд, вздохнув, повторно начал излагать то, что уже сказал губернатору. — Со вчерашнего вечера болтают, что… Адриана слушала, не шевелясь и не жуя. В какой-то момент чуть не воскликнула: «Это Бонна! Больше никто об этом не знал!», но вовремя прикусила язык. На кухне, кроме Александра, ещё Кристина, Розетта и Гарольд, которые про наличие настоящего дара не знают, и всё воспринимают, как пересуды — да, цепляющие — но всё же пересуды. — Почему ты мне ничего не сказала? — выслушав, Адриана обернулась на служанку. Розетта, заплетающая её волосы, выдернула заколки, шпильки и ленту, которые зажимала зубами. И укоризненно сощурилась. — Как же, скажешь вам! — она упёрла руку в бок. — Вы натурально, как ведьма, в покои влетели! Ванну вам наливай, платье вам переодевай, ленты вам подавай! Когда я должна была это сказать? Вы даже волосы не досушили, живот набивать побежали скорей, — она возмущённо тряхнула чёрную копну. — И я, как дурында, за вами! На ходу вам волосы плету! Адриана смущённо поджала губы. Мужчины заулыбались. Кристина, хихикнув, поставила перед девушкой тарелки. — Кушай, красавица моя, — она вручила ей ложку. — А болтовню эту гадкую не слушай. Алексаня со всем разберётся. Да, Алексань? Губернатор ответил кроткой улыбкой, но взгляд остался серьёзным. — Я разузнала, мадемуазель де Вьен. Впервые разговор об этом зашёл в салоне мадам де Монтеспан, — встряла Розетта, вплетая атласную ленту в чёрные пряди девушки. — Оттуда потянулось дальше. Адриана растерянно моргнула. Что? — Кто именно сию ересь ляпнул, я выведать не смогла, — проговорила Розетта. — Поднять или по спине косу пустить? — По спине, — хором ответили Александр и Адриана. Мельком улыбнулись. — Не смогла, и пускай. Ты нашла изначальную точку отсчёта, а это уже немало, — губернатор поднял глаза на служанку. — Не знаешь, кто именно там присутствовал в этот момент? — Не знаю, но это ж вычислить проще простого, — затараторила Розетта, кружа вокруг Адрианы. — Когда дамы в салоне, то и слуги ихние там же. Надо просто по времени сопоставить и припомнить, кто где был в тот час, и легче лёгкого список составится. — Сделаешь? — попросила Адриана. — Пф-ф-ф, — фыркнула Розетта, закрепляя ленту в густых волосах. — Запросто, коль велите. — Сделай, — кивнул Александр. — А, и ещё… — спохватилась Розетта. — Вас же обоих за ужином вчера не было. Гарольд сказал, что губернатор служебными письмами занят, а я на свой страх и риск осмелилась ответить, что мадемуазель де Вьен в Париж умчалась. Все взгляды устремились к Розетте. На лицах присутствующих воцарилось неподдельное изумление. Кроме Александра. Он об этом уже знал. — В Париж? — Вы же говорили, что будто бы в Шатле должны ускакать к тому пленнику каифскому, — припомнила Розетта и, наконец, расправившись с волосами девушки, уселась на соседний от неё стул. — Вот я про Париж и брякнула. — Напрасно ты это сказала, — не одобрил Гарольд, почесав бровь. — Да ужинать затемно сели. Какие могут быть дела в такой час? — возмутилась Розетта. — Не придумала я ничего толковее. Но вот нынешним утром одна из служанок — Роза — тоже туда уехала. — Роза? — переспросила Адриана. — Это служанка де Монтеспан? — Нет, она ни к кому не представлена, — мотнула головой Кристина. — Среди общих слуг числится. — Куда именно она поехала? — уточнил Александр. — Бог её знает, — махнула рукой Розетта. — Ранним утром это было, и я как увидала, так сразу месье Триаля подняла. Он за ней гвардейца в тайную слежку отправил, но они покуда ещё не вернулись. Может попусту катаются, а может чего и выведаем. — Однако, — заулыбался Гарольд. — Глядишь, и не даром про Париж брякнула. Поглядим. Розетта закивала, собрав оставшиеся шпильки и заколки. Перехватила взгляд губернатора, который мельком указал в сторону входа. Мгновенно поняв, что требуется, Розетта поднялась и встала у порога, поглядывая, чтобы их никто не подслушивал. — Ты есть хотела, — напомнила Кристина. Адриана спохватилась и притянула к себе блюда под улыбчивым взглядом губернатора и по-доброму подозрительным — Гарольда. Кристина забрякала чашками и принялась наливала чай, попутно выставляя на стол десерт. — А я с Бонной разговаривал, — Александр оперся локтями на стол и потянулся к овощам в тарелке Адрианы. Та шлёпнула его по ладоням и, зачерпнув овощи, всучила ложку в губернаторский рот. — М-м, у тебя вкуснее. — Из чужой тарелки всегда вкуснее, — хмыкнула Адриана. — О чём говорили? — О свадьбе, — Александр снова потянулся к её тарелке, но на этот раз получил от ворот поворот: Адриана притянула блюдо к себе и стукнула ложкой по наглому носу. Кристина, закатив глаза, встала, чтобы наложить ещё одну порцию. — Просил её перестать так рьяно готовиться. Адриана усмехнулась. — А она что ответила? — Согласилась, извинилась и спросила, помирились мы с тобой или нет, — Александр улыбнулся, когда получилось воровски стащить из тарелки девушки кусок картофеля. — Прекращай объедать мать моих внуков, бесстыдник! — Кристина влепила полотенцем по кудрявому затылку. — На! — и всучила ему другую тарелку. — Немножко можно, — разрешила Адриана. — Я за внуками сегодня всё равно уже не успею. По кухне пролетел смех, а Александр так очаровательно улыбнулся, что Адриана, порозовев, уткнулась в тарелку. И тут как грохнуло со всей дури прямо от порога: — Явилась, горемычная! Гарольд, Кристина и Александр аж вздрогнули от неожиданности. Адриана и вовсе чуть со стула не навернулась, выронив ложку. — Сторож из тебя, как из слона балерина, — выпалил Гарольд. — Ты чего не предупредила? — Так мы ж от Густава не прячемся, — не смутилась Розетта. Все, кроме Адрианы, фыркнули, а та милейшим образом прочирикала: — Доброе утро. — Добрее видали! — Густав размашисто шагнул от двери и грозно упёр деревянную руку в бок. — Ну-с? Какие будут оправдания, дитятко моё ненаглядное? — сощурился он. — Вещай, какого ляда тебя черти только утром вернуть соизволили. Александр и Гарольд переглянулись. Кристина приподняла брови. Что, серьёзно? Он отчитывать её собрался? С чего бы вдруг? Он же знает, где и с кем она была. — Ты же сам… — начал Гарольд, выпрямившись. — Цыц! — перебил Густав. — Не с тобой беседа. — Густав, — нахмурился Александр. — Мы с Адрианой решили… — И не с тобой, — осёк Густав, стукнув тростью о пол. — Не лезьте, покуда я с дитём своим толкую, — он навис над девушкой. — Ну-с? Я не спрашиваю, где ты ночевала, потому как мне это ведомо. Я спрашиваю, почему ты не вернулась. Я за тобой губернатора отправил, скакать до хижины недалече. Так какого лешего ты до утра плутала? Адриана преданно воззрилась на Густава снизу вверх. Кристина, Гарольд и Розетта обменялись любопытными взглядами. — Предлагаю взыскивать ответ с меня, а не с неё, — настойчиво встрял Александр. — Это я предложил ей остаться в хижине Астора. — С тобой я отдельно поговорю, юноша, — Густав не взглянул на губернатора. — Пускай мне сначала дитя моё ответит, почему не вернулась спать, куда положено. У нас уговор какой? Адриана насупилась, надув губы. — Позволено тебе вне дома на ночь оставаться? Да ещё без предупреждения. Все сделали бровки домиком. Так-с, тут, похоже, зреет отцовско-дочерний разговор. Гарольд с Кристиной, поняв это, перестали удивляться и расслабились. — Что ты разворчался, — буркнула Адриана. — Да ещё при всех, — она исподлобья оглядела присутствующих. — Ты же знаешь, что я была с Александром. Со мной ничего бы не случилось. — Мало ли, что я знаю, — стал закипать Густав. — Кто тебе, дурынде, позволил своевольничать? Хоть затемно, хоть ползком, а до своей почивальни добрести обязана! — он треснул по столу деревянной рукой. — Я её тут жду-жду, все глаза в ночь проглядел! Хотел уж сам скакать, и да моли Бога, что сдержался. Вспомнил, что под присмотром быть должна, — он махнул на Александра. — Да что ты в самом деле! — воскликнула Адриана, вскинув голову. — Перестань меня поучать, я уже взрослая! — Ах, ты взрослая! — взвился Густав, перехватив трость посередине. — Ну, я тебе сейчас… Адриана, взвизгнув, стрелой слетела со стула. — Густав! — Стой! Александр спрыгнул следом, и Адриана змейкой юркнула за спину губернатора. Розетта разинула рот, удивлённо рассмеявшись. Кристина подлила Гарольду чай в чашку. Ой, они так его понимали, поэтому даже не глядели, как Густав носится за Адрианой вокруг губернатора, размахивая тростью и сыпля ругательствами. — Взрослая она! Взрослая ты будешь, когда замуж выйдешь! А покуда на моём хребте ноша! У-у-у, прибью засранку! Все ухи поотрываю! Подь сюда, сказано! Так палкой отхожу, ты у меня неделю стоя спать будешь, как кобыла в стойле! Гарольд расхохотался; Кристина и Розетта развеселились; Александр рассмеялся, по-прежнему держа оборону и не подпуская возмущённого Густава к Адриане. — Всё, прекратили беготню, — Александр, улыбаясь, поймал обоих за локти и развёл по разным сторонам. — Густав перестаёт махать тростью, Адриана идёт доедать завтрак. — Прости, — улыбнулась Адриана. — Я не подумала, что ты будешь так тревожиться. — Вот что не думала, так то заметно, — не стал отрицать Густав, заметно успокоившись. — Но если ты ещё раз… — Ой, хватит там бубнить, друг, — смешливо перебил Гарольд. — Что ты пристал к молодым. В кои-то веки вдвоём оказались: явно им там не до нас было. Садись лучше, чаю испей. — Да, Густав, присаживайся, — Кристина достала ещё одну чашку. — А детей в покое оставь. Густав, качнув головой, поковылял к столу; Адриана и Александр, улыбаясь, потянулись следом и уселись обратно, но не напротив друг друга, а рядом. — Минутку, — Густава словно только сейчас озарило, и он остановился, не дойдя шага до стула. — А ты как спала-то? Ты ж ни камизы, ни рубахи, никакой одежды с собой не взяла. Лица присутствующих стали бесценнее запуска носорога на луну из рогатки. — Друг, у тебя с умом всё ли складно? — поразился Гарольд. — Что означает: в чём спала? — он впал в недоумение. — Ты получше спросил бы, спала ли она вовсе. Или ты всерьёз полагаешь, что они там всю ночь в шарады играли? Адриана и Александр переглянулись, пока Густав переводил быстрый взгляд с одной на второго и обратно. Наконец, перестал метаться и вперил взгляд в девушку. — Что? — не выдержала Адриана. — Что ты на меня глазами хлопаешь? — Аплодирую! — гаркнул Густав, всплеснув рукой. — Ты таки уложила его в постель! Кристина поперхнулась чаем, и вместе с Гарольдом и Розеттой взвыла со смеху. Губернатор расхохотался, уронив голову на сложенные руки. Адриана вытаращилась на Густава. Так сказал, будто она невесть какая распутница и годами бегала за Александром, уговаривая его на близость, а тот, наконец, смилостивился и поддался. — Кто кого уложил — вопрос спорный, друг, — всхлипнул от смеха Гарольд. — Не болтай. А то я не знаю, как это устроено, — Густав опустился на стул под общий гогот. — Баба не захочет — кобель не вскочит. — Кто баба? — Кто кобель? — хором, но вразнобой возмутились Адриана и Александр. — Оглохли, что ли? — прищурился Густав, придвинув к себе чашку. — К тебе я обращаюсь, бесстыжая, — он сосредоточил внимание на Адриане: — Сначала к алтарю — потом в постель, а не наоборот. Ишь, чего! До венчания в койку прыгнула! Воспитывал, воспитывал, и вон что выросло, — шутя, разбухтелся Густав. — Ни стыда, ни совести. Адриана напыщенно сложила руки на груди. Остальные, посмеиваясь, отвернули лица. — Густав, перестань, — улыбнулся Александр. — Если у кого тут ни стыда, ни совести, так это у меня. Вот с меня и спрашивай. — Ай, Бог с вами, — отмахнулся Густав, отпив чаю. — Что с вас, блудников, взять. На кухне мелькнули улыбки, и беседа постепенно свернула в иное русло. Вот только Густав всё же оставался чем-то явно обеспокоенным: старался это не показывать, но его взгляд то и дело останавливался на Адриане. Правда, только в секунды, когда она на него не смотрела. Будто он украдкой тревожится, мысли нерадостные в голове крутит. Но какие — вопрос пока без ответа.༻• ⊰✷⊱ •༺
— Говори. Из кухни разошлись кто куда. Кристина осталась готовить, Адриана умчалась к королеве, Розетте выдали новое поручение. Мужчинам тоже пора бы разбрестись по разным делам, но Александр сделал вид, что намерен пройтись до Буяна, поэтому направился в одну сторону с Густавом. Гарольд тоже отправился с ними, уловив, что его друг чем-то встревожен. Но до конюшен так и не добрались. Губернатор свернул к боковой тропинке, что шла по краю дворцового сада, и потянул за собой Густава. Тот не упирался и не возражал. — Что говорить? — спросил Густав. — Что тебя тревожит. Густав тяжело вздохнул. Повернулся и неспешно захромал по садовой тропе. Плечи его чуть поникли, голова опустилась. Александр и Гарольд не торопили, медленно шагая рядом. — Ты не хочешь, чтобы Адриана была со мной? — Александр нарушил молчание первым. — Да ты чой-то ерунду мелешь, — вскинулся Густав, остановившись. — Как не хочу? Хочу. — Тогда в чём причина твоего огорчения? — приподнял бровь Александр. — Тебя расстроило, что мы с ней стали близки до брака? — предположил он. — Да, это не совсем пристойно, но оправдываться я не стану, уж прости. Если серьёзность моих намерений касательно Адрианы не особо очевидна, то я охотно тебе объясню, что… — Да не в этом дело, Алексань, — перебил Густав. — А в чём? — Знаю я про твои намерения. За версту их видать, — мирно произнёс Густав. — Жениться ты на ней намерен. Не в шутку, как балаболите постоянно, а всерьёз. Так ведь? — Безусловно, — без раздумий подтвердил Александр. Густав кивнул и направился дальше по тропе. Вновь возникло молчание. — Ты меня не пойми неверно, Александр, — заговорил Густав, цокая тростью о гравий дорожки. — Я к тебе по-доброму отношусь. Всей душой к тебе расположен. Ты мужчина надёжный, — обстоятельно изрёк он. — Адриана за тобой как за каменной стеной всю жизнь будет. Мне о большем и не мечталось. — И всё же тебя что-то гложет, — заметил Александр. Густав поджал губы, подбирая слова. Пара поворотов по тропинкам прошли в тишине. Гарольд серьёзно поглядывал на друга, сложив руки за спиной. Александр терпеливо ждал. — Я на тебя ответственность лишнюю возлагать не смею, — негромко продолжил Густав. — Ты и без того для нас многое сделал. И крыша над головой имеется, и сыты, и одеты-обуты, и ни в чём нужды не знаем, — вымолвил он. — Я тебе за это по гроб жизни обязан, и за гробовой доской не устану у Бога для тебя благ вымаливать. Александр мельком нахмурился. Пока сложно распознать, к чему он ведёт. — Но и ты меня пойми: о грядущем мои думы, — Густав остановился и опёрся на трость обеими руками. — Вы близки стали и близки дале будете. А вдруг ребятёнок появится, Алексань? Гарольд и Александр заулыбались. — Очень хорошо, — смягчился Александр. — Надеюсь, не один. — Да хорошо-то оно хорошо, — согласился Густав. — Дело благое: даст Бог, успею понянчить. — Куда ты денешься, — усмехнулся Гарольд. — Нарожают нам свору, мы с тобой и Кристиной замучаемся ещё за всеми глядеть. — Дай Бог, дай Бог, — покивал Густав. — Но это если детишки позднее появятся. А если вскоре? — он обратил пристальный взор к губернатору. — Как Адриана одна малыша поднимать будет? У неё самой за душой ни гроша, ещё и карапуз голодать будет. Тяжкое это бремя — малыша тащить на горбу в одиночку, да ещё и девчонке. Александр с Гарольдом ушам своим не поверили. Дико уставились на Густава с таким видом, будто у того вместо головы тыква образовалась. — Почему в одиночку-то? — оторопел Александр. — А я куда исчезнуть должен? — Алексань… — вздохнул Густав. — Ты на жизнь-то свою со стороны погляди. За душегубами охотишься, с убийцей под одной крышей живёшь, враждуешь с нею. То, что ты до сих пор жив-здоров — это чудо чудное. А случись с тобой беда, и чего-сь станется? — он сдвинул седые брови к переносице. — Адриана тебе по закону никто, и жениться ты на ней, хоть и желаешь, да пока не можешь. Александр мгновенно открыл рот, чтобы ответить, но не успел. — Ты чего его раньше времени-то хоронишь? — возмутился Гарольд. — Да тьфу-тьфу-тьфу, — поплевал через плечо Густав. — Дай Бог до правнуков дожить. Да только… Он на вдохе опустился на мраморную скамью на тропе и устремил взор вдаль. — Вы меня поймите, молю. Не оскорбляйтесь, — попросил Густав. — У Адрианы… У неё ж никого, — тихо-тихо произнёс он. — Она всю семью в могилы проводила. Деда лишилась, а он для неё всем миром был. До сих пор по нему плачет порой. Мать схоронила, а та для неё теплее солнца была. Дядька её… — Густав понуро опустил плечи. — Пускай и предателем был, да только родной всё же человек. И он упокоился. Теперь и отец под крестом лежит, — он угрюмо сжал губы. — Братьев-сестёр у неё нет. Подруг тоже. Генриетта была, так и та в усыпальнице. Бонна разве что осталась, так расклеилось у них. Да и тётушка Сюзанна… — он махнул рукой. — Ай, толку-то. Александр и Гарольд притихли. — Есть ты, — приглушённо произнёс Гарольд. — Есть мы. — Да, есть мы, — Густав поднял глаза на друга. — Да только старые мы, Гарольд. Ты помысли: кому она нужна в этом мире, кроме трёх стариков и Александра? — в старческих глазах мелькнула горечь. — Коль одна, так она не пропадёт. Выкрутится, умеет выживать. Выживать. Не жить, а выживать. Александр ощутил, как горло изнутри сдавливает тугой обруч. — Но это коль одна. А если ребятёнок в этот момент случится? И если с Алексаней, упаси Бог, беда произойдёт? — голос Густава совсем стих, почти смешавшись с ветром. — Фабьен, что ли, её тянуть будет? Это девчонку-то с дитём? Иль королева? Нет, они сколько-то помогут, но… — он сгорбился, опёршись на трость. — Хотя я скопил кой-чего. Немного, правда, да и не своё — ворованное. Но уж какое есть. Воровал, да, чего греха таить. Сам воровал и её научил. Ну, а как? — он будто шёпотом говорил сам с собой. — Всё боялся, что помру и не успею её в жизни пристроить. Нельзя мне умирать. Вот как увижу, что жизнь её налажена, тогда и можно на покой. А пока нельзя. Гарольд сжал челюсть, отвернув лицо. Господи, как же это знакомо. Нельзя умирать. Дети не пристроены, бардак в их жизнях. Нельзя умирать. Как молитва, и челом об пол — изо дня в день. — Эх, дурак старый, болтаю лишнего, — посетовал на себя Густав. — Разнылся. Он потёр морщинистый лоб и поглубже вдохнул. — Я не к тому говорю, шоб ты жениться бежал, — Густав взглянул на Александра. — Вы дела спокойно решайте, но детишек пока не заводите. Мало ли, беда какая или разлад меж вами случится: жизнь, знаете ли, всяко может повернуться. Вот всё наладится, тогда и за детишками можно, — уголки его губ приподнялись, и от глаз разбежались лучики морщинок. — И я не о том, что в постель одну больше не ложитесь: оно и явно, что ещё ляжете, коль уже случилось. Просто с карапузом не спешите, прошу. Александр неотрывно взирал на Густава. Смотрел в старческие глаза: такие чистые, такие искренние и светлые, но с тенью беспокойства. Смотрел на его морщинки, в которых залегли все тяготы жизни. И это уже не смыть. Этот отпечаток уже не стереть. Смотрел на его едва заметную полуулыбку, в которой угадывалась доброта и забота. Несмотря ни на что, он умел улыбаться. Конечно, он умел улыбаться. Потому что он не слуга. Он папа. А папы умеют улыбаться. Александр медленно опустился перед Густавом на корточки. Положил ладони на его руки: деревянная лежала недвижимо, а вторая чуть подрагивала. Густав чуть-чуть приподнял брови. — Тебе больше никогда не придётся воровать. И Адриане тоже, — убедительно произнёс Александр. — Только если для развлечения или дела, — он иронично повёл бровью, но сразу вновь стал серьёзным. — Но для того, чтобы кусок хлеба добыть — нет. Это в прошлом. И выживать вам больше не придётся. Будете жить. Не скажу, что спокойно, но в достатке. Даже если меня не станет. Гарольд? — М-м? — Гарольд смог выдавить только это, сглотнув ком в горле. — Составь бумаги на имя Адрианы. И переведи мои итальянские доходы на неё. — Составлю, — мгновенно подхватил Гарольд. — Сегодня же, прям до вечера, сделаю и отправлю на утверждение. — Нет-нет, — переполошился Густав, вскочив на ноги. — Я не то вовсе подразумевал! Александр! — Ты во всём прав, Густав, — Александр поднялся следом. — Жизнь может всяко повернуться, и ты верно поступил, что наперёд помыслил, — он сжал его плечо. — Ты заметил то, что я упустил, и я тебе очень благодарен. Нет в мире человека, который заботился бы об Адриане больше, чем ты. Густав совершенно растерялся, рассеянно моргнув. Зашевелил в неловкости губами. — Так как не заботиться? Я её вот с такого… — он руками изобразил маленький кулёк. — С пелёнок. Единственной рукой к сердцу прижимал. Но я ведь не к тому вёл, Алексань! — запереживал Густав. — Я не выпрашиваю, а… — А я и не подаю, — перебил Александр. — Просто обеспечиваю безбедное будущее своей женщины и её отца. Не по крови, но единственного отца, что у неё есть. Губы Густава задрожали. Он сжал пальцами глаза и опустил голову. Плечи беззвучно дрогнули. Гарольд улыбнулся сквозь влагу, вставшую в глазах. — Всё-всё, — Александр обвил рукой Густава и прижал к своему плечу. — Не переживай. Что бы ни случилось: смерть, разлука или иная беда — у вас с ней всегда будет крыша над головой, добротная одежда и сытная еда. И у неё, и у тебя, и у ребёнка, коль он появится. Всё у вас будет хорошо. Александр не услышал, а почувствовал, как дрожит старик, утыкаясь в его плечо. Не увидел, а ощутил, что по морщинистым щекам катятся беззвучные солёные дорожки. — У нас, — шёпотом впиталось в губернаторское плечо. — М-м? — У нас всё будет хорошо, — отчётливее произнёс Густав, шмыгнув носом. — Непременно, — улыбнулся Александр, потрепав Густава по спине. — Мне тоже нельзя умирать, — съехидничал он. — Я ещё не пожил. — Да болтай больше, — Густав пихнул Александра в бок и отстранился, неумело вытирая щёки. — Не пожил он. В таком-то возрасте, — он попытался отшутиться, будто бы стыдясь своей слабости. Александр рассмеялся, и Густав неловко улыбнулся. Гарольд, судя по улыбке, хотел добавить нечто ироничное, но пронзительный женский вопль влепил по слуху со всей дури. — Это из дворца? Не сговариваясь, все трое подорвались с мест и бросились ко дворцу. Судя по мощности звучания, одновременно завопила дюжина женщин, если не больше. Губернатор влетел на придворцовую террасу первым, туда же из дворца выскочил Фабьен, выбежал король, а за ним и половина версальского двора. И все хором рявкнули слаженное: — Что?! Дамское общество застывшим островком сплотилось у мраморных перил: Анна вцепилась в руку Адрианы, Бонна — в локоть Милы, остальные — кто в кого. И все, как одна, с побледневшими лицами и немигающими от потрясения глазами. — Посылка, — Адриана первой нарушила всеобщее молчание и вытянула руку. — Прислали посылку. Все повернули голову в сторону, куда она указала. Подарочная коробка, явно кем-то швырнутая в сторону, перевёрнута на бок, и её стенки скрывают содержимое коробки от общих взглядов. — Это… ? — опешил Людовик. От края коробки медленно расплывалось багровое, густое пятно. — Кровь, — тихо ответила Анна. — Да. Александр обошёл придворных и присел перед коробкой. Не стал её переворачивать, а наклонил голову и заглянул внутрь. Ругнулся сквозь зубы и встал на ноги. — На чьё имя это прислали? Ответом послужила гробовая тишина.