Ненаписанный сценарий

      Снег на несколько чжанов вокруг разворошен бессчётными следами, перекатами и взмахами клинков, по ним белыми змеями вьётся позёмка, словно изучая поле битвы, в прозрачном воздухе до сих пор слышится тихое эхо смеха Сюань, что разливался заливистым перезвоном всякий раз после очередного падения. Заклинательница с ног до головы усыпана снежинками и мерцает в хрустальных лучах как никогда близких звёзд и растущего месяца словно неземное создание. Впрочем, это дитя вьюг и авантюр всегда похоже на шального таинственного духа природы куда больше чем на простую смертную. Цинь Хуайчжан никогда не думал, что такое создание существует вне фантазий мечтательных поэтов. А теперь ему самому хочется слагать стихи об этой горной фее.       Он любуется точёным силуэтом, осанкой, что даже в минуты расслабления остаётся столь царственной, что её обладательница походя превращает ветку дикой сливы, на которой они сидят, в престол. Зачарованно смотрит, как девушка, не отрывая вдохновлённого взгляда от небесной пропасти, отстранёнными движениями путает в растрёпанной гриве цветы мэйхуа, и с беспечной ясностью осознаёт, что умереть легче, чем заставить себя хоть на миг отвести глаза. До чего красив контраст жгуче-чёрного водопада чуть завивающихся прядей, кристально-белого снега и лепестков глубокого красного оттенка, отливающего пурпуром. Раньше заклинатель верил, что усадьба Времён Года прекрасна зимой, но едва увидел эти сочные яркие бутоны, понял, насколько блёклы растущие там белые и бледно-розовые цветы.       Сюань оборачивается к Хуайчжану и, поймав его взгляд, сощуривается довольной пантерой — он чувствует, как растягивается до ушей безобразно счастливая улыбка, а расцветший под укусами мороза румянец разгорается ярче от плещущих через край эмоций. Никто не пытается нарушить тишину: слишком уютно вот так молчать вдвоём. Однако у остатков недавней болезни юноши иные планы — над веткой разносится кашель. Немедля отмерев, девушка проскальзывает рукой под отороченный мехом рукав — Цинь слегка вздрагивает от прикосновения изящных пальцев, внутри вспархивают бабочки.       — Замёрз?       — Немного.       Меридианы тотчас наполняет тёплая река мощной ци, и заклинатель чувствует, как в считанные секунды согревается изнутри, а после его обволакивает не дающий холоду подобраться ореол. Не успевает он восхитится волшебством своей феи, как понимает, что обнимающая его запястье ладонь буквально ледяная, и поспешно разрывает передачу энергии:       — Не надо: ты же сама застудилась — давай верну хотя бы часть.       — Ерунда. — беспечно отмахивается заклинательница — Я в таких холодах выросла и, как видишь, до сих пор не окоченела. И у меня вполне достаточно духовной энергии, чтобы согревать нас обоих.       Хуайчжан с долей сомнения качает головой, однако решает не спорить. А Сюань, раз уж они всё равно заговорили, решает спросить:       — Так что ты хотел обсудить со мной, прежде чем вернёшься в свою школу?       Юноша мрачнеет.       — Мне тяжело говорить это, но я хочу быть с тобой честным. — он набирает в грудь воздуха и, стыдливо опустив глаза, произносит на одном дыхании — Я бы не хотел отказываться от обязанностей наследника, а если я не сделаю этого, боюсь, нам вряд ли удастся пожениться: даже если я смогу убедить родителей не искать мне «более выгодную партию», статус супруги главы школы подразумевает строгое следование этикету, мало свободы, множество обязательных к посещению светских мероприятий и хозяйственных дел…       — В общем, для меня это будет эдакой роскошной темницей. — резюмирует за него Сюань.       Хуайчжан не без страха всматривается в лицо возлюбленной — она выглядит серьёзной и немного задумчивой, однако не похоже, чтобы сказанное им шокировало, разозлило или сильно опечалило её. Чуть мозолистая от меча узкая ладонь ложится на щёку наследника усадьбы Времён Года, легонько поглаживая, а тот прижимается к ней, оставляя невесомый поцелуй.       — Не важно, совершим мы три поклона или нет. — спокойно говорит девушка, глядя в такие беззащитные сейчас глаза напротив — Я даже рада буду всю жизнь скрывать нашу связь: это будет захватывающее приключение.       Цинь негромко вздыхает с мягкой улыбкой:       — Ты не осознаёшь насколько это рискованно. — и поспешно добавляет, испугавшись, что эти слова можно расценить как отговорку, чтобы разорвать отношения — На самом деле, я хотел спросить, согласна ли ты стать наложницей: это тоже позволит нам открыто быть вместе на законных основаниях, притом следить за твоим поведением будут не в пример меньше, и на официальных мероприятиях придётся появляться только в единичных случаях.       Девушка пожимает плечами:       — Почему бы и нет.       Черты Хуайчжана озаряются счастьем, однако в следующее мгновение он снова сникает:       — А если мне придётся жениться? — он судорожно сглатывает — Ты уйдёшь?       Она с минуту раздумывает, а затем решительно отвечает:       — Пока в твоём сердце я одна, плевать, с кем ты вступишь в брак и кто родит тебе детей.       Глаза юноши неверяще распахиваются. Он цепенеет на несколько мгновений, пытаясь осознать услышанное, не смея поверить, а потом прижимается губами к тыльной стороне точёной ладони.       — Ты — единственная, кому принадлежит моё сердце. Я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы взять вопрос женитьбы в свои руки и найду девушку, которая, как и я, будет искать брака, что являлся бы таковым лишь на бумаге, а на деле был бы надёжным партнёрством, и отнесётся к тебе с уважением.       Повинуясь внезапному порыву, он отламывает часть тонкой веточки, усыпанной багровыми цветами и трепетно вонзает его в причёску Сюань словно шпильку. Задохнувшись на миг, девушка хватает его за грудки, резко дёргает на себя и впечатывается в губы. Поцелуй выходит неумелым, скорее похожим на касание, они больно стукаются носами и заливаются беззлобным смехом. Хуайчжан уходит в забрезживший на горизонте рассвет, унося с собой росток пурпурно-красной мэйхуа с наполняющими душу неописуемой нежностью воспоминаниями о таком невинном искреннем и живом первом поцелуе и оставляя сердце в ладонях своей феи. А Сюань ещё долго бродит по заснеженным склонам, утопая в грёзах, прежде чем отправиться домой.