Подземелье без драконов

      Раздражение Майка множилось с каждым часом. Уилл продолжал налаживать их бункерный быт, пока он сам бился в тщетных попытках взломать люк.       Во время ужина следующего дня, кажется, третьего в этой ловушке, стоило ему доесть, на столе появились какие-то бумаги.       — Я решил отмечать дни вот в этом календаре, — Уилл ткнул пальцем в один из листов. — Вот здесь отмечать расход еды, тут — воды. Ее лучше экономить. Самый большой расход у нас идет на то, чтобы помыться. Что если мы будем мыться в одной воде? Чередовать, кто первый, но не сливать бочку после друг друга.       — Может, просто мыться не через день, а каждые три дня?       — Не при таком количестве физических упражнений. Ты с этим люком скоро руки накачаешь.       — Я могу обтираться влажным полотенцем, — слабо попытался возразить Майк.       Уилл бросил на него непривычно строгий, очень серьезный взгляд. Складка между его бровей привлекла ненужное внимание, отвлекала, но Майку пришлось усилием воли оторваться от нее и посмотреть в глаза. Сколько раз он видел их, светящихся искренним весельем, сколько раз он сам вызывал в них эти искорки неподдельного счастья?       Как давно же это было.       — Мы здесь заперты, — проговорил Уилл медленно, словно по слогам. — Чтобы не сойти с ума без солнца, нам следует придерживаться распорядка дня. Нельзя допустить, чтобы у нас день перепутался с ночью. Во-первых, нам стоит отменить ночные дежурства и спать вместе.       — Нет, — замотал головой Майк.       Он не стал уточнять, что его отрицание касалось вовсе не дежурств. Прошедшие две ночи показали, что это бесполезное времяпрепровождение, которое только отнимало силы и не давало нормально функционировать большую часть дня. Майк уже думал о том, чтобы как-то видоизменить их уклад, но его идея заключалась в том, что один бодрствует днем, а второй — ночью.       Заранее обреченная идея — его попытки взломать люк всегда были слишком шумными, а Уилл вплотную принялся за перепись содержимого склада (на что могли уйти дни и дни), что тоже не удавалось делать тихо — то и дело что-то падало.       К тому же быть так близко, но не общаться для них двоих казалось невозможным при всей напускной отстраненности Майка.       Он и так уже ловил себя на слишком внимательных взглядах, слишком долгих и часто совершенно неосознанных.       — Дежурство бесполезное, — продолжал Уилл. — А так мы могли бы готовить по очереди день через день, или например ты обед, а я ужин.       — А завтрак?       — Вместе, — пожал плечами он, словно толкаться так близко на небольшой кухоньке было самым естественным для них обоих.       Как-то так повелось, что до этого разговора едой занимался Уилл. Кажется, так он деликатно намекал, что Майку тоже стоило принимать в этом участие.       Работающий генератор намного улучшил их рацион. Майк сегодня буквально впервые распробовал чай — не привычный, холодный со льдом, а горячий, густо пахнущий чем-то травяным. Здесь его оказалось очень много в отличии от привычного кофе, который нашелся на складе только в сублимированном виде и в очень ограниченном количестве.       Уилл так сосредоточенно укладывал чайные листья в без труда добытое ситечко, прикусывал губу, засекая время, что Майк принял бы из его рук даже яд, если бы он был с такой же заботой приготовлен.       Новый виток противоречий: как мог Уилл одновременно и бесить своим поведением, и растапливать сердце до состояния неравномерной лужицы?       — Надеюсь Джейн уже ищет нас, — выдохнул Майк, потирая лицо.       Уилл вдруг замер так, словно подобная мысль не приходила ему в голову на протяжении всех этих дней, хотя Майк, стоило чуть-чуть угомонить собственную панику, только за нее и держался. Нужно только периодически повторять, где именно они застряли, хотя даже без четких координат был шанс, что их найдут. Зря они сбились с намеченного плана, очень зря. Хорошо хоть, что приметный мотоцикл Майка стоял прямо посреди улицы, как красный флажок, сигнализирующий об их местоположении.       — Это если она сама не уехала куда-то, — кивнул Уилл. Майк предпочел не задумываться о том, что стояло за этой фразой.       — Интересно, Нэнси планировала отправлять кого-то в отпуск в эту сторону? — продолжил рассуждать он. — Вдруг сюда уже кто-то едет? Тогда ты точно зря тут обживаешься.       — Нет ничего плохого в том, чтобы даже здесь пожить в комфорте. Раз уж ты уверен, что нас скоро найдут, то почему бы тебе не отдохнуть? Почему бы и правда не притвориться, что это отпуск? Мы живем, как армия. Никакого личного пространства, никакой тишины, сплошное расписание. Когда еще будет такая возможность?       — Да какого же черта? — взревел Майк, уставший все это слушать. — Неужели ты так устал, что готов променять свободу на заточение? Я не понимаю!       — Прекрати на меня кричать, — тон Уилл, непривычно сухой, окатил неподдельным холодом. — Я стараюсь тут не только ради себя, но и ради тебя, но раз ты сам знаешь, как лучше, я умываю руки. Делай, что хочешь. Готовишь завтра ты.       И, собрав все бумаги со стола, ушел.       Майк не собирался психовать, но его нервы давно были на пределе, а спокойствие Уилла только умножало все негативное. Остро нуждающийся в понимании, он не мог понять сам, а от того бесился сильнее. Почему-то в пору раздражения или страха думалось всегда лучше и эффективнее, поэтому сейчас, не слишком разбираясь в коктейле собственных чувств, он снова стал прикидывать варианты, как ускорить свое вызволение. Физической силой не получилось, но ничего не предпринимать, пить чаек под книгу из многочисленной библиотеки бункера, как Уилл, он не собирался. Не целыми днями, по крайней мере.       Жаль, что их рации не ловили на таком расстоянии, а уж тем более под землей.       Майк аж подскочил, когда следующая мысль пришла к нему — он ясно вспомнил, как четыре года назад Хоппер, Джойс и Мюррей спускались глубоко под землю — глубже, чем они с Уиллом были сейчас — на русскую базу под Старкортом, а Дастин все равно мог связаться с ними с помощью Церебро.       Дастин еще в прошлом сентябре перенес вышку в здание средней школы, но ею пользовались редко, в основном, чтобы Хоппер связывался с Америкой. Ясно было, что Дастин иногда пробирался туда, чтобы поговорить со Сьюзи, и, наверное, любой желающий мог воспользоваться усиленным сигналом в своих целях — надобности не было.       Однажды Макс подговорила Майка залезть туда и послушать радио с «нормальной» музыкой, но это даже на авантюру не слишком походило — они готовились на любой вопрос ответить, что решили узнать мировые новости, чтобы немного разнообразить будни.       Поиск двух не вернувшихся из поездки членов сообщества, да еще и из узкого круга тех, кто негласно считался специалистами по изнаночным тварям, — отличный повод воспользоваться усилителем сигнала.       Он поторопился отыскать их рации, уложенные Уиллом на металлический стеллаж напротив диванчика, убедился в их работоспособности — они принимали сигнал только друг друга, — и отнес одну из них в спальню, игнорируя роющегося в шкафу с одеждой Уилла.       Майк понимал, что отмена ночного дежурства и правда хорошая идея, но признавать это в открытую не собирался ни в коем случае, поэтому планировал лечь спать уже после того, как Уилл уляжется.       Беспокойный рой мыслей легко нашел тему для тревог помимо случившегося спора — чертова Мейфлид, чертов Лукас и их чертов ребенок, которому суждено родиться в разгаре локального апокалипсиса. То, что Макс намерена рожать, он прочитал в ее упрямом взгляде сразу же, как только новость прозвучала на весь спортзал грозовым разрядом. Тем же взглядом она встречала любую опасность во время их вылазок, с ним же отказалась от трости раньше положенного и терпела боль, продолжая идти.       Он никогда ей об этом не скажет, иначе не избавится от галлонов яда в ее шутках, но она — это нечто. Да, Джейн — девочка с суперсилами, которая несколько лет была его девушкой, целовалась с ним и смотрела так, что в зрачках даже он — с его-то уровнем эмпатии — видел стайку сердечек, но Макс — другое дело. У нее никаких суперсил не было, но она сжав зубы едва ли не выцарапала свой шанс на жизнь, не просто выжила, но и восстановилась настолько, что не уступала никому в их лагере.       Майк ею восхищался. Если бы он мог влюбляться в девчонок — или хотя бы обманываться, что может — то точно бы попался. А уж с его-то приобретенной вместе со всеми остальными прелестями взросления склонностью к мазохизму… Девушка друга просто идеальное попадание, чтобы мучиться и чувством вины, и сгорать от безответности, от неуместной похоти и от несправедливости судьбы.       Смешно, но однажды они поцеловались. Майк не помнил, кто полез первым, да то и не было важным. Векну уничтожили каких-то полгода назад, все уже стали догадываться, что изнанка сама по себе из Хоукинса не пропадёт, а борьба с ее порождениями затянется.       Макс тогда так смешно запыхалась, но все равно в жизни бы не призналась, что ей понравилось. Он никогда не решился бы спросить какую-то оценку, а сам же Майк с тоской думал лишь о том, что сбросил счетчик. Теперь заново можно начать считать дни без подобной близости.       Страшно пьяные, выкурившие несчетное количество дерьмовых сигарет, закусывали всякой дрянью, что обычно лежит в супермаркетах у кассы — они прервались буквально посреди разговора, так, словно идея поцеловаться пришла им в голову одновременно.       Это ничего не значило.       Они просто нашли при зачистке спортивного магазина в подсобке две бутылки виски. Майк предложил поискать колу в пустых домах, но Макс отказалась тратить время с насмешливым: «Настоящие мужики пьют чистый!». Ей всегда было так легко брать его на слабо.       Об этом «инциденте» Макс рассказала Лукасу в тот же день, как они решили сойтись снова — через четыре долбанных месяца после того поцелуя. Лукаса интересовало только то, заинтересован ли Майк. Вообразил, что из-за их напарничества, Майк влюбился. Словно в Мэйфилд мог влюбиться кто-то, у кого есть мозги.       Мысленно Майк снова вернулся к Уиллу. Ссориться с ним точно не входило в его планы, но и согласиться он никак не мог. А эта его выходка с разобранными вещами? Смолчал же он тогда, а это для него тот еще подвиг! Будь это кто угодно, кроме Уилла, уже высказался бы, ни капли не стесняясь в выражениях. Что мешало сейчас, он не знал сам, потому что казалось, что это давно лишь привычка, лишь отголосок прошлой близости, а не попытка быть привычно мягким, привычно понимающим и всегда-всегда на стороне Уилла.       Еще вчера Майк забрал свой блокнот из спальни и с тех пор носил его при себе. Ни то чтобы он мог заподозрить Уилла в наглом вторжении в личное, тот обычно был настолько тактичен, что отворачивался, когда кто-то из партии раскрывал школьную тетрадь — вдруг что-то не предназначенное для чужих глаз есть на полях. Только случайность все равно могла побудить его раскрыть блокнот, например, перепутав его со своим — обложки были похожи.       Руки, словно для самого себя иллюстрируя страшную, почти жуткую возможность, раскрыли блокнот на случайной странице. Строчки воспроизводились в голове куда быстрее, чем глаза успевали по ним пробежать — Майк знал написанное наизусть.       Кожу сжечь до волдырей,       Слой за слоем ее снимать;       Если был бы я чуть смелей,       Не пришлось бы мне умирать       От шороха-взмаха твоих ресниц,       От вида мягких потресканных губ.       Перед тобой я упал бы ниц,       Если бы не был труслив и глуп.       От этих слов, написанных его рукой этой зимой, каких-то три месяца назад, все кипящее внутри негодование сошло на нет. Как можно злиться на того, кто побудил его написать не только вот это, но и замарать чернилами шариковой ручки страницы и страницы в этом блокноте?       Вот уж точно, Уилл никогда не должен его увидеть!       Заранее придуманный план сработал — приглушенный свет в спальне и тихое, размеренное дыхание подтвердили, что сегодня Майка не ждало больше никаких малоприятных разговоров. Правда, он все равно чувствовал некоторую скованность и неловкость, ложась рядом — кровать была заметно уже, чем та, что стояла в доме, на поверхности, хотя они все равно могли спокойно разместиться на ней вдвоем.       Сразу сон не пошел, но мерное гудение генератора и вид вздымающейся в такт дыханию груди в светлой футболке с двоичным кодом все равно сделали свое дело.       С той первой ночи здесь, в бункере, Майк не видел снов, потому что спал как попало, урывками, из-за ночного дежурства. Сейчас же его сразу затянуло в путанный хоровод образов, не связанных какой-то общей идеей, не укладывающихся в сознании. Никаких привычных доспехов, боев и поражений, лишь тонкое ощущение тепла, перемешанное со смутной тревогой. Велосипед, качели из покрышки на заднем дворе Синклеров, бесконечные туннели под Хоукинсом, драже, рассыпанное по кафельному полу, отцовский радиоприемник, бабушкины руки с узловатыми от артрита пальцами, песчаная пыль в лицо, бросок игральными костями в лоб от Эдди, скрип половиц в гостиной старого дома Байерсов, упрямая Эл — еще даже близко не Джейн — с кровавой струйкой под носом и рацией в руках — эту мешанину образов прервал звук.       Инородный, неподходящий под картинку, он сразу же толкнул за край сновидения, вынуждая Майка сесть в кровати резким движением — спал он совсем не крепко.       Слишком знакомая ситуация, чтобы что-то анализировать и медлить — Уиллу явно снился кошмар. Майк много лет не был свидетелем ничего подобного, но все равно ни замедлился ни на секунду, придвигаясь ближе. Его собственные тревоги мгновенно отошли на второй план, стерлись, он быстрым движением притянул Уилла к себе, краем одеяла стер с его лба холодный пот и настойчиво потряс за плечо.       Возможно, хватка была слишком крепкой, либо, несмотря на кошмар, Уилл не успел провалиться слишком глубоко — его глаза распахнулись, от чего скопившаяся в уголках глаз влага упала на щеки.       — Это просто плохой сон, — прошептал Майк, крепче прижимая к себе дрожащее тело.       Ответом ему послужил рваный вздох. Уилл снова закрыл глаза и просто позволил дыханию выровняться. Он словно просто пережидал в руках Майка наступление покоя, никак не реагируя на их внезапную близость.       Майк же не сделал ничего такого? Кошмар — это экстренная ситуация, как тот приступ несколько дней назад, когда они только спустились в этот бункер. Вдруг Уилл все еще злился после вечернего спора? Вдруг ему просто неприятно такое вторжение в личное пространство?       Словно в ответ на эту мысль, Уилл выпутался из его рук, но не стал отодвигаться слишком далеко.       — Извини, что разбудил тебя, — сказал он, потирая глаза.       — Почему ты извиняешься? — не понял Майк. — У всех нас бывают кошмары.       — Ты и так лег позже, а я тебя разбудил.       — Я уже много ночей просыпаюсь, — он бросил взгляд на часы, отмечая, что до четырех осталась еще пара часов, — чуть позже обычно, но все равно.       — Тоже кошмары?       — Не совсем, — он сам отодвинулся немного, чтобы ненароком снова не протянуть рук. — В этих снах не происходит ничего хорошего, но это не кошмары, понимаешь?       — Не совсем, — Уилл отодвинулся тоже, и расстояние между ними снова стало привычным. — Расскажешь?       Майк всерьез прикинул, что это идеальный момент поделиться своими странными снами, но после того, как Уилл проснулся буквально в слезах и холодном поту, они казались совершенно неважными. О том, что он видел до резкого пробуждения, Майк даже не вспомнил.       — Там ничего важного, — бросил он, кривя губы. — А о чем был твой кошмар?       — Тоже неважно, — сказал Уилл, отводя глаза. — Давай спать?       Он отвернулся, кутаясь в одеяло, и Майк остро почувствовал, что только что где-то ошибся.       Расчет был на откровенность за откровенность? Что мешало просто ответить о сюжете кошмара? У них у всех бывают такие, стандартный набор: холод изнанки, разрушающийся Хоукинс, демогоргон, разрывающий на части кого-то из родных или друзей, Векна. Иногда мозг с леденящей точностью мог подражать побежденному злодею, вытаскивая на свет самые потаенные, самые ядовитые страхи, стирая покой, не давая высыпаться, разрушая.       Лукас где-то год назад переживал подобное, Майк стал свидетелем, потому что делил с ним спальню.       Ему же снова чудом повезло избежать таких игр сознания. Его внутренним демонам не нужно было притворяться Векной, чтобы казнить его.       Больше в ту ночь ему ничего не снилось, но проснулся он в скверном настроении, дерганый и еще более растревоженный, чем накануне. Словно бы заточения под землей ему было мало!       Уилл же, наоборот, выглядел посвежевшим и снова напевал, такой контрастный с собой ночным — разбитым и уязвимым. Он как ни в чем не бывало, согласился показать, где что на кухне располагалось, настаивая, что готовить не собирается не только сегодня, но и завтра, а сам стал делать зарядку, пока Майк гремел посудой.       Чтобы не провоцировать новую ссору, пришлось покладисто приготовить скудный и неоригинальный завтрак — тосты с рыбными консервами. Неспособный к готовке вообще, он все равно не смог бы соорудить ничего приличного, то и дело отвлекаясь на заученные движения Уилла. Махи руками. Наклоны. Приседания.       — Присоединяйся! — бодро позвал он, укладываясь на пол, видимо, чтобы сделать скручивания.       — Нет, спасибо, — буркнул Майк в ответ, обхватывая чашку с горячей водой.       Уилл его словно не слышал, продолжая заниматься. Накрывая на стол, Майк с надеждой смотрел на рацию, заклиная ее издать знакомый сигнал вызова. Он не мог сказать, сколько еще продержится в заточении с Уиллом, прежде чем окончательно сойдет с ума.