Happy Together

Нога покачивается, ударяясь пяткой о диван и затем отскакивая обратно. Мерный звук, на пару с шуршанием спортивных штанов, белым шумом сопровождает голос диктора, вещающего об очередном убийстве, расследование которого затянулось на несколько десятков лет. Не очень тёплое солнце, становящееся всё более сонным с приближением вечера, острым облепиховым прямоугольником освещает пол гостиной, постепенно скрываясь за соседним зданием и словно соскальзывая с края балкона вниз. Хрустит разгрызаемый арахис. Заглянув в пачку, Джисон грустно вздыхает, видя, что осталось совсем немного. Зачем-то он проверяет её каждую минуту, как будто та могла волшебным образом пополниться, либо перестать пустеть. Вторую пару отменили, так что, придя домой после первой, он успел нормально отоспаться, после чего неторопливо встал, поел и сейчас довольно жуёт арахис на десерт, продолжая вагонами поглощать видео на канале, на который их всех подсадил Хёнджин. Пищит кодовая панель. Когда дверь открывается, Джисон вытягивает шею, пытаясь понять, кто пришёл. Увидев макушку Минхо, он здоровается и возвращает взгляд обратно на экран. Там полицейский суровым голосом рассказывает про допрос главного подозреваемого, пока с правой от него стороны показывается некачественное видео из следственного изолятора. - На, - через пару мгновений у лица появляется пластиковый стакан с холодным кофе. - От души. Как пары? - Говно, как всегда. - Аналогично. Губы обхватывают трубочку и довольно изгибаются. Но не столько из-за сладковатого вкуса напитка. Пальцы Минхо ерошат соломенные волосы. Он не успевает ничего сказать, как из глубины дома слышится надрывистый кашель. Скачущий звук перекатывается почти целых десять секунд без перерыва, затихает буквально на мгновение, после чего снова рвано сотрясает воздух. Слышно, как после этого устало прочищают горло. - Он до сих пор дохает? - Весь день. Вроде затих на полчаса и вот опять. - Заразу пускает. Недовольно вздохнув, Минхо бредёт к себе в комнату. Стоит двери закрыться, как разливается очередная волна кашля. Кристофер умудрился простыть четыре дня назад и то, что началось с чуть саднящего горла, перешло сначала в лёгкие покашливания, а теперь в полноценные пулемётные очереди. Иногда они затягиваются слишком сильно и кажется, что на стену уже должны полететь ошмётки лёгких. Джисон цыкает языком, неодобрительно покачивая головой. Его это напрягает. Ему всегда становится не по себе, когда кто-то в доме заболевает. Появляется какой-то детский страх того, что человек задохнётся, когда подобные приступы долго не проходят. Прошлой ночью он слышал, как Кристофер отчаянно кашляет в подушку, чтобы не мешать остальным. Звучало пугающе, потому что это не прекращалось более сорока минут. Тот выглядит измотанным и только и делает, что литрами глушит цитрусовый чай, пытаясь как-то перекрыть першение и пересыхание. Гора бутылок в мешке для пластикового мусора растёт с нечеловеческой скоростью. Вскоре возвращается переодевшийся Минхо. Щелкнув кнопкой чайника, он начинает копаться в одном из кухонных шкафчиков. После непродолжительного грохота на стол опускается банка. Повернувшись, Джисон видит, что тот принёс какой-то пакет, однако сколько он ни приглядывается, всё равно не может понять, что там. Глотнув кофе, он озадаченно пожёвывает пластиковую трубочку. - Это чего ты притараканил? - Не помогают ни хрена эти городские лекарства, надо по-нормальному лечиться. - В плане? – Джисон встаёт с дивана и с интересом заглядывает в пакет. – Травы? - В деревнях так и лечатся. Забыл, что у меня что-то осталось, заебал кашлять. Пальцы подхватывают сухой стебель с листьями совершенно непонятного происхождения. Выглядит как что-то из фильмов про колдунов. - А ты типа шаришь в этом? - Естественно, - фыркает Минхо. – Меня всю жизнь то бабка, то мать отварами поили, растирали, отпаривали, чуть ли не в жопу заливали. Нас всех с утра пораньше в горы тащили за каким-нибудь можжевельником. Черёмухой натрёшься, чтобы комары не жрали, и пиздуешь. И полынь мы собирали, и женьшень, и корень алтея, и дикую землянику, да всё, блять, мы собирали. Потом приползаешь домой весь заёбанный, а тебе ещё перебирать эту хуету надо. - Ого, - присвистывает Джисон. – Сурово. Я был в деревне у бабки с дедкой, конечно, но так, приехать пожрать, поваляться на траве и потом обратно. - Пф, городские. - А что тут вообще? Марыча не завалялась случайно? - Если бы завалялась, то она ушла бы явно не Крису, - хлопает дверь холодильника, Минхо достаёт себе кастрюлю вчерашнего супа. – Календула, багульник, ромашка, мята, фиалка. - Офигеть, ты прям как знахарь какой-то, - Джисон смотрит на него с восхищённым уважением в глазах. - Я тебя умоляю. Это мать прислала, летом как раз засушили. Если он и после этого не перестанет дохать, то можно звонить в ритуальные услуги. Пока Минхо греет себе суп, чайник начинает плеваться паром и щёлкает. Кипяток заливает сухие травы, заставляя банку запотевать. Коричневатый отвар пускает по дому чуть горький растительный запах с чёткими терпкими нотами, пробирающими практически до самого мозга. Когда Минхо, начавший обедать, встаёт, чтобы процедить его, Джисон вызывается помочь, иначе тот не сможет нормально поесть, да и у него никаких дел нет. Перелив процеженный через сито отвар в большую чашку и лишь немного разбавив его холодной водой, чтобы можно было делать хотя бы маленькие глотки, Джисон осторожно ступает по коридору и стучится в дверь. - Да. Хриплый голос звучит с каким-то бульканьем и сопровождается двумя покашливаниями. Когда Джисон входит в полутёмную комнату, его обдаёт душным запахом болезни. Окна плотно закрыты, чтобы не пускать промозглый осенний холод, и открываются только перед сном, чтобы проветривать помещение и заполнять его свежим воздухом. Из-за этого в стенах томится спёртый влажный запах пота, лекарств и цитрусового чая. - Ты как, папаня? - Потрясающе, - Кристофер шмыгает носом, шумно выдыхает и утирает покрытое мелкими каплями лицо рукой. - Таблетки пьёшь? - Пью, а толку? Только вот парацетамол выпил. - Парацетамол? Ты температуришь, что ли? – Джисон касается его лба ладонью. – Ебать, ты прям горячий. - Спасибо, я стараюсь, - слабый смешок. - Сколько градусов? - Тридцать восемь. - Да уж, не весело. Ну, раз парацетамол выпил, то должно стать лучше, - Джисон протягивает чашку. – Минхо заварил тебе отвар, там травы из его деревни, говорит, что должно помочь. - Отвар? Он травник, что ли, какой? - Ну типа. Говорит, что в деревне у них там все таким лечатся. - Вот это новости. С трудом сев, Кристофер пыхтит от приложенных усилий и вновь утирает скопившийся над губой пот. Футболка липнет к телу, одеяло сползает до живота. Он берёт массивную кружку, немного дует, но, чувствуя, как в горле вновь начинает опасно першить от таких действий, прикладывается губами к кайме и осторожно отпивает. Лицо морщится от жара. - В принципе, это даже вкусно, - он кивает, после чего делает ещё глоток. – Прям как будто жидкую траву пью. - Надеюсь, что поможет. А то ты прям так страшно кашляешь, как будто у тебя сейчас мозги вылетят. - Я удивлюсь, если они ещё не вылетели. У меня теперь голос ниже, чем у Ликса. - Секси тролль, - Джисон посмеивается. – Короче пей, пока не остыло. У него там пакет таких, потом ещё заварим. - Спасибо. Передай своему ненаглядному, что он чудесный ребёнок, - гулко выдохнув с улыбкой, Кристофер отпивает отвар, ставит чашку на тумбочку и с кряхтением падает обратно на подушку, закутываясь. - Передам. Ты зови, если что надо, я весь день дома и завтра после утренней смены буду. В аптеку зайду, если что. - Я уже попросил Чанбина купить ещё стики с сиропом, так что хватит пока. - Ну ладно. Давай, папаня, выздоравливай. Похлопав его по плечу, Джисон выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Воздух в коридоре втягивается едва ли не с жадностью. Кристофера по-человечески жалко, а видеть его таким обессиленным и уставшим грустно. Голос низкий и очень хриплый, скачет то глубже вниз, то вверх, каждый вдох сопровождается какими-то чавкающими звуками из глотки, явно полной противной мокроты. Теперь ещё и температура поднялась, вытягивая из него остатки сил, потому как с больным горлом можно хотя бы заниматься своими делами, прерываясь на приступы кашля, но при повышенной температуре хочется только лежать слизнем, потому как сознание покрыто лихорадочной склизкой ватой, а тело слушается с трудом. Для такого активного человека, как местный отец семейства, это определённо давит ещё и с моральной точки зрения. Он не привык находиться в беспомощном состоянии и зависеть от кого-то. На протяжении дня Минхо заваривает ещё два отвара, а заодно приносит Кристоферу банку мёда, найденную в одном из кухонных шкафчиков. Он велит медленно съедать по ложке каждый раз, как того начинает одолевать кашель, потому как это помогает избавиться от надоедливого першения в горле, и напоминает ходить в ванную, чтобы полоскать горло солёной водой. В принципе, ближе к ночи начинает казаться, что затяжных приступов становится чуть поменьше. Так быстро он, конечно, не вылечится, однако хотя бы появились способы облегчать течение болезни. Радует то, что как минимум температура медленно ползёт вниз. В двенадцатом часу ночи Джисон лежит на кровати в своей комнате и копается в Тиктоке. Поперёк колена закинута нога Минхо, который тоже лениво листает телефон. Поужинав и отнеся в соседнюю комнату последний отвар за день, они, не сговариваясь, завалились вместе отдыхать, что происходит достаточно часто. Джисон привык, что иногда к нему приходит Минхо, просто чтобы поваляться вместе, временами что-то коротко обсуждая или смотря какие-нибудь видео, равно как и он сам в другие дни приходит к нему в комнату. Ему нравится, что этот аспект их взаимоотношений не поменялся, а скорее эволюционировал в новую форму. Им и раньше не нужно было постоянно заниматься чем-то конкретным или болтать, не смолкая, теперь же происходит то же самое, но намного чаще и на более долгие периоды времени. На прошлой неделе Джисон сидел за ноутбуком и писал доклад почти три часа, а Минхо всё это время проходил новое обучение с работы на его кровати. Обоих всё устраивало, им было комфортно находиться в одном пространстве и при этом заниматься своими делами. Присутствие другого человека успокаивает. Палец проводит по экрану. Одно и то же движение, перелистывающее видео. Увидев дурацкого кота, соскочившего с лотка и упавшего на спину, разбрызгивая во все стороны мочу, Джисон гогочет и показывает его Минхо, который тоже начинает смеяться. Исследовать новые места и бродить по красивым улицам, конечно, увлекательно, но Джисон любит такие моменты, когда они просто плывут по течению бытовой жизни вместе, намного больше. Ему нравится ощущать себя дома. Листаются очередные Тиктоки. Животные, вырезки из фильмов, истории с Реддита под «Subway Surf» на половину экрана, аппетитная еда, гадание на таро, о чём-то вещающие люди. Всё идёт вперемешку, иногда на несколько видео подряд фокусируясь на одной теме после поставленного лайка. Перелистнув, Джисон краем глаза замечает, что у него что-то застряло под ногтем, и выковыривает крошку от печенья. В это время появившаяся на экране молодая девушка, попивающая смузи, начинает вещать. «Попробуйте обсудить со своим партнёром ваши сокровенные секреты, о которых либо больше никто не знает, либо знает очень маленькое количество людей. Возможно, вы узнаете друг о друге что-то совершенно новое и интересное. Это отличное упражнение для того, чтобы стать ближе». Поначалу Джисон особо не обрабатывает услышанное. Однако расправившись с ногтем и начиная перелистывать, он задумчиво выпячивает губы, чуть сводя брови, и поворачивается к Минхо. - Расскажи какой-нибудь секрет. - Какой ещё секрет? – тот насмешливо фыркает, опуская свой телефон. - Ну, какой-нибудь. О котором никто, кроме тебя не знает. - Поэтому такие вещи и называются секретами. Потому что никто о них не знает. - Жалко, что ли? Ты мне не доверяешь? - Только не начинай эту херню с «Ты мне не доверяешь», ладно? Я не знаю, про что рассказать. - Подумай, - Джисон с хлопком опускает ладонь на бедро Минхо. – Я хочу узнать тебя получше. - Ты и так меня отлично знаешь, - резонно подмечает Минхо. - А я хочу ещё лучше. - Вот и начинай тогда. Сам расскажи что-то, а я подумаю. - Хм, - Джисон в раздумьях рассматривает тёмный потолок, который не охватывает овал янтарной лампы, стоящей на тумбочке и являющейся единственным источником света. – Так сразу и не вспомнишь. - Вот именно, блять. А ты до меня доёбываешься. - Потому что ты сразу начал мандеть, а не думать. - Потому что я знаю, что такое хрен вспомнишь. - Вспоминай. - Сам вспоминай. Они замолкают. Слышно, как Кристофер пару раз кашляет. В душе льётся вода. - Короче, об этом знает только моя мама, - Джисон заговорщически поворачивается. – Мы тогда поехали в деревню к её предкам дня на три вроде на какие-то праздники. Мне было лет девять, где-то, не помню уже. Взрослые занимались всякими огородными делами, дед с отцом вроде срулили за дровами. Я пошёл шататься по посёлку, дошёл до дороги, вышел в поле и мотался там, играл в исследователя, ящериц ловил. В общем, не знаю, на какую часть поля я вышел, но я чего-то бежал за воображаемыми динозаврами и как ёбнусь. Вот как в мультиках бывает, что нога проскальзывает и ты на месте подлетаешь, а потом жопой падаешь, вот у меня так же было. Ну, и типа упал и упал, хрен бы с ним, да? Но я, блять, поскользнулся на сраной коровьей лепёшке и въебался, конечно же, в неё. Жопа, спина, руки, блять, всё в ней было. Минхо начинает хохотать. Он закидывает голову и долбит кулаком по постели. На лоб сползает ореховая прядь. - Вот ты ржёшь, а мне знаешь как стрёмно было? – Джисон, тоже посмеиваясь, толкает его в плечо. - Лошара, блять, типичный городской, - в голосе Минхо ни капли сожаления. – В лепёшку въебался, ну ты даёшь. - Так я вижу, что ли? Там трава высокая, откуда я знал, что там говнина эта? Воняло пиздец просто, она же ещё жидковатая внутри такая. Попёр домой по кустам, чтобы не спалил никто. Бабка вроде на кухне кашеварила, а мама на улице с растениями копалась, я к ней подбегаю, рассказываю, а она не знает то ли смеяться, то ли плакать. Отвела меня за дом, поливала водой и скребла мочалкой так, что у меня чуть кожа не слезла. Мне кажется, она половину геля на меня вылила, чтобы запах перекрыть. - Боже, какой же ты лошпед, - из Минхо продолжают вырываться смешки, он качает головой. - Слышь, я тут травматическим опытом делюсь вообще-то, - бурчит Джисон, скрещивая руки на груди. – Я потом вообще боялся куда-то наступать. - А что, скажешь, что ты не лох? - Ну… лох. - Вот и всё. - Ясно, понятно, дождёшься от тебя поддержки. - Какая тебе поддержка? Это сто лет назад было. - Всё равно меня это травмировало. В говне искупался, считай. - Говяный опыт всё равно опыт. - Конфуций нашёлся, ебать. - Ну, а что я могу сказать? – Минхо берёт его за руку. – Видишь? Ты измазался когда-то там в говне, а я всё равно лежу тут с тобой в одной постели. Тебе этого недостаточно? - Ладно, выкрутился. - В деревне много с дерьмом возятся. Туалеты уличные выливать надо, коровники и курятники чистить, навозом заниматься. Меня дед заставлял лопатой лепёшки в бочку собирать, чтобы коровяк делать. Это типа удобрения для растений, там надо лепёшки водой разводить и настаивать. Так что меня говном не напугаешь. - Фу, - Джисон передёргивает плечами. - Ишь ты, неженки городские. - Не все же такие суровые свинопасы как ты. - Слышь, - Минхо шлёпает его по груди - Да ладно. Твоя очередь. - Бля. Не знаю. - Думай. Столько времени было. На какое-то время становится тихо. Минхо мычит, пытаясь что-нибудь сообразить. - Когда я готовлю для себя, мне иногда лень пользоваться ножом. Так что я могу накрошить сосиски в яичницу, просто отгрызая их и выплёвывая в сковородку, то же самое с шоколадом для выпечки. - Чего? – Джисон вскидывает брови. – Ты выплёвываешь и потом готовишь это? - Ну да. Мне-то похер, всё своё. Так быстрее, чем стоять корячиться. - Реально? И слюнявое потом это ешь? - Так я же не харкаюсь туда. Откусил, выплюнул, откусил, выплюнул. Всё равно это потом готовится. - Фу, - морщится Джисон. - Чего ты мне тут фукаешь? – хмыкает Минхо. – Говорю же, что это для себя когда. - Всё равно. - Хочешь сказать, что ты бы после меня шоколад не съел? Вот откушу я дольку, достану и отдам тебе. И что, не будешь есть? После всего, что между нами было, ты шоколад после меня в рот не возьмёшь? - А, ну, если так подумать, - тянет Джисон, переосмысляя, и покачивает ладонями. – Ну, вообще да. Не то чтобы у меня слюней твоих во рту не было. - Вот именно. Так что не выёбывайся. Душ по ту сторону коридора выключается. Через минуту слышно, как открывается дверь и щёлкает выключатель. Сквозь дверную щель влетает тонкий аромат персиков. - В последнем классе средней школы мне нравился один парень, - начинает Джисон какое-то время спустя. – Не то чтобы прям любовь-морковь, просто было круто с ним зависать и хотелось что-то попробовать. Так что я кое-как собрал всю свою смелость и на День Святого Валентина оставил в его столе коробку его любимого шоколада. Без открытки, я хотел потом уже подойти к нему и лично поговорить, позвать в кино. В итоге после физры все пацаны собрались в классе, он нашёл шоколад, они давай довольно хихикать, мол, кто это к тебе так подкатил. Он обрадовался, так что я тоже сидел лыбился, что получилось урвать такую реакцию. Пацаны естественно давай думать, кто это мог подложить, и один говорит, мол, а ты прикинь если это парень тебе в любви признаётся. И… ему это не понравилось. Он скрючил лицо, говорит, что это мерзко и он бы ебало набил. В общем, как ты понимаешь, никто так и не узнал, что это был я. Вообще никто и никогда, кроме меня, об этом не знал. Джисон наблюдает за тем, как складки пододеяльника образуют узоры под его скользящими пальцами. В груди появляется какая-то далёкая-далёкая грусть, о которой он уже успел забыть. Он не думал, что когда-нибудь поделится этой неприятной историей, из-за которой потом ещё пару дней плакал от обиды. Если бы его просто отшили, ему бы не было так больно, но он почувствовал себя униженным. - Ну и еблан, надо было потом ему ещё мешок с говном оставить, - Минхо возмущённо втягивает в себя воздух. – Ему шоколад бесплатно дают, а он ещё и говнит, мудила. У него брата случайно не было? Я бы тогда на твоём месте пошёл и трахнул его брата. - Ты ебанутый? – это заставляет Джисона расхохотаться. - А что? Либо его брата трахнул, либо ему по роже бы трахнул за такие слова. Ты ведь не ревел из-за этого долбоёба? - Ревел, конечно. Неприятно было. - Дурак, нашёл из-за кого реветь. Надеюсь, что сейчас он по залёту женат на какой-нибудь бегемотихе, которая его пиздит и унижает, потому что он бесхребетное импотентное чмо, которое не может наскрести бабки на ипотеку. - Это уж слишком. - Нихера не слишком, так и надо этим гомофобам объёбанным. А то ишь ты, он так обосрал тебя и ничего. - Да сейчас уже похер. В груди приятно теплеет. Джисон посматривает на профиль недовольного чуть нахмуренного Минхо. Тот возмущен тем, что его так расстроили. Осознание этого греет изнутри, перекрывая давнюю обиду. Да, ему может и сделали больно, причем делали больно не раз, но зато сейчас у него есть такой надёжный человек, как Минхо. Это определённо стоило болезненного опыта из прошлого. Во-первых, все эти маленькие события привели к тому, что они познакомились. Во-вторых, они сформировали характер Джисона именно до той формы, которая так хорошо сочетается с Минхо. Так что единственное, что имеет значение, - это то, что сейчас он находится в отношениях с человеком, который переживает за него и ценит. - Ну, в общем такой вот секрет. Теперь ты. Минхо, выдыхая, вновь погружается в глубокие размышления. В это время Джисон привстаёт на локтях и отпивает мандариновой газировки из банки, стоящей на тумбочке. Увидев кабель, он вспоминает про свой телефон и решает сразу поставить его на зарядку, чтобы не забыть. Он кладёт его на тумбочку, снова делает два глотка и ложится обратно. К его удивлению, забавно задумчивое лицо Минхо стало каким-то серьёзным. - Есть одна ситуация, про которую я никому не говорил. Больше ничего вспомнить не могу, но это прям… я вообще не собирался никому про это рассказывать, но ладно. Раз уж мы зашли так глубоко, - он делает паузу, смотря на линию на стене, образующуюся от столкновения света лампы и ночной тени. – В деревне почти у всех есть либо коты, либо собаки, либо всё сразу. Бегают на природе, машин почти нет, прибегают пожрать и поспать. Был у меня кот Буран. Ну как кот, можно сказать котёнок, но уже начавший взрослеть. Чёрный с белыми крапинками, глаза голубые, бешеный был, носился туда-сюда, всё ему было интересно. Я был тогда дома, предки на работе на ферме. Не помню, что я делал, вроде домашку какую-то. Я услышал странные звуки, знаешь, такие шелестящие, как будто пакет прибило и ветром теребит. Сначала внимания не обращал, потом уже услышал мяуканье, слабое такое, хриплое. Пошёл проверять, а там в коридоре Буран еле на лапах стоит, почти лежит, язык высунут, пена изо рта идёт, хрипит. Я на панике, ни хрена не понимаю, чего делать вообще. Мне тогда двенадцать было вроде, пиздюк ещё. Телефонов тогда в деревне ещё не было, домашний только, но я хуй знает куда звонить, кого, кому. Стоял башкой крутил и пытался сообразить, что делать, а в такие моменты же мозги вообще набекрень. Кое-как отдуплил, думаю, до соседей добежать, хотя там ясен хер, что все на работах, а от стариков толку нет, они пока допрут, пока чего. Ну, думаю, вариантов больше нет, Буран уже лежит, начинаю идти к двери, а он опять пытается как-то мяукать. Поворачиваюсь и вижу, что он так отчаянно смотрит мне в глаза прямо и ко мне ползти пытается. У меня… как сейчас чувствую, как у меня тогда все кишки поджались. Не смог я его оставить. Сел на пол, взял на руки, начал гладить, да так он и помер. Траванулся где-то, кто-то крыс может травил, а он сожрал. Когда предки вернулись, я им сказал, что уже мёртвым его нашёл. Я так боялся, что они будут ругаться, что это я виноват, что я ничего не сделал. Поэтому и напиздел. Так что да. Вот это мой секрет. Голос Минхо спокойный, не скачет, больше даже кажется разочарованным. Однако по сведённым бровям и вперенному в стену взгляду понятно, что это выкапывает изнутри старую боль, которая хоть уже и не режет так сильно, но всё равно неприятно теребит по корочке, потягивая края в стороны. - Ты ничего сделать не мог. Ты же ребёнком просто был, откуда тебе знать, что в таких ситуациях делать вообще? – Джисон понимает, что его до сих пор точит вина. - Это-то понятно. Просто… я всегда думал, что, может, если бы я услышал раньше, если бы всё-таки пошёл тогда и позвал кого-то, то кто-то из взрослых смог бы ему помочь? Может его можно было спасти? Может я должен был хотя бы попытаться, а не сразу сдаваться? - Раз он умер так быстро, то вряд ли. А то, что ты не пошёл… Знаешь, я видел как-то видео о том, что когда в ветеринарку привозят больных животных на эвтаназию, владельцы часто выходят из кабинета, чтобы этого не видеть. А ветеринары говорят, что животные обычно паникуют и бешено водят глазами, пытаясь найти своих хозяев, а их нет и в итоге они умирают рядом с чужими людьми, фактически в одиночестве. Поэтому, мне кажется, ты правильно сделал, что остался с ним. Он не хотел, чтобы ты уходил, потому что чувствовал, что умирает, и хотел быть с тобой. Наверное, ему было спокойнее, что его хозяин рядом. Ему было приятно почувствовать твою заботу и любовь в последний раз. Он ушёл не в одиночестве. - Ну, может быть. Я как-то об этом не думал. - Ты сделал всё правильно, - Джисон пододвигается и обнимает Минхо, давая улечься на своё плечо и крепко обхватывая его. - Не то чтобы я истеричка, которой нужна моральная поддержка. - Заткнись, всем нужна моральная поддержка. На это Минхо насмешливо фыркает, однако всё равно обхватывает его в ответ и прикрывает глаза. Джисону не нужно быть телепатом, чтобы понимать, что он ценит это. Его благодарность можно почувствовать нутром и без лишних красивых слов. То, что он открылся с настолько уязвимой стороны, буквально обнажая одно из самых болезненных мест, на которые можно надавить, говорит о том, как сильно он ему доверяет. Джисон считает эти моменты, когда они делятся друг с другом чем-то настолько сокровенным, намного более интимными и личными, чем когда они снимают друг с друга одежду. Одежду снять не так страшно, как свою моральную броню, за которой прячешься всю жизнь, чтобы защитить себя. Провалявшись ещё около часа, они расходятся по своим комнатам. Обычно они ночуют друг у друга только после того, как проводят большую часть ночи вместе, потому что тогда перетаскивать себя и свой шмот откровенно лень. Тем более, они встают в разное время и будить человека, которому можно спать дальше, не хочется. Так что преимущественно находиться вместе, но при этом брать перерывы на то, чтобы отдохнуть ото всех наедине с собой, кажется самым оптимальным вариантом. Из-за времени наедине страдает разве что Кристофер, у которого попросту нет сил на социальные взаимодействия и таскания своего бренного тела куда-либо дальше ванной и иногда кухни. Однако, к его великому счастью и облегчению своих соседей, волшебный отвар действительно всего за пару дней приглушает его кашель и к концу недели сводит его к нулю, оставляя лишь какие-то последние короткие покашливания раз в два часа, что всех более, чем устраивает, после затяжных приступов, которые можно было услышать аж из лифта. В понедельник он вновь летает по улицам, наслаждаясь возможностью свободно двигаться и дышать без страха закашляться, вдохнув струю воздуха не под тем углом и задев раздражённый участок горла. А вечером он с упорством докапывается до всех, кто возвращается после своих дневных дел в общагу, с камерой, пытаясь словить немного сиреневатый закатный свет для какого-то своего архива их быта. - Хватит мешаться у меня под ногами, - Минхо отвешивает ему смачный пендель, достав из микроволновки пакет с приготовившимся попкорном и в очередной раз наткнувшись на объектив. - Ну это так кинематографично выглядит, так по-домашнему, - Кристофер, не переставая улыбаться, переводит камеру на диван, который облепили все остальные за исключением самого младшего, который ещё не пришёл. – У нас атмосферный просмотр тупой комедии, это же шикарные тёплые кадры. - Когда я засуну тебе твою камеру в очко, вот тогда будут шикарные кадры. Иди припаркуй свой мусоровоз, не мешайся. - Крис, идём, реально, - Феликс, устроившийся на полу, постукивает рядом с собой. - Вот будет вам под сорок, вы мне ещё спасибо за это скажете, - Кристофер с ворчанием нажимает на кнопку, натягивает щёлкающую крышку и убирает камеру на стол. - Вот когда будет, тогда и скажем, - Хёнджин закидывает в рот сырный попкорн, загребая ладонью горстку из тарелки, стоящей на низком столике в окружении четырёх таких же. – Ты идёшь там, нет? - Говна пакет. Я тут на всех попкорн хуярю, а охуевшие мухоморы ещё вякают. - Так давай реще, коктейли все уже нагрелись. - Очко у тебя нагрелось. Щёлкнув пальцами по алым волосам на затылке, Минхо обходит диван и садится в свой законный угол рядом с Джисоном. Наконец, экран телевизора оживает. Звук поднимается повыше, чтобы перекрыть хруст попкорна. Углы гостиной постепенно чернеют, тени полностью вытесняют оставшиеся капли света. Временами раздаются смешки и едкие комментарии. Через полчаса после начала в бредовый диалог главных героев вплетается писк кодовой панели. - Садись фильм с нами смотреть, - Чанбин оборачивается, когда слышит шаги. - Не хочу. Чонин отвечает коротко, без остановки проходя мимо них в коридор и исчезая в своей комнате. Обычно такое происходит после его смен, но сегодня он пришёл сразу после занятий и был выходной, значит выжать из него все соки клиенты ещё не могли. - Даже не поздоровался сопля, - хмыкает Сынмин. - Кто-то без настроения, - Джисон закидывает попкорн в рот и запивает его банановым коктейлем. - Да и хер бы с ним, - Минхо закусывает зубочистку. – Перебесится и перестанет. Просмотр фильма продолжается. Тарелки пустеют, на дне остаются разве что нераскрывшиеся зёрнышки. Стаканы пару раз обновляются, дозы алкоголя лёгкие и скорее чуть разбавляют налитые соки и лимонады, потому как учебная и рабочая неделя только началась. Смешки продолжают звучать, обильно смешиваясь с обсуждениями происходящего и того, насколько сортирный демонстрируется юмор. Впрочем, они всё равно продолжают смотреть, получая от засирания дешёвой комедии даже больше удовольствия, чем они получили бы от чего-то качественного. Уже ближе к концу слышно, как в коридоре снова открывается дверь. Чонин всё-таки выходит из комнаты и проходит в мрачную кухню. - Ты бы хоть свет включил, - подмечает Чанбин. - И так нормально. Он отзывается так же уныло, явно по-прежнему оставаясь недовольным из-за того, что у него там произошло. По крайней мере, он начинает копаться в холодильнике, а раз голодный, то всё нормально. Понаблюдав за ним краем глаза, Кристофер встаёт с паркета и тоже идёт в кухню, вспоминая, что в недрах его полки ещё оставалась варёная куриная грудка, которую можно пожарить и поесть с рисом. - Там грудка есть, можешь забрать, я всё равно свежую буду завтра делать. Подойдя к стене у стола, он щёлкает выключателем. Кухню заполняет стандартный кукурузный свет. Чонин, достававший тарелку из шкафчика, резко оборачивается от неожиданности. Глаза Кристофера округляются. - Это ещё откуда? Тревога в его голосе заставляет всех остальных почти одновременно повернуться. На скуле Чонина красуется пунцовое пятно, заполняющее почти половину щеки. Под глазом покрывшаяся корочкой ссадина, губы опухли, в левом углу заметен кровоподтёк. - Неважно, - тот спешно отворачивается, опуская голову. - В смысле «неважно»? Что случилось? - Ничего. - Ян Чонин. Откуда это взялось, я тебя спрашиваю? – Крис берёт его за подбородок, заставляя посмотреть на себя. - Да нормально всё, поругался. - Нихуя себе поругался, - Минхо отставляет стакан и встаёт с дивана; за ним начинают подниматься и остальные. – Тебе всё ебало раскрасили. Если только ебало. - Где ещё? – требовательно спрашивает Кристофер, чей взгляд стал жёстким. - Нигде, - Чонин пытается отойти. - Врёшь, - подошедший Чанбин задирает ему футболку, с лёгкостью отпихивая протестующие руки. – Ёбаный свет. На рёбрах видно покрасневший овал, на правом боку имеется участок с разодранной кожей. Как будто проехались чем-то шершавым, вроде подошвы ботинка. На ладонях также есть протёртые ссадины, напоминающие те, что появляются от падения на асфальт. - Рассказывай. Чонин загнанно оглядывается, вжимаясь в угол кухонной столешницы. С обеих сторон стола дорогу перегораживают жители квартиры, выжидательно сверлящие его глазами, чётко гарантирующими то, что от него не отстанут. Он вздыхает. - Да это Хёнсок и Чунмён с моего потока. Я… я просто разговаривал с их девушками, потому что они пропустили пары и я рассказывал им про то, что было и что надо готовить к экзаменам. Потом мы вместе пошли в компьютерный зал, потому что они не знали, как пользоваться сайтом, с которого нам нужно отправлять запросы и скачивать таможенные показатели, а я показал всё. А эти придурки, блять, они взбесились и словили меня после пар за корпусом. Ну и… что я им сделаю? Качки сраные. Сказали, чтобы больше я к их бабам не подходил, если не хочу со сломанными руками ходить. - Пиздец. - Уёбки. - Совсем ёбнутые, что ли? Кухня начинает гудеть от возмущения. Парни переглядываются друг с другом, загораясь изнутри и негодующе хмурясь. Атмосфера мигом меняется, накаляясь от напряжения, подобные новости приводят всех в боевое состояние, заставляя забыть о фильме. - Доставай телефон, пиши им, - спустя пару секунд велит Кристофер. - Чего? Зачем? – недоумённо морщится Чонин. - Говорить будем. - Да не надо лезть, всё уже закончилось. - Ни хера не закончилось, ты совсем, что ли? – Чанбин скрещивает руки на груди. – Они тебя отпиздили, значит, и им нихуя не будет? Нет, мелкий, так не пойдёт. - Я не хочу как какой-то сопливый пацан ходить жаловаться и потом таскать с собой старших. Получил, значит, сам виноват, что не могу за себя постоять, как тряпка какая-то… - Их двое против одного худощавого пацана было, очень смело, - фыркает Минхо. - Вот именно. Их двое, а я один и потом ещё получу, если буду ходить выёбываться. Ничего с этим не поделать. - Слушай сюда, - Кристофер берёт Чонина за плечи, пронзительно заглядывая в глаза. – Ты не один. Ты один из нас. Понял? Они трогают тебя, значит они трогают всех. Так что кончай мозги ебать и зови их. - Тем более ты явно не один-единственный такой, до кого они доёбываются, такие утырки обычно по жизни кого-то кошмарят, - кивает Джисон. – Получат хороших пиздов и обоссутся. И тебя трогать больше не будут. Или ты хочешь ходить чмориться перед ними? - Ну… - Чонин неуверенно мнёт пальцы. – А что мне им сказать? - Что ты хочешь с ними поговорить и пусть подваливают в дальнюю часть парка тут за почтой, - диктует Кристофер. - У тебя есть план? – Феликс поворачивается к нему. - Да. Плохой план. Вы со мной? - Естественно. Таким образом, фильм, поставленный на паузу, так и остаётся недосмотренным. Вечер, который планировалось провести в кругу общажной семьи под попкорн, коктейли и бессмысленную болтовню, внезапно наполнился праведным гневом и перерос во что-то намного более серьёзное. Хотя не все в их компании разделяют идеологию касательно применения грубой силы, моральные рамки сдвигаются в сторону защиты члена их непроизвольно образовавшегося сообщества. В конце концов, обычный конфликт и фактически откровенное нападение – это совершенно разные вещи. Последнее не должно происходить никогда и заслуживает соответствующих действий, чтобы подобного не повторялось. Ничем не разбавленная злость буквально тащит их компанию по тёмным улицам, перекрывая тормоза. Как и ожидалось, в такое позднее время в парке практически нет людей. Разве что на скамейке у входа сидит молодая пара, о чём-то воркующая, смотря в телефон и покачивая банками пива. Свистящий ветер теребит держащиеся на последних нитках листья, поддерживая постоянный неравномерный шелест, который то становится громче, то чуть редеет. В те моменты, когда ветер затихает, становится ощутимо тепло по меркам поздней осени. Едва слышно, как вдали постукивают колёса проносящегося состава наземного метро. Здания вокруг парка разукрашены тыквенными прямоугольниками горящих окон. Компания из восьми человек молча продвигается по бетонной дорожке среди деревьев. Под подошвами кроссовок хрустит сухая растительность. Челюсти напряжены, пальцы перебираются. Разве что Чонин шагает слегка неуверенно, по-прежнему сомневаясь в правильности своих действий, и Феликс больше выглядит озабоченным и расстроенным, чем желающим скорее броситься вперёд и выместить на ком-то загоревшийся внутри гнев. Тем не менее, никто не захотел оставаться дома. Подобравшись к повороту, который огибает кусты и выводит к небольшой лужайке, с которой открывается вид на поблескивающую реку Хан, Чонин переглядывается с остальными, получает одобрительные кивки и выходит вперёд первым. Поджилки противно скукоживаются. При виде парней, которые заставили его испытать склизкое удушающее унижение, появляется рефлекс отступить назад в безопасность. Однако он сглатывает мерзкий панический ком и продолжает идти к ним. Хёнсок, обладающий удивительно круглым лицом, напоминающим тарелку, криво усмехается, завидев его, и сплёвывает на землю, деловито засовывая руки в карманы мешковатых брюк цвета хаки. Отросшие чёрные волосы закидываются назад махом головы. - Ты то ли слишком смелый, то ли ебанутый. - Мазохист пацанчик, ещё захотел. Стоящий рядом с ним Чунмён щерится, морща нос на каком-то пустом лице без особо выделяющихся черт. Он в принципе похож на белый лист и первое время Чонин даже не мог его запомнить. Единственное, что хоть как-то выделяет его, это уложенные гелем и чуть приподнятые на лбу волосы грязно-древесного оттенка. На нём одета очередная белая рубашка, которые он неизменно носил, не застёгивая две нижние пуговицы, видимо, пытаясь создать подобие какого-то стиля. - Вы не должны так поступать с людьми, - говорит Чонин, остановившись в паре метров от них. – Вы не только на меня напали, вы постоянно докапываетесь до других и издеваетесь над новенькими, которые не могут дать вам сдачи. Это отвратительно. - Никто на тебя не нападал, Казанова хуев, ты получил за то, что лезешь к чужим бабам и выёбываешься умными словами, - Хёнсок с показательной небрежностью проводит языком по передним зубам. - А если всякие пиздюки не могут отрастить яйца, чтобы не получать пиздов от старших, то они заслуживают того, чтобы знать своё место, - поддакивает Чунмён, устраивая кроссовку на пятке и покачивая ею. - Если кому-то и надо знать своё место, то это вам. - Ох ты, головкой так сильно ударился, что ли? Думаешь, что стал каким-то суперменом из фильма и сможешь хотя бы пальцем нас тронуть? Щегол обоссанный. - Кто вас учил таким манерам? – из-за куста появляется Кристофер. – Давайте будем решать проблемы словами и общаться цивилизованно. - Мы ведь все культурные люди, в конце концов, - следом за ним выходит Хёнджин и остальные. - Ты что, всю свою голубую стаю привёл? – удивлённо посмеивается Хёнсок, от чего его щёки чуть потряхивает. - У вас же там вилла педиков, - Чунмён тянет со знающим видом и разводит руки. – Что, девочки, хотите все по очереди по ебальникам получить? - Ага, хотят посмотреть, какими должны быть нормальные мужики. - Тогда бы мы явно пошли к кому-то другому, - усмехается Минхо. - Давно хуём по губам не получал? - Давайте обсудим всё мирно, - Кристофер вежливо улыбается, подходя к высокомерно взирающим на него парням, которые были выше всей их компании на полголовы. – Мы ведь не хотим неприятностей. - Катились бы вы отсюда, пидорасы, пока не отхватили, - Хёнсок угрожающе щурится. – Этот еблан получил за то, что лезет, куда не надо. А вы получите за то, что смеете тявкать своими обхуенными ртами и тратить наше время. - Я так не думаю. - Чё? - Даю вам шанс извиниться перед ним. - А то что? – Чунмён смеётся, делая шаг вперёд и показушно нависая над ним. – Лицо мне поцарапаешь? Помадой измажешь? - Вы хоть тридцатку таких пидоров соберите, всё равно огребёте, - Хёнсок выпячивает грудь вперёд, расправляя плечи. – Бабы и то больше вас могут сделать. Хотя у вас вроде есть там парочка с сюрпризом в штанах. Он показывает пальцем сначала на Феликса, а затем на Хёнджина. Художник кривит губы, презрительно смотря на него. - У нас хотя бы в штанах что-то есть. - Смотри слюнями не захлебнись, как увидишь, что у меня в штанах есть. - В общем, вы не собираетесь извиняться? – уточняет Кристофер, которому надоело это слушать. - Нет. И что ты с этим делать собираешься, а, хуесос? – Чунмён наклоняется ещё ниже, сверля его взглядом. - Нет, так нет. Ваше право. Кулак прилетает в живот Чунмёна раньше, чем тот успевает сообразить. Он, не ожидая ни атаки, ни силы, с которой та была проведена, сгибается и пытается отпрыгнуть, однако Кристофер, ни секунды не мешкая, заряжает ребром ладони по его шее, выбивая из глотки воздух, после чего, пользуясь болезненным окаменением, хватает его за локоть. Рывком оказавшись за спиной Чунмёна, он заводит его руки назад и ударяет ступнёй под колени, заставляя того упасть коленными чашечками на асфальт с отчётливым хрустом, при этом продолжая удерживать его захватом за локти и оставляя в сидячем положении. Хёнсок тоже не успевает отреагировать и броситься другу на помощь. В момент, когда он делает шаг, в щёку впечатывается кулак Чанбина, откидывая его назад. В один прыжок Чанбин подлетает к нему, хватает за плечи и заставляет согнуться, буквально насаживаясь животом на выставленное колено. Сипло захрипев, Хёнсок летит на асфальт, но в конечном итоге оказывается в таком же положении, как и Чунмён. - Не знаю, с какими педиками вы там раньше общались, но мы вас можем пять раз пополам сложить и во все щели выебать так, что вы даже пискнуть не сможете, - Хёнджин скрещивает руки на груди. – Правда никто вас даже ебать не захочет, только если пакеты на ебальники натянуть. - Так, давайте будем разбираться, - Сынмин достаёт из кармана очки, надевает их, после чего вынимает блокнот. – Я тут сделал пару звоночков своим ребятам из администрации универа. Ян Хёнсок, двадцать два года, живёшь в кампусной общаге в комнате двести двадцать восемь. Мать Им Чольми, работает педиатром в клинике Соган. Отец Ян Шинсу, работает главным помощником управляющего в крупной логистической фирме. Далее, Ким Чунмён, тоже двадцать два, живёшь в той же комнате. Мать Ом Джина, владеет маникюрным салоном в Ённам-доне. Отец Ким Дабон, начальник отдела торговли в филиале Хуавэй. Какие успешные у вас родители, аж завидно. Наверное, им очень понравится, если им на работу попадёт запись нашего разговора вместе с письменными показаниями всех, на кого вы распускали руки, а? Они будут очень вам благодарны. Их же на работе точно за это повысят, а никак с позором не уволят за причинение ущерба имиджу компании и позорную славу в обществе, да? Парни молчат, сначала злобно смотря на него исподлобья, а затем опуская головы и бешено водя взглядами по асфальту. Пару раз дёрнувшись в стороны, они понимают, что их слишком крепко держат сзади в уязвимой позиции. Одно резкое движение и вывих плеч им гарантирован. - Значит, если мы вежливо попросим вас больше не доёбываться до простых людей в обмен на то, что ваша слава не пойдёт дальше нас, мы сможем договориться, как думаете? – продолжает Сынмин. Вновь слышно проезжающий поезд метро. Ветер подбрасывает жёлто-коричневые листья в воздух, гоняя их по жухлому газону. - Отвечать, когда спрашивают, - Чанбин дёргает руку Хёнсока вверх, заставляя того рвано вдохнуть от боли. - Договорились-договорились. - А ты чего язык в жопу засунул? Тебе что-то непонятно? – Кристофер встряхивает Чунмёна у своих ног, так же выворачивая ему руки. - Понятно. Договорились, - выдавливает тот сквозь сжатые зубы. - Отлично, - Сынмин захлопывает блокнот. – Вот мы и договорились. Вопрос решён. Обездвиженные парни поднимают головы, заметно расслабляясь. Ситуация достигла консенсуса достаточно быстро и относительно безболезненно. - Хуйца там, пидрилы объёбанные. Резко сделав шаг вперёд, Минхо садится на корточки, хватает их за волосы и с силой сталкивает их головы друг с другом. Глухой стук перемешивается с рычащими болезненными стонами. Чанбин и Кристофер продолжают беспристрастно удерживать их на месте, не давая защищаться. - Слушайте сюда, обосрыши, - Минхо по очереди шлёпает их костяшками по лбам, заставляя посмотреть на себя. – Вы, блять, не представляете, на кого вы полезли. Ещё хоть на три метра к нашему мелкому подойдёте – вам пиздец. Хоть слово ему скажете – вам пиздец. Даже если посмотрите на него, то вам что? Правильно, пиздец. Упаси Господь вы тронете кого-то ещё – мы об этом узнаем и заставим вас сожрать собственные яйца. И знаете что нам за это будет? Ничего. Мой батя юрист в «Цитадели», знаете такую фирму? Нагнула полстраны и вас нагнёт только так. А батя Джисона судья в Верховном Суде Сеула, так что представьте, что будет с вами и вашими семьями, если вы хоть где-то про нас заикнётесь, сблёвыши позорные, усекли? Минхо откровенно врёт, потому как если бы их родители хотя бы близко занимали подобные должности, то они явно бы не жили в общежитии. Да и учились бы в другом месте. Однако от этих ребят подобной проницательности можно не ожидать. Этих слов хватает для того, чтобы они поджали губы плотнее, опав в плечах. Остальные члены компании хладнокровно наблюдают за происходящим. Чонин не сводит с обидчиков взгляда. - Хули молчим? Я неясно выразился? - Ясно. - Ясно. - Ещё раз заставите меня повторяться – я спущу штаны и нассу вам в уши, чтобы лучше слышно было, это понятно? - Да. - Да. - Отлично. Теперь ещё один момент. Если кто-то спросит откуда у вас такие разукрашенные ебальники, то вы скажете что? - Подрались друг с другом, - тут же тараторит Чунмён, в полной мере осознавая, что ситуация в любой момент может стать хуже и нужно вести себя максимально осторожно. – Сцепились из-за херни и начали дубаситься. - Молодец, сладкий, умница, - Хёнджин опускается перед ним на корточки, делая максимально приторный голос; вытянутые глаза при этом полны жгучего ехидства, ладонь касается щеки и похлопывает по ней. – Ещё скажи, солнце, что будет, если вы вдруг решите, что у вас есть яйца, и попробуете подловить кого-то из нас по одиночке? - Нам пиздец. - Мой хороший, какой же ты умный, вы только посмотрите, ребят. Ну, чудо же, ну. - Это видео будет у всех нас и наших друзей, - Джисон привлекает к себе внимание, показывая телефон, которым всё это время снимал происходящее. – Если с кем-то из нас что-то случится, то менты первым делом постучатся к вам. А потом мы постучимся вам железными палками в очко, зайчики наши сладкие. Всё понятно? - Да. - Вот и отлично. - Приятно, когда с говном смешивают, да? – Минхо шлёпает их обоих по щекам. – Мозгов у вас явно кот наплакал, но может хотя бы хватит понять то, что всегда найдётся тот, кто сделает с вами то, что вы делаете с другими. Или даже хуже. Ещё раз предупреждаю: только посмейте взгляд на мелкого поднять и узнаете, насколько хуже всё может быть. На вашем месте я бы вообще больше в универе не появлялся. Чмошники ебаные. Поднявшись, он отходит назад вместе с Хёнджином. Вместо них вперёд выходит Чонин. Парни загнанно смотрят на него, напряжённо молча. - Извиняйтесь, - Кристофер по очереди пинает их кроссовкой. – Живо. Ну? - Извини, - после мучительной позорной паузы выдавливает из себя Хёнсок. - Прости, - с таким же принуждением выдаёт Чунмён. Вместо ответа Чонин с чувством затягивается, собирая всё, что скопилось в горле, и харкает на голову сначала одному, а затем другому. После этого он пронзительно выдыхает, чувствуя, как его начинает отпускать обида за произошедшее. Месть оказалась даже приятнее, чем он думал, хотя он и не сторонник жестокости. Собственное унижение задело его слишком сильно, чтобы это помешало исполнению предложенного плана. - Сейчас мы вас отпустим и вы съебёте на первой скорости, - оповещает Чанбин. – Но. Если хоть на секунду обернётесь, то мы вас догоним и отпиздячим так, что до утра вы отсюда не выйдете. Всё понятно? - Да. - Пошли на хуй отсюда. Задранные руки, побелевшие из-за оттока крови, отпускаются. Едва не упав лицами в асфальт, парни подскакивают на ноги и срываются с места, за считанные секунды исчезая в темноте парка, точечно окрашенной бледно-жёлтыми фонарями. - Это было жёстко, - выносит вердикт Феликс, провожая их взглядом. - Будут знать, как нашего мелкого обижать, - Хёнджин закидывает руку на плечи Чонину. – Да? - Пизда. - Ишь, от нас дерзить научился. - Скажи, если кто ещё будет тебя трогать, - Кристофер похлопывает его по лопаткам, обнадёживающе улыбаясь. – Своих в обиду не даём. - Ну да, ввосьмером-то не страшно, - фыркает Минхо, потирая ладони. - Их проблемы, что у них друзей нет, - Джисон подхватывает его под локоть. – Ну что, пацаны, может по мороженке? Сладкого хочется. - Сладкие убежали. - Не гнилого сладкого. - Идёмте, я угощаю, - Чонин улыбается и выходит вперёд компании. - Смотрите-ка, а мелкий уже совсем взрослый. - И стакан воды нам принесёт, и мороженое купит. - Чудесный ребёнок. - Ой, заткнитесь, а. Смеясь и шутливо подтрунивая друг на другом, их компания бредёт обратно к выходу из парка. Как будто ранее они не грозились как минимум что-то сломать людям, которые посмели обидеть одного из членов их семьи.