Happy Together

Ярко-зелёный чашелистик откусывается от клубники и сплёвывается в пластмассовую упаковку, полную таких же. Свежий сладкий вкус проходится соком по языку, мелкие зёрнышки чуть хрустят на зубах. Рука тут же тянется за следующей, капли воды стекают по пальцам. Зима – это клубничный сезон в Корее, так что три пластмассовые коробки, купленные по акции, гордо украшают кухонный стол. Ягодный запах витает по общей зоне. - Как же лень завтра на смену выходить, - вздыхает Джисон, откидываясь на спинку стула. - Зато хоть кончелыг будет меньше, чем перед праздниками, - Минхо смахивает с клубники оставшееся пятнышко влажной земли. - Но они всё равно будут. И будут ебланы, которые опомнились, либо резко встречаются с какой-нибудь роднёй или друзьями. «А посоветуйте хорошую книгу». Какого жанра? «Ну чтоб интересно было». Сука, кому-то учебник про камни читать интересно будет, могу посоветовать. - Сто рецептов супа из куриных жоп, - посмеивается Феликс. - Я отвечаю, блять, такая книга точно где-то валяется и какой-нибудь бабке из деревни Хуйхо провинции Пизда-Намдо такое будет интересно. - У нас тоже аврал, все приходят бухать с друзьями и понаехавшей роднёй, это просто какой-то пиздоган, - Чонин качает головой, насыпая кофе в чашку. – Вчера приходила огромная семья, которая сидела часа четыре. Четыре часа, сука, они выжрали полхолодильника мяса и высосали почти весь бар. Ведро с окурками за углом не просто до краёв было, оно утонуло в окурках. - Зато бабосы. - Моей фиксированной ставке на них хуем положено. Только мотаться больше. - Мяса бы, - Минхо похлопывает себя по животу. - Не смейте опять ко мне приходить, я больше этот цирк терпеть не собираюсь. - Да ладно, весело же было, - посмеивается Джисон. - Оборжаться. Обслуживать вас, когда вы специально то тарелки попросите, то лук, то чеснок, то лапшу вам принеси, поменяй, подай, сыграй членом на рояле, - цыкает Чонин, скрестив руки на груди и ожидая, пока закипит чайник. - Ты ещё со своей привычкой салфетки рвать весь стол мне изгадил. - Какой нежный. Мы обычные гости, ещё и на чай тебе оставили, хотя так обычно не делают. - Вот уж спасибо, услужили. Особенно Хёнджин, который мне монетки в трусы насыпал. - Ну а что, у тебя были заняты руки, - усмехается Минхо. - Пидорство. Клубника продолжает методично уничтожаться. Чашелистики летят в мусорную кучу с глухими шлепками. Вскоре в коридоре открывается и закрывается одна из дверей. Слышно громкий зевок. В кухню, шоркая ногами по паркету, вползает Кристофер, потирающий глаза. Он поднимает руки, потягиваясь на ходу, и шлёпается на стул. - Выспался? – спрашивает Феликс. - Не знаю, чего меня так сморило. Я обычно не сплю днём. - Стареешь, - безжалостно подмечает Минхо. - У нас даже года разницы нет, - хмыкает Крис, массируя шею. - Тем не менее, я не давлю храпуна днём просто так. - Я устал вчера. - Это было вчера. Кристофер решает ничего на это не отвечать, лишь закатывая глаза. Он берёт клубнику и тоже вгрызается в неё, одобрительно кивая на освежающий вкус. Шелестят обёртки. Чонин копается в общей коробке, выискивая что-нибудь вкусное. К балконной двери лениво прижимаются снежинки, тихо постукивая. Земля укрыта тонким белым слоем, который наверняка исчезнет если не за ночь, то за два-три дня точно. - Стой, - Феликс вдруг поворачивается и тянется к волосам Кристофера, вытаскивая из них один маленький лист, каким-то образом зацепившийся за закрученный виток. – Всё. - Спасибо. - Так отросли уже. Пальцы вытягивают прядь, которая расправляется, опускаясь почти до кончика носа. Феликс отпускает её и посмеивается с того, как она пружинит обратно, вновь закручиваясь. Он повторяет это снова, после чего зарывается пятернёй в пышную чёлку, расчёсывает её и затем собирает в хвост на макушке, фиксируя его снятой с запястья резинкой. На голове Кристофера появляется пальма, которая дёргается, когда он специально мотает головой в стороны, заставляя Феликса смеяться. Сам Кристофер тоже улыбается, довольный тем, что получилось его повеселить. - Фу, какие вы сладкие, - морщится Минхо. - Заткнись. На стол летит злаковый батончик с черникой. Начинает греметь ложка, помешивающая сахар в стакане. Джисон откусывает клубнику и рассматривает образовавшийся разрез с белыми линиями. Язык врезается в середину, разделяя её на куски. - А из неё можно что-то типа пирожков сделать? - Можно, но она обычно противная становится после запекания. Уже не такой вкус, только если со сладким намешать. - Хочется каких-нибудь пирожков, эх. - Шарлотку может сделать? - Так яблок нет. - Так их купить можно. - Дорого. - Уж один раз раскошелиться. Тем более, если другие будут, то попилить расходы на всех и проблема ре… блять! Минхо, спокойно вещающий о своём, дёргается, подскакивая на стуле и заставляя стол встряхнуться. Кружка с горячим кофе, поставленная Чонином, опустилась на столешницу лишь наполовину. Другая её половина оказалась на батончике, заставляя её перевернуться и окатить кипятком руку Минхо, лежащую рядом. Тот вскидывает её и трясёт, смахивая обжигающую жидкость. Кожа практически сразу же начинает краснеть. - Прости-прости, я… - Чонин стоит, испуганно моргая и пытаясь сообразить, что делать. Кристофер поднимает упавшую кружку, опустевшую практически полностью. По столу во все стороны льётся кофе, тонкие струи летят на паркет. - Сука. Минхо шипит, смотря на свою пунцовую ладонь, которую ошпарило больше, чем на половину. Лицо морщится от боли, под поражение попала довольно обширная зона. Вскочивший Джисон видит это и сам не успевает осознать, как в нём что-то щёлкает. Он резким движением в грудь отталкивает назад Чонина, подошедшего, чтобы попытаться как-то помочь, практически отшвыривая его на кухонную стойку. - Ты совсем не соображаешь, что делаешь?! - Я не видел, что… - А кто должен видеть?! Придурок, блять, смотри, что ты с ним сделал! - Так, остынь, - Минхо, удивлённый увиденным, перекидывает здоровую руку через его грудь, обхватывая со спины. - Смотреть надо, куда ставишь своё говно, из-за тебя он теперь… - Хан! – Минхо дёргает его на себя. – Хватит, я живой. Джисон, сверливший замершего от испуга Чонина прожигающим взглядом, шумно выдыхает сквозь сжатые зубы. За секунды вспыхнувший в нём гнев, которого обычно никогда не бывает, словно окутывает сознание кипящей лавой. Внутри всё колотится от готовности рвать и метать. - Надо промыть ожог и нанести гель. Он есть в аптечке, хорошо? – Кристофер делает несколько шагов вперёд, подходя к Чонину, чтобы частично перегородить его, и предупредительно вытягивая руку в сторону Джисона. - Пошли, - Минхо снова дёргает его и затем тянет уже за локоть. – Ты пойдёшь со мной? Бросив последний уничтожающий взгляд, Джисон разворачивается и идёт за ним в ванную. Он с усилием сглатывает и пытается проморгаться. Накатившая волна была непривычной и туманила взор. Он заходит в ванную вслед за Минхо, закрывает дверь и рассматривает наполовину порозовевшую ладонь, опускающуюся под струю воды. Минхо сжимает челюсти, чуть дёргая бровями от неприятных ощущений. Кожа пульсирует. - Сильно больно? - Терпимо. Немного постояв, Джисон открывает шкафчик и достаёт оттуда пластиковый короб аптечки, в котором они недавно расфасовали всё по отделениям, потому как каждый месяц там образовывался такой погром, словно её крутили в миксере. Тюбики с мазями и кремами перебираются с лёгким цоканьем. - Чего ты так распсиховался? Наконец, пальцы вылавливают нужный тюбик. Шелестит пакет с марлевой повязкой. - Хан. - Не знаю, - Джисон щёлкает крышкой и убирает аптечку на место. – Просто… он сделал тебе больно. - Это просто ожог. - Тебе всё равно больно. - Не настолько, чтобы так психовать. Ты так сорвался, что даже я не стал на него орать. Понемногу начинает отпускать, но угли всё равно жарко тлеют внутри. Джисон действительно не понимает, почему его так резко прорвало. В момент, когда он увидел боль на лице Минхо, в нём словно взорвался вулкан. Если бы на его месте был он сам, то такого бы явно не было, он бы поворчал и поныл, но точно не стал бы набрасываться на Чонина, который на самом деле сделал это случайно. Однако тот факт, что навредили Минхо, вывел из себя за считанные секунды. Холодная вода стекает по обожжённой коже. Это приносит небольшое облегчение, хотя пожар, зарождающийся где-то изнутри, в самых недрах руки, уже постепенно начинает подрагивать. Джисон какое-то время наблюдает ним, после чего подходит сзади и обнимает его, целуя в плечо и затем утыкаясь в него подбородком. Взгляд такой грустный, словно это он облил Минхо кипятком. Тот видит это в зеркале, издаёт смешок и поглаживает его по волосам здоровой рукой. - Ну чего ты раскис? - Ничего. Лучше бы это я там сидел. - Дурак? Тогда бы мелкого уже не было. - А ещё про меня что-то говоришь. - Я конченный, для меня это нормальное поведение. А вот, чтобы ты психовал, - это уже неожиданно. Вода продолжает остужать поражённую область ещё около пяти минут. Затем Минхо осторожно утирает её полотенцем и даёт Джисону выдавить на неё охлаждающий гель, который затем начинает осторожно размазывать. Большой и указательный пальцы правой руки в порядке, зато между указательным и средним берёт своё начало чёткая полоса, криво уходящая до запястья и делающая там поворот, очерчивающий край покрасневшей зоны, начинающей полыхать с ребра ладони. Как минимум ближайшие сутки явно будут далеко не самыми приятными в его жизни. Первые два дня ожога обычно заполнены непрекращающимся ощущением горения изнутри. - Вы тут как? Нормально? – в ванную просовывается голова Кристофера с покачивающимся хвостом. - Да. Жить буду. Внимательные глаза отца семейства поначалу изучают рану, после чего поглядывают на Джисона. Тот подкидывает в руках рулон бинта, неотрывно наблюдая за покрасневшей кожей. Кристофер переводит вопросительный взгляд на Минхо. Тот коротко прикрывает глаза и несколько раз чуть кивает, сообщая, что ситуация под контролем. - Ну ладно тогда. Говорите, если что, можно и в неотложку сгонять. И если сильно болеть будет, то лучше выпить какой-нибудь анальгетик. - Окей. Дверь закрывается вместе с подрагивающей волосяной пальмой. Когда Минхо заканчивает наносить гель, Джисон начинает аккуратно забинтовывать его руку, несколько раз спрашивая не давит ли повязка. Затем он помогает ему помыть вторую руку, измазанную в геле, после чего они выходят из ванной и как-то непроизвольно уходят в комнату Джисона. Несмотря на дневное время, только приступающее к переходу в вечер, ближняя к двери половина покрыта лёгким сумраком. Небо, затянутое молочно-цементной плёнкой, не даёт много света и лишь немного подсвечивает зону у окна. Минхо со вздохом ложится на кровать, потягиваясь и вертя похрустывающими ступнями. Джисон устраивается рядом с ним, поворачивается и кладёт голову ему на плечо, обхватывая правую руку и поглаживая её по предплечью. То, как он переживает, хотя вселенской катастрофы не случилось, даже забавно. Охлаждающий гель нагревается достаточно быстро и перестаёт подавлять горячие волны, поглощающие руку и вызывающие ощущение, которое появляется, когда оставляешь ладонь в жару под солнцем. Боль очень тупая и надоедливая, однако Минхо понимает, что не чувствует искренней злости по отношению к Чонину. Нет, мелкий, конечно, мудак косорукий, из-за которого он теперь будет страдать недели две от ограниченной мобильности и убитой кожи так точно, но из-за того, что на него так вызлился Джисон, Минхо словно не может включить в себе эти эмоции. Они не могут быть оба в выведенном состоянии, кто-то всегда должен сохранять более здравую голову. - Что будем вечером кушать? - Что ты хочешь. Я закажу, - бубнит Джисон. - Мне ж не руку отрубили, не надо меня так обхаживать. - Сказал закажу, значит закажу. Ты хотел мясо, будем мясо. Джисон редко бывает в таком подавленном состоянии, поэтому подобная ситуация вызывает дискомфорт и кажется неправильной. Иногда он слишком поддаётся эмоциям, неважно хорошим или плохим, у него почти не бывает золотой середины. Надо с этим что-то делать, потому что лучше от этого никому не будет. - Ты румбокс уже начал собирать или лежит? - Собрал немного мебели. Это время занимает. - Покажешь? - Тебе интересно? - Да. Покажи мне, как это вообще выглядит, хочу посмотреть. Услышав это, Джисон приподнимается, внимательно смотрит на его лицо и встаёт. Уже через четверть минуты он приносит на кровать коробку вместе с крупной книгой, на которой выстроил собранные детали интерьера. Минхо садится. - Вот этот стул весь из отдельных частей. И детали тоже не были покрашены, тут некоторые нужно самому красить. Вот этими красками. - Прикольно. А это наждачка, что ли? - Да, древесину надо шкурить, чтобы гладкая была. Или вот для этой тумбочки нужно было пошкурить уже покрашенную версию, чтобы заделать её под старину. - Диван ты тоже полностью делал? Тут вон клей засохший видно. - Ну да, тут всё надо делать. Клей вытек просто, я добавил побольше, чтобы кожа плотно прилипла. Стрёмно, да? - Нет, его же можно подчистить или закрасить. Дальше что будешь делать? - Стойку надо клепать, она большая. Хочешь посмотреть? - Давай, я могу подержать что-нибудь. Получив утвердительный ответ и ободрительный взгляд, Джисон, наконец, начинает немного улыбаться. Он с оживлением листает мануал, чтобы показать, как выглядит инструкция и что ему нужно, чтобы собирать дальше. Отвлёкся. За то время, что они знают друг друга, и тем более за период их отношений Минхо научился неплохо разбираться в его механизмах. Джисон очень быстро отвлекается на то, что может его заинтересовать, и это бывает крайне полезно. Обычно такое прокатывает с детьми, но Минхо придерживается того, что во всех людях остаются жить дети, просто в разных аспектах и проявлениях. Это не говорит о незрелости человека, это лишь его особенность. Джисону нужен триггер, чтобы перескочить из одного состояния в другое, он очень зависит от внешних факторов. Конечно же, он и сам отойдёт по прошествии времени, просто это может растянуться, пока он будет вариться в себе. Поэтому его нужно мануально переключать, чтобы ускорять этот процесс. С самим бы Минхо такое не прокатило, он функционирует по-другому. Ему как раз-таки нужно время, чтобы остыть самостоятельно, переварить всплеск эмоций и затем вернуться в стандартный режим. Если попробовать его отвлечь, то это может вызвать другую волну раздражения. Изучение характеров друг друга посредством различных ситуаций и проблем помогает им больше разобраться друг в друге, что в будущем позволяет сглаживать острые углы и обращаться с человеком так, чтобы не слишком настойчиво направить его в правильное русло. В конечном итоге, всё возвращается на круги своя, как обычно и бывает. Каким бы сильным ни был шторм, вода так или иначе вернётся в берега. Вечером Джисон даже извиняется перед Чонином за то, что так накинулся на него. Рука Минхо первые дни доставляет ему кучу неудобств, как минимум из-за того, что долгое время продолжает назойливо полыхать изнутри несмотря на гели и компрессы, а затем уже из-за волдырей, которые лопаются от любых неаккуратных движений. Поэтому неделю он ходит в повязке, чтобы не было заражения, и ругается из-за того, что ему неудобно работать мышкой. Тем не менее, ко всему можно привыкнуть. Это лишь одно из множества происшествий, случающихся в процессе жизни. Что-то происходит каждый день, вопрос лишь в размахе. Особенно, когда под одной крышей живёт восемь человек. Кто-то с чем-нибудь да столкнётся. Сок жизни в том, что она никогда не остаётся спокойной и ровной долгое время. Иначе у неё пропала бы эта изюминка неожиданности. - Нахрена мы взяли эти швейцарские горы или какие они там? – Чанбин скребёт паззлом затылок, смотря на россыпь белых деталей под собой. – Ненавижу ёбаный снег. - Феликс хотел зимний пейзаж, - Джисон высматривает в коробке тёмные камни для скалы. - Блядский Ёнбок, етить его в пупок, - Минхо уже пять минут пытается подобрать деталь в оставшийся огрызок монотонного неба. После того, как со второй картиной из паззлов было покончено, почти сразу же поступило предложение заказывать новые, чтобы утром они уже ждали их под дверью. Как ни странно, Минхо поворчал лишь для вида, потому как сам незаметно для себя втянулся в процесс сборки. Правда боком встал вопрос о том, куда теперь девать собранные картины, потому как первая отправилась к Феликсу в комнату, как к главному виновнику торжества, но из-за шкафов и полок место там сразу же закончилось. Так что немного посовещавшись и решив, что ругань хозяина – это уже проблемы будущего, они повесили её на стену в гостиной. Там как раз хватит места ещё на несколько таких. Паззлы шелестят, перебираемые пальцами. Глаза сосредоточенно изучают мельчайшие точки и линии в узорах, пытаясь подобрать и сопоставить нужное сочетание. Раздумывая над тем, с какой стороны теперь лучше подступиться, Минхо легонько постукивает марлевую повязку по краям ожога, который начал заживать в менее повреждённых местах и потому время от времени ужасно чесался. Стоит ему только потянуться к выбранной детали, как он вздрагивает от неожиданности. Откуда-то из глубин дома доносится крик и затем грохот. Головы тут же поворачиваются в сторону звука. Голос звучит вполне себе различимо и потому больше всех напрягается Чанбин, узнавая его и готовясь сорваться с места. Однако до того, как он успевает это сделать, дверь в коридоре рывком распахивается настежь и в гостиную на всех парах влетает переполошенный Хёнджин. - Убей её, убей! - Кого? Что случилось? – Чанбин едва ловит бросившегося к нему Хёнджина. - Там многоножка! Ебучая тварина мохнатая! Почему она не сдохла?! - Господи, ты из-за многоножки так орёшь? - Она противная! - Ссыкло, - усмехается Минхо, качая головой. – Я уж подумал, что тебя режут. - Я бы на тебя посмотрел, окорочок поджаренный, - выплёвывает Хёнджин, поворачивая к нему лицо, которое было спрятано в груди прижимающего его к себе Чанбина. - Ну да, меня-то она не сожрёт, я же не гриб. - Многоножки едят грибы? – задумчиво хмурится Джисон. - Хуй их знает, наверное. - Убей её, - Хёнджин дёргает Чанбина за ворот. - Где там спрей? – тот встаёт с пола, вздыхая. - Он кончился, вот именно. Мы в сентябре всё истратили и не стали новый брать, потому что эти мрази все дрыхнуть ушли. Возьми тапок какой, я не знаю, и быстрее, пока она не спряталась куда-нибудь, иначе я сожгу всю комнату нахрен. Наклонившись к обувной этажерке в прихожей и чуть покопавшись в ней, Чанбин достаёт чёрный сланец. Он идёт в комнату Хёнджина, держащегося за его спиной. Минхо с Джисоном переглядываются и после небольшой паузы тоже встают, следуя за ними. - Где она была? - Около окна, прямо над… вон! Вон она, тварина! По белой стене, увешанной маленькими квадратами и прямоугольниками с различными иллюстрациями, либо представляющими собой флаеры к фильмам и билеты из самых разных заведений, семенит тёмно-коричневая многоножка с желтоватыми лапами, шустро мелькающими друг за другом. Она делает какую-то непонятную дугу и застывает. - Фу, блять, убей её. - Да щас. Обойдя кровать, Чанбин подходит к стене и перебирает пальцами. Челюсти плотно сжаты, угольные глаза напряжённо вперены в насекомое размером с гороховый стручок. Рука поднимает тапок, однако не двигается. - Ну? - Да подожди ты. Хёнджин, с неприязнью прижимающий руки к груди, выжидательно косится на по-прежнему не двигающегося Чанбина. Тот втягивает в себя воздух через нос, сжимает свободную ладонь в кулак, после чего, наконец, хлопает тапком по стене, прижимая его. - Убил? - Наверное. Чанбин двигает сланцем, чтобы наверняка, вкладывая побольше силы для размазывания. Чуть погодя, он приподнимает его, чтобы дать придавленному трупу упасть на пол. Однако на пол ничего не падает, заставляя его хмуриться. В этот момент по дуге сланца начинают мельтешить жёлтые лапки многоножки, перебегающей на его лицевую сторону. - Блять! Швырнув тапок, Чанбин отпрыгивает назад, чуть не снося стоящего за собой Хёнджина. Тот начинает верещать, тоже мгновенно разворачиваясь и буквально вылетая из комнаты за Джисоном и Минхо, которые едва успевают отскочить к стене коридора. - Почему она не сдохла?! - Я не знаю! Чанбин взволнованно таращится в дальнюю часть комнаты, вытягивая шею и прижимаясь к дверному косяку, но при этом не переступая за порог, через который он так шустро перескочил. - Иди и убей её, - Хёнджин трясёт его за плечо. - Да она, блять, какая-то не убиваемая, я её со всей силы прижал. - Иди и ещё прижми. - Иди и сами прижми, раз так надо. Ладонь потирает другую, избавляя от противного ощущения. Чанбин готов поклясться, что его царапнула одна лапка, из-за чего по телу бегают мурашки и кажется, что по коже ползут десятки маленьких жуков. - Ну ты и ссыкло, - насмешливо фыркает Минхо, наблюдая за этой картиной. - Иди сам тогда разбирайся с ней, раз ты не ссыкло. - Делать мне больше нечего, это ваша проблема. - Пизди больше, ага. Был бы не ссыклом, пошёл бы и салфеткой её в руку взял, а так ты ничем не лучше, только выёбываешься стоишь, - хмыкает Хёнджин, продолжая прятаться за спиной Чанбина, как будто многоножка могла допрыгнуть до него на расстоянии почти четырёх метров. Минхо поджимает нижнюю губу, сверля алую голову недовольным взглядом. Слова задели струну, которую нельзя задевать. Грузно выдохнув, Минхо тянет Джисона за локоть. - Пошли. - В смысле? Я не хочу туда, - тут же протестует он. - Одного меня бросишь? Брови провокационно подскакивают, выгибаясь. Джисон хлопает глазами, после чего вопрошающе смотрит на Чанбина с Хёнджином, ожидая какой-нибудь помощи. Те молчат, не проявляя абсолютно никакого видимого сочувствия. Тогда Джисон вздыхает, принимая своё поражение, и послушно идёт за Минхо. - Салфетки на тумбочке. - Можешь не говорить мне, где ты дрочишь. С шелестом достав из коробки несколько салфеток, Минхо складывает их поплотнее и обходит кровать, внимательно всматриваясь в лежащий на полу сланец. Похоже, почувствовав идущие по паркету вибрации от их приближения, многоножка шустро ретируется с насиженного места и вновь взбирается по стене, виляя из стороны в сторону. Пробежав влево, она снова зачем-то останавливается, как будто специально ожидая того, что будет дальше. - Может всё-таки тапок? – предлагает Джисон, держась чуть позади. - Хочешь, так подбирай, если так уверен, что она не прыгнет тебе на голову. Конечно же, тот не двигается с места. Минхо поправляет салфетки и прицеливается здоровой рукой. Секунды текут друг за другом, однако совершать выпад он, похоже, не торопится, продолжая наблюдать за насекомым. - И чего застыл? – подаёт голос Хёнджин. - Чтоб ты спросил. Облизав подсохшие губы, Минхо делает шаг ближе. Рука чуть покачивается, прикидывая расстояние. Затем он оборачивается к Джисону и вопросительно заглядывает ему в глаза. Тот тут же активно качает головой, без слов все понимая. Он не собирается вместо него пытаться победить чудовище. Коротко выдохнув себе под нос, Минхо вновь сосредотачивается на многоножке. Решительно сжав челюсти, он выбрасывает руку вперёд, салфетками обхватывая насекомое и буквально чувствуя её очертания через тонкую мягкую бумагу. По коже ползёт мелкая волна омерзения. Стоящий рядом Джисон передёргивает плечами, морщась. - Поймал? – доносится сзади. - Давай бери её и в унитаз. - Да подождите вы. Минхо чуть шевелит пальцами, пытаясь перехватить её поудобнее, чтобы не уронить в процессе. Секунду спустя на белой ткани резко появляются жёлтые мельтешащие лапки. Многоножка каким-то образом выскользнула и перебежала на лицевую сторону, касаясь его пальцев. - Бля! Рефлексы срабатывают мгновенно. Минхо швыряет салфетку, тут же начиная бешено махать рукой, чтобы скинуть многоножку, и даже не замечая, что та сразу упала на пол. Джисон зачем-то прикрывает голову и пулей вылетает из комнаты. Буквально мгновением позже за ним выскакивает и Минхо, начинающий бешено себя осматривать. - Она на мне? На мне? - Нет, нет, вроде нет, - Джисон изучает его взглядом, держась на расстоянии. - Сука, говно ебаное. - Ещё про меня что-то говорил, - ворчливо подмечает Чанбин. - Ты тапком её уебать не смог, а я её рукой держал. - Так и всё равно не убил. - Ну так иди ты тогда ещё раз пробуй, раз такой герой. Парни топчутся у входа в комнату, поглядывая на пол и следя за тем, чтобы злосчастная многоножка не решила сама их прогнать со своей территории. Спрея нет, сланец не сработал, салфетки тоже. Та слишком юркая и, похоже, титановая. Запасы смелости, поделённые на четверых, практически закончились. - И чего теперь делать? – Джисон потирает локти, обхватив себя руками. - Вариант только один. Минхо сдвигается с места и проходит дальше по коридору. Через минуту перед ними появляется смеющийся Кристофер, до этого сидевший в наушниках и слушавший музыку, которая заглушала всю творившуюся в доме какофонию. Он снисходительно покачивает головой, смотря на них как на детей, просящих прогнать бабайку из-под кровати. - Вот приедете вы ко мне в Сидней, как вы там выживать собираетесь? - С божьей помощью, - разводит руки Джисон. - Там ведь всегда надо кроссовки простукивать, а то пауки очень любят в обуви спать. - В пизду эту вашу Австралию, - тут же отмахивается Хёнджин. – Если я когда-нибудь и поеду, то буду ходить в прозрачных шлёпках, блять, и одежду снимать с себя не буду. И всегда буду ходить с дихлофосом. Вот все ходят со стаканчиками со всякими смузи, а я буду с дихлофосом. - Эх, ребятня. Кристофер бесстрашно проходит в комнату. Он минует кровать и наблюдает за тем, как многоножка вновь переползает с пола на стену, словно бросая вызов очередному смельчаку. - Там тапок есть и салфетки, если что. Однако Крис игнорирует подсказки, ему инвентарь не нужен. Он подходит к стене вплотную и, ни секунды ни колеблясь, хватает многоножку пальцами. Та извивается, лапки скребут по ногтям и коже. - Иисус, Мария, Иосиф, туси, джуси, май пусси, - Хёнджин отскакивает к стене и тащит за собой Чанбина, используя его как щит, когда Кристофер проходит мимо. - Смотрите какая милашка, - Кристофер смеётся, с озорством демонстрируя дёргающееся насекомое. - Убери эту хуйню, блять, - Джисон скукоживает лицо, мгновенно ретируясь в другую часть коридора подальше от опасности. - Не будете меня слушаться – буду закидывать вам таких за шиворот. - Только попробуй и я богом клянусь: твои родители получат коробку со скафандром из твоей кожи, - многозначительно заявляет Минхо. - Какие вы злые. Открыв дверь ванной, Кристофер включает свет. Слышно, как многоножка с плеском летит в унитаз, после чего спускается вода. - Она же потом не сможет пробраться обратно, да? – тревожно уточняет Хёнджин. - Конечно сможет. И как цапнет тебя за жопу, - Чанбин резко хватает его за ягодицу, сжимая её и дёргая в стороны. - Дурак, блять, - тот лупит его по руке. - Всё, нет больше никакой многоножки, - Кристофер выходит обратно. - Иди проверь ещё раз. Вдруг их несколько было. Хёнджин не успокаивается, пока глава семейства не показывает ему пустой сланец и чуть измазанные в чём-то жёлтом салфетки, на которых бессмертное насекомое, видимо, решило оставить им подарок. Однако даже после этого он не торопится обратно в комнату и решает сделать перерыв на чай, чтобы заесть стресс. Впрочем, никто из присутствующих не имеет ничего против и стол накрывается уже на всех. В конце концов, не он один успел почувствовать, как туго сжимаются абсолютно все мышцы в теле при виде шустрого насекомого. Как выяснилось, в общежитии проживают и другие не совсем желанные резиденты.