Контроль над будущим

- Зачем ты соврал Дому, что едешь в Тинмут? - спросил я утром, изучая за завтраком свежую газету. Мэтт налил мне стакан сока и пододвинул ближе тарелку со свежими тостами. - Не знаю. - отмахнулся он, но поняв, что меня такой ответ не устраивает, добавил. - Я должен был разобраться в отношениях с тобой. Я задумчиво хмыкнул, принимая во внимание такой ответ, и отложил прессу в сторону. - Я думаю, ты нужен ему. Не нужно было обманывать. - грустно покачав головой, я сочувствовал сам себе юному, пытаясь представить, что бы я чувствовал, если бы события развивались именно так, а не иначе. - Все будет в порядке, я уверен. - Беллами улыбнулся мне так, будто у него все было под контролем. Но все же я не мог перестать тревожиться за самого себя, и вздохнув от бессилия, преступил к завтраку. Прошло три дня с того звонка, в котором Мэтт сообщил Доминику, что уезжает в Тинмут на некоторое время. Причина, по которой он должен ехать туда один, так и не была озвучена. Ховард несколько раз хватал телефон и уже набирал номер Беллами, когда он вдруг отшвыривал трубку куда подальше, не желая беспокоить друга и выслушивать раздражение в свой адрес. "Захочет, сам позвонит" - думал он, собираясь в ближайший паб. Но, выпив не так много, только слегка подогрев кровь, он снова набрал номер, который знал наизусть и ему было предложено поговорить с автоответчиком. В ту же ночь Дом решил поехать за ним. К нему. Причин было не так много, но единственной, которой он мог бы перекрыть недовольные вопли Беллами, была "мне без тебя херово". Забежав домой, схватив только документы, деньги и ключи, Ховард поспешил спуститься вниз, поймать машину и любым способом добраться до города их детства. Ему было больно осознавать себя брошенным и ненужным. Воображаемые замки рушились, таяли на глазах, обнажая реальность, в которой он был одинок и не понят. Он мысленно ругал себя всю дорогу, называл полным кретином и неудачником, с ужасом осознавая, что Беллз вопреки своим словам, избегал откровенности с ним. Решил заиметь себе прикольную игрушку и огромными глазами и преданным, любящим взглядом. Это же так увлекательно - играть чужими чувствами. Сам Ховард знал об этом, вспоминая одни единственные отношения, в которых был жесток. Кулаки драммера сжимались до побелевших костяшек, когда он вспоминал такую мягкую улыбку его друга, которая, как теперь ему думалось, оказалась фальшивкой. - Сэр... Ховард не сразу услышал, что к нему обращается водитель. Тот привлек его внимание со второго раза, бросая взгляды на злое лицо пассажира, в зеркало заднего вида. - Вы можете курить в машине, если хотите. - Спасибо. - искренне поблагодарил Доминик, отмечая про себя, как внимателен к нему был незнакомец. Чуть приоткрыв окно, Дом курил глубокими затяжками, дрожащими пальцами высовывая кончик сигареты за окно и стряхивая пепел, который тут же поглощала темнота. Оказавшись на знакомой улице, приближавшись к знакомому дому, Ховард замедлил шаг. Встал под фонарем и отогнул рукав куртки, внимательно всматриваясь в часы на запястье. Почти шесть утра. Рановато для визита. Беллами наверняка еще дрыхнет. Если он вообще дома. Не спеша дойдя до зеленой веранды, поднявшись на несколько ступеней он дошел до заснеженной скамьи, расположенной прямо под темным окном со все теми же занавесками. Дом смахнул снег и уселся прямо на ледяную поверхность. По телу тут же побежали мурашки и он поежился. Безусловно, Доминик мог бы пойти к себе домой, где ему будут несказанно рады, даже в такое время суток. Мать будет счастлива внезапному визиту сына, но все же продолжит засыпать вопросами, почему он приехал без предупреждения. Тут же подорвется с места, будет суетиться у плиты, желая накормить чадо горячими пончиками с джемом или медом. Отец улыбнется и Доминик прочувствует на себе медвежьи объятия человека, чьего совета ему порой так не хватает. Впервые за долгое время, он снова почувствует себя членом дружной семьи. Этого и хотелось Дому, обрести семью, которую бы он создал сам. Которая бы состояла только из двух человек. В которой, безусловно, были бы ссоры, но они были бы мелкими, незначительными, когда в сердце не таилась обиду, а прощание всего на свете происходит одним только объятием или поцелуем. И это казалось ему так близко, только руку протяни. И он протянул, и вроде бы смог удержаться, но в конце концов соскользнул обратно, в неуютное, одинокое существование. И в его возбужденной от обиды фантазии все это было лишь иллюзией, смелой выдумкой, на которую он решился. "Тупой осел!", - вслух выругался драммер, пытаясь согреть руки паром изо рта. Он не пошел домой только по одной причине — он не мог ждать. Ему не терпелось поговорить с Беллами, который поступил с ним по-свински. Дом достал телефон и набрал номер еще раз. Та же история. От холода он не чувствовал ног, но продолжал сидеть на ледяной скамье, в ожидании, когда будет хотя бы семь утра, чтобы его визит не был уж слишком наглым. В конце концов, это уже будет считаться утром. Пусть ранним, но утром. Удивительно, как даже в такой ситуации Ховард мог быть тактичным. Когда на часах было 7:12, Доминик еле поднялся на ноги и подошел к входной двери, давя красным от холода пальцем на звонок. Один раз, второй. В том окошке, под которым стояла зеленая скамейка, загорелся мягкий, золотой свет. Дверь приоткрылась и Доминик увидел заспанное лицо хозяйки. - Миссис Беллами? - едва выговорил Ховард. Казалось, голос пропадал и к тому же, начинал дрожать от волнения. - Доминик? - удивленно отозвалась женщина, открыв дверь шире и впуская гостя в дом, вместе с морозным утренним воздухом. - Простите, что так рано. - прищурился драммер от бьющего в глаза света. - Да ничего страшного, что с тобой стряслось? - взволнованно спросила она, оглядывая трясущегося от холода Дома, и помогла ему снять куртку. - Сколько часов ты проторчал на морозе? - она заботливо взяла его ледяную кисть в свои теплые руки. - Кошмар. Проходи на кухню, я сделаю тебе чай. - Да мне бы только Мэтта увидеть. - все еще стоя на пороге, игнорируя стук зубов, произнес он, желая избавить миссис Беллами от неуместных хлопот. Женщина остановилась и удивленно оглянулась на гостя, сводя брови к переносице и поправляя небрежно собранные в пучок волосы. - Кого? - удивилась она. Разумеется, она меньше всего ожидала это услышать, учитывая, что ее младший сын здесь уже давно не был. - Ну да, кого же еще, - печально хмыкнул Дом. - Или он не ночевал дома, по старой памяти?.. - уже тише буркнул он себе под нос. Молча, словно выдерживая театральную паузу, хозяйка подошла к парню и внимательно посмотрела ему в глаза. - Милый, я не видела его уже давно. Он навещал бабушку полгода назад, но не меня. Повисло молчание, которое нарушил щелчок вскипевшего чайника. - Аа...Наверное я что-то перепутал. Простите за ранний визит. - отворачивая лицо и уже собираясь уходить, скомкано произнес Дом. Ему вдруг стало одновременно и стыдно и горько от того, что творилось в его жизни. Сейчас он выглядел полным идиотом, и даже не надеялся, что в скором времени что-то сможет вывести его из этого состояния. Моментально он сообразил, что Беллз просто наврал ему. Нагло. Бессовестно. Так, как Доминик никак не заслуживает. Обида съедала его изнутри, и он едва сдерживался, чтобы не проронить лишнего слова и не потерять с лица натянутую улыбку. Мать его друга тоже не особо вникала в проблемы этих двоих. Бог знает, что там происходило. Не маленькие, сами разберутся. Женщина уговорила Доминика остаться, предложив переночевать на диване в гостиной. Она демонстрировала гостеприимство, может и не слишком искренне. Но Дому этого и не было нужно. Он отблагодарил за ранний завтрак, помыл посуду и направился к дивану, на который тут же упал на спину, укрываясь теплым пледом и закрывая глаза. В доме стало тихо. Свет погас. Не было даже часов, которые бы громко и противно тикали. Ховард уставился в потолок, изучая его глазами несколько минут, а потом почувствовав, как в носу защипало от горечи воспоминаний, и вовсе укрылся пледом с головой, желая унять невеселые мысли. * Давно мне не было так страшно, как сейчас. В отличие от Мэтта, я не позволял панике овладеть мной, но волнение было очевидным. При чем таким, что я даже не мог курить. Усаживаясь на диван, я тут же принимался отбивать какой-то ритм на собственных коленях, при этом думая о том, что происходит в эту самую минуту, в моей квартире, в четырех кварталах отсюда. По воле судьбы, сами того не желая мы стали гребаными канатоходцами! Беллами, я и еще один я. Я стал почти физически ощущать под ногами этот трос, на котором нужно балансировать, а иногда и танцевать. Один неверный шаг, и ты уже летел вниз, без страховки, в черную бездну, которой не было конца. И ты не будешь удостоен такого счастья, умереть быстро и безболезненно. О, нет. Ты будешь вынужден кружить в невесомости, в полной неизвестности, имея лишь слабое представление, или пытаться угадать, что же дальше. А дальше - ничего. Это и есть самое страшное. Черные дыры, невесомость, бесконечность вселенной, поглощающая и засасывающая в себя грешные наши души - и я начинаю думать, как Мэтт. Я не заметил, что до боли выкручивал себе пальцы, невидящим взглядом уставившись куда-то за окно, даже не чувствуя боли. Вообще ничего не чувствуя, кроме дикого страха за наше будущее.

за 3 часа до этого*

- Ну и долго ты еще собираешься тянуть время? - строго спросил я, глядя на то, как Беллз задумчиво ковырял вилкой остывший омлет. - Ты о чем? Достав из холодильника пакет молока, я поставил перед ним высокий стакан и налил до краев, пододвинув поближе. - Ты соврал Дому, не забыл? - напомнил я о наглом вранье, подтекстом спрашивая, что он теперь собирался со всем этим делать, и как выгребать. Брюнет раздраженно отодвинул от себя тарелку с нетронутым завтраком и зачем-то обмакнул указательный палец в молоко, после облизывая его. - Я не знаю, что ему сказать. - Так поторопись придумать. Какое сегодня число? Двенадцатое? И кстати, почему ты не отвечаешь на его звонки? - Слишком много вопросов. Тебе не кажется? - нам обоим был неприятен этот разговор, но он все равно должен был состояться. - Беллз, ты же не маленький, должен понимать, к чему это может привести. Не усугубляй, прошу. - Мне нечего сказать ему в свое оправдание. Не могу же я поведать ему о том, что все это время и так был с ним, которого очень силь... Парень неловко оборвал мысль на полуслове, поджимая губы. И дело было не в том, что он не мог произнести то, что хотел. А просто я потратил кучу сил на то, чтобы хоть немного разонравиться Мэтту и заставить его все свое внимание и мысли обратить на Дома-младшего. Зная это, Мэттью не хотел меня огорчать, признаваясь, что действительно влюбился в меня из будущего. Я мягко улыбнулся, прекрасно понимая, что он хотел сказать, и стал вставать со своего места, прихватив со стола тарелку. Ее содержимое незамедлительно отправилось в мусорное ведро. - Я вызову тебе такси. - положив руки фронтмену на плечи и поцеловав в макушку, сказал я, и вышел из кухни. Мэтт придирчиво разглядывал себя в зеркале, когда я вошел в спальню. Заметив мой пристальный взгляд, он одернул свитер, взъерошил волосы и подошел к двери, где остановился напротив меня, принимая позу какого-то мученика. - Он не простит. - обреченно сказал он, мотнув головой. - Ты его не предавал. - я осторожно дотронулся до острого плеча, и чуть сжал в ободряющем жесте. - Он думает иначе. - Это твои домыслы. Просто поезжай и выясни. - Я допустил ошибку? - вдруг спросил у меня Беллами, подняв голову и впиваясь в мои глаза взглядом. - Одну из тех, про которые ты говорил? Не растерявшись и не затягивая паузу, я быстро я притянул брюнета к себе и крепко обнял, прижав его голову так, чтобы он устроил свой подбородок на моем плече. - Знаешь, тебе не нужно ничего придумывать и снова врать. Просто скажи ему все так, как ты это испытываешь. - Он не поверит! - повышая голос, прошипел Мэттью. - Я очень люблю тебя. И мне нужно знать, что я для тебя значу. - на выдохе сказал я тихо, волнуясь в очередной раз. И Беллз уже почти начал обрушивать на меня поток своих чувств и признаний, но я вовремя остановил это, дав совет укутать в эту правду другого меня. Я провожал его, а у самого дрожали колени. Как мог, я старался улыбаться брюнету как можно спокойнее и не выдавать своего страха. Он должен был все исправить, и я верил, что у него обязательно это получится. Я убеждал себя все активнее, когда он уже открыв дверь оглянулся на меня, а я одобрительно кивнул и внутренне удивился, как мне удалось сохранять перед Беллами спокойствие, которое, как мне показалось, вселило в него уверенность. Прижавшись лбом к окну я наблюдал, как отъехало такси. И с этого часа для меня начинался обратный отсчет. Зная себя, я прекрасно понимал, что прощу брюнету все, что угодно! Но мне было трудно просчитать исход сложившейся ситуации, хотя я знал, какие мысли бродили в моей юной голове, прочно оседая в подсознании. Ровно половина зависела от Мэтта. Но как можно было объяснить свое исчезновение, при этом не выдавая нашей маленькой тайны? В голове юного Доминика сейчас только и стучит "бесчувственный ублюдок"...Но за столько лет я убедился и понял, что Мэтт всегда был и будет для меня чем-то постоянным. Я знал это с самого начала, когда мы сутки напролет проводили вместе, только не хотел признавать. А может, просто боялся. Осознание того, что рядом с тобой кто-то особенный, кто перевернет твою жизнь, кто будет мотать тебе нервы стабильно раз в неделю, кто-то с кучей страхов и комплексов - это просто знания, вложенные в твою голову. Все это я знал, когда мне было 25 (даже намного раньше), отсюда я мог сделать вывод, что я обязательно сдамся под взглядом синих глаз, его прикосновениями и голосом. Мэттью имеет надо мной определенную власть, сам того пока не понимая. Надавив сейчас на нужные точки, он получал результат, который мог бы с легкостью сбить его с ног своей взрывной волной. * Мэттью в третий раз надавил на звонок, но ему по-прежнему никто не открывал. Постучав костлявым кулаком он вполголоса позвал, приблизив лицо к двери: "Доом, это я...Открой пожалуйста...". Звал жалобно, почти скулил, как промокший под дождем пес, которому было жизненно необходимо, чтобы хоть кто-нибудь его обогрел и накормил. Он точно знал, что Ховард там. Чуткий слух не мог его подвести, он слышал шевеление в квартире, и медленные шаги. Пару раз он уже разворачивался к лестнице и хотел идти прочь, признав свое поражение. Но его словно брала за шиворот невидимая сильная рука и кидала его к двери, не позволяя отступать. Старания не прошли даром. Мэтт мог быть настойчивым, если хотел. И Доминик сдался, отпирая дверь и толкая ее ногой, дав понять этим жестом, что он не в лучшем своем настроении и на беседу не настроен. Увидев друга, у Беллами защемило сердце: спутанные волосы, мешки под покрасневшими усталыми глазами, расстегнутые джинсы и отсутствие хотя бы футболки. Он выглядел похудевшим, слишком измотанным. Держа в пальцах сигарету, он стоял от Мэтта в трех шагах и смотрел на него волком. Беллз не смел даже раздеваться и снимать обувь; под таким взглядом он чувствовал себя просто ничтожным насекомым. Лишь закрыл за собой дверь, щелкнув замком и теперь стоял, как вкопанный, не решаясь сказать хоть что-нибудь. Несколько раз отрывисто потянув носом воздух, Мэтт понял, что Доминик курит в квартире, не открывая окон уже несколько дней. Он поморщился и снова скользнул взглядом по бледной фигуре Ховарда. Дом ничего не говорил, но перестал смотреть на него диким зверем, отворачиваясь и неспешно исчезая в коридоре. Мэттью вытянул шею, заглядывая в квартиру, но не обнаружил особого беспорядка. Сглотнул, судорожно сбрасывая с плеч пальто и запинывая свои ботинки в угол. Тем временем, Доминик проплыл мимо друга с бутылкой виски в руке, делая вид, что не замечает его присутствия. Незамедлительно Беллз проследовал за ним в гостиную, где уселся на другой край дивана. - Чем обязан? - фыркнул Дом, наливая виски в стакан и зажимая зубами сигарету. Мэтт прочистил горло, но голос все равно дрогнул и зазвучал уж слишком неуверенно. - Поговорить. - Говори. Ховард развалился на диване, потягивая свою порцию и упираясь взглядом в противоположную стену. Он был напряжен не меньше гостя и четко понимал, сохранить относительное спокойствие не удастся. Мэттью тем временем растирал большим пальцем ладонь левой руки, с силой надавливая и царапая кожу короткими ногтями. Это оказалось так непросто. Так сложно не сойти с ума, когда перед тобой все тот же Дом, только ни черта не ласковый; он озлоблен, он ненавидит свою слабость, он уже сделал для себя выводы. Мэтт мельком глянул на него: тот же профиль, только щеки не такие впалые, тот же нос, те же губы. Губы, вкус которых он запомнил на всю жизнь, и который одинаковый у двух Домов. А чему, собственно, удивляться?! Те же руки, сейчас крепко сжимающие стакан, та же грудь, высоко поднимающаяся от глубокого дыхания. На две секунды Беллз закрыл глаза, нервно сглотнул и начал врать. - Прости, что не позвонил. Я задержался в Тинмуте. Забылся там. Только сегодня ночью приехал, переоделся и сразу к те.. - ...Прекрати! - громко и холодно оборвал его Дом. - Я был там. Специально приехал, потому что одному невыносимо. Уж не знаю, где ты был, но точно не в Тинмуте. Повисло гробовое молчание. Сердце Мэтта подскочило к горлу и стало колотиться, подобно мышиному. "Это конец, это конец, это конец" - стучало у фронтмена в висках, пока он вытирал вспотевшие ладони о свои брюки. Заметив это, Доминик лишь хмыкнул, плеснув в свой стакан еще, и на этот раз подавая его Мэттью. Тот обхватил стакан дрожащими пальцами и быстро выпил, нервно облизнув губы. - Мой Доминик, - хрипло выдохнул Мэтт, глядя себе под ноги, и от такого ласкового обращения Ховард повернулся к нему. Удивленно, с долей скепсиса приподнял бровь. - Кто я в твоих глазах? - спросил Беллз, и поднял на него страдальческий взгляд. - Лжец, который меня ни во что не ставит. - до боли равнодушно ответил Доминик, как будто он заранее готовил этот ответ. - Это не так. - твердо заявил Мэтт и выпрямил спину. - Твои поступки твердят обратное. У Беллами закипала кровь, и он, следуя своему сиюминутному порыву, который, наверное, должен был стереть все обиды, и почти запрыгнул на Дома, усаживаясь ему на колени и крепко, горячо целуя. Вкладывая в этот поцелуй всего себя, раскрываясь, показывая и убеждая. Но Дом по-прежнему был холоден и отстранен, даже его губы казались брюнету ледяными. Однако же, это не было причиной останавливаться. Мэттью держал его лицо в ладонях, жмурился и целовал знакомые губы без намека на отчужденность. Втянув его нижнюю губу, он провел языком, до тех пор, пока Доминик не уперся в его грудь руками, заставляя прекратить это. Беллз отвел взгляд, и ему стало страшно смотреть Ховарду в глаза. Он боялся увидеть в них все ту же злобу и ненависть. А еще больше – нелюбовь. А Доминик, испытывая смешанные чувства, все еще держал ладони на груди Мэтта, и хмуро разглядывал его лицо, соображая, как ему ко всему этому относиться. - Просто скажи честно, Мэтт. Признайся, что для тебя это был только эксперимент. Не тяни. Не делай хуже. Не мучай меня. - Я люблю. - тихо признался Мэттью. - Кого? Кто она? Поверь, я не встану на пути. Отойду в сторону. Ни взглядом ни словом не помешаю. Голос Доминика звучал ужасающе трагично. Скандалить не хотелось, да и продуктивнее было разговаривать спокойным тоном, чем орать друг на друга, плеваться обвинениями и портить себе нервы. - Ты! Хренов ты идиот! Я ТЕБЯ люблю! - вдруг отчаянно заголосил Мэтт, уставившись прямо в глаза Ховарду. – Ты, блять, нужен мне. Да, я оступился и мне очень стыдно перед тобой. Мне стыдно, что своим дурацким поступком я натолкнул тебя на эти тупые мысли. Но все не так, Дом! Просто поверь мне сейчас и не допрашивай, пожалуйста. Но я не предавал тебя, не бросал, не смеялся, не издевался, не играл. Слышишь ты меня, идиот! Каждую минуту я был с тобой и любил. Поверь и не мучай меня больше, просто поверь. Мэтт не мог сдержаться и все таки сорвался на свой любимый тон психованного придурка. Он говорил без остановки, и у Доминика не было другого выбора, кроме как просто выслушать. - Охуеть, как романтично. – заключил Дом, будучи все еще в легком шоке от речи Беллза. Мэтт шмыгнул носом и, сглотнув, пожал плечами. - Ну, я такой. Все еще немного обижаясь на засранца, Доминик приблизился к сидящему рядом Мэтту, отнял его ладони от лица, в которых он пытался спрятаться и тихо прошептал прямо над его ухом. - Я знаю тебя наизусть. За столько лет я уже выучил все твои привычки и повадки, - дыхание Ховарда над ухом, возбуждало Мэтта. - И я знаю, когда ты врешь, а когда говоришь правду. - Доминик выдержал небольшую паузу, после чего положил ладонь на бедро Беллза и продолжил. - Можешь себе представить, что я чувствовал все эти дни, пока тебя не было? - Прости. - только и выдавил из себя Мэтт, уставившись на руку драммера, которая подползала все выше, отчего дышать становилось все труднее. - Ненужным, - медленно произнес Ховард. Так, чтобы смысл застрял у Мэтта в голове. - Я уже успел возненавидеть тебя. А ты пришел и все испортил. Внезапно тон Доминика стал игривым и ласковым. Таким, от которого Мэттью просто таял пломбиром. Ховард решил замять эту неприятную и липкую ситуацию, в которой они оба поступили не совсем правильно. Он просто понимал, что скандалы ни к чему их не приведут, а видя честного и открытого Мэтта, который до дрожи боялся потерять эти близкие и дорогие отношения, Дом просто выбросил из головы весь этот бред про игры на чувствах. Нужно было поскорей "оживить" Мэтта, который замер в неудобной позе, ожидая взрыва, и Ховард развернул его к себе, укладывая на диван и упираясь коленом во внутреннюю сторону бедра фронтмена, навалившись сверху, запуская пятерню в черные волосы. - Я соскучился. - низко, чувственно произнес Дом, наигранно-лениво целуя тонкие губы. - Никогда больше не смей сомневаться в моих чувствах, - убедительно заявил Мэтт, после чего в его глазах вспыхнули синие огни. - Только с тобой я буду заниматься любовью. И не успел пораженный Доминик издать даже звука, как Беллз скользнул узкой ладонью в расстегнутые джинсы Ховарда, мягко сжимая его и довольно наблюдая за реакцией, давая тем самым понять, что дальше все слова станут излишними.