Призраки счастливых мгновений

      — Синохара, послушай, — растерянно обратился ко мне Аки, — с утра произошли кое-какие недоразумения.       На моём лице пролегла тёмная тень сомнения. Короткий миг сладкого, пьянящего забвения был окончен, и я снова включила трезвый разум: каждый раз что-то шло не так, и от этого нельзя было просто отмахнуться. Пример тому — несостоявшаяся поездка в театр.       — Что случилось?       Заметив испуг, затаившийся в моих расширенных чёрных зрачках, Хаякава поспешил меня успокоить.       — Не волнуйся, ничего серьёзного. По крайней мере, пока что. Пауэр вчера крови наглоталась, когда убивала зомби, и сегодня утром проснулась со второй парой рогов. — Аки ткнул указательным пальцем в угольно-чёрную макушку. — И стала агрессивнее, чем обычно.       — Да куда уж больше… — не удержавшись от едкого комментария, саркастично бросила я. С души упал увесистый камень.       — Сказали, что так уже случалось, и какое-то время она побудет в Бюро. Ей выкачают лишнюю кровь. По поводу Денджи… За несколько минут до твоего прихода он убежал с Макимой в кино.       — Да ладно! — Я ошеломлённо глядела на Аки. — Это он её пригласил?       — Она. Позвонила ему по телефону.       — Не верю. Она же буквально держала его за своего питомца!       Аки медленно качнул головой и задумчиво пожал плечами. Я осторожно заглянула в тихий коридор — пустой. Осознание того, что сейчас происходит, обрушилось на меня новой волной малинового жара по коже.       — Короче говоря, мы будем одни, — озвучил Аки мои мысли. — Если хочешь, можем поехать в бар.       Я вздрогнула, и кровь снова отлила от моего лица, окрасив кожу в мертвенно-бледный цвет. Казалось, ещё парочка таких скачков давления — и меня хватит инфаркт. Я глубоко вдохнула, задерживая воздух в лёгких и отсчитывая бесконечные восемь секунд, и медленно выдохнула.       — В тот самый? Нет уж, спасибо.       Хаякава понимающе кивнул и пошире распахнул входную дверь.       — Проходи, Синохара. — Пропустив меня вперёд, Аки зашёл следом.       «Денджи — предатель, — думала я, и внутри закипал докрасна раскалённый котёл раздражения. — Дважды».       Через молчаливый коридор прошёл косой отражённый луч солнца, упав на моё лицо и заставив меня зажмурить глаза, и, проведя по стенам плавную дугу, скрылся на кухне. Тусклый дневной свет добавлял квартире непривычного покоя. Дом будто отдыхал вместе со своим хозяином от постоянных криков, ругани и шума и наслаждался умиротворённой тишиной.       Аки молча снял с моей согнутой в локте руки чёрное, вдвое сложенное пальто и, накинув его на деревянную вешалку, убрал в большой коричневый гардероб. Отстранив от груди любовно прижатую коробку пирожных, я протянула её Хаякаве.       — Вообще, я покупала их для всех.       — Спасибо, Синохара. — Он подхватил прозрачную, глянцевую упаковку за розовую, перевязанную крест-накрест ленту и унёс на кухню. — Не бойся, не пропадут. Сами съедим.       Придерживаясь рукой за дверной косяк, я встала на серый потрёпанный коврик и, взявшись за край подошвы, стянула со ступни одну туфлю.       — Знаешь, Хаякава, наверное, и к лучшему, что мы будем без Пауэр.       Сняв с ноги вторую туфлю, я поставила обувь мысками к двери. Аки на кухне звонко загремел керамической посудой и хлопнул стеклянной, дребезжащей створкой буфета.       — Вы так и не помирились? — долетел сквозь стену отзвук ровного низкого голоса.       — Да какое там… — небрежно махнув рукой, горько усмехнулась я и, миновав длинный коридор, встала в проёме кухонной двери. — Она или просто меня игнорирует, или огрызается на все мои слова. Хотя, по идее, после всего случившегося огрызаться должна я.       Оперевшись плечом на дверную раму, я внимательным взглядом следила за Аки. Он убирал лишнюю посуду, склонившись над низким столиком: чистые, ещё не использованные тарелки, чашки и бульонницы.       — Не могу тебя осуждать, Синохара, — не поднимая головы, сказал он. — В том чёртовом отеле никто лишний раз не хотел разжигать конфликт, но все тихо её ненавидели. И всё случившееся было ожидаемо. Особенно, учитывая, что все мы чуть ли не сошли с ума и не переубивали друг друга.       Одним лёгким жестом руки Хаякава пригласил меня к накрытому столу и, дождавшись, пока я, скрестив ноги, опущусь на бежевую, с подвязанными краями подушку, осторожно присел напротив.       На небольшом столике в глубоких керамических тарелках и чашках тесно ютились разнообразные горячие блюда. Исходящий от них пар тонкими витиеватыми струйками исчезал в воздухе и разносил по кухне прекрасный аппетитный аромат. Посередине стола на жёсткой плетёной салфетке стоял наполненный до краёв зелёным чаем, стеклянный заварочный чайничек, на дне которого набухали молодые душистые листья мяты. Приподнимая чайник над столом, Аки разливал свежий напиток по гранёным стаканам. В узкую щель балконной раздвижной дверцы, напротив которой располагался стол, проникал тёплый ветер и трепал голубые портьеры. Яркое полуденное солнце заглядывало в прозрачные пластиковые окна и, играя слепящими лучами, падало на лицо Аки, отчего он постоянно жмурился и тёр запястьем синие глаза, заставляя меня незаметно улыбаться одними лишь уголками губ. За окном отрывисто щебетал и трепетал взъерошенными крыльями городской воробей, свивший гнездо в пустом отверстии этажом выше, и щебет его смешивался с шумом льющейся стремительной рекой, живой улицы.       — Хаякава, ты смотрел сегодня утренние новости? Про Катану? — вспомнила я и бросила быстрый взгляд на телевизор. Он был выключен и молчаливо стоял на высокой тумбе, подпирая стену и поблёскивая чёрным широким экраном с серебристым ободком.       Аки отпил из стакана маленький глоток и облизнул влажный краешек верхней губы.       — Смотрел, — коротко ответил он и, подперев щёку костяшками пальцев, опустил хмурый взгляд в свою тарелку.       — И что думаешь? — В моём вопросе сквозило разумное сомнение, озвучить которое я пока не торопилась.       — К сожалению, эти сведения нам ничем не помогут, — мрачно ответил Аки. — Когда Саватари скормила себя демону, мы все глупо понадеялись, что всё, что не узнали от неё — узнаем от Катаны. Только вот мы не учли, что убила она себя не просто так, и, будь Катана связан с огнестрелом, он сделал бы то же самое. Информация о сильных демонах никогда не просачивается так легко. Допрос по итогу оказался бесполезным. Ровно таким же, как и действия одержимого дурацкой местью Катаны, из-за которых погибли те охотники. — Аки немного помолчал, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Интересно, Макима давно догадалась?       «Говоря о тех охотниках, он думал о Химено», — и хоть в его опущенных глазах, прикрытых длинными чёрными ресницами, этого совсем не было видно, я точно об этом знала.       — Хаякава, ты уверен, что телевидение говорит правду? Я хотела с утра позвонить в Бюро и уточнить, но звонок пришлось отложить.       — Это правда, Синохара, — утвердительно кивнул Аки. — Особенно после того, что вчера вечером рассказал Денджи.       — Денджи? — Я удивлённо вскинула брови.       — Как уже сказали в новостях, тот человек, за которого мстил Катана, — глава местного клана якудза. Тех самых, которым когда-то задолжал покойный отец Денджи. Видимо, этим ребятам стало недостаточно огромного влияния и власти, которые у них были, и они заключили контракт с демоном-зомби, который вместо того, чтобы наделить их своей силой, просто превратил их в живые трупы. Тогда-то Денджи и замочил и самого босса, и всех его подчинённых.       В моей голове, словно маленькие кусочки пазла, начинала складываться чёткая, понятная картинка, и тысячи разрозненных идей и версий наконец-то сливались в единую.       — То есть ты хочешь сказать, что Катана… — начала я.       — Что Катана мстил Человеку-Бензопиле, — закончил за меня Аки. — Можешь не звонить в Бюро. Ничего нового там не скажут.       — Понятно, — медленно кивнула я. — Теперь понятно.       И если бы не проклятая месть сумасшедшего мужика за урода, вымогающего огромные деньги у подростка, Химено, возможно, сидела бы сейчас с нами и, весело болтая уже не очень связные речи, выпивала третью бутылку пива, или, может быть, проходя по людной улице мимо дома Аки, широко улыбнувшись, бросила бы маленький серый камешек в наполовину зашторенное окно второго этажа, чтобы Хаякава наконец выглянул, а она радостно помахала ему рукой, или же, по крайней мере, сидя на белом плетёном стуле у себя на балкончике и пуская вверх клубы сигаретного дыма, мирно и тихо проводила бы долгожданный выходной. Должно быть, прошлой прохладной ночью и этим ранним солнечным утром Аки не раз задумался об иной реальности.       — В любом случае, Катана теперь за решёткой, — подытожил Хаякава. — И, что гораздо важнее, он любезно привёл нас прямиком к последним кускам плоти огнестрела.       — Грядёт крупная операция… — задумчиво протянула я, прислонив к щеке сцепленные в замок ладони. — Четвёртый отряд участвует в ней?       — Я надеюсь. — Аки проследил за моим тревожным взглядом. — Ты не хочешь?       Я вздрогнула, будто ошпарившись о кусок раскалённого железа, и смерила Хаякаву строгим, решительным взором.       — На службе неуместен вопрос, хочу я или нет. Здесь есть только слово «надо».       И всё же я боялась. Боялась каждый новый день, как боятся самые обычные люди, сделанные из уязвимой плоти и текучей крови, а не из закалённой стали или хладного бетона, наделённые эфемерной жизнью, что вот-вот оборвётся, пойди ты налево, а не направо, доберись до дома через переулок, а не по прямой. Бессонными ночами в тусклом свете перегорающей лампы ночника я сидела на постели, прижав к груди колени, и, снова и снова опуская тяжёлые веки, видела рябящие картинки своего конца. Но об этом никто не знал, поскольку каждое утро я и сама надевала своеобразную маску хладнокровия, которой прикрывала испуганное лицо и неизлитую душу. А впрочем, не я одна.       — Ты права, Синохара. И я рад, что в этот ответственный момент ты будешь с нами и за нас. Твои знания и опыт помогут нам в трудную минуту.       Мои губы тронула лёгкая улыбка. Приятно, когда о тебе так думают. Но страшное волнение перед предстоящей миссией, таившееся где-то глубоко в омуте карих глаз, не давало мне спокойно поднять взгляда. Боялись все, просто кто-то скрывал свои чувства лучше, а кто-то — хуже. И, в отличии от меня, Аки в этом искусстве безусловно был мастером.       — Для того, чтобы нас допустили к участию в этой операции, спецотряду нужно отличиться и убить пару сильных демонов, — бесстрастно произнёс Хаякава.       — Я знаю. И знаю, что для тебя это важно.       — Да, между прочим, Демон-Ангел теперь мой напарник.       — Давно? — удивилась я.       — С сегодняшнего утра, — мрачно ответил Аки, явно расстроенный этой новостью. — Когда я привёз Пауэр в Бюро, меня перехватила Макима и сообщила об этом.       — Мы пересекались всего один раз, но я слышала от старших, что Ангел хорошо относится к людям.       — Да, но это ничего не меняет. Прежде всего он не ангел, а демон — им и останется. Сомневаюсь, что смогу сработаться с демоном.       Искристые лучи слепящего дневного солнца убежали из квартиры, погрузив её в приятную, спокойную тень, и теперь острыми, игольчатыми звёздочками лишь на секунду отражались в стёклах и зеркалах проносившихся мимо лакированных автомобилей. В глазах вспыхивали и гасли зеленоватые мушки. В кухню медленной грациозной походкой вошла серая кошка и прыгнула на высокую тумбу, мягко приземлившись на подушечки лап. Она легла вдоль телевизора и принялась увлечённо вылизывать блестящую шерсть, скользя по ней розовым шершавым языком. Аки пристальным, цепким взглядом наблюдал за хлёсткими движениями кошачьего хвоста.       — Теперь, когда половина членов спецотряда — это демоны и изверги, нам придётся с ними работать и находить общий язык, — продолжила я. — И чем раньше мы научимся это делать, тем лучше будет для нас, людей.       — Мявка, брысь оттуда! — отвлекаясь на кошку, сердито прошипел Аки. Мявка лишь одарила его равнодушным взглядом зелёных глаз, разрезанных узкой чертой чёрных зрачков, и невозмутимо повела ухом. — Синохара, прости, я отвлёкся. Повтори пожалуйста.       — Я говорю, что…       Громкий стеклянный лязг заставил меня вздрогнуть и резко обернуться назад: расплёскивая в разные стороны крупные капли воды, на пол полетел хрустальный стакан, скинутый небрежным движением кошачьего хвоста, и раскололся на мелкие кусочки, которые закружили по мокрому ламинату, поблёскивая на слабом свету белёсым отражением. Около тумбы, словно проведённое по замкнутой кривой линии, растекалось неровное пятно разлитой воды, оставляя внутри себя сухие островки.       — Тц, так и знал!       Почуяв опасность и испуганно поджав уши, Мявка спрыгнула с комода, несколько раз поскользнулась на мокром ламинате, заскрежетав по полу выпущенными когтями, и, распушив хвост, удрала из кухни. Махнув на кошку рукой, Аки встал на колени и начал подбирать разбитое стекло. Я присела рядом.       — Хорошо, что не телевизор уронила! — выдохнула я, собирая в раскрытую ладонь острые осколки.       Низко нагнувшись, Аки провёл вытянутой рукой под тумбой, выметая завалившиеся за неё крупные битые куски. Я искоса взглянула на него, случайно коснувшись своим плечом его широкого плеча, и в мои глаза внезапно ударило красное, кричащее о себе пятно на его шее, алеющее и растекающееся тонкими ветвящимися дорожками слева, чуть выше голубого воротника рубашки. Моё сердце пропустило гулкий удар, и стёкла, горсткой собранные в согнутую ладонь, рассыпались на пол. Лицо растянулось сначала в изумлении, а потом в немом испуге, изгибая дрожащие губы в круглой букве «о».       — Синохара, кидай сюда скорее, а то порежешься. — Аки придвинул ко мне мусорное ведро, не замечая выпавших из моих рук осколков.       — Эй, Хаякава, а что у тебя… — Я коснулась трепещущими кончиками пальцев своей шеи. — …что у тебя вот здесь?       Его синие глаза расширились, а рука машинально потянулась к алеющему потёку, который с каждой секундой разливался всё сильнее, — мне даже не нужно было показывать на себе — Аки трогал это место не в первый раз. Он неподдельно испуганным взглядом уставился на свою ладонь, испятнанную водянистой, размытой на влажной коже кровью.       — Чёрт, опять… — глухо произнёс он.       Длинными пальцами в мгновенно запёкшихся кровавых следах Аки подцепил размокший край бежевого широкого пластыря, невидимого на коже, который я заметила лишь сейчас, и с силой сорвал его с шеи. От жгучей боли в уголках глаз выступили крупные слёзы. Из широкой резаной раны с рваными краями, рассекающей горло поперечной полосой, обильной струёй полилась на пол вишнёвого цвета кровь.