***
Быть личным ассистентом Альбуса Дамблдора и правда означало обладать привилегиями. Никто не повёл и бровью и не задал ни единого вопроса, когда Гермиона запросила личные дела сотрудников, состоявших в верхушке. Прижимая к груди папки, она быстрым шагом направилась в свой новый кабинет, но, как назло, кто-то врезался прямо в неё, и бумаги разлетелись по всему коридору. — Простите, — раздался хриплый голос, и, подняв глаза, Гермиона узнала Гарри Поттера. — Я не заметил… Здравствуйте, Гермиона. Он попытался улыбнуться, но это совсем не выглядело искренне. Исчезновение Рона Уизли, определенно, подкосило Гарри. — Ничего страшного, — бодрым тоном ответила она. — Мне тоже следовало быть внимательнее. Гарри кивнул, наклонился, чтобы помочь ей собрать папки, и на секунду замер, вертя в руках личное дело своего отца. — Альбус попросил меня определить, кто из верхушки «цирка» допустим на встрече с мистером Смертиным, — спокойно заметила Гермиона, забирая бумаги у него из рук. — Проверяет? — понимающе хмыкнул Гарри. — Полагаю, что так, — легко соврала Гермиона, внутренне расслабляясь. — Я немного в растерянности, ведь это моё первое поручение. Да ещё и такое ответственное… — Не переживайте. Альбус обязательно подтолкнёт вас в правильном направлении, если возникнут проблемы. — Спасибо, — искренне улыбнулась Гермиона и, глядя в глаза Гарри, не смогла промолчать. — А я уверена, что с вашим другом всё будет в порядке. — Я рад, что вы так считаете, — произнёс Гарри, слегка сжав её ладонь, и продолжил свой путь по коридору. Гермиона бросила взгляд на корешки папок, а потом обернулась, наблюдая за медленно уходящим Гарри Поттером. Её предшественником и человеком, который вырос среди нескольких видных сотрудников «цирка»… — Гарри, — окликнула она его. — У вас есть планы на обед? Я хотела прогуляться в Сент-Джеймском парке, пока погода позволяет. Не составите мне компанию? — С удовольствием.***
Они с Гарри неспешно шли по дорожке вдоль пруда, а запоздалая совесть, которая, как Гермиона считала, давно и успешно была похоронена еще во время работы в министерстве, мрачно грызла её. Мысленные уговоры, что Гарри действительно вызывал у нее симпатию, не помогали, потому Гермиона поняла, что пора затолкнуть совесть поглубже и приступить к решительным действиям. Она протянула Гарри мешочек с зернами и сама бросила горсть в пруд. — Я с детства любила кормить уток, так что родители часто приводили меня сюда. Успокаивает и освобождает голову от лишних мыслей. — А я думал, что этот парк вам по душе, потому что здесь проходят встречи тайных агентов. — Только если в шпионских романах, — рассмеялась Гермиона. — Вам ли не знать, что для этого выбирают совсем другие места? — Явочные квартиры, лабиринты переулков, прокуренные пабы… никакой романтики, — вторил ей Гарри, подкидывая корм двум селезням, лениво сидящим под деревом. — Ну, иллюзий при выборе призвания у вас точно не было. — Они есть у всех, Гермиона. — Гарри старался сохранять легкий и беззаботный вид, но тревожность буквально витала в воздухе. — Истории отца и Сириуса создавали впечатление о разведке, как о мире, полном неизведанных открытий и приключений. Хотя я знал и теневую сторону: Ремус и Питер никогда не бывали на передовой. Но, оказавшись там лично, я быстро понял, что все равно ошибался. — Вы жалеете? — осторожно спросила Гермиона, чувствуя не самое стабильное состояние своего собеседника. — Наверное, даже не надо проницательностью отличаться, что услышать это в моих словах, да? — усмехнулся Гарри, на мгновение остановившись. — Но я не жалею, нет. Мой прадед, дед и отец служили в разведке, я и не мечтал о другом. Но, возможно, мы родились не в самое подходящее время, потому что… — Все сложнее понять, кто рядом — друг или враг, — уловив его мысль, проговорила Гермиона, и Гарри отрывисто кивнул. — Кингсли сегодня заявил, что Рон — перебежчик. Лавгуды, чьей вербовкой он был отправлен заниматься в Берлин, тоже пропали, и Кингсли считает это неопроверживым доказательством. «По моему опыту, шанс ошибки — один к миллиону», — едким тоном процитировал Гарри. — Моим первым желанием было сломать ему челюсть, даже если бы это ознаменовало конец моей карьеры. Но потом крошечный червячок в голове остановил меня резонным вопросом: «А что ты станешь делать, если Кингсли прав?» И я просто промолчал. — Гарри… — Простите, Гермиона, что превращаю вас в свободные уши. Это совершенно неправильно, так что давайте на мгновение представим, что это тест от меня на должность ассистента, — Гарри машинально поправил очки. — Как сторонний человек скажите, что лучше: мертвый, но верный друг или живой, но обманывающий годами? «Это выбор решается в сторону гуманизма, только если речь не идет о судьбе страны», — четко разграничила рациональная Гермиона. Но все-таки она была человеком. И знала правду, поэтому сказала всего три слова: — Любая жизнь бесценна.***
После необычной беседы в Сент-Джеймском парке она, определенно, вошла в круг доверия Гарри Поттера. Когда они попрощались в лифте, Гарри сам предложил перейти на ты, да и казался он бодрее, чем утром. Так что, кроме создания удачного фундамента для задания, порученного Альбусом Дамблдором, Гермиона помогла хорошему человеку. Вернувшись в кабинет, она достала из сумки колоду карт. Кузен матери был заядлым картежником и от скуки еще ребенком познакомил Гермиону с миром бриджа и покера. Но сейчас она планировала использовать эти знания совсем иным образом, зашифровывая картами окруживших ее людей. Это было безопаснее, чем любые заметки или схема с фотографиями. Альбус Дамблдор не мог стать никем другим, кроме чёрного джокера: в стороне, но его роль в партии окажется решающей. Написав ручкой на карте маленькую букву «А», следом она достала красного джокера и обозначила на ней Владимира Смертина буквой «V». Теперь стороны были обозначены и пришла очередь других фигур «цирка». Пиковая и червовая дамы скрыли за собой Минерву Макгонагалл и Эммелину Вэнс. Аластор Грюм, Кингсли Шеклболт, Джеймс Поттер и Сириус Блэк стали королями, а оставшиеся члены верхушки — валетами. Недолго думая, она оставила на столе еще несколько карт для неучтенных людей, которые могли тем или иным образом повлиять на ситуацию. Подписав две десятки инициалами, «H» и «R», Гермиона сложила их все между собой и начала бормотать детскую считалочку «Лудильщик, портной, солдат…». Первой из новой колоды вылезла карта Кингсли Шеклболта. Что ж, значит, именно ему предстояло стать первым, чью подноготную Гермиона планировала раскрыть.***
Кингсли Шеклболта переманили в разведку из полиции. Он не был женат, предпочитал неформальный стиль в одежде, а участие в неожиданном аресте Ронни Крея сделало ему имя. Некоторые утверждали, что именно Кингcли спровоцировал ситуацию с тем выстрелом в случайного зеваку и работал на турецкую семью Ариф. Но Гермиона, как и составители личного дела, сразу отмела подобную версию: младший брат Кингсли умер от передозировки за три года до тех событий, поэтому любые дела, так или иначе касающиеся торговли наркотиками, он принимал близко к сердцу. Вероятно, если бы не предложение Аластора Грюма, карьера Кингсли могла закончиться весьма плачевно: уж слишком влиятельным людям он несколько раз перешел дорогу и даже чуть не был отстранен за «излишнее рвение». «Или эти влиятельные люди создали Кингсли достойную легенду, чтобы МИ-6 его заметили», — подумала Гермиона, надкусывая шоколадный батончик и переворачивая очередную страницу. Да, он работал в разведке немногим меньше восемнадцати лет, но Гермиона решила взять за основу то, что с количеством лет Рональд мог и ошибиться. Да и отметать Кингсли только по этой причине в корне неверно. Кингсли был даже слишком чист для человека, выросшего не в самых респектабельных кварталах Лондона. В «цирке» получил прозвище «рысь» — за отличную скорость реакции и зоркий глаз. Попадал в яблочко с тридцати футов. И это могло стать прекрасным поводом для неформального общения. За час до окончания рабочего дня Гермионе наконец удалось подловить его в одном из коридоров. — Мистер Шеклболт, — окликнула она, и тот, быстро сказав что-то своим коллегам, подошёл к ней. — Добрый вечер, мисс Грейнджер. Альбус вызывает? Есть какие-то новости? — Нет-нет, — покачала головой Гермиона, — я к вам, можно сказать, по личному вопросу. — Неужели? Весь вид Кингсли говорил, что меньше всего он хочет флиртовать с новой коллегой, особенно когда половина МИ-6 разыскивает исчезнувшего оперативника, и Гермиона протараторила: — Сегодня за обедом я случайно услышала, что вы хорошо стреляете. К сожалению, это единственное, что мне не очень удается, а я считаю — любой наш сотрудник должен уметь постоять за себя. Понимаю, в свете всех событий у вас очень много работы, но вы могли бы мне порекомендовать кого-то из специалистов «цирка», работающих в тире? С каждым её словом из глаз Кингсли уходило раздражение, и, конечно, вроде бы ненароком сказанная лесть попала в цель. Тем более, каким-то шестым чувством Гермиона понимала, что директор Дамблдор просил своих сотрудников быть к ней доброжелательными. — Вы, как я погляжу, серьёзно настроены задержаться здесь надолго. — Конечно, ведь… — Вы правы, мисс Грейнджер, у меня очень много работы, — Кингсли постучал по циферблату наручных часов, — но… если завтра вы придете в семь утра, я смогу посмотреть ваш уровень. И порекомендую подходящего наставника по стрельбе. Прийти на два часа раньше начала рабочего дня. Любой здравомыслящий человек отказался бы, но Гермионе нужна была информация. Выспится она как-нибудь потом. — Спасибо. Я непременно буду.***
— Кто учил вас держать пистолет? — вздохнул Кингсли, в очередной раз правильно сгибая её локоть. — Так проще проломить голову врагу рукояткой, чем выстрелить. Гермиона подавила нервный смешок и сделала глубокий вдох, чтобы расслабить руки. Из-за юного возраста в колледже её почти не подпускали к оружию, а в министерстве было не до того, так что браунинг она держала, наверное, третий раз в жизни. — Боюсь, я растеряла навыки: слишком долго занималась бумажной работой, — прицеливаясь, ответила Гермиона. Только бы не опозориться и хотя бы попасть в мишень. — Из какого отдела министерства вы пришли? — спросил Кингсли, когда она выстрелила. Пуля пролетела выше мишени, и, подавив разочарованный вздох, Гермиона перезарядила пистолет и решила попробовать снова. — Полгода назад меня перевели к мадам Амбридж. А до этого — отвечала за деловые встречи по французскому направлению у мистера Снейпа. Кингсли не скрывал своего удивления, и Гермиона уже приготовилась услышать стандартное — «Так это вас подвинули, чтобы дать место сыну Малфоя» — но он сказал совсем другое: — И как, у летучей мыши интереснее работать, чем у розовой жабы? — Черный всегда был мне больше по душе, — рассмеялась Гермиона, смахивая несуществующие пылинки с темного пиджака. — Тогда вы будете рады: Северус будет на сегодняшней встрече от министерства. — Как странно… — Гермиона оторвалась от созерцания мишени и снова повернулась к Кингсли, — ведь восточное направление курирует Люциус Малфой. — Альбус еще прошлому министру заявил, что из всех заместителей может работать только с Северусом, — хмыкнул он, — хотя это и доставляет нам хлопоты. — Хлопоты? — Скоро сами всё увидите. Гермиона снова выстрелила и, в этот раз попав в шестерку, заслужила одобрительный кивок от Кингсли. Он порекомендовал взять несколько уроков у старика Аберфорта и уже направился к выходу, так что пришла пора действовать. — Скажите, мистер Шеклболт, — Гермиона откашлялась и сцепила руки в замок, старательно показывая волнение, — пропажа Рональда Уизли действительно как-то связана с приездом советской делегации? — Почему вы спрашиваете? — прищурился Кингсли. — У меня чувство, что я попала в «полымя», как говорят русские. Кингсли нисколько не был взволнован прозвучавшими словами и взмахнул ладонью, прося Гермиону продолжать, и она объяснила: — Это когда человек убегает от пожара, но вокруг пламя разгорелось еще сильнее. Я здесь только второй день, но не могу избавиться от мыслей, что вокруг творится что-то опасное. — Если вы окончательно решились связать свою жизнь с «цирком», то к такому стоит быть готовой постоянно, — обрубил Кингсли. — Отвечая на ваш вопрос: Рон был вхож в дом Поттера, его отец до перехода в МИ-5 служил здесь, так что он — лакомый кусочек для советских спецслужб. Если они не убедили его переметнуться, Рон уже мертв. И поверьте — второй вариант для нас предпочтительнее. «Считал ли ты так же, когда погиб твой брат? Ведь это его судьба повлияла на всю твою карьеру», — подумала Гермиона, кивая и разглядывая его спокойное лицо. Работа сделала из Кингсли Шеклболта безжалостного и верного системе, которой он служил, человека. Будь он «кротом» — растерзанное тело Рона Уизли уже нашли бы на улицах Лондона, чтобы припугнуть не только врагов, но и союзников. Гермиона не хотела бы перейти дорогу такому человеку.