Воспоминания о завтрашнем дожде

      Когда нам было по четырнадцать, тренировки становились все более длительными и тяжелыми. В стране вновь наступало беспокойное время, соседние государства не хотели мириться с господством нашей страны, и поползли слухи о наращивании ими военной мощи, чтобы захватить древо, поэтому нас тренировали чаще обычного. И мне это нравилось, нравилось оттачивать свои навыки, и нравилось делать это вместе с ним. Син Цю очень быстро овладел стихией воды, превзойдя даже своего брата, тот в этом возрасте не был таким выносливым и контролировал энергию куда хуже. По крайней мере, если верить словам Хэна. Син Цю подходила вода, текучая и грациозная, способная принять любую форму, он был буквально ее воплощением, такой же спокойный, если вокруг полный штиль, и такой же неудержимый, если ему плохо, прямо как море во время шторма. Его волны были такими сильными, что он стремительным потоком нес меня за собой, и я был рад плыть по этому течению. Но в его глазах я видел и огонь, вот только совсем не заметил, когда он потух.       — Защищайся! — воскликнул Син Цю и широко улыбнулся, прежде, чем нанести еще один удар водяными клинками. У него явно было преимущество, создавать воду в огромных количествах не приходилось, ведь дождь ни на минуту не прекращался.       — Я и так защищаюсь, как могу, кажется... — не успел договорить Чун Юнь и занес свой меч, чтобы отразить атаку, — Кажется, ты понял слово защитник немного иначе, — юноша оставил оружие и вытянул ладонь, показывая, что ему нужен отдых, — Ты хочешь убить меня прямо здесь? — шутливо спросил он и поднял бровь, опускаясь на траву близ тренировочной площадки. Брюки сразу же пропитались холодной влагой, но это лишь обрадовало Чун Юня, чье тело на тренировках буквально пылало.       — Я хочу, чтобы ты защищался по-настоящему, — отряхнул руки Син Цю, и, поправив взмокшую челку, присел рядом, — Вижу, что поддаешься, дорогой друг, — в улыбке поджал губы мечник и откинулся на дерево, устало выдыхая, — Я хочу стать сильнее.       — Ты и так силен, — повернулся к нему Чун Юнь, — Незачем так изнурять себя.       — Отец говорит, что войны не избежать, — серьезно проговорил Син Цю, еле заметно сжимая мозолистыми руками мокрую траву, — Я не хочу стоять в стороне.       — Ты будущий Хранитель, вступать в сражение без крайней необходимости тебе все равно нельзя, — настаивал Чун Юнь, хоть и понимал, что друга совершенно не волнуют правила.       — Плевать мне, я не хочу сидеть в башне и...       — Охранять старую корягу, я помню, — усмехнулся юноша и тепло посмотрел на мечника, — И как я мог забыть, что ты у нас такой бунтарь. В любом случае, чрезмерная усталость тебе ни к чему. На поле боя в таком состоянии ты долго не продержишься.       — А когда это ты стал таким умным? — не смог сдержать улыбку Син Цю и полностью развернулся к Чун Юню, опираясь руками о землю, совершенно не боясь замарать тренировочную одежду.       — Ты слишком часто читаешь мне вслух, — скрестил на груди руки юноша и на секунду отчего-то замялся, опуская взгляд.       В последнее время привычные жесты вызывали в нем странное чувство, ладони потели, сердце билось чаще и что-то словно щекотало стенки желудка рядом с другом. Похоже на страх, но для страха это было слишком приятно. Чун Юнь снова мельком глянул на Син Цю, его волосы прилипли к вискам, на белом лице виднелось серое пятно, наверное стер пот грязной рукой, покрасневшие от физических нагрузок щеки. Сейчас он не был перед ним в привычном безупречном виде, в коем он находился всегда вне тренировок, но Чун Юнь смотрел на него неидеального и находил этот его вид лучше любого накрахмаленного одеяния и ровной укладки. Именно сейчас он задумался, насколько же красив был его друг. Красивее всех людей, что он видел. Настоящий. Когда говорил то, что думает, когда не боялся показаться простым или слишком странным, когда вот так искренне улыбался и так тепло смотрел.       — Это ли не намек, что ты хочешь снова услышать увлекательную историю из моих уст? — игриво подмигнул Син Цю, — Ты ведь знаешь, книжка всегда со мной. Только вот уйдем под крышу, — он поморщился, посмотрев в небо, где вновь сгущались тучи, — Ливень усиливается.       Чун Юнь и не думал отказываться, с недавних пор он правда полюбил, когда Син Цю читал вслух, сидя рядом. Можно было закрыть глаза и раствориться в чужом бархатистом голосе. Он считал это сродни той медитации, что день изо дня практиковал для контроля своей энергии ян.       Я вспоминаю этот момент как тот, когда родились мои чувства, нет, когда они стали такими отчетливыми. Я и раньше замечал все его достоинства, но тогда все будто перевернулось, и мир стал для меня ярче, никакой серый дождливый день больше не казался мне таким холодным и мрачным, теперь дождь прочно ассоциировался с Син Цю. С его светом.       — Эй, вы чего до сих пор сидите здесь? — крикнул мастер Хэн, стоя под крышей крыльца, — Скоро ливень совсем разойдется!              Друзья, как раз собиравшиеся спрятаться под крышей, поднялись с места и направились внутрь башни.       — Надо же, живем в стране дождей, и боимся ливня, — тихо хихикнул Син Цю.       Мастер Хэн ждал пока юноши подойдут, и, поздоровавшись, обратился к Син Цю. Тот же резко сменил улыбку на то выражение лица, которым обычно приветствовал незнакомцев на семейных приемах. Холодное и с тенью надменности, и одновременно покорное, будто бы в такие моменты он старался сделаться тем, кем его хотели видеть все окружающие.       — Нам пора продолжить тренировку, — кивнул мужчина, зовя мечника с собой.       — Но мы собирались почитать, — замотал головой Син Цю, — Чун Юнь, подтверди! Мы заняты! — внезапно запротестовал он.       — Молодой господин, кажется, вы забываете, что тренировки по изучению знаний древа нельзя отложить, — настаивал Хэн, сделав свой тон немного жестче.       — Увидимся после тренировки, мой господин, — кивнул Чун Юнь. Перечить мастеру было глупо, ведь он был полностью прав. К тому же, он в первую очередь защитник, и только потом друг, а значит и потакать капризам Син Цю не должен был, на первом месте всегда стоят интересы страны.       Я тогда совсем не понимал, что заставило Син Цю так перемениться в лице, что скрывалось за его невинной просьбой остаться со мной. Бремя, повешенное на него с малых лет тяготило его куда сильнее, чем я мог себе представить.              Чун Юнь всегда удивлялся, как люди могут с легкостью так менять свое поведение. Совсем недавно Син Цю смеялся, и вот уже он совсем другой, не любопытный мальчишка, а молодой господин. Мастер Хэн, несмотря на близость к Син Цю и практически отеческую заботу, всегда мог усмирить его, меняя мягкость взгляда и голоса на учительскую строгость. Чун Юнь удивлялся, потому что сам так не мог. Его чувства и эмоции, практически не поддававшиеся сокрытию, всегда всплывали на поверхность. Размышляя об этом, смотря вслед уходящему другу, до него впервые дошло: он не умеет не потому что не может, а потому что незачем. Он может быть собой для всех, от него не ждут ничего сверх того, что он может дать, а вот Син Цю повезло меньше. Внезапная жалость сковала юношеское сердце, но жалость не та, что испытываешь, смотря на сирот в приюте или на бездомных, понимая, что помочь ничем не можешь, а та, что стоит наравне с желанием разделить эту боль на двоих.       Я хотел помочь ему, хотел быть тем, с кем можно не носить масок, быть для него островком спокойствия в этом мире. Я казался себе сильным, способным вынести все и за себя и за других, но едва ли успел оглянуться, как я сам стал нуждаться в помощи.

      Два года спустя

      — Все же намереваешься уехать один? — Син Цю подошел сзади и спросил это обиженным тоном.       — Син Цю, — повернулся Чун Юнь, но не перестал закидывать вещи в повозку, — Ты ведь знаешь, что я всегда рад, если ты рядом, — юноша отвернулся, пряча румянец, и только тогда продолжил говорить, — Но твой отец запретил тебе покидать башню больше, чем на два дня, а сама дорога займет столько.       — Если рад, значит ликуй от счастья, я еду с тобой, — благополучно пропустил мимо ушей слова об отце Син Цю и запрыгнул в повозку рядом с вещами, свешивая ноги.       — Но отец... — вздохнул Чун Юнь и скрестил руки на груди. Снова нарушает правила.       — Не поучай меня! Будет так, как сказал твой господин, — гордо вскинул голову Син Цю, но под хмурым взглядом друга сдался, — Да все в порядке, отец отпустил меня, только не делай такое лицо. Все же я еду ни с кем попало, а со своим защитником, тренировки с древом и так забрали все мои силы, мне нужен отдых!       — Тогда я рад вас приветствовать в роли моего компаньона, господин, — театрально поклонился Чун Юнь, а затем махнул рукой, командуя ему слезть.       — Как думаешь, матушка узнает тебя? — Син Цю спрыгнул с повозки и подошел ближе, — Вы ведь не виделись уже несколько лет.       — Разумеется, узнает, — Чун Юнь на секунду застопорился, вдумываясь в сказанные слова, — Я и не изменился почти.       — Скажешь тоже! — усмехнулся Син Цю, — Всего лишь стал в два раза выше, отрастил длинную косу и гору мышц! — он тут же провел пальцами по чужим волосам, а затем коснулся и плеч.       Живя бок о бок с человеком, редко подмечаешь в нем изменения, даже если они были существенны, но Син Цю уделял внимание каждой мелочи. Особенно в последнее время, когда Чун Юня резко стало не хватать, а потребность в его присутствии рядом стала слишком остро ощущаться. Син Цю каждый раз тихо вздыхал при виде друга, и едва ли не терял связи с реальностью при понимании взаимности, что не была ни разу озвучена вслух, но так тонко чувствовалась душой.       Дорога до приюта, как оказалось, займет не так много времени, как изначально предполагалось, погода на окраине страны всегда отличалась от ее сердца. Здесь не было так влажно, от того и дорога сталась легче. Чун Юнь не мог сидеть спокойно, он с трепетом ждал встречи с матушкой, пусть жизнь и разделила их, но он был привязан к ней как к родной матери. Они виделись редко, зато часто обменивались письмами. Отправив очередное письмо, Чун Юнь не стал дожидаться ответа, ему вдруг показалось, что незачем ждать, стоит приехать самому, пока война и впрямь не случилась.       — Спи же, — сонно вздохнул Син Цю, недовольно приоткрывая глаза, спать сидя в трясущейся повозке было не самым приятным занятием, — Ночь на дворе.       — Я тебя должен охранять, — бросил Чун Юнь, не отрывая взгляда от окна, проделанного в ткани повозки.       Гром, ранее кричащий и готовый расколоть небо на две части, теперь едва ли слышался, только вот ветер задувал сильнее прежнего. Пейзажи снаружи становились все более узнаваемыми, пусть и трудно различимыми в темноте ночи, но свет грозы вдалеке позволял увидеть что-то. Чун Юнь тут же вспомнил детство, как впервые оказался в приюте, как увидел матушку, как нашел друзей.       — Неужто волнуешься? — прошептал Син Цю и уголок его губ дернулся в улыбке.       В ответ тот лишь коротко кивнул, не желая притворяться и строить из себя непоколебимого. Юноши были накрыты одним покрывалом, взятым из комнаты Чун Юня, и Син Цю осторожно нашел под ним чужую руку, чтобы накрыть своей. Внезапный порыв, желание выразить поддержку через простое прикосновение, казалось, Син Цю решился на это лишь под влиянием сонной пелены. Чун Юнь еле ощутимо вздрогнул, но руку не убрал, наоборот, заметно расслабился и даже попробовал уснуть.       Утро встретило сильным ветром, он практически сдувал повозку своими порывами. Выйдя наконец наружу Син Цю поежился от холода и посмотрел на друга, которого, судя по всему, не волновала погода, они молча переглянулись и, взяв вещи, направились к приюту. Приходить с пустым руками было бы невежливо, думал Чун Юнь, поэтому прихватил с собой разной выпечки и фруктов, сам помнит, как в детстве надоедала местная еда и хотелось чего-то вкусного. Приют с виду совсем не изменился с тех времен, как он жил здесь: фасад здания по-прежнему был обветшалым, с облупившейся краской и непрочными ступеньками.       — Война не щадит никого, — вздохнул Чун Юнь, вспоминая как деньги всегда шли лишь на укрепление военных сил, — Даже детей.       — Поверь, даже если бы войны не было, на этих детей всем все равно плевать, — подметил Син Цю, — Поэтому я хочу быть тем, кто сможет помочь землям Инлуна и его жителям.       Его доброе сердце и неподдельное неравнодушие к чужим страданиям не давало мне падать духом даже в самые трудные моменты.       Приблизившись ко входу, дети, вышедшие на утреннюю прогулку после завтрака, радостно побежали встречать незваных гостей, не обращая внимания на замечания настоятельниц.       — Чун Юнь, это ты? — спросила одна из женщин, подойдя ближе, — Господин, — следом поклонилась она Син Цю, сразу же заприметив его дорогую одежду с символами семьи Хранителя.       — Доброго утра, — поклонился Чун Юнь, он не сразу узнал эту женщину, но из вежливости вида не подал, — Я к матушке Янмей, знаете, обычно письмами обменивались, а тут решил сам приехать, — засмущался юноша, объясняя причину своего визита.       — Ох, мой мальчик, — отчего-то женщина прижала ко рту ладонь, — Ты не знаешь! — она громко охнула, — Янмей умерла от болезни, мы не нашли способ, как сообщить тебе, все письма она отправляла лично через знакомых торговцев.       — Умер-ла? — застыл Чун Юнь на месте, стараясь сдержать подступающий к горлу ком и нарастающее буйство энергии ян, — Когда?       Син Цю же растерянно стоял рядом, не зная куда себя деть и что сделать, но он был безмерно рад, что смог отпроситься у отца и сейчас сможет быть рядом.       — С пару недель уж как, — вздохнула она, оглядываясь на детей.       — Едем назад, — резко сказал Чун Юнь и развернулся по направлению к воротам, уже овладеваемый горем и нуждающийся в уединении.       — Прошу, останьтесь хоть на пару дней, — крикнула вслед настоятельница.       — Постой! — Син Цю схватил его за запястье, — Мы не можем уехать сейчас, лошади совсем устали, да и мы. К тому же... — заговорил он чуть тише и мягче, сильнее сжав чужую руку, — К тому же, мы можем навестить ее могилу. Уверен, матушка бы не хотела, чтобы ты сбегал вот так.       — Как же так? — в отчаянии зажмурился Чун Юнь и горькая слеза скатилась прямо к губам.       — Не убегай, — Син Цю приложил свои теплые ладони к холодным щекам друга, а после притянул его к себе, — Ты не один, я буду рядом.       Чун Юнь в ответ крепко обхватил его руками и разрыдался прямо в плечо Син Цю, выпуская наружу раздирающую боль потери. Сердце ныло от боли, все вокруг стало будто нереальным, ноги подкашивались, не ощущая под собой опоры, воздух в легких заканчивался от тяжелых вздохов и все что он мог сейчас сделать - это вцепиться в друга, чтобы окончательно не утонуть в эмоциях.       Выделив гостям комнату, настоятельница забрала привезенные продукты и поспешила вернуться к детям, оставляя их наедине.       — Я оставлю комнату Янмей открытой, быть может ты найдешь там что-то, что захочешь забрать себе, — напоследок сказала она.       Чун Юнь кивнул и опустился на жесткую кровать, прикрывая глаза. Мыслей в голове то не было, то появлялось слишком много, среди них мелькали воспоминания, сожаление о несказанных словах и вина за прошлые моменты, которые ранее не казались значительными, а теперь отдавались болезненным скрежетом где-то в груди.       — Она ведь в своих письмах ни разу не упоминала, что болеет, — помотал головой Чун Юнь, — Если бы я знал, то точно смог бы спасти ее.       — Не вини себя, — подсел рядом Син Цю, — Судя по словам местных, это не лечилось.       — Хочу зайти в ее комнату, — юноша поднялся с места и подошел к двери, замерев, — Идем вместе.       Комната матушки была чистой, но едва ли тронутая кем-то из других настоятельниц, все выглядело так, будто бы она просто вышла ненадолго и вот-вот вернется.       Чун Юнь осмотрелся и подошел к письменному столу, заметив свернутый пополам лист бумаги. Неотправленное письмо.             "Дорогой Чун Юнь,       У нас все по старому, дети часто спрашивают о тебе. Гордятся, что лично знают такого сильного защитника.       А я слышала, что все же наступают тяжелые времена. Будь осторожен. Пусть ты и сильный, но я всегда буду переживать за тебя. Я рада, что ты смог освоиться в башне, т"       — Не дописано, — свернул бумагу юноша и убрал в карман, щемящая боль вновь сжимала внутренности, — Я так много хотел бы ей сказать.       — Она гордилась тобой, — уголками губ слегка улыбнулся Син Цю.       — Завтра уедем обратно, — Чун Юнь провел рукой по столу и повернулся.       Ночь выдалась бессонная, завывания ветра за окном вперемешку с раздумьями не давали уснуть. Син Цю не спал тоже, хотел, но не стал. Не было никакого желания оставлять друга одного, он наоборот старался заполнить все пространство собой.       — Хочешь поговорить о ней? — спросил Син Цю, подумав о том, что общаться на отвлеченные темы сейчас неправильно, человека нужно уметь выслушать обо всем. Заставлять Чун Юня забыться казалось ему эгоистичным, будто бы его не устраивает его печаль.       — Нет, я в порядке, правда, — заверил юноша.       — Тогда я могу почитать для тебя, хочешь? — предложил друг, зная, что это успокаивало Чун Юня.       — Да, — честно сказал тот, — Спасибо, это очень много значит для меня.       Син Цю понимающе кивнул и достал книгу. Чун Юнь уснул быстро, слишком уж был вымотан.       — Спи, любовь моя, — практически неслышным шепотом произнес Син Цю, невесомо проведя пальцами по бледной щеке, чтобы не разбудить, и тоже закрыл глаза.       Если бы не он, я не знаю, как бы смог справиться в одиночку. Само его присутствие излечивало меня. Несколько месяцев после возвращения, пока я оправлялся от смерти матушки, он был рядом. Каждый день. И именно поэтому, будучи сосредоточенным на себе, я совсем не заметил, как он страдал.       Тренировки все еще продолжались на ежедневной основе, и для друзей уже вошло в привычку подолгу сидеть, прячась от дождя под кронами деревьев и разговаривая обо всем.       — В последнее время ты такой уставший, — произнес Чун Юнь, глядя на друга, синяки под глазами стали еще более заметными, он быстрее уставал на тренировках и раньше уходил спать.       — Не бери в голову, древо требует много энергии, — отмахнулся Син Цю и лег на траву, расправляя длинные волосы, — Поговорим о чем-нибудь другом. Ты хотел попрактиковаться в новой технике.       — Ты помнишь, — засмущался тот, но он и вправду хотел попробовать, — Дай свою руку, — Чун Юнь тоже лег рядом, повернулся лицом и протянул свою ладонь, тогда Син Цю коснулся его.       По телу вдруг пробежалась мелкая приятная дрожь, и, закрыв глаза, Чун Юнь ощутил как его обволакивает нечто теплое и светлое, словно плаваешь в теплом море. Это энергия Син Цю. С недавних пор Чун Юнь начал развивать свою способность чувствовать ауру других людей, это позволяло ему делать проклятье ян, которое теперь можно было использовать в своих целях.       — Ты что-то чувствуешь? — после долгой паузы спросил Син Цю.       — Да, твоя энергия такая теплая и светится, — Чун Юнь открыл глаза, продолжая держать его руку в своей.       Оба покраснели, они лежали так близко друг к другу, да еще и держались за руки. Чун Юнь незаметно коротко выдохнул и на секунду опустил взгляд, чтобы затем снова посмотреть в янтарные глаза.       — Спасибо, что ты был рядом все это время, я не знаю, что бы я делал без тебя, — после этих слов он аккуратно поцеловал руку Син Цю, вкладывая в этот поцелуй всю свою нежность, так долго хранимую внутри.       Глаза молодого господина тут же расширились, в голове всплыло воспоминание шестилетней давности, как он сам рассказал другу о значении такого поцелуя. И сейчас он не сомневался, этот жест означает именно признание в чувствах. В чувствах, что не подвластны никаким запретам и правилам, и это трогало его сердце еще сильнее. Чун Юнь, вечно следующий порядку, сейчас нарушал его вопреки всем известным последствиям.       — Чун Юнь, ты... — затуманенным взглядом смотрел Син Цю, выдыхая через приоткрытый рот, глаза заблестели от слез, и Чун Юнь на секунду даже испугался такой реакции.       Вдруг рядом послышались шаги, приближался мастер Хэн, заставив друзей отпрянуть друг от друга. В тот момент Чун Юнь был крайне удивлен и даже раздражен его способностью появляться в самое неподходящее время.       — Идем, Син Цю, — крикнул мужчина, — Это срочно.       — Я не пойду, — замотал головой тот, — Я хочу остаться здесь, — и в поисках поддержки посмотрел на друга.       — Я же сказал, это срочно! — прикрикнул мастер, — Твоему отцу стало плохо! Нужно идти!       Син Цю подорвался с места и теперь его выражение лица стало испуганным. Он побежал внутрь башни, не оборачиваясь. Чун Юнь же в растерянности поднялся с места и посмотрел на учителя, все еще стоявшего рядом.       — Грядут трудные времена, — он положил руку на плечо юноше, — Нужно готовиться к худшему.       В эту же секунду Чун Юня будто передернуло, новая способность все еще была активна, и от этого прикосновения тело будто сковало острой железной проволокой, а затем едкий черный дым начал проникать в каждую клеточку его тела. Юноша вздрогнул, стараясь не подавать вида и молча кивнул.       Я почувствовал его энергию, ужасающую, черную и грязную. Я не мог поверить собственным чувствам еще долго, но совсем скоро я убедился в этом воочию.