В детстве Син Цю часто любил убегать из башни в город, тянув меня за собой, и если он делал вид, что совершенно не боялся отца, позволяя любопытству и тяге к свободе решать за него даже под страхом сурового наказания, то я всегда опасался быть пойманными местной стражей, что после доложит обо всем Хранителю. Но отказать Син Цю было невозможно, его глаза горели ярче обычного, как только мы выбирались за пределы каменного забора. И я понимал его, ему хотелось приключений, хотелось чувствовать себя простым ребенком, не обремененным статусом и обязанностями, поэтому я и бежал за ним, попутно оглядываясь по сторонам. Когда мы были детьми, мало кто из местных понимал, кто именно мы такие, отчего наши вылазки осуществлялись довольно просто, но став старше, скрыть, что ты будущий Хранитель и принадлежишь к ветви становилось все труднее. Все больше и больше людей знали Син Цю в лицо ввиду его частых появлений на публике с семьей, поэтому все это пришлось прекратить, да и не было больше в этих побегах того детского азарта, ведь теперь по городу можно было ходить свободно, не боясь родительского гнева, однако, они все равно не одобряли такую близость к народу, нужно было держать марку. Когда его отец умер, бояться наказания или разбирательств больше не было смысла, и Син Цю снова захотел выходить наружу. Он считал, что знать народ своей страны нужно изнутри, по-настоящему, понимать, чем живут эти люди, и дать понять им, что из себя представляет ветвь и ее члены. Пусть он и не хотел становиться главой, но прекрасно понимал, что это неизбежно. И если и были у этого хорошие стороны, то общение с жителями определенно одна из них.
Выйдя за ворота, Син Цю сделал глубокий вдох и еле заметно улыбнулся. Ему не хотелось признавать, но со смертью отца дышать стало гораздо легче. Такие мысли иногда невольно закрадывались в голову, и он корил себя за них, но поделать ничего не мог.
— Хочешь вновь притворяться сыном простого рабочего и играть с местными детьми? — усмехнулся Чун Юнь, вспоминая былые времена.
— Заманчиво, — сощурился Син Цю, — Но нет. Сегодня просто прогуляемся, хочу осмотреться, оценить состояние города, послушать о чем говорят местные.
Погода была пасмурной как всегда, но дождя еще не было, только прохладный ветер развеивал его сырой запах, кажется, уже весь город пропах дождем и грозой. Каменная брусчатка в городе всегда была влажной, и сквозь трещины и стыки даже не пробивалась трава, повышенная влажность и отсутствие солнца губило любую жизнь на корню. Звучит грустно, но только пока не привыкнешь.
Син Цю медленно шагает по главной улице, небольшими каблуками стуча по каменной кладке, его руки скрещены, а взгляд по привычке стал выражать что-то похожее на надменность, он всегда становился таким, появляясь на людях. Приблизившись к оживленной части города, Чун Юнь поймал на них несколько настороженных взглядов. Вдруг торговцы начали перешептываться, кивая головой в сторону прибывших "гостей", а затем стали быстро укладывать продукты на прилавках ровнее, натянули улыбки, кивая в знак приветствия, словно на рынок заявилась проверка, в глазах горожан читался страх и опаска. Чун Юня в какой-то мере такая реакция даже забавляла, ведь он понимал, насколько ошибочно было восприятие людей. Син Цю же и сам смутился, и в поисках объяснений заглянул в голубые глаза.
— Почему они так смотрят? — он сдвинул брови к носу, начав осматривать одежду на предмет грязных пятен или чего-то еще, — Со мной что-то не так?
— Твое лицо, — прошептал Чун Юнь и по-доброму улыбнулся, — Оно... То самое, — они ни раз обсуждали эту тему еще будучи помладше.
— Конечно, лицо, — он вмиг расслабился, стараясь выглядеть более дружелюбно.
Но люди, по видимому, таких изменений в мимике не заметили - впечатление уже было сложено. И это не было делом двух текущих минут, оно сложилось еще давно, и виной тому отнюдь не взгляд Син Цю. Наверное, не было ни одного человека, который бы не знал о суровости его отца, да, ему были благодарны за прекращение войны, но благодарность не равно доверие, любовь и почитание.
Проходя мимо очередного прилавка, Син Цю только и успевал что глядеть по сторонам, стараясь увидеть как можно больше и задумчиво вслушивался в разговоры, которые стихали как только он приближался. Вдруг рядом показался один из торговцев, несший целую корзину с яйцами, большую и, несомненно, очень тяжелую, ведь он обхватил ее двумя руками. По воле судьбы, или же по глупости и невнимательности обоих, Син Цю и этот мужчина столкнулись друг с другом, один был слишком увлечен разговорами с Чун Юнем, активно жестикулируя и не думая смотреть перед собой, а другой смотрел не под ноги, а прямиком в корзину с драгоценным хрупким товаром.
Яйца шумно приземлялись на землю один за другим, разбиваясь и пачкая блестящие туфли Син Цю. В этот момент создалось впечатление, будто бы время в радиусе пары метров остановилось, люди замерли, расширив глаза, наверняка причисляя торговца к списку казненных. На лице мужчины застыла гримаса страха, смешанного с растерянностью.
— Простите меня, я совсем вас не заметил, — начал извиняться Син Цю, виновато улыбаясь, чем ввел в еще больший ступор всех окружающих, — Я помогу, — присел он, начав собирать с пола чудом не разбившиеся яйца, что вывалились из перевернувшейся на землю корзины.
— Н-нет, пожалуйста, встаньте, — приговаривал торговец, не находя себе места, — Это я виноват, совсем неуклюжий, ваша обувь...
— Не стоит переживать за это, — поднялся Син Цю, держа в руках корзину, — Но вот ваш товар ужасно пострадал. Сколько это стоит? Я заплачу за все.
— Пожалуйста, н-не стоит, — нервно замотал головой тот.
— Прошу вас, позвольте мне загладить вину, — Син Цю кивнул и снова улыбнулся. Чун Юнь же еле удержался от того, чтобы не засмеяться и не закатить глаза, настолько абсурдной казалась ему эта перепалка.
Спорить с Син Цю оказалось действительно глупой затеей, он всегда настаивал на своем. Все было оплачено, и теперь в городе еще долго будет обсуждаться эта ситуация, что младший сын почившего Хранителя совсем не похож на отца, о его благородности и доброте. Прямо как и хотел Син Цю, стал главным героем легенды о доблестном рыцаре.
— Я считаю, что это отличное начало, — Чун Юнь одобряюще посмотрел и положил руку на плечо Син Цю.
— Начало? Ты ведь знаешь, я совсем не за этим хочу знать больше, — хмыкнул Син Цю, и положил свою ладонь поверх чужой.
— Рано или поздно ты все равно станешь главой ветви, и лучше, чтобы люди были расположены к тебе. Но я уверен, тебе даже не придется прикладывать усилий, тебя и так все полюбят, — тепло улыбнулся Чун Юнь и переплел их пальцы, сильнее сжимая.
— Ты говоришь прямо как мой брат, и хоть он и считает, что я подхожу на роль Хранителя лучше, но по всем традициям титул получит именно он, и я ничуть не расстроен этим фактом.
Брат Син Цю уже около недели был в другой стране с целью мирных переговоров и получения новых данных о намерениях местного главы государства. Син Цю беспокоился о нем, ведь он отправился в путь без своего защитника, тот погиб в бою еще несколько месяцев назад, и на замену ему не было подходящих кандидатов. Сначала заниматься этим вопросом в срочном порядке не было нужды, а затем болезнь отца встала на первый план, пусть смерть Хранителя и не была внезапной, но за такое время трудно было найти кого-то по-настоящему преданного и стоящего. К тому же, нынешняя ситуация была слишком шаткой, чтобы откладывать переговоры, пришлось выдвигаться в сопровождении местной стражи. Он должен был вернуться спустя несколько дней с настоящего момента.
Но в назначенный день у ворот башни не было никого, ни брата, ни стражников, и это поселило в Син Цю липкую тревогу, теперь он понимал, что все вопросы должен решать в том числе и он сам, ведь отца больше нет, а значит они с братом должны вести дела вместе. И на фоне всего этого тревога усиливалась, заставляла брать во внимание любое событие, относиться к делам серьезнее и думать наперед. Однако, в этом случае Син Цю больше переживал не за эту сторону ситуации, не за будущего Хранителя, а за близкого человека, чья жизнь могла быть в опасности.
— Я должен поехать сам и разобраться в чем дело, — Син Цю пытался убедить мать в правильности собственного решения, — Мы не знаем, что на уме у других стран! Я не могу сидеть без дела и ждать его возвращения!
— Я уверена, что все в порядке, возможно, он просто задержался, погода сейчас совсем бушует, — спокойно отвечала женщина, и ее лицо не выдавало ни грамма беспокойства.
Мать Син Цю всегда была очень доброй и заботливой, но она определенно была не из тех, кто очень эмоционально экспрессивен. Она не самый простой человек, Син Цю редко говорил с ней о своих чувствах, старался сдерживать слезы и лишний раз не просить о помощи. Из-за ее упрямого и гордого характера местные слуги, стражники и приближенные часто не желали иметь с ней дела, опасаясь. Син Цю знал, что мать неидеальна, но все равно очень любил ее. Если она была в хорошем расположении духа, то вела себя очень мило, и ее образ становился привычным образом матери - теплым и оберегающим.
— Мама, как же ты не понимаешь! — не на шутку всполошился Син Цю, — Мы живем в том мире, где если человек не появился вовремя, то причиной тому точно не дождливая погода!
— Тебе не стоит ехать за ним, отправим стражу, — процедила она тем же ровным тоном.
Возможно, Син Цю только казалось, что мать не переживает. Скорее всего она прекрасно осознавала серьезность ситуации, и от этого очень боялась за младшего сына, не желая отпускать его просто так.
— Мама, позволь мне ехать самому, я буду с Чун Юнем, ты ведь знаешь, как он силен и как много я тренировался! Я не могу оставить брата! — просил юноша.
Фактически, ее разрешение не требовалось, Син Цю уже был волен принимать решения самостоятельно, но в этот раз он не хотел просто сбегать.
— Будь осторожен, — тихо произнесла она, и Син Цю заметил, как блеснули ее глаза.
В спешке он начал оповещать стражу о предстоящей поездке, что состоится уже через пару часов, медлить было нельзя.
— Чун Юнь, я уверен, что-то не так, — нервничал юноша, потирая костяшки рук от напряжения, — Он знает эти места лучше, чем кто-либо, никогда не поверю, что кого-то из жителей нашей страны, а тем более опытных стражников и воинов сможет так замедлить дождь, черт возьми, он идет каждый день!
— Эй, мы все выясним, — Чун Юнь нежно обхватил его щеки, — Тебе нужно успокоиться.
В этой ситуации эмоции действительно могли помешать мыслить здраво. Если что-то и впрямь случилось, то сохранять холодный ум было невероятно важно.
Страна находилась не так далеко, на ближней границе, поэтому дорога не должна была занять много времени. Выехав за пределы города, сразу стало ясно - погода не при чем. Дождь хоть и шел, но не лил стеной, дороги были в приемлемом состоянии. От этого факта Син Цю стало не по себе, он то и дело выглядывал из повозки, пытаясь хоть кого-нибудь увидеть вдалеке, но горизонт был чист. Пальцы нервно теребили края одеяния, а грудная клетка вздымалась слишком часто, выдавая чрезмерное беспокойство юноши. В желудке что-то скручивалось, хотелось выпрыгнуть из повозки и побежать самостоятельно, будто бы это дало ему контроль над ситуацией. Чун Юнь хотел успокоить Син Цю, но говорить о том, что все будет хорошо, и он зря переживает, означало давать ложные надежды, которые могли запросто не оправдаться. Он сам прекрасно понимал серьезность происходящего, и если Син Цю в глубине души очень рассчитывал на хороший исход и в силу давления собственного страха допускал возможность глупого стечения обстоятельств, при которых брат просто задержался из-за важных дел, то Чун Юнь мыслил куда более реалистично, стараясь не поддаваться эмоциям.
Прошло около шести часов, впереди уже виднелись очертания города. Син Цю еще раз выглянул на улицу.
— Стойте! Остановитесь! — закричал он, — Там что-то есть! Это лошади!
Подобравшись ближе, Син Цю быстро подбежал к лошадям, которые были совсем без сил и едва ли могли открыть глаза, рядом не было повозки и все выглядело очень странно и заставляло всех сильнее занервничать.
— Лошадям совсем плохо, они явно очень голодны и обессилены, — присел к одной из них Син Цю, — Что же здесь произошло?
— Не знаю, но это наши лошади, значит где-то поблизости должны быть и наши люди, — Чун Юнь осмотрелся, понимая, что случилось что-то очень нехорошее.
Проехав еще около пары километров они увидели перевернутую повозку и поспешили к ней.
(если вы впечатлительны, пожалуйста, пропустите этот момент)
"О нет", — пронеслось в голове Чун Юня, как только он подошел ближе, и картина, представшая перед ними, выглядела просто ужасающе.
За повозкой лежали тела стражников, и что самое ужасное - брат Син Цю был с ними. Они все были мертвы, и судя по виду не один день. Из-за дождя разложение ускорилось в разы, и кожа приобрела синюшно-зеленоватый оттенок. Крови не было, всю ее смыло дождевой водой, и не сразу было понятно, что именно стало причиной смерти. Тела начинали вздуваться, стирая черты лица и делая их лица просто жутко страшными. Страшными, но не заставляющими испугаться именно самого вида как страшной картинки с демоном, а вызывающими страх от осознания реальности, страх перед смертью и ее истинным обличием.
Чун Юню хватило нескольких секунд, чтобы все рассмотреть, и единственной его мыслью было не дать Син Цю увидеть этого и подойти ближе, но оказалось слишком поздно. Он стоял рядом, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот в испуге, и его лицо почернело от ужаса.
— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, — запричитал он, кинувшись к телу брата, опускаясь коленями на грязную землю, — Боже мой, Чун Юнь, Чун Юнь, что это... Что это? Что мне делать, что сделать? — его руки дрожали, он ощупывал ими тело брата, словно бы еще надеялся на то, что он жив, в горе отрицая реальность.
— Син Цю, пожалуйста, возвращайся в повозку, ты не должен видеть этого, — Чун Юнь взял его под руки, пытаясь поднять его, но Син Цю был настолько шокирован, что даже не находил сил встать самостоятельно, и Чун Юню пришлось буквально оттаскивать его подальше отсюда.
— Мама! Как же мне сказать ей, что он... Что он... — Син Цю даже не мог плакать, он только трясся, хватаясь то за Чун Юня, то за собственные волосы, не зная куда себя деть.
Син Цю медленно отошел в сторону и упал на колени, опустив голову, а после поднял ее и громко зарыдал, воздух вокруг него потяжелел, и следом на небе сверкнула яркая молния, за которой прогремел сильный гром. Его горе было настолько сильным, что сама стихия бушевала, сильные эмоции привели к высвобождению огромного количество энергии, обрушивая на местность мощный ливень.
Чун Юню казалось, что подходить к нему сейчас становилось даже опасно, поэтому нужно было в срочном порядке переворачивать повозку и грузить в нее тела. Он снова подошел туда, подзывая других стражников для помощи. Пока они заворачивали убитых воинов в ткань, сомнений в том, что их именно убили уже не было, Чун Юнь попытался найти на теле следы, говорящие о том, как именно это сделали. Он медленно расстегнул одежду брата Син Цю, и в нос ударил резкий запах разлагающейся плоти, отчего юноша зажмурил глаза и отвернулся, из глаз потекли слезы, смешиваясь с дождем, никто не заслуживал такой смерти, но еще страшнее было за Син Цю, что теперь будет с ним. Через силу он посмотрел снова и увидел рану от стрелы, кажется, им стреляли в спину.
Когда все было сделано, Син Цю уже сидел в повозке, заторможенно смотря в пол.
(можно читать дальше)
— Их убили на обратном пути, — осторожно начал Чун Юнь, — Вероятно, этим они хотели дать нам повод развязать войну первыми.
— Знаю, — ответил Син Цю и потер руками лицо, понемногу он приходил в себя, — Но я не буду делать этого. Брат бы не хотел этого, мы так долго боролись за мир, что я не позволю всем жертвам стать напрасными.
Дорога прошла в тишине, я не знал, что мне делать, какие слова подобрать, я хотел помочь ему, но не мог. Снова он столкнулся с болью, и снова я не смог его защитить. Я понимал, что здесь нет моей вины, но видеть его страдания вновь было просто невыносимо. Люди в нашем мире часто сталкивались со смертью, с малых лет все знали, что их близкие могут просто не вернуться с войны. Но это не делало легче.
По прибытии домой, все были поставлены в известность о произошедшем, в башне снова был объявлен траур. Теперь, ввиду того, что случилось, и, что самое главное, причин этого, Син Цю было необходимо как можно скорее принять титул нового Хранителя и возглавить ветвь и страну.
Через несколько дней подготовка была завершена.
— Как же мне не хочется этого, — устало говорил Син Цю, сидя на своей кровати за день до церемонии, — Как я смогу управлять страной в одиночку?
— Народ нуждается в тебе, — Чун Юнь присел у его колен и взял за руки, — И ты не один, я здесь. Мы справимся вместе.
— Нельзя допустить войны, но как я скажу людям, что мы оставим без внимания убийство брата, Хранителя?
— Думаю, что лучше всего рассказать им правду, что убийство - провокация, желание вновь пошатнуть нас, заставить напасть первыми. Те, кто совершили это, уверены, что ты не справишься и тут же проиграешь войну. Но и нападать первыми они не решатся, ведь у них нет веского повода, кроме амбиций их правителя. Их народ не захочет умирать в бою напрасно, никто не поддержит их идей, этого они и опасаются. Если мы не ударим первыми, то война, скорее всего, не начнется в ближайшее время.
— Ты прав, а я совсем не могу думать сейчас, — вздохнул Син Цю и запрокинул голову, прикрывая глаза.
Речь Син Цю народ воспринял вполне положительно, забота об их жизнях действительно нашла отклик в людских сердцах, порождая доверие. Син Цю стал для них своеобразным лекарством, что спасало от страха перед будущим. Его присутствие обнадеживало, и никто не видел в нем ребенка.
Спустя несколько месяцев все было тихо, как я и предполагал. После того, как Син Цю стал Хранителем, письма об этом были разосланы во все соседние государства, в том числе и в ту, что была главной угрозой. В этом письме не было никаких упоминаний о той трагедии, этим мы дали им понять, что не поддадимся на любые провокации.
Син Цю со временем оправился, смирившись с утратой, и погрузился в глубокое изучение ведения войны, знаний древа, и обязанностей Хранителя. Чун Юнь всегда был рядом, подставляя плечо и спасая его в моменты слабости от саморазрушения. Было проблематично проявлять чувства при всех, раскрывать отношения было бы слишком опрометчиво в нынешней ситуации.
— Я даже не смог защитить собственного брата, как я буду оберегать тысячи жителей? — в один из вечеров задал риторический вопрос Син Цю, лежа рядом с Чун Юнем.
— Ты сильный, я не знал за свою жизнь человека, что был бы сильнее тебя, ты справляешься с теми вещами, которые я вряд ли смог бы пережить, не сойдя с ума, — Чун Юнь повернулся к нему лицом и провел пальцем по фарфоровым щекам. Он в самом деле удивлялся, насколько стойко Син Цю переживал тяжелые моменты, восхищаясь им. Конечно, он был сломлен, но всегда поднимался и шел вперед.
— Возможно, я уже сошел с ума, — уголок губ дернулся в подобии улыбки.
— Ты никогда не будешь один, я всегда с тобой. Когда тебе больно, мне больно тоже, я бы так хотел забрать все плохое из твоей жизни, только бы ты больше никогда не чувствовал этого.
— Иногда мне кажется, что я очень слаб и ни на что не способен, что вот-вот сдамся и брошу все, но ты всегда оказываешься рядом, и только это помогает мне держаться на плаву. Без тебя мой мир бы давно рухнул, но ты тут, и это излечивает все мои раны, — Син Цю в ответ крепко обнял Чун Юня.
