Глава 12. Туманы и дожди.
…Осыпан инея холодной пеленой, Пронизан сладостью напевов погребальных, Он любит созерцать, исполнен грез печальных, Царица бледная, бесцветный сумрак твой!..
Ш. Бодлер
Он стоял перед бескрайней зацветающей равниной, под куполом кристально чистого голубого неба без единого облачка. Над ним возвышались безмолвные, вечнозеленые, кривоватые сосны, величественно созерцая застывшего под ними статного юношу. Солнце согревало своими прямыми лучами, точно замерев в центре небесного купола, ослепляя яркими бликами, зайчиками скачущими по осевшим после утреннего дождя дождевым каплям, забавляясь своей игрой столько, как малое дитя. Провинция Цзянсу — территория Великого ордена Гусу Лань — большей своей частью представляла потрясающе плодородную равнину с умеренным климатом, и лишь на юге и юго-западе располагалась цепь Улаофэн, состоящая из пяти невысоких крутых горных пиков и множества зеленых холмов, в лесных зарослях которых, помимо привычных для региона торреи, калоцедруса и Чекалкиного ореха, можно было встретить серебристые столбы дикорастущего цюнсана. Мэймао уже не терпелось посмотреть на ажурные карминовые листья и подробнее почитать о целебных свойствах почек этого растения. В Хуаньчуань — городе дюжины кухонных мастеров — молодые почки цюнсана были настоящим деликатесом, их подавали обжаренными в масле, с грибами и бобами сои. А еще, Вэнь Цзя рассказывал, что из их свежих, клейких чешуек в клане Гусу готовят мазь Гулин, которая помогает сводить старые шрамы с кожи. Возможно в них содержится гликолевая кислота, которая положительно влияет на микроциркуляцию крови и сатурацию ее кислородом, что может пригодиться в будущем. В паре дней неспешного пути, в Босяне, он пополнил запасы провизии и простился с сяо-Пэем. Мэймао все же удалось сохранить мальчику руку. И пусть с двумя пальчиками, как он и предполагал, были сложности, благодаря лечебной терапии и техникам Анма удалось практически полностью вернуть им подвижность, и теперь лишь легкая форма ангидроза мезинца и безымянного пальцев, да кольцевой, все еще чуть припухший шрам на предплечье напоминал о произошедшем… Из-за необходимости восстанавливающих процедур Пэй Жумэй последние несколько месяцев путешествовал вместе с ними, выздоравливал, отьедался и учился жить по новому. Мэймао учил его основам письма и счета, а Лао Бэй их обоих, как правильно ставить ловушки и выпутываться из них: Мэймао на крупную нечисть, используя печати, талисманы и контуры, а сяо-Пэя, чтобы не путался под ногами, на мелкую дичь… Старик Лао Бэй оставил их еще половину луны назад, двинувшись дальше на север, заявив, что в Цинхэ Не с приходом к власти нового главы, начался передел власти и он должен присмотреть за делами в том регионе. Супруг передал ему сопроводительное письмо и выдав поучительную тираду в духе: "Веди себя прилично, не позорь учителя, не порти девок, не таскайся с животными и бродяжками, будь скромнее, не спорь, не влипай в неприятности…» и еще куча не-, завершившееся безнадежным взмахом рукой и преувеличенно обреченным «Хотя бы не попадайся»… Цяо Мэймао на эту тираду лишь закатил глаза — это вообще-то ему приходится оплачивать штрафы и счета старика, забирать из ресторанов его пьяное тело и извиняться перед людьми, которым старик разбил нос или заблевал сапоги… Сяо-Пэя юный Цяо оставил тоже не просто так. Босянь был небольшим городком состоящим из шести крепостей Тулоу, что служили ему хорошей защитой от тварей некогда обитавших в Восточном лесу. Тварей давно истребили, а лес сожгли, теперь там богатые злаковые поля, а крепость превратилась в мирный город. Пару лет назад Мэймао сломал ногу и со своим стариком провел здесь несколько месяцев, проживая в доме одного торговца, что держал небольшой чайный дом. Мэймао тогда выхаживал его маленькую дочку от пневмонии и одинокий мужчина, поклявшийся отплатить делом, отказавшемуся от золота, тогда еще Вэню, показался ему достаточно честным и строгим, то что нужно выросшему на улице Пэй Жумэю. Мужчина согласился принять мальчика, поклялся, что пристроит его помогать в своей чайной и даже будет платить тому, но Мэймао все равно вручил ему тугой мешочек: — Я верю, что ты не обманешь, достойно присмотришь за сяо-Жумэем и у него будут свои деньги, но он ребенок… Пусть тратит их на то, что посчитает нужным. Я перед ним в долгу, и просто хочу быть уверен, что у него будет одежда по сезону и все остальное, о чем дети редко задумываются в своем взрослении. Прощание с мальчиком, до смешного напоминало расставание со стариком. Цяо Мэймао, внезапно смутившись, повторил слова Лао Бэя почти один в один. Лишь напоследок сказав, что ему, Пэй Жумэю, выпал редкий шанс на лучшую жизнь и он будет полным придурком, если спустит его в унитаз!.. На недоумевающий взгляд мальчишки, поправился и грозно заявил, что поручился за него перед хорошим человеком, и, что если удумает чинить неприятности приютившей его семье, он сам утопит его в выгребной яме!.. Чтоб не мучился! Ибо не лечится!.. Впрочем, шмыгающему носом ребенку, он, напоследок, все же шепнул парочку адресов, куда тот может податься, в случае неприятностей… Сейчас Мэймао стоял перед расстилающейся равниной, оставив за спиной небольшой городок Босянь, сжимая твердой рукой безымянный меч. Путешествуя с стариком, Цяо Мэймао передвигался пешком или верхом, и совершая сейчас перелет на мече, он чувствовал себя не слишком уверенно, поэтому делал частые остановки и перерывы на пеший ход. Рассматривая представшие перед ним просторы, ему вдруг вспомнилось, как когда-то он так же шагнул за ворота Дзесю, с тревожным волнением оставляя увядающую най-най в родном городе. Потом, морально измотанным и подавленным, он оставил за спиной и Безночный город, ступая на тропу опасности и приключений, но уже шагая бок о бок с прикрывающим его стариком… Сейчас он был готов сделать еще один шаг, но уже самостоятельно… Впереди уже отчетливо виднелись пики «Пять стариков», на самом крупном из которых — горе Гусушань — была расположена резиденция самого праведного ордена Поднебесной… Но в этот раз, все было по-другому. Мэймао не метался между навязанным долгом и собственным здравым смыслом, не чувствовал паники или опасения, не искал выхода… Наоборот, он даже был рад!.. В нем шаловливо и возбужденно бурлила энергия, сердце заходилось в игривом, светлом торжестве, и даже пальцы на ладонях предвкушающе подрагивали, когда он снова встал на меч! Прибрежный городок Цайи, расположенный примерно в двадцати ли от Облачных глубин, встретил Мэймао вечерним гомоном, запахом цветущей в реке тины, разноцветными шелковыми фонарями, что украшали главные улицы города, кучкой резвящейся ребятни, одному из которых он перевязал поцарапанные ладошки, вкусными юаньсяо со сладкой бобовой пастой и местным сортом зеленого чая… И невероятно красочным закатом, охровые и амарантовые отсветы которого, гуляли по внушительной статуи Судханы, что стаяла на храмовом дворе, украшенная эмалью хуафалань и восьмью медными рыбами с открытыми ртами, в которые прохожие могли кидать монетки. Мэймао тоже бросил, но четкого желания не сформулировал, обойдясь чем-то неопределенно-расплывчатым вроде «пусть все будет хорошо». Утром он отправился к городским воротам, ведущим в нужную сторону, где присоединился к компании молодых учеников в светлой форме школы Гусу, что любезно пригласили составить им компанию. Хань Юя и Чу Шихуан были выходцами из вассальных кланов Хань и Чу, а Лань Уцзюнь — членом боковой ветви клана Лань. Они вежливо расспросили Мэймао о причинах его прибытия в Облачные глубины и, узнав, что он планирует поступать на обучение, забросали его шутливыми советами, с кем и как себя вести, на что обращать внимание и куда ни в коем случае не лезть… Это живо напомнило Цяо Мэймао университетские годы Лин Цзыху, когда их, первогодок, запугивали неподкупными, грозными профессорами и ужасно сложными зачетами… Или, как он сам, вместе братьями Бао Мо и Цао Лином, подшучивали над зелеными новичками прибывшими на обучение в Цишань Вэнь, рассказывая им местные страшилки и подбивая куда-нибудь влезть… Слушая весело перебивающих друг друга ребят, старше него года на два, Цяо Мэймао умилялся — он готов был делить на два поведанные ими байки и ужасы, а в итоге, они вполне доброжелательно рассказали о расписании и распорядке, к кому обращаться за помощью в обустройстве проживания, о строгом, но увлеченном учителе Лань Цижене, о праздничных посиделках, красивых местах, и архитектуре… Мэймао кивал и улыбался, а в глубине души не мог определиться, то ли ему следует подключить скептицизм, то ли самое время сгорать от смущения — они с братьями, такими доброжелательным точно не были, обязательно бы надули прибывших! Перед тем как передать его дежурным у входа заклинателям, и уйти по своим делам, Хань Юя — самый шебутной из юношей, напомнил: — Цяо-сюн, если будет скучно, заходи! Остальные ученики начнут прибывать лишь через несколько дней, так что мы с радостью покажем тебе все самые примечательные местечки! — да, как оказалось, он появился немного раньше остальных приглашенных учеников, но на его предложение дождаться обозначенного срока в гостинице в городе, ребята заверили, что так бывает, и в этом нет ничего страшного. — Благодарю! Еще увидимся! Постовым он вручил письмо, и продемонстрировал ученический жетон. Пока один объяснял основные правила поведения и как пройти к главной местной достопримечательности — стене Послушания — огромной каменной глыбе из белого мрамора, установленной посреди мощеного двора, с целой кучей нерушимых заповедей, его товарищ успел сбегать в привратную коморку и вернуться назад, протянув Мэймао обратно, слегка пощипывающий чужой, мощной ци нефритовый жетон… Похоже его только что окончательно внесли в охранную систему… И попросили, пока не выдадут ученическую форму, обязательно постоянно носить его при себе. Комнаты для приезжих учеников представляли собой вытянутые общие блоки на шестерых человек, но спальня у каждого была своя, а купальня общая на шесть таких блоков, образующих прямоугольник с небольшим внутренним двориком. Обстановка внутри Мэймао тоже понравилась — комнаты были небольшими и почти пустыми, но не скромными, а скорее аскетичными: постель была из блестящего, лакированного, темного дерева, стол и сундук украшала неброская, но искусная резьба, а ширма затянута светлым шелком с легкой росписью… После чрезмерно богатых и броских интерьеров весенних домов, просто глаз радовался!.. На обеденную трапезу слуга пригласил Цяо Мэймао в цзинши четырнадцатого старейшины Лань… Встретивший его Лань Вэйюан с их единственной встречи, произошедшей больше двух лет назад, почти не изменился. То же худощавое сложение, то же моложавое лицо украшенное редкими морщинками, те же прихваченные сединой виски среди темной копны волос… Даже капельки подсохших чернил все так же покрывали крапинками его широкие, сухие ладони, в которые Мэймао по просьбе мужчины протянул руку… — Твое совершенствование хорошо развито для твоего возраста. За время прошедшее с нашей встречи ты хорошо потрудился. Прошу располагайся, надеюсь ты голоден?.. — ощущения от чужой, омывшей теплом энергии легкой, щекоткой прошлось по телу, вызывая ненавязчивое желание почесаться, но Мэймао успешно подавил неуместный порыв, присаживаясь на предложенное место за накрытым столом. — Благодарю, — помимо традиционного риса и овощей, трапезу составляли фаршированные мясом острые зеленые перцы, хрустящие чуньцзюань, и тушенная с тофу и семенами кунжута свинина, — Я думал в Облачных глубинах запрещено употребление животной пищи?.. — Аха-х, должны же быть свои плюсы в бытности старейшиной!.. Но это не совсем так. Постные блюда помогают ученикам воспитывать в себе умеренность в пище и постепенно подготовиться к практике инедии, а правила — искоренять пороки… Постепенно такая пища просто становится привычной, а острая и пряная еда блокирует точку Хапкокхёль и затрудняет свободное движение энергии в Желудочном меридиане… Но от стряпни моего Хань Шаня просто невозможно отказаться! — Хань Шань? — Хань Шань — мой дорогой супруг. Он решил не смущать тебя своим присутствием, поэтому не присоединился к нам. Но у него настоящий кулинарный талант, вот попробуй это нежное Ма По… Поглощая все новые и новые кусочки лакомств, предлагаемые уважаемый старейшиной, Цяо Мэймао все больше внутренне напрягался… Мужчина вел себя с ним слишком доброжелательно и непосредственно для занимаемой высокой должности. Отбросил большинство церемоний, кормил блюдами приготовленными супругом и в целом упомянул о супруге-мужчине!.. Пусть среди заклинателей обрезанных рукавов всегда было больше чем среди простого населения, и это в целом не порицалось, но и выставлять личную жизнь напоказ было не принято. К тому же с начала его визита, Лань Вэйюан ни разу не назвал его по фамилии, ограничиваясь словосочетаниями: «гунцзы», «сяохоцзы» или «дицзы Лао-Байсэ»… Все это сбивало Мэймао с толку и не позволяло определиться с истинным отношением старейшины, с проведением ритуала прошлой осенью. После действительно вкусного обеда, Лань Вэйюан предложил переместиться на улицу и выпить чай на террасе. Там было накрыто на три персоны и на вопросительный взгляд Мэймао, старейшина легкомысленно пожал плечами, ответив: — Видимо мой второй гость немного задерживается… Придется нам начать без него, — Мэймао кивнул, и, как младший, разлил по пиалам чай, — Расскажешь как поживает мой давний друг? Как его здоровье? Обычно Лао-Байсэ не из болтливых, и для того чтобы вытянуть из него что-то посерьезней его шутливых баек и скабрезных историй, приходится изрядно угостить его вином, — Мэймао вспомнились мокрые от вина рукава верхнего платья и заплетающиеся ноги его старика в день его первой встречи со старейшиной… Вот значит кто постарался… А он грешил на двух странствующих даосов, ведь всем известно, что Лани алкоголь не жалуют. Пить не пьют, а других значит спаивают… Мэймао и рассказал. Как Лао Бэй таскал его по всей Поднебесной и в каждом городе пробовал новые сорта вина. Как на прошлый новый год старик попробовав алкогольный напиток из забродившего молока, споткнулся и ушиб копчик, после чего две недели ходил скрючившись, как креветка. Или о том, как подбил его, Мэймао, на спор осушить несколько кувшинов вина и дулся, как ребенок, когда тот проиграл местному завсегдатаю, вырубившись после третьего кувшина. Или как… — А-ай! Ладно-ладно, я понял!.. В следующий раз буду угощать его исключительно чаем!.. Вот же ж, точно — ученик своего учителя!.. Или в этом случае лучше говорить «Жена и муж — словно палочки для еды: всегда парой», молодой господин Вэнь? Юноша мигом подобрался. Вот и начались вопросы… Видимо старейшина Лань посчитал слишком невежливым расспрашивать Мэймао прямо с порога. — Прошу прощения Лань-чанлао. Этот недостойный больше не принадлежит семье Вэнь, отныне он Цяо, что из западного Хэнаня. — Ах да… по ритуалу Отречения, точно-точно… Лао-Байсэ так и не ответил мне зачем это было нужно… Еще и так срочно?.. — Это была взаимная договоренность. С стороны этого Цяо возражений не было, — старик сказал, что Лань Вэйюану можно доверять почти как ему… Но грань этого «почти» юному Цяо предстоит определять уже самому. — Хм… что ж. Раз так, этот старик не будет больше поднимать данную тему. — Не волнуйтесь, Лань-чанлао, произошедшие события конечно немного подкосили уважаемого супруга, но сейчас он более менее в норме, насколько это возможно с его травмой, — дальше Мэймао рассказал уже нормально историю их путешествия, опуская некоторые детали, и подробнее о состоянии своего старика, передал некоторые новости и слухи, которые старый заклинатель обязательно просил упомянуть, и протянул старейшине тугой сверток переданный Лао Бэем. Старейшина не стал открывать его прямо сейчас, отложил на край стола и поблагодарил. А после, встрепенувшись, попросил его встретить припозднившегося гостя и пригласить присоединиться к их чаепитию… За дверью его ждал высокий и стройный юноша, в светлых клановых одеждах, с притороченными к поясу ножнами. Кожа его была светлая, лицо благородное и утонченное, будто выточенное из лощеного нефрита; глаза лучились теплым, карамельным светом, а на губах замерла легкая улыбка. — Ммм. Имя этого Лань Сичень из Гусу Лань… — Имя этого Цяо Мэймао из западного Хэнаня. Лань-Чанлао уже ждет молодого господина, прошу… — он с поклоном пропустил Лань Сиченя, указывая на заднюю часть комнаты, где был выход на террасу и внутренний дворик, и шагнул следом, едва сдерживая тяжелый вздох… На лбу юноша носил белую лобную ленту с искусно вышитыми плывущими облаками, как знак принадлежности к главной, правящей ветви клана… Кажется скука — это общий бич всех окружающих его стариков…