Планида. Закатившееся солнце.

Глава 14. Благословение.

...Я сердце вылущу, дрожащее как птица в руке охотника, И лакомым куском во мне живущий зверь, играя, насладится, Когда я в грязь ему швырну кровавый ком... Но что ж Поэт? Он тверд. Он силою прозренья Уже свой видит трон близ Бога самого...             Ш. Бодлер       — Заканчивайте здесь. Мы возвращаемся!..       После резко брошенных слов вечно сдержанного наследника клана Лань, опустившаяся вокруг взволнованная тишина взорвалась шорохами, шепотом и тихими, приглушенными восклицаниями.       Побледневший Лань Уцзюнь, которого Лань Сичень и загородил, прикрывая собой от бросившейся твари, подрагивая то ли от запоздалого испуга, то ли от осознания возможных последствий, не вставая с земли перетек на колени и склонился в глубоком поклоне перед наследником, немного торопливо и сбивчиво проговаривая слова благодарности и извинения...       Какое-то мгновение, напряженно замерший Мэймао неосознанно ожидал, что юный Лань Чжань ударит или хотя бы просто оттолкнет незадачливого заклинателя. Но тот лишь обеспокоенно поджал губы, едва заметно нахмурил брови и отослал склонившегося заклинателя кивком головы к прочим юношам, а сам помог брату осторожно присесть и вытянуть пострадавшую ногу.        Остальные ученики торопливо принялись за работу. То, что они все наконец отловили и убили Цючжоу Сангуая не значило, что их дело законченно. Заклинателям необходимо было еще, как минимум, прибрать за собой тела, оповестить людей о уже минувшей угрозе и попробовать все же найти гуево яйцо. Хотя в последнее совершенно не верилось — отыскать спрятанное в немаленьком городе, абсолютно обыденное, до определенного момента демоническое семечко — всегда было задачкой практически невыполнимой, и, исходя из опыта прошлого, всерьез на подобное никто и не рассчитывал...       Цяо Мэймао передал юношу со сломанными ребрами в руки подошедшему товарищу и поспешил к Сиченю. Лань Чжань уже успел затянуть тонкий ремень чуть выше колена и теперь обеспокоенно смотрел на брата, придерживая его запястье и высчитывая пульс. Мэймао поймал взволнованный карамельный взгляд и дождавшись едва уловимого кивка, опустился на траву рядом, раздвигая светлую, тонко-выделанную замшу разорванного голенища.       Два грубых прокола, с чуть вывернутыми наружу краями, располагались на внешней боковой части икроножной мышцы и лишь слегка сочились, прочертив на коже две небольшие тонкие дорожки, где среди красной крови отчетливо поблескивала маслянистая и чуть желтоватая жидкость...       Мэймао бросил короткий взгляд на отрубленную и смятую голову твари, которой уже занялись адепты — крупные, чуть загнутые клыки были длиной немногим больше половины пальца... Повезло, что тварь, судя по всему, не задела никаких крупных сосудов — ни вен, ни артерию — только несколько совсем мелких... А если учитывать изгиб и длину зубов, вполне реально, что они просто прошили медиальную головку и даже, возможно, задели камбалавидную мышцу. Значит, есть небольшая вероятность, что большая часть яда, возможно, частично закапсулируется среди плотных мышечных волокон, медленно всасываясь, а не разносясь вместе с кровью по всему организму...       Он слегка надавил на ранки и собрал платком выступившие наружу капельки... Помимо железистого запаха крови и мыльного корня, едва уловимо пахло драконьей травой и кислыми дрожжами... Затем растер небольшое пятнышко по светлой ткани — среди темно-красных мазков и желтоватых маслянистых подтеков, темнели небольшие, плотноватые крапинки, похожие на мелкие маковые зерна... Он подал в руки немного ци и тут же отпрянул, отбрасывая испачканный кусок ткани в сторону!.. Едва его теплая жизненная энергия достигла непонятных вкраплений, кончики пальцев Мэймао облило холодом — на доли секунды, собственная ци будто бы сменила полярность, и ее, словно перетягиваемое супругами одеяло, потянуло из тела, вынуждая ту щедро выплескиваться во вне!..       Отброшенный и раскинутый на влажной земле платок, под напряженными взглядами трех пар глаз, отчетливо подрагивал и шевелился, расправляя и образуя все новые и новые заломы на ткани, вынуждая сердце юного Цяо заходиться в крайне дурном предчувствии...       Среди одной из светлых складок мелькнула темная ниточка скрученного спиралькой усика...       Мэймао чертыхнулся и, вскочив, без предупреждения, окончательно сдернул с ноги пострадавшего Нефрита сапог, от чего не ожидавший подобного Сичень завалился слегка назад, вынужденный опереться на локти, а его брат взволнованно вскинулся и поспешил поддержать своего сюнчжана за плечи... Юный Цяо спешно прошелся болючими тычками по свей линии Инь-цяо-май до ее пересечения с Дай-май, последовательно блокируя девятнадцать точек акупунктуры, и еще двадцать одну точку по линии Инь-вэй-май, уделяя особое внимание центрам чэн-цзин, чэн-шань и фэн-ян, наиболее близко расположенных к месту укуса...       Гуева тварь впрыснула в свою жертву не яд — она оставила в нем семена!       Семена, что питаются жизненной соками жертвы прорастая изнутри!..       Именно это происходило с телом осматриваемого Мэймао мужчины!.. Тот не был культиватором, в нем не было активной ци, лишь пассивная, та, что есть в каждом живом существе, поэтому побеги и прорастали столь медленно!.. Когда Мэймао направил свою ци на платок — он спровоцировал взрывной рост семян, но находясь вне организма и лишившись подпитки, сейчас побеги так же стремительно увядали... Тот мужчина был мертвым, его ци постепенно рассеивалась, но слишком медленно для обычной нормы. Именно растение тормозило этот процесс, поддерживая более комфортные для себя условия, замедляя остывание, окоченение и распад!       По сути, лишить питания, перекрыв поток энергии и после извлечь из организма, и проблема их роста была бы решена. Но в организме заклинателя, как бы кто не блокировал ядро и потоки, всегда присутствовала хотя бы малая часть ци. Весь организм был буквально прошит ею! Каждая клетка, каждое волокно!.. Как только человек раскрывал свои духовные меридианы — он становился культиватором и переставал быть простым смертным. Энергия меняла тело, она обволакивала кости и плоть, шлифовала кожу, заставляя буквально лучиться силой!       Да, существовали техники, печати и даже специальные мелодии способные помешать заклинателю использовать энергию, заблокировать, запереть ее в теле, но не заставить ее исчезнуть — лишь слегка усыпить... Или же разбалансировать и уничтожить, но это уж точно было не тем, что хотелось здесь хоть кому-то.       Мэймао поспешил объяснить напряженным и обеспокоенным братьям свои выводы, а после собрав еще немного выделений мазнул тряпицей по старому, рассохшемуся обломку деревянной щита, что некогда служил крышкой для колодца, и отойдя чуть в сторону, коротким импульсом направил к мазку сгусток ци. Ситуация повторилась — в направлении к заклинателю резко проклюнулись и поползли коротенькие синеватые усики разрастаясь почти до полутора цуней, пока не замерли, исчерпав доступный им запас энергии.       Это было уже ожидаемо, но Мэймао нужно было проверить кое-что другое. Он приблизился к чутко подрагивающим стебелькам и, задрав рукав, пролил на побеги пару капель собственной крови, легонько вспоров кожу ближе к локтю... Тонкие побеги затрепетали, медленно скручиваясь на влажном пятнышке, и понемногу возобновили рост, но совсем не так стремительно, как при предыдущим поглощении ци.       "Что ж, значит плотью он тоже питается", — отметил про себя Мэймао, и, оглянувшись на наблюдающих заклинателей, приготовился провести еще один эксперимент. Густым потоком плеснулась энергия на дрожащие сизые стебли, которые тут же раздались в ширь и в стороны, сминая в щепу доску, и набухая на концах мелкими, шелушащимися наростами, отдаленно напоминающими цветоносы-свечки подорожника... Дальше юный Цяо смотреть уже не стал, прервав поток ци, и позволяя подошедшему Чу Шихуану зашвырнуть доску в костер с остальными частями Цючжоу Сангуая.       — Можно сейчас что-то сделать? — тихо спросил Лань Чжань срывающимся голосом, дернув его за рукав. Он явно представил на месте рассохшейся древесины кости брата, так же брызнувшие осколками в стороны под напором зажавших их синеватых дрожащих стеблей. Юноша сжимал побелевшими пальцами простые ножны обтянутые скромной, светло-серой кожей и нервно дергал челюстью, совершенно не понимая, как он должен реагировать на ситуацию и, что собственно делать...       Мэймао еще раз склонился над пострадавшей конечностью и, проведя пальцами по светлой, нежной коже, нащупал несколько чуть набухших, плотноватых узелков уже проклюнувшихся семян... Он, в который раз, мысленно себя подталкивал к весьма разумной, в данной ситуации, мысли, что лучшее, что он может сейчас сделать — это ничего не делать! Цяо Мэймао не был полностью уверен в своих силах, ведь гуевы семена наверняка будут реагировать не только на ци жертвы, но и на энергию того, кто рискнет полезть к ним своими кривыми ручками!..       Время терпело — яд явно был не смертельным, он не угрожал жизни, лишь здоровью нижней конечности... А Лань Сичень, хоть и являлся весьма приятным для Мэймао человеком, был наследником Великого ордена, и брать на себя такую ответственность, когда еще можно было ее не брать... это было жуть как глупо!..       — Ммм... Я могу прямо сейчас попробовать удалить какую-то часть яда, но чем меньше семян останется, тем больше на их долю выпадет энергии, и, соответственно, больше будет их рост... Если не трогать — побегов будет больше, но сами они будут мельче.       ...Только вот совесть немного покусывала, нашептывая нелицеприятные вещи, каждый раз, когда он натыкался на спокойные, настороженно-изучающие и будто взвешивающие глаза Лань Сиченя, и взволнованно-просящие за брата глаза Лань Чжаня...       — В таком случае, лучше оставить все как есть. Благодарю Цяо-сюн, — первый Нефрит улыбнулся и слегка качнул головой, будто бы понимая, и даже поощряя нерешительность приглашенного ученика, и продолжил, — Лань Уцзюнь, возьми с собой двух учеников и проследите, чтобы тела всех пострадавших сожгли. Мы не будем ждать остальных и полетим вперед, так что выступайте самостоятельно, сразу как закончите, — распорядился Лань Сичень и, подождав пока Мэймао наложит на рану чистую повязку, позволил Чу Шихуану утянуть себя на чужой меч — с заблокированной ци другого выбора у него не было.       Двигались они не слишком быстро, но лететь быстрее не получалось. Чу Шихуан хоть и имел неплохое самосовершенствование, все же был всего лишь ровесником Сиченя и нести двоих ему было тяжеловато. А сам Меймао и еще один ученик имени которого он не знал, время от времени принимали на меч тринадцатилетнего Лань Чжаня, давая тому небольшую передышку. Мальчик, в такие моменты старался не причинять лишних неудобств, стоял ровно, слегка захватив ткань на предплечье, не отвлекал и не дергал, и, кажется, даже моргал через раз! Он стараясь медитативными дыхательными упражнениями быстрее восстановить баланс энергии в теле и вернуться к самостоятельному полету.       Хотя, как считал юный Цяо, для своего возраста Лань Чжань был развит более чем хорошо: он на высоком уровне владел клинком, а его темная макушка уже сейчас доставала Мэймао до подбородка, а плечи были лишь немногим уже — впрочем, скорее всего он был летним ребенком, и был чуточку старше, чем казалось.        "Со временем эта белая овечка грозится вырасти настоящим драконом! Не зря в школе шепчутся о втором подрастающем Нефрите" — Цяо Мэймао поддержал юного Ланя, позволяя тому перебраться на собственный меч и выровнять полет, и перевел напряженный взгляд на старшего... Свободная повязка что он наложил пару часов назад, сейчас натянулась вокруг заметно раздавшейся голени, а бледный Сичень, играя желваками, все сильнее сжимал побелевшие пальцы на чужом ханьфу.       Юный Цяо встретился с подернутыми алой пеленой, теплыми, карамельными глазами и, поджав губы, махнул Чу Шихуану снижаться... Чуть дальше виднелось небольшое поселение и Мэймао решил, что если уж и совершать глупости, то хотя бы с комфортом, а не среди старого ветровала на подстилке из перегноя.       Они уже сняли комнату в небольшом гостевом доме, когда темноту неба раскрасили голубоватые всполохи фейерверка запущенного вторым наследником. Обустраивающий свое рабочее место Мэймао лишь мельком глянул в окно — это была явно не стандартная печать призыва помощи, а что-то для внутреннего сообщения, скорее всего, обозначение текущее местоположение или что-то похожее...       Но ему было уже не до этого. Он разместил пострадавшего на животе на невысокой тахте и мысленно, уже заранее просил прощения у владельца за то, что возможно заляпает кровью красивую парчовую обивку... Кожа на голени Лань Сиченя значительно натянулась и была горячей и розовой. При пальпации она на продолжительное время расцветала белыми пятнами, выдающими болезненный отек. На внешней боковой стороне, ближе к голеностопу, выпирали три небольших, неровных комка, напоминающие кривоватые плоды рогульника. А вот выше, ближе к двум точкам грубоватого прокола, тянулась непрерывная цепочка бугорков, словно бусы из нанизанных на нить плодов кизильника, центральным элементом которых возвышался огромный шишак, размером с некрупное яблоко, что созревало в опасной близости к подколенной выемки. Жоберова ямка в организме человека была укрыта лишь нежной фасцией и таила за собой лимфатические узлы, вены, артерии и нервы переходящие в узкий голеностопный канал, а так же открывала прямой доступ ко всем связкам коленного сустава!..       Если бы не серьезная опасность на всю жизнь остаться хромающим калекой, и не влажные янтарные глаза мелкого Ланя, Мэймао в жизни бы не повелся на поводу своего чрезмерно мягкого сердца!.. В конце концов Сичень был заклинателем и был вполне способен перетерпеть некоторую боль!.. А вот ему, жалкому Цяо, случись что с драгоценным наследником, придется спешно бежать в какой-нибудь богами забытый Дурбульджин! Чего, честно говоря, ему делать совсем не хотелось!..       Он честно предложил своему пациенту опиумную настойку, но тот отказался, а потому Мэймао, больше не отвлекаясь, приступил к делу.       Отправив безымянного Ланя со списком, найти лавку травника и разрезав до бедра штанину, он протер принесенным расторопным хозяином, теплым байцзю операционное поле. Предстоящая инвазивная операция на начальном этапе не требовалось ничего, кроме спокойствия, твердой руки и острого инструмента, ассортимент которого, по счастью, после случая с Пао Жумэем с экстренной реплантацией, Мэймао все же немного пополнил. Он неспеша выполнил послойное рассечение кожи и подкожно-жировой клетчатки, над одним из трех отдельных небольших образованиях не желая рисковать и приступать к самому проблемному участку, не выяснив возможную реакцию чужеродного организма на вмешательство.       Прежде чем добраться до скользких синеватых жгутиков, прошивших прилегающие ткани и свернувшихся плотным комком прямо на точки фу-ян, ему пришлось рассечь часть мышечных волокон и раздвинуть их утяжелёнными крючьями, перекинутыми по разные стороны голени. На легкое прикосновение холодным металлом оно неохотно зашевелилось, туго сдавливая опутанную, короткую малоберцовую мышцу и заставляя Лань Сиченя коротко зашипеть сквозь зубы... А при более продолжительном контакте, раздвигая ткани, в сторону Мэймао потянулся тоненький сизый усик...              — Тц!... Учуяла тварь! — как он и предполагал, гуево растение чутко реагировало на любую ци, начиная проявлять неуместную активность, желая добраться до потенциальной щедрой кормушки. Хорошо еще ростки не были связанны между собой на подобии грибницы и затрагивание одного, не вызывало реакции у другого.       — Тебе придется заблокировать мою ци. Сможешь? — он обратился к Чу Шихуану, как самому старшему среди них, и на неуверенный кивок ободряюще улыбнулся, — Ничего. Я подскажу.       Прокатившееся по телу холодное жжение и неприятное тянущее чувство в дяньтяне, показали успешность манипуляции и Мэймао вернулся к пациенту, опустившись на колени перед тахтой.       Горящие осветительные талисманы давали достаточно света, чтобы среди чуть кровящих тканей четко выделять ленивые перекатывания чужеродного тела. Мэймао не хотелось проверять, будет ли это растение размножаться вегетативным способом или нет, и принял решение действовать медленно и аккуратно, освобождая зажатые мышцы и потихоньку вытягивая растение. Углубив разрез, он насчитал три основных ответвления и осторожно действуя пинцетом стал сматывать подвижный побег...       Прошло немногим меньше четверти стражи, прежде чем он наконец решился подступиться к взбухшему подколенному образованию. За это время, в тлеющей жаровне успело сгореть три извлеченных побега, и два едва проклюнувшихся семечка; Мэймао промыл и зашил рану на латеральной части голени, оставляя небольшие полоски ткани для удаление жидкого содержимого и экссудатов из ран, и подготовиться к новому вскрытию.       Он совершенно не отвлекался на происходящее в комнате, ему вполне хватало, что ему не мешали и по первому же требованию предоставляли чистую ткань или разные мелочи, и даже не смотрел кто именно держал зажим и цапки. Больше его волновали множественные разрывы на медиальной головке икроножной мышцы, изъеденная, абсолютно рыхлая структура подколенной и спиралькой обившийся вокруг подколенной артерии сизый, толстенький побег, протянувшийся практически до задней крестообразной связки. Множественные тоненькие стебельки сплетались в запутанный клубок и те самые "бусы", и Мэймао был вынужден вскрыть ногу практически до середины голени, сделав один длинный разрез вместо нескольких мелких, как до этого. Где-то за спиной раздался задушенный всхлип, а по распаханной конечности прошлась короткая судорога, живо напомнив Цяо Мэймао институтскую практику Лин Цзыху на курсе рефлексологии, где они препарировали лягушек, и то, что его пациент отказался от местного кустарного наркоза.       Соленая капелька пота скользнула у волос, пощекотав кожу за ухом, воскрешая позабытые рефлексы и желание крикнуть "Сестра!..". Он извлек уже около дюжины мелких гадин, полностью снял с "нитки" две из шести "бусин", освободил и подшил заднюю коленную связку, и теперь, с диким напряжением, разматывал гадкий усик опутавший чужой сосуд.       Когда оставалось еще почти пять оборотов, в комнате ненадолго поднялся тихий гомон, чужая рука удерживающая второй зажим дрогнула, заставляя Мэймао цыкнуть и выплюнуть короткое ругательство — пальцы уже сводило, жуть как хотелось встряхнуть рукой и размять суставы. На третьем, ладонь его невольного ассистента заменила более крупная, смуглая и с заметно проступающими зеленоватыми венками, а его собственную, предварительно легко похлопав по плечу, перехватила за запястье крепкая женская, ухватив изгибающийся, капризный побег инструментом, удивительно похожим на зажим Федорова, что использовался в хирургии для захвата почечной ножки...       Получив долгожданный перерыв от подоспевшей подмоги в виде трех взрослых заклинателей в светлых, густо расшитых чжаошанах, Юный Цяо на коленках отполз назад и с тихим стоном вытянулся на полу, до щелчков выгибая онемевшую, скрюченную спину и встряхивая затекшими кистями... Хорошо-оо...       К вечеру того же дня они уже выдвинулись обратно в Гусу и не успели сумерки окончательно укрыть своим покрывалом горы, как заклинатели пересекли ворота и миновали защитный купол. Все же заклинательские тела — удивительные. Еще на рассвете в нем почти целую стражу ковырялись разными железяками, а на закате Лань Сичень уже привычно мягко улыбался и вполне бодренько рассекал небеса, пусть и на чужом мече, и поджимая плотно-зафиксированную тугой повязкой ногу.       Мэймао ожидал, что его вызовут на ковер после происшествия, но ему позволили спокойно отдохнуть почти два дня. Еще в гостинице, его, пожеванного и помятого после непродолжительного дневного сна, навестили два нефрита, как всегда идеальные и безупречные, пусть Сичень и отличался немного нездоровой бледностью и опирался на брата, он вполне искренне поблагодарил его за старания. А Лань Чжань стоя за его плечом, молча, глубоко поклонился... Цяо Мэймао благодарность принял, но все равно ожидал какой-то подлянки — не простого адепта врачевал, над наследником нож занес...       Незадолго до ужина второго дня, мелкий вихрастый мальчишка принес ему записку с приглашением от четырнадцатого старейшины Лань.       На пороге чужого дома его встретил хмурый молчаливый мужчина, с сурово поджатыми губами, и, прихрамывая, подвел к красивым резным створкам, после чего ушел, оставив нерешительно мнущегося Мэймао рассматривать искусно вырезанных рыбок на светлой дверной раме.       — Чего застыл сяо-дицзы Лао-Байсэ? Проходи, не стесняйся... — внезапное появление Лань Вэйюана прямо за спиной едва не заставило его вздрогнуть. Ожидание непростого разговора натягивало нервы похлеще самого разговора, а прокручиваемые в голове вопросы, казались сплошными словесными ловушкам. Хотя Лань-чанлао в прошлую встречу показался ему вполне миролюбивым и отходчивым, и Мэймао был даже рад, что его вызвал он, а не, например, сухой и строгий Лань Цижэнь, достопочтенный дядюшка двух Нефритов.       Внимательные карие глаза заклинателя, устроившегося на сиденьи напротив за низким столом, наблюдали за ним пару долгих, напряженных минут, а затем кожу у уголков глаз прорезали лучики-морщинки и губы растянулись в насмешливую улыбку:       — Тебе тут привет передавали... Один нахальный мальчишка с грубыми и совершенно бесстыдными речами... Знаешь, мой дорогой Хань Шань едва удержался от того, чтобы заставить его прополоскать рот перечным настоем...       Едва поняв о ком речь, Мэймао напрягся, крепко сжав пальцами свободный конец тонкого кожаного гэдая. Они же не?..       — Но в итоге бойкий мальчишка ему даже понравился. А-Шань привез несколько довольно объемных свертков с разными сортами чая, нам теперь этого на несколько сезонов хватит... По правде сказать этот старик сомневался, прочитав строчки написанные Лао Байсэ, и решил все же проверить... Босянь — неплохой выбор. Это довольно спокойный и тихий город... Значит его действительно ранил выпивший богатый гунцзы? Эх, в нынешнее время молодым людям частенько не достает воспитания... — он покачал головой и незамысловатым жестом пригласил юного Цяо разлить чай, в заранее приготовленные чашки.       — Полагаю у Лань-чанлао, все еще остались неразрешенные вопросы касательно этого случая, раз он пригласил этого сяоцзы распить с ним чай?       — Пф!.. Признаться этот старик совершенно не разбирается в тонкостях врачевания ран. Но вот лекарь, что составил компанию супругу этого лаофу, искренне восхищался мастерством неизвестного Сяньси, сравнивая чужие навыки с пейзажами Гуйлиня... Что признаться весьма странно, учитывая мнение целителей, занимающихся раной молодого наследника.       Мэймао немного расслабился, узнав, что его маленького подопечного не обидели и позволил себе проявить любопытство:        — И каково же их мнение?       — Оо!.. Они заявили, что юному Цяо Мэймао определенно не хватает знаний!.. Хотя, после, все же высказали мнение, будто сяохоцзы применил весьма нестандартные методы борьбы с фуя-даяо. Даже назвали их, в некоторой степени, довольно примечательными, — названый Цяо легко кивнул, соглашаясь. В конце концов, он сам не так давно сетовал на отсутствие крепкой базы.       — И что же уважаемый цяньбэй планирует с этой информацией делать дальше?       — Дальше?.. Да собственно ничего. Мне было любопытно и свое любопытство я удовлетворил... Мой давний друг просил присмотреть за его неугомонным подопечным, этому старику не в тягость, я попрошу лишь небольшую услугу, которую озвучу позже, если не возражаешь. А Сяо-Сичень получил свое ранение из-за собственной небрежности, но его раны уже заживают, в том числе и благодаря тебе... Так что ты вполне можешь попытаться потребовать награды, — на такое предложение Мэймао лишь насмешливо фыркнул, поддерживая такой же тихий смешок мужчины, и пригубил уже остывший жасминовый чай. "Попробовать потребовать"! Он еще не выжил из ума, чтобы что-то требовать!       — Кстати. Мастер наконец закончил заказ старика Байсэ, — Лань Вэйюан поднялся, и, достав из ящика длинный тканевый сверток, и положил его перед юношей.       По форме было не трудно догадаться, что перед ним был меч и откинув грубую ткань Мэймао лишь окончательно утвердился в своей догадке. Острая серебристая сталь клинка скрывалась в строгих ножнах из бархатной, темно серой кожи, а навершие и гарда, украшенные легкими геометрическими узорами, чем-то напоминали Мэймао залитые водой холмы с рисовыми террасами и перья сойки.       — Он для тебя. Твой супруг велел передать тебе подарок, на твой пятнадцатый год. Не позже трех дней, зайдешь в оружейную, мастер поставит клеймо с выбранным тобою именем клинка. А еще это, — он протянул на ладони крошечную свернутую записку, связанную грубой ниткой. Мужчина снова устроился напротив и с любопытством смотрел, как юный Цяо разворачивает бумажную скрутку... — Полагаю он придумал тебе вежливое имя?..       Мэймао и сам сгорал от нетерпения, торопливо сдергивая грубую пеньку. Все же он привык к постоянному присутствию Лао Бэя, и хотя эти пара месяцев были яркими и насыщенными, он все равно немного тосковал и был рад получить небольшое напоминание от своего старика... Тем более подарок. Тем более такой!..       Он наконец развернул дешевую сероватую бумагу и выхватил взглядом два корявых иероглифа...       Тц! Этот... Вздорный старикашка!..       — Ну? Как этому старику впредь следует называть ученика?       От любопытства мужчина даже немного подался вперед, желая скорее узнать ответ. Мэймао поспешно сунул записку за пазуху... Ну уж нет!..        — Мэймао. Уважаемому старейшине следует продолжать звать этого ученика Мэймао..., — несмотря на легкую досаду и привычное раздражение на вредного старика, на его губах цвела теплая улыбка...