Глава 17. Музыка.
Порою музыка объемлет дух, как море: О бледная звезда, Под черной крышей туч, в эфирных бездн просторе, К тебе я рвусь тогда; И грудь и легкие крепчают в яром споре, И, парус свой вия, По бешеным хребтам померкнувшего моря Взбирается ладья… Ш. Бодлер. В то утро густые туманы укутывали окружающее пространство плотным покрывалом, скрывающим очертания всех предметов находящихся на расстоянии больше пары-тройки локтей, и превращали обыденной подъем по длинным каменным лестницам, ведущим в обитель Облачной Глубины, в неспешное, медитативное шествие. Словно движение по Мосту беспомощности, прямиком к долгожданому павильону Ван Сян Тай, в теплые объятия оставленного позади прошлого… Чуть больше года минуло с тех пор как он был здесь в последний раз, а ноги будто бы сами все еще помнили куда и как ступать, чтобы не угодить в коварную выщерблину в камне, или, где ступенька выступает чуть выше или ниже своих товарок, сбивая мерный ритм шагов… А вот и небольшой мшистый выступ о который Мэймао запинался практически каждый раз, что и сейчас не стало исключением — ушибленные пальцы на правой ноге привычно отозвались короткой колкой болью, и лишь присутствие рядом младших учеников удержало Цяо Мэймао от нецензурной брани и кривой гримассы… Молодой заклинатель слегка улыбнулся — все повторялось, практически, как в прошлый раз. Он также поднимался по ступеням в компании трех шебутных мальчишек в светлых одеяниях приглашенных учеников ордена Гусу Лань, с той лишь разницей, что непоседливые подростки, каким-то образом признав в нем уже бывшего воспитанника, пристали с расспросами уже к нему. Поначалу Мэймао шкодливо усмехнувшись стращал ребят байками, а, после, расхохотался и уже правдиво рассказал о некоторых нюансах в поведении того или иного учителя. Учебный процесс длился уже половину луны, так что юные адепты все же немного ориентировались в вопросе, и, вскоре, вовсе стали больше интересоваться различными смешными казусами, произошедшими с ним во время обучения и делиться в ответ своими историями, шутливо перебивая друг друга… Погрузившийся в свои мысли Мэймао ступал все медленнее. Туман на этом отрезке пути, прикрытом сверху хвойником, стоял плотной стеной, поглощая и искажая звуки, и совсем ещё юные заклинатели, встревоженно посматривая по сторонам, невольно перешли на шепот и, то и дело, просматривали на неспешно шагающего Цяо, чьё лицо украшала лёгкая безмятежная улыбка. Мальчишкам явно было некомфортно брести в столь плотном молоке — по-весеннему полуголые ветви проглядывающие сквозь туманную завесу напоминали скрюченные пальцы живых мертвецов, невольно побуждая совсем еще юных самосовершенствующихся хвататься за рукояти ученических мечей… Молодой смешливый заклинатель в темно-синих одеждах, расшитых едва заметными узорами с цветами мирта и пенными морскими бурунчиками, неплохо скрасил им путь, но скоро должны были начаться занятия и им с братьями следовало бы уже поспешить… И дело вовсе не в пугающих скрипах и мрачноватом хриплом напеве птиц, вызывающих нервные мурашки по коже, вовсе нет… Мэймао усмехнулся, глядя на мнущихся подростков, и отпустил тех прочь, разрешая младшим заклинателям рвануть вперёд. Небольшой допрос в распахнутых воротах прошел быстро — у Цяо Мэймао все еще был гостевой пропуск и сопроводительное письмо от старейшины Лань Вэйюана. После чего он неспешно двинулся вглубь знакомой территории, невольно цепляя взглядом мелкие изменения ландшафта, произошедшие за время его отсутствия. На парковых дорожках групками собирались ученики, подтрунивая над сонными помятыми товарищами, которых подняли, но кажется забыли разбудить. Чуть в стороне, младшие адепты собирали молодые клейкие почки с кустов жостера в плетеные корзинки, из которых потом на кухне сварят чуть кисловатые вязкие пастилки, на радость малышне. А за поворотом, у одного из учебных корпусов, слышались несдержанные задорные возгласы — какой-то настырный мальчишка уговаривал молодого заклинателя из Ланей улыбнуться и не обижаться, от чего губы уже самого Цяо невольно приподнялись в легкой улыбке. Будучи учениками они точно так же приставали к особо угрюмым и сдержанным воспитанникам Гусу, пытаясь вывести их из равновесия, даже заключали с другими учениками пари — удастся ли! А потом таскали вкусности из города в качестве взятки и извинения для смущенных вспышкой эмоций членов клана, славящегося своей исключительной сдержанностью… Мэймао свернул на ту же дорожку, прямо на встречу идущему спиной вперед и закинувшему руки за голову, громкоголосому юноше с растрепанной смоляной копной, перехваченной тонкой, вызывающе-красной ленточкой, когда его взгляд скользнул по юноше с превосходной осанкой, идущему следом. Светлые одежды юного заклинателя были в идеальном порядке, как и волосы, что блестящей волной рассыпались по плечам, забранные лишь в небольшой скромный пучок на макушке. Светлое гладкое лицо украшали темные брови с изломом и упрямый подбородок с четкой линией челюсти, а высокий лоб пересекала расшитая клановая лента. На очередной насмешливый выпад юноши, миндалевидные глаза сверкнули искорками янтаря, и лицо Лань Чжаня окончательно заледенело. Его губы едва заметно поджались, а мелькнувшие в складках свободных рукавов ладони сжались в кулаки. — Ну же, улыбнись и скажи, что больше не сердишся на меня! Да-авай! Улыбнись!.. Ну?!.. И вообще, второй молодой господин первый тогда начал, чего теперь недоволен? Мог бы просто сделать вид, что никого не заметил, а теперь, мало того, что нас обоих наказали, ты мне еще кувшин вина должен взамен разбитого! Мэймао на такое заявление аж языком прищелкнул от восхищения — у мальчишки похоже совсем совести нет!.. Это же надо додуматься! Сначала притащить алкоголь в Гусу, а затем, попавшись, просить Ланя нарушить правила и солгать, да еще и вину на него же вешать, выставляя себя жертвой! Воистину, талант каких поискать! — И не абы какого, а, непременно, из лавки старика По! Знаешь, сколько нам с шиди пришлось перепробовать, прежде чем найти самую лучшую винную лавку в Цайи?! А попасть в нее?!.. — юноша очень экспресивно размахивал руками слегка подпрыгивал и крутился на месте, то и дело одергивая себя чтобы не уцепиться за чужие одежды или не коснуться чужого тела. — Улыбка императора, конечно невероятно хороша, но очереди там просто ужасные. Мне пришлось очень долго улыбаться внучке старика и даже согласиться с ней как-нибудь погулять, прежде чем она уговорила свою мать продать этому красавчику парочку кувшинов вне очереди!.. А она, между прочим, так себе девица — страшненькая!.. Ну же, молодой господин! Улыбнись! А то у тебя так скоро лицо совсем окаменеет, ни одна девчонка не поведется на твою постную физиономию, так и проживешь до старости… Ой! — Благородный Нефрит — сокровище, которое не каждые руки держать достойны, — неслышно подошедший сзади Мэймао закинул руку на плечо взрогнувшего повесы, приобнимая и слегка стискивая локтем шею задушенно пискнувшего подростка, на которого намеренно перенес значительную часть собственного веса. — Да и этот молодой господин явно на прелестную девицу не тянет… — он скептически оглядел озадаченную миловидную мордашку. Мэймао шкодливо прищурился, а затем растянул губы в широкую, обольстительную улыбку, как не раз улыбались сладкие персики в заведении драгоценной Вэнь Чанчунь, накручивая чужой смоляной локон на палец… — Хотя… — Цяо Мэймао, — обронил скупо Лань Чжань, сломавшимся, глубоким и чуть хрипловатым голосом, прерывая их с разрумянившимся юношей гляделки и переводя внимание на себя. — Молодому господину не следует расточать свои улыбки почем зря, иначе этот Цяо опасается, что от такой невероятной красоты небеса опрокинутся, а земля перевернется! Лань-гундзы словно карп прыгнувший через врата Дракона — с каждым прожитым годом все ослепительнее. Не обращаяя более внимания на разыгрываемую комедию Лань Чжань проследовал по дорожке дальше, давая возможность окинуть взглядом четкий ровный профиль, пламенеющие аккуратные ушки и чуть окрашенные румянцем мягкие скулы… — Аа.! Лань Чжань! Лань Чжань, куда ты дел свои милые щечки?! — вопль получился несколько более громким чем привыкли слышать обитатели туманных гор, но вырвался непроизвольно и из самой глубины молодой глотки, полный недоверия и вселенской обиды! Цяо Мэймао сжал ладонями собственнные, по прежнему пухлые щеки, оттянул их в стороны, взвыл и продолжил гнусаво, следуя за ушедшим вперед Лань Чжанем, — Я же старше, Лань Чжа-ань.! Это просто нече-естно-о!.. — Убожество. Цяо Мэймао аж воздухом подавился, услышав столь грубое слово из нежных мальчишьчьих уст!.. Это… чертовски знакомое слово! —Аи-и!.. Лань Чжань, тише!.. — молодой Цяо невольно пригнулся, поглядывая по сторонам, и все же схватил юного Нефрита за край рукава, дергая, с внутренним содроганием вспоминая, как рвал и метал уважаемый Лань Цижень впервые услышав это слово из уст родного племянника! Как же хорошо, что виновника всего этого переполоха тогда так и не нашли… Просто Лань Чжань однажды застал Мэймао сквернословящим и тот, чтобы избежать очередного наказания, вступил в спор с молчуном, на свою голову, убеждая последнего в полной литературности данного выражения. Как именно и какими словами убеждал в этом дядю уже Лань Чжань, Мэймао не знал — в то напряженное время все предпочитали передвигаться на цыпочках и говорить шепотом. И узнавать не хотел! Ибо вспоминать ту ахинею, что нес сам было немного стыдно. Но был очень благодарен, что имя зачинщика, тогда так и не прозвучало… — Прости. Этот Цяо несет всякий бред потому что соскучился, — просто и искренне повинился он после недовольного взгляда, — Проводишь меня до четырнадцатого старейшины Лань? — Мгм. Цяо Мэймао легко улыбнулся, подставляя лицо восходящему солнышку и сворачивая за давним знакомым. А затем почти полностью повторил позу давешнего юнца, беспечно закинув руки за голову, разве что спиной вперед не развернулся, продолжая шагать нога в ногу с заклинателем в белом. Когда отстал и куда делся тот самый шебутной мальчишка его и вовсе не волновало.***
Теплая энергия подобно тихому, но неминуемому морскому приливу, разливалась по организму. Она оседала колкими мурашками в конечностях, щекотала пятки и кончики пальцев, электризовала волосы, заставляя те, даже перехваченные лентой, смешно и нелепо топорщиться по сторонам. И даже островерхие зеленые стрелы молодой осоки неестественно клонились в сторону заклинателя, столь рачительно плескающего драгоценную эссенцию дзынь в окружающее пространство… Мэймао встряхнул ладонями, прогоняя назойливое чувство онемения, и снова сложил руки в печать Дхьяны. Ци протекала свободно. Повинуюсь мерному звучанию мелодии широким густым потоком она щедро струилась по главным меридианам, резкими водоворотами заворачивалась в точках концентрации, продолжала путь по более узким каналам вторичного назначения, рассеивалась по еще более мелким, напитывая все тело живительной энергией, и щедро выплескиваясь за его пределы, от чего трава под молодым заклинателем была зеленей и гуще, и точно на пару пальцев выше. Ци уже привычно концентрировалась на кончиках пальцев, в сложенных ковшиком кистях, от чего они едва земетно мерцали, а в ладонях словно золотился эфемерный туман… Большая часть энергии возвращалась обратно в золотое ядро, закручиваясь левостороней спиралью, вновь и вновь разливаясь по организму неумолимо накатывающим океаном, оставляя окружающему миру сущие крохи, что являлись щедрым даром… Цяо Мэймао протяжно выдохнул, следуя за транспозицией мелодии, выводимой умелыми пальцами драгоценного Нефрита, и переплел ладони в мудру Гьяна, медленно снижая артериальное давление и постепенно гармонизируя свою собственную ци с той частью энергии мира, которую сейчас вела и направляля нежная мелодия флейты… При восходящей саквенции контроль резко упал. Ладони Мэймао жгуче полоснуло собственной энергией. Лань Сичень спешно оборвал мелодию, встревоженно поглядывая на мычащего сквозь зубы товарища, старательно стараясь не вслушиваться в чужие ругательства… — Все в порядке. Ничего страшного, — поспешил в очередной раз успокоить молодого наследника Цяо Мэймао, растирая руки, — Извини, у тебя наверное и без этого дел невпропорот… — Глупости. Для меня это почти отдых, да и практика мне все еще необходима, — Лань Сичень все еще хмурился, но уже не пытался вмешиваться… В первый раз, когда от медитации под звуки Лебина, наигрывающего простую «Гармонию», Цяо — сюн болезненно вскрикнул и едва не лишился сознания, он не на шутку испугался. Решил, что допустил непростительную ошибку и нанес непоправимый вред. Однако прибывший в целительский павильон, вслед за ними, Лань Вэйюан, переговорив с Цяо Мэймао попросил молодого наследника продолжить занятия и, переглянувшись с бледным, кивнувшим Цяо, заявил, что берет всю ответственность на себя. Лань Сичень еще раз окинул взглядом завалившегося на спину юношу, что разглядывал забравшуюся на рукав золотистую бронзовку. Хотя сам Цяо Мэймао, шутя, и называл мелодию «малое исцеление», после «Гармонии» тело всякий раз одолевала легкая ленность… — Я все еще не понимаю. Чего Цяо-сюн пытается добиться? Мэймао чуть повернул голову, оглядел фигуру молодого заклинателя, что сидел в подобающей строгой позе, но чуть скованно и слегка заваливаясь на правый бок. Стряхнул жучка на траву. Чего он пытался добиться? О, много. И чрезвычайно малого одновременно. Посещение храма Цзися Сюэ гун дало ему много ответов, но следом принесло еще больше вопросов. Пожалуй самое главное и очевидное, что он вынес, это то, что энергия ци — не более чем инструмент направляемый чьей-либо волей. И как и любой инструмент в умелых руках способен творить шедевры. Было бы понимание, чего ты хочешь добиться и как это сделать и эссенция цзин направленная крепким разумом сама воплотит стремление. В разумных пределах конечно же и со своими законами и ограничениями, но все же… Об этих простых истинах, им, еще зеленым ученикам, рассказывали учителя в школе в Цишане, но истинное понимание пришло к Мэймао лишь сейчас… В храме Сюэ гун он читал исторические хроники и биографии людей славящихся выдающимися умениями в управлении собственной ци, достигших некоторых специфических свойств в своих практиках… Например Лю Чэн, что касанием рук промораживал обьекты на пару пальцев вглубь. Или Юи Сюлань — хилер, что снискала свою славу, без каких-либо видимых следов вынув демонического паразита, медленно пожирающего плоть, из тела младшего брата тогдашнего главы клана. В свитке четко было написано, что она руку едва ли не по локоть в него сунула, а когда вынула, рана сразу же сомкнулась обратно!.. Да что там! Далеко и ходить не надо! Чжао Чжулю из клана Вэнь. Заклинатель Сжигающий чужие золотые ядра. Тот еще красочный пример и страшилка в одном лице. Чего же хотел добиться Цяо Мэймао? Контроля, понимания и некого… резонанса? Язык циня взаимодействовал с окружающим миром за счет звуковых волн. Струны посылали волны, вибрации которых подхватывала окружающая среда и переносила на живого или неживого носителя, вызывая определенные эффекты. Напросившись присутствовать на чужих тренировках Мэймао надеялся хоть немного разобраться в механизме взаимодействия энергий, пытался отследить изменения в собственной энергетике и уловить тот самый… резонанс, да. Чтобы после уже самостоятельно «настраивать волну». — Этот Цяо и сам не до конца понимает каким должен быть итог его изысканий, — он прикусил зубами стебель цимбопогона и осмотрел оцарапаное недавно предплечье. След от довольно глубокой ранки бесследно истаял, стремительно зажив на теле обладателя золотого ядра и под легким воздействием мелодии, — Признаться честно, это похоже на блуждание в плотном тумане, пусть этот невежда и не видит дорогу, но точно знает, что она есть. Чувствует. Нужно лишь найти ее. Навязчивые сны-видения лишь еще более подтверждали мысли Мэймао. Он давно уже опознал в своем ночном визитере многознающего Бай Цзэ и полузабытые диалоги с дотошным темным порождением, помимо сладкого удовлетворения, несли отчетливые картинки мрачных падений. Близилась точка невозврата. Среди высоких кланов возрастало напряжение. Все больше конфликтов возникало среди заклинателей, где зачинщиками выступали люди из ордена неласкового Солнца. В разных провинциях появлялись твари, расправляться с которыми без высокого дозволения Верховного заклинателя опасались, а те не спешили — в поселениях появлялись жертвы. Еще и на северо-западных территориях Поднебесной вновь пировала чума — в города снова хлынул поток беженцев, значительно возросла преступность… Умение быстро заживлять хотя бы свои раны стало бы хорошим приимуществом для молодого Цяо в грядущем замесе. — Через пару дней назначено собрание малых кланов ордена, дядя считает, мне, как будущему главе, будет полезен подобный опыт. Брат заменит меня на время. — Лань Чжань уже изучает язык циня? — Брат талантлив в музыке, — Лань Сичень повел плечом и мягко улыбнулся. Он всегда улыбался, но когда говорил о близких людях, о брате, о дяде или о немногих особенно близких товарищах, его лицо действительно будто светилось, а под правым глазом, на скуле, как отметил Мэймао, даже появлялась крошечная ямочка. — Так же талантлив, как и этот Цяо в массаже? Молодой господин Лань долго будет мяться в нерешительности? Снова небось пол ночи просидел склонившись над бумагами? — Мэймао уверенно пересел за спину обязательного наследника и с умеренным усилием пробежался пальцами по всей длине позвоночника, от точки да-чжуй в основании шеи до чан-цян у самого копчика. Вернулся вверх, к плечам, хорошенько проминая ременную мышцу головы… Не в первый раз уже… и далеко не в последний…