Глава 18. Песнь после полудня.
Пусть искажен твой лик прелестный Изгибом бешеных бровей — Твой взор вонзается живей; И, пусть не ангел ты небесный, Люблю тебя безумно, страсть! Тебя, свободу страшных оргий; Как жрец пред идолом, в восторге Перед тобой хочу упасть!.. Ш. Бодлер. Завершающий сложную связку взмах заклинательского меча качнул тугие мячики-шишки на ветке кашмирского кипариса, вспугнул стайку юрких вьюрков и походя срезал с десяток жестких стрелок пырея у ног заклинателя, прежде чем смертоносный клинок скрылся в неброских ножнах, что вскоре нашли свое место у корней вечнозеленого гиганта. Тяжело дыша после хорошей тренировки, следом за перевязью, молодой заклинатель стянул с себя сапоги и плотный чжишэнь, оставаясь в штанах и коротком чжундане из некрашеного хлопчатника. Непродолжительное время попрыгав на обнаженных ступнях, лениво встряхивая расслабленными руками, недолго поперекатывавшись с пятки на носок и обратно, он трижды коротко вдохнул, прогоняя ци по «малому небесному круговороту», и с длинным глубоким выдохом перевернул тело, вставая на руки и заводя ноги за голову, выгибая позвоночник и ловя баланс… Когда мышцы живота и бедер стали заметно дрожать, а большую поясничную мышцу и вовсе едва не сковала болезненная судорога, Мэймао выпрямил локти и вывернул тело в позу скорпиона, практически сворачиваясь в кольцо, в прямом смысле, доставая ногами до ушей… Его старик постоянно повторял, скидывая на его плечи очередной объемный баул собственного дорожного скарба, что у хорошего заклинателя могут быть сколь угодно сильные руки, чтобы бесконечно махать мечом, или крепкие ноги, чтобы вовремя «сделать ноги», но без по настоящему крепкой спины это ничуть ему не поможет. Что не стеснялся, собственно, тут же продемонстрировать, крепко приложив о дерево или опрокинув на землю, грубо вжимая острую коленку прямо в копчик и оставляя кучу чернеющих синяков на теле. После подобных наглядных демонстраций Цяо Мэймао уже не спорил, самостоятельно завершая каждую тренировку незамысловатым комплексом упражнений, чем-то средним хатха-йогой и инцигуном, уже без понуканий и хлестких жалящих ударов дурацкой метёлки старика Лао Бэя. Выполнив еще несколько стоек и, с очередным выдохом, завершив «полный небесный круговорот», Мэймао плавно перетек в совершенно нелепую позу распластанной черепахи, растягивая глубинные мышцы поясницы и оказывая умеренное компрессионное воздействие на абдоминальную аорту, умело избегая гиперэкстензии локтевых суставов. Через пять дыхательных циклов гибко извернулся и растянулся по земле уже в положении «шавасана». Или как шутили все прочие практики — позе трупа. Именно в этой позе Мэймао сподручнее было заниматься собственным восстановлением, точечно напитывая своей ци натруженные мышцы и обволакивая потянутые связки. Медитации под звуки игры драгоценных Нефритов и попытки подстроить собственную энергетику под язык циня пока что давала весьма… неоднозначные результаты. Молодой Цяо чаще вредил себе, чем действительно добивался чего-то значительного, но вот тонкие манипуляции собственной ци стали даваться в разы проще. Не то что это было так уж важно, но… У среднестатистического владельца золотого ядра, все ушибы и микроразрывы после интенсивной тренировки самостоятельно заживут уже к концу дня. Если выполнить намеренную накачку организма эссенцией цзинь, или как говорил сам Мэймао — «продувку», из-за того что большая часть ци при таком способе рассеевалася во вне — от десятка фэнь, до полноценного ши. Мэймао же предпочитал выполнять напитку точечно, что снижало затраты и в целом было эффективнее, тем не менее списывая свои возможности больше на хорошее знание человеческой анатомии, чем на возросший контроль… И это понимание понемногу тушило энтузиазм молодого Цяо. Он понемногу начинал сомневаться в правильности выбранных методов, но других, кроме использования музыки, он пока придумать не мог. Легкое шуршание травы и скрип камушков под чужими подошвами выдали приближение постороннего. Где-то над головой послышался скрип от трения плотной ткани ученических одеяний об жёсткую кожу перевязи для меча и легкое дыхание застывшего над ним человека. А спустя пару мгновений его довольно неласково пнули сапогом под ребра: — Насколько я помню ты намеревался потренироваться, а не спать. Или Цяо Мэймао настолько опасается связываться с этим Цзяном, что решил будто умереть заранее будет менее болезненно?.. — Тц!.. Ну и самомнение у некоторых! — Мэймао хохотнул, перевернулся на бок и оперевшись на локоть, стал наблюдать за разминкой юноши, — Цзян-сюн сегодня поздно. Опять гонялся за этим своим неугомонным шисюном? С Цзян Ваньинем он познакомился не так давно, на этой же поляне, находящейся чуть в стороне от основных тренировочных полигонов. Когда сначала Лань Сичень загруженный делами клана сбросил общие тренировки на брата, а после и Лань Чжань сократил их количество, вынужденный помимо собственного обучения присматривать за наказаниями учеников, у самого Мэймао, закономерно, появились излишки свободного времени. Освобожденный от строгого ученического графика, Мэймао частенько шатался по городу, навещал редких знакомых лавочников, баловался с местной детворой и регулярно заглядывал в парочку местных борделей, через которые держал связь со своими заведениями и представителями гильдией Лунъинь. Помимо редких профилактических осмотров торгующих цветами девиц, лечения детских коленок и собственных теоретических изысканий, дел у него больше особо и не было… На ночные охоты молодой Цяо не ходил. После недавней мутной истории с Бездонным Омутом команды заклинателей уходящих на задания расширили и напрашиваться ему не хотелось. О подозрениях в сторону клана Вэнь он слышал, старейшина Лань Вэйюан в частном порядке, на очередном совместном чаепитии, его расспрашивал, но Мэймао ничего конкретного не знал и мог лишь предполагать о случившемся из редких обмолвок старика Лао Бэя, и тревожных донесений информаторов захаживающих время от времени в Теплые дома. Так вот, с наследником семьи Цзян, Цяо Мэймао познакомился, когда коротая время отмененного Лань Чжанем занятия, собирался потренироваться в одиночестве. Заниматься с адептами школы Гусу ему не очень нравилось — они хоть и были весьма искусны в пути меча, но слишком техничны и последовательны, а на различные хитрости и уловки, которыми в изобилии обучил супруга старик Лао Бэй, реагировали не всегда доброжелательно. Так что вывалившись из кустов на облюбованную давно полянку, едва не напоровшись на лезвие чужого меча и столкнувшись с невероятным, яростным взглядом бешеных глаз, Мэймао не расстроился. Еще больше он воодушевился, когда на очередном выпаде в тренировочном спарринге ему в лицо прилетела горсть мелких камешков!.. О, наследник Цзян оказался настоящей бурей в стакане, тем самым темным омутом полным чертей и яростным океанским штормом! Как младший, он конечно несколько уступал молодому Цяо в умениях, но бился столь яростно, что у Мэймао невольно живот поджимался и губы сами собой складывались в предвкушающий оскал! Цзян-сюн как хищный манул шипел сквозь зубы, яростно бил ногами и бессовестно пинался. Вместе с кровью с разбитых губ выплевывал едкие ругательства, а потом вставал на подрагивающие от усталости и боли ноги бескомпромиссно требовал показать приглянувшееся движение, отправившее его прилечь на землю, еще раз. Как-то так вышло, что вне этой площадки они с Цзян Ваньинем практически не пересекались, ограничиваясь короткими приветствиями и совсем недолгими разговорами. Цяо Мэймао продолжал общаться с возмужавшим, но ничуть не посерьезнившим Хань Юя, с Чу Шихуаном и Лань Уцзюнем, что плотно прописались в компании наследника Гусу Лань. А у Цзян Ваньиня была своя компания из соучеников и того самого шебутного парнишки встреченного им в день прибытия в компании Лань Чжаня. Вэй Усянь — так звали этого неугомонного нарушителя всеобщего спокойствия. Незнакомый с ним лично, видевший лишь мелькание вызывающе-алой ленточки и смоляной лохматой макушки, Мэймао тем не менее слышал о нем достаточно. Казалось мальчишка просто не мог оставить никого равнодушным: некоторые считали его невоспитанным выскочкой, другие беззлобным весельчаком. Учитель Лань Цижень при его упоминании наливался дурниной и бубнил под нос разные нелесности, а Лань-чанлао довольно посмеивался и, будто нарочно, чаще упоминал его имя в присутствие первого ученика клана, пока Лань Чжань кривил лицо, а Сичень прятал легкие смешки в рукавах своего светлого одеяния… Даже знакомые уличные торговцы нет-нет, да интересовались личностью нахального болтливого юноши… — Этот придурок сказал, что пойдет отрабатывать наказание, а вместо этого свалил развлекаться в Цайи! Да я чуть со стыда не сгорел, когда ко мне подошел этот ледышка Ванзци, и спросил, почему ученик клана Цзян не явился отбывать наказание!.. Цзян Ваньинь заводился. Его верхнее одеяние неопрятным комом полетело в сторону аккуратно сложенных вещей Мэймао и, после короткой разминки, меч, покинув ножны, со свистом вспорол воздух и затанцевал в причудливом смертоносном танце. — Вот что я на подобное мог ответить, а? Я то был уверен, что этот болван тихо себе сидит в библиотеке и переписывает эти треклятые правила!.. Ха! И кто из нас после этого еще больший болван?!.. По поляне плясали яркие солнечные отблески, а срывающиеся с клинка юного заклинателя сгустки концентрированной ци разлетались клочками густого тумана. — Когда я его нашел, он вместе с местной детворой, обмазавшись тиной и обвешавшись водорослями пугали на рынке молодых горожанок. И это сразу после недавней облавы!.. Каким же идиотом нужно быть, чтобы до такого додуматься!.. — Цзян-сюн широкой дугой вспорол воздух и, резко сменив хват на прямой, нанес воображаемому противнику с дюжину колющих ударов. После чего чуть неловко покачнулся, но все же перетек в низкую змеиную стойку, опустив колено задней опорной ноги на уровень пятки передней ноги и удерживая меч на вытянутой руке в одной плоскости с плечевым поясом, — А знаешь, что он заявил, когда я спросил его о прогуле? Знаешь?.. Что я зануда!.. Ха-а!.. Ну-у, Мэймао вполне мог представить себе эту картину… Цзян-сюн точно знатно проорался на своего шисюна, еще и оплеух отвешал от души. А тот, наверняка, делая вид слегка лихой и придурковатый, корчил виноватые рожи, а после, словно делая всем великое одолжение и оставляя последнее слово за собой, помчался в школу, подгоняемый кипящим словно чайник наследником… Цяо Мэймао весело хмыкнул, прикидывая, какое должно быть забавное зрелище предстало перед случайными зеваками, и мягко улыбнулся напоровшись на сумрачную бурю в глазах тяжело дышащего от несколько чрезмерных нагрузок юного цундэрэ. Мячики-шишечки, что еще совсем недавно висели на ветвях кучными гроздьями среди сизых иголок кипариса, посрывало хаотичными потоками чужой ци, и теперь они вместе со сбритыми острой сталью жесткими стрелами пырея, солнечными головками осота и прочим мелким сором воронкой кружились вокруг юного заклинателя… Нетронутым оставался лишь маленький пятачок на котором, закинув ногу на ногу, все также вальяжно отдыхал молодой Цяо, внимательно наблюдая за чужими движениями и лениво гоняя меж пальцев листочек пурпурной гинуры. — Твои ноги. Ты слишком много думаешь о них при ударе, потому он у тебя и не выходит, — задумчиво протянул старший заклинатель, глядя как юноша вновь на миг теряет равновесие, — Кто бы ни показал тебе эту связку, очевидно у него была иная ведущая рука. Попробуй довернуть корпус на третьем шаге, а не на четвертом и слегка перенести вес на пятку. Цзян Ваньинь заводил. Казалось еще совсем недавно у Цяо Мэймао не оставалось никаких сил, а сейчас хотелось выгнуться дикой кошкой и скользнуть к юноше, отводя в сторону хлесткий удар, чтобы тут же нанести свой, не менее яростный и мощный… И чем дальше, тем труднее было удерживать себя на месте. — Нападай, — Мэймао не стал дожидаться новых попыток, встал, медленно вынимая Чжойгу из ножен, — Если ещё можешь, — усмехнулся молодой Цяо, словно насмехаясь над младшим заклинателем. «Атаковать? Да с удовольствием!» — с этими мыслями Цзян Ваньинь бросился на Цяо Мэймао скрестив с ним мечи. Повторяя недающуюся связку раз за разом, Цзян Ваньинь старался выбить оружие у противника, но тот уворачивался. В конце концов тот ударил юного заклинателя по ногам, и тот, упав, потерпел поражение. — Сосредоточившись на нападении, снова забыл про ноги. Ты теряешь равновесие. Контролируй тело, — жестко отрезал Мэймао, отступая на шаг от Цзян-сюна. За подобную ошибку старик Лао Бэй уничтожил бы его морально, а потом еще и физически, заставив отрабатывать нужную связку до самого утра, — Вставай. Ещё раз. Собравшись с силами, Цзян Ваньинь ещё дважды глотал пыль, а на третий, всё же смог повалить соперника на землю. Тяжело дыша после хорошей тренировки, юный заклинатель обрадовался, что у него наконец-то получилось сделать это и самодовольно улыбнулся. Пусть он был не так талантлив как Вэй Ин, который мог выучить техники походя и без затруднений, Цзян Чен был человеком, который получает знания упорным трудом, вместе с синяками. А потому и каждая победа для него становилась ступенькой и была ценна. — Хорошо. Уже намного лучше. Ты молодец, — поднимаясь с земли Мэймао убрал свой меч, и отряхнув сброшенное ранее одеяние, обратившись к юному заклинателю, — Как думаешь они уже закончили в библиотеке или мы еще успеем привести себя в порядок? — он даже не спрашивал собирается ли Цзян-сюн туда идти, по одному его виду было ясно видно —желание еще раз пропесочить своего шисюна, несмотря на физическую усталость, никуда не исчезло. — Пф!.. Зная Вэй Усяня он наверняка не написал еще и странички! Практически так в общем-то и вышло. Они успели наскоро ополоснуться в ручье и привести одежду в порядок, прежде чем на все еще светлом небосклоне начали появляться первые звезды. Печатающий до того шаг Цзян Ваньинь резко сорвался в сторону, вслед за мелькнувшим в кустах силуэтом, а Мэймао недоуменно хмыкнув зашел в Небесную книжную палату уже один. В одном из кабинетов Лань Чжань методично отмывал кисти. Челюсти его были сжаты, а на шее отчетливо проступили вены. На низком сюзуй из темной древесины отчетливо выделялась аккуратно сложенная жиденькая стопка в полдюжины листов, исписанных крайне корявым почерком и еще одна небольшая кучка смятых обрывков рядом. Развернув один Мэймао хмыкнул. Среди пляшущих иероглифов змеилась речка, с боков нависали ветви акации, то тут, то там пестрели цветочки и ушастые зайчьи мордочки, а в самом низу был изображён забавный карикатурный человечек. «Не удивительно, что Лань Чжань взбешен». — Пойдем. Найдем твоего брата и попросим его сыграть нам двоим. Вряд ли ему так уж в радость чахнуть над бумагами в одиночестве. Просить не пришлось. Замученный Лань Сичень оторвал покрасневшие глаза от бумаг, бросил взгляд на брата и без слов отодвинул тушечницу, поднимаясь из-за стола. И, возможно, Мэймао устыдился бы дергать явно зашивающегося наследника, но то с каким удовольствием тот повел плечами, разминая их, уничтожили те ничтожные остатки совести и скромности, что еще оставались после общения с нескромными нюйкуй. Лань Сичень честно отыграл почти четверть стражи, прежде чем по простецки присел на разнотравный ковер рядом с молодым Цяо. Выгнул бровь, спрашивая, чего это он халтурит и не занимается своими странными экспериментами, на что Мэймао лишь широко оскалился и шепнул бескомпромиссное: «не хочу». Ему и правда не хотелось. После тренировки с Цзян-сюном золотое ядро приятно ныло, и погружаться в медитацию он совсем не хотел, опасаясь, что попросту уснет. Поэтому просто отдыхал, наслаждаясь приятным вечером. Понемногу начинало смеркаться. Легкий ветерок прогонял дневной зной, просыпающиеся цикады подыгрывали перенявшему от брата эстафету Лань Чжаню, чьи пальцы легко порхали по тугим струнам гуциня… Мэймао сладко и широко зевнул, по собачьи встряхнулся, перекатился за спину Лань Сиченя, и сжал ладони на чужих плечах. Мелодия циня на мгновение прервалась, но Лань Чжань почти сразу же продолжил композицию. Массаж после тренировки стал для них с первым Нефритом почти традицией, но раз сегодня у них иной музыкант, то почему бы и не совместить?.. — Лань Чжань, — как только мелодия подошла в концу, Цяо Мэймао махнул ладонью, — Лань Чжань, иди сюда, покажу тебе парочку приемов. Когда этот Цяо уберется отсюда, будешь следить чтобы твой драгоценный братец не превратился в сгорбленного старика, похоронившего себя среди различных отчетов и докладов. Лань Чжань кивнул, опустился на колени рядом и с серьезным лицом лицом наблюдал, как молодой заклинатель, спустив рукава на кисти, помогает снявшему верхнее одеяние брату аккуратно собрать и перекинуть волосы вместе со свободными концами лобной ленты через плечо. Поначалу у молодого Нефрита не очень выходило. Сичень то шипел, то напряженно замирал, а то и вовсе уходил от касаний, но Цяо Мэймао сидел рядом и время от времени подсказывал, что и как делать, не забывая подбадривать напряжённого юношу. Он шутливо уговаривал Лань-гунцзы не плакать и тут же пенял на его притворство, ведь прикосновения любимого братишки просто не могли нести боль!.. Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что соизмерять силу Лань Чжань научился довольно быстро и к концу сеанса его брат постанывал уже далеко не от боли. — Молодец. Теперь этот Цяо может быть спокоен за хребет несносного трудолюбца, — Мэймао ущипнул разомлевшего наследника за бок и ненадолго задумался, — Мм… Лань Чжань, тебе не кажется, что после такого чудного массажа твой сюнджан просто обязан немного нам помочь? Я могу показать парочку особых точек, интересно? Лань Чжань немного неуверенно колебался. Мэймао заметил, как заинтересованно блеснули его глаза, но и сомнения были. Все же такие практики могли нанести значительный вред при неправильном применении. — Мгм, — Лань Чжань кивнул лишь после того как Сичень, также слушавший их разговор, повел плечами и отвернулся, демонстрируя свое согласие и полную готовность быть подопытным кроликом. — Смотри — это точка Цюй-чи. Между венечной ямкой и наружным мыщелком плечевой кости… Мм, на три цуня ниже конца локтевой складки при согнутой суставе руке, — Мэймао направил жесткие от мозолей пальцы по чужой обнаженной руке, помогая найти указанное место и одновременно переходя на более понятную братьям терминологию, — Точки Цюй-чи — парные, одинаковые и с левой, и с правой стороны… При мягком деликатном, массирующем воздействии — проходит тремор и судороги верхних конечностей, — одобрительно муркнувший Сичень кивнул, подтверждая, что брат действует правильно и положительное воздействие ему приятно. Но уже следующая фраза Цяо Мэймао о том, что при резком нажатии на нее, человек испытывает сильную боль и рефлекторно стремится присесть, заставила младшего Нефрита вскинуться в суровом неповиновении. Впрочем, для того молодой Цяо и показал сначала позитивное воздействие, чтобы не было нужды тренировать негативную направленность… Мэймао продемонстрировал еще несколько, вроде точки Да-чжуй, воздействие на которую помогало прочистить легкие наглотавшегося воды или дыма человека. Или энергетического центра Мин-мэнь удар по которому вызывает кратковременный паралич все тех же дыхательных путей и приводящий к удушью. Закончить он решил довольно опасным знанием о связке Дао-джи-ян. Ощутимый тычок между лопатками, в точку Лин-тай снизу вверх — вызывал у человека шоковое состояние, удар сверху вниз, в точку Шень-дао — учащенное сердцебиение, повреждение внутренних органов и отложенную на несколько дней смерть, в следствии сбоя в сердечно-сосудистой системе. А удар под лопатки снизу вверх —провоцировал длительные острые боли и дальнейшие проблемы с позвоночником. Цяо Мэймао считал обоих Благородных Нефритов по настоящему достойными людьми и был полностью согласен с теми, кто пророчил им становление выдающимися личностями. И, пусть он никак не мог предотвратить грядущие ужасные события, он мог показать этим двум славным юношам, что даже с открытыми ладонями можно быть опасным. — А это совершенно особенное место. Хорошенько запомни его Лань Чжань! Вот здесь, возле нижних ребер. И обязательно с двух сторон и одновременно, это важно! — прорезавший воздух тихий взвизг на несколько мгновений ошеломил Лань Чжаня, а навалившийся на его плечо и похлопывающий по спине, хохочущий Цяо Мэймао, выбил из равновесия еще больше, от чего он замер совершенно не понимая, что делать дальше… — Аха-ха, Лань Чжань, Лань Чжань, ты видел? Ха-ха! Великий и непобедимый Лань Сичень, Драгоценный первый Нефрит — боится обычной щекотки! Аха-ха!.. И пусть в тот же миг, как он договорил фразу, его повалили животом на землю, заломили руки и вцепились безжалостными пальцами уже в его ребра, Мэймао все еще заливисто хохотал с одинаково-ошарашенных лиц двух Ланей. Пусть пару феней спустя он уже всхлипывал и просил пощады у терзавшего его наследника и взывал к совести, и выговаривал за неподобающее отношение к своему учителю, второму сокровищу, державшему его руки в крепком захвате — оно того стоило. Им всем нужна была эта небольшая эмоциональная разгрузка, после напряжённого дня!.. И лишь где-то на периферии мелькнула мысль, что, в отличие от достаточно жесткой гривы брата, у Лань Чжаня оказывается волосы очень мягкие…***
С началом осени зарядили затяжные дожди, так что восьмой лунный месяц для молодого Цяо запомнился не только некоторыми продвижениями в собственном сомнительном проекте, но и стойким запахом перечной мази и настойки из солодки и горечавки, коими щедро снабжали каждого, кто имел неосторожность чихнуть прилюдно. Закончив наконец разбирать присланные с посыльным отчеты и донесения, он убрал до обидного скромную стопку писем, выпившую тем не менее из него все соки, и сладко потянулся. За прикрытыми резными ставнями уже слышался шум набирающего обороты празднования Дня битвы небожителей. Все чаще звучали голоса зазывал, приглашающих потрусить кошельком у торговых прилавков или сыграть на желание партию в «Пуапьян». На улицах начинал собираться народ желающий посмотреть танцы Льва и Дракона и Мэймао поспешил расплатиться за снятый в небольшой чайной отдельный кабинет — он планировал напоследок как следует повеселиться, не обойдя стороной ни одного местного развлечения. Не успел он выйти из заведения, как за подол его дернула милая востроносая малышка с двумя украшенными пёстрыми ленточками пучками, предлагая купить шпажку с красочным рисовым тохе в изобилии разложенных на небольшом переносном лотке. Мэймао взял себе сразу пучок разнообразных зверушек и, покусывая ухо забавному розовому поросёнку, двинулся прямо в шумную толпу. Он успел посмотреть выступление эквилибриста и глотателя ножей, поболеть за забавно матерящегося старика, собравшего целую толпу на своей битве в Пай гоу. Сам посоревноваться с местной ребтней в цзяньцзы, позволив себе проиграть ровно за один счет до счета маленького чемпиона, и, отозвавшись на его робкую просьбу, под восторженный писк детворы, показать им «настоящий заклинательский меч». Попробовать фаршированные засушенными абрикосами утиные желудочки и острые рисовые клецки, что готовили тут же, в огромных посудинах под наскоро сколоченными навесами, украшенными связками ярких осенних листьев… На ярко освещённую аллею с огромными бумажными фонарями и прикрепленными к ним пёстрыми алыми ленточками, исписанными загадками танмай, Мэймао подошёл уже во второй половине часа петуха, и тут же потерялся в веселом гомоне шумного людского потока. За каждую правильно отгаданную загадку можно было получить в награду тонкую ленточку и яблоко, виноград или красивую желтобокую грушу. Полные корзины с угощениями стояли здесь же — в праздник середины осени полагалось быть щедрым. Тех кто доходил до конца аллеи, разгадав все загадки правильно, в конце живого коридора ждали прелестные незамужние девушки, что обменивали выигранные ленточки на небольшие расписные коробочки с собственноручно приготовленными пряниками нгепин. А приглянувшемуся человеку они вполне могли подарить легкий поцелуй в знак симпатии, без потери лица и осуждения со стороны толпы. В этот день подобное считалось уместным и даже сулило удачу и счастье. — Ну вот! А я тебе говорил, что это точно не может быть Дирен! Его щупальца никак не назвать ногами, да и рот вообще-то есть, просто он не на лице! — А-ай! Молчи! Будто твой вариант с Хун Ву был лучше! У него-то как раз ноги есть и то, что он предпочитает земле небо не значит, что ходить вовсе не может! Под одним из закрепленных на шесте фонарей, улыбающаяся старушка раз за разом отсылала от себя юношей с неверными ответами и ехидно улыбалась своим широким щербатым ртом. Мэймао усмехнулся, прочитав загадку, и шепнул на ухо женщине ответ, принимая из узловатых пальцев нежно-лиловую ленточку. Профдеформация — забавная штука. Рядом, сложив руки на груди, скалился Цзян Ваньинь, поигрывая целым пучком разноцветных лент. — Цзян-сюн такой умный!.. Хм... У него есть лицо, но нет рта. Рук тоже нет, но есть четыре ноги, и те не ходят… Ах! Не знаю! Этот бестолковый Не совершенно ничего не знает!.. Пожалуй, сегодня только у Цзян-сюна есть шанс получить награду! После того как шисюна Цзян Ваньиня отослали обратно в родной клан за публичную драку, едва не вылившуюся в безобразный скандал между двумя Великими орденами, наследника Цзян чаще всего можно было увидеть в компании собратьев из собственного ордена, сына главы вассального клана Му и второго молодого господина Не. Изредка его можно было встретить в компании Лань Сиченя, но в силу разницы в возрасте и загруженности последнего, происходило это не часто. — О, так у этих благородных молодых господ намечена серьезная цель? — Мэймао изогнул бровь и поспешил поздороваться со знакомыми собратьями. — Ах, стоило с самого начала признать, только у Цзян-сюня и есть шанс получить поцелуй от одной из прекрасных дев. Все-таки не зря он занимает свое почетное место в списке благородных молодых господ, не то что этот бестолковый Не. — Пф!.. Этот список полнейшая чушь! Тем кто его составляет явно нечем заняться! — Полностью согласен, — составители этих самых списков, по мнению Мэймао, меняли свое мнение подобно флюгеру, чутко ориентируясь в политических хитросплетениях. Да никто из них кандидатов в глаза не видел, чтобы справедливо судить. А уж включение в список благородных сына слуги, явно намекало, что кланом Цзян не слишком довольны. Впрочем, во внутреннюю кухню кланов Цяо Мэймао старался особо сильно не лезть, — Такого красавчика, как Цзян-сюн, да на пятое место! Совершенно, совершенно не справедливо! — О, похоже Цяо-даою неплохо разбирается в красоте? И каким же будет его мнение? Как бы он распределил заветные места? — голос Не Хуайсана был шутлив и беззаботен, вот только в глазах плясал провокационный огонек, а движения с которыми он управлялся с веером до боли напоминали опытных си-кун из теплого дома… — Если господину Не интересно, то этот Цяо определенно включил бы в список юного Цюн Тао. Эти его кудри и ямочки на щеках рождают довольно интересный образ способный заставить утонуть рыбу, и упасть летящего гуся, — обозначенный юноша из небольшого клана Цюн в этом году проходил обучение в Облачных Глубинах, и взгляды на нем невольно останавливали даже мужчины, так что спорить никто не стал. Даже юноши, что спорили недавно о верном ответе подошли ближе, прислушавшись к разговору, согласно кивнули, — А еще Ху Учжици. У него хорошая семья, благородная внешность и весьма крепкое самосовершенствование… Но, конечно, если брать открывающую пятерку, то первым несомненно будет являться драгоценный жад. — Первый или Второй? — Оба, Не-гунцзы. Разделять их все равно, что перебирать фрукты с одной ветки, споря об их вкусе. Впрочем, спины «Пяти стариков» всегда были ближе к небесам… Но вот из тех, кто ходит по земле, у этого Цяо тоже имеется фаворит, — Мэймао демонстративно откашлялся, словно давая своим зрителям время приготовиться и продолжил, добавив в голос изрядную долю патетики и нарочитой драматичности, — О-о, в день когда мы встретились, казалось земля под ногами этого недостойного содрогнулась, а на голову ссыпалась божья кара. Да весь его облик словно сверкающее на вершине горы бесценное сокровище!.. Два сверкающих драконьих глаза прибили этого нечестивца к месту, словно две тяжёлые глыбы озерного льда напоенные сиянием редчайшего эльбаита, а бешеные брови своей грацией и изгибом напомнили крылья чаек! Завораживающее зрелище… А подбородок и скулы этого шиди будто выточенные из драгоценной яшмы!.. За такие скулы не зазорно было бы и с демонами сторговаться, эх… — Цяо-сюн, не переживай, у тебя тоже красивые скулы… — подхватив игру Не Хуайсан поспешил не менее плаксиво пожалеть Мэймао, подергивая несчастного собрата за рукава в шутливом порыве ободрить скорбного. — Ай, оставь, какие там скулы?! За этими огромными хомячьими щеками не то что скул, глаз не видно! — Мэймао оттолкнул чужие руки, на мгновенье оттянул пальцами собственные щеки, и стремительно шмыгнул на спину Цзян Ваньиня, опуская подбородок на его плечо и обхватывая ладонями чужое лицо, не касаясь, а будто баюкая в своеобразной лодочке, — Не то что у Цзян-сюна! Ровненькие! Точененькие! Такие мужественные — хоть сейчас эталонными назначай! — Цзян-сюн на такое нахальство лишь слегка повернул голову и выгнул бровь, а Мэймао в который раз поразился чужой тактильности, тот даже не дрогнул, когда он на него навалился своим весьма немалым весом! — Помимо прочего, тот юноша обладает невероятно редкостным талантом — все слова, что лились из его прекрасного рта были подобны песне столь яркой, что даже распоследний слепец заслушался бы!.. — Ох, так он еще и поет? — Не совсем. Но несколько словосочетаний, сорвавшихся с прелестных губ, этот Цяо точно запомнит надолго! — Цяо Мэймао хохотнул, вспоминая, какими именно речевыми оборотами обложил его указанный юноша при первой встрече, когда его изрядно засыпало листьями и едва не пришибло срубленной в чужой горячке веткой. Он ущипнув вздрогнувшего Цзян Ваньиня, шепнул: «Не дергайся, красавчик, если не хочешь, чтобы они обо всем догадались», и спешно сунул ему под нос извлеченую из складок рукава палочку с тохе, пока подрагивающие юношеские ладони ещё не сомкнулись на его шее. — Так как же его зовут? — Да! Ты так его расписал, словно этот Не пропустил сошествие божества на землю! — Ох, нет-нет, этот Цяо не посмеет! Никак не посмеет! — Мэймао подмигнул кидавшему веселые взгляды на Цзян-сюна Не-гунцзы и приметив на другой стороне площади знакомые светлые одеяния, протянул: — Хотя знаете, есть у него еще одна приметная черта… очаровательная родинка на предплечье в форме сердечка! Аха-х, дерзайте! Взбешенный Цзян Чен было дернулся за давшим стрекача засранцем, тихо бросившим напоследок, что: «в каждой шутке лишь доля шутки», но только бросил грозный взгляд на веселящихся собратьев и остался на месте. Уши ощутимо полыхали, и он впервые за последнее время искренне порадовался, что Вэй Ин сейчас в Пристани Лотоса, иначе ему еще долго пришлось бы страдать от глупых шуточек и подколок, что кто-то еще, кроме его шицзе, считает Цзян Чэна красавчиком. Тело от подобных мыслей повторно обдало жаром и он поспешил занять рот дурацкой сладостью, чтобы не выплюнуть вдогонку шутнику нелестное напутствие. Впрочем кусать тохе юноша почти сразу же передумал — на бамбуковой шпажке был налеплен не слишком аккуратный, но довольно забавный щенок… А сам Цяо Мэймао был уже на другом конце освещенной площадки в компании адептов Гусу и кричать ему что-то вослед, было бы просто не прилично… Так что Цзян Чэн лишь длинно выдохнул и потянул всех в сторону уличного зазывалы, обещавшего отменный ужин с мясом камышовых крыс... Он сейчас просто угостит их всех вином и они быстро обо всем этом позабудут… Цяо Мэймао же в это время нагнал двух драгоценных Нефритов, Лань Уцзюня и Хань Юя, и все вместе двинулись в сторону большого помоста. Еще днем они договорились вместе сходить и посмотреть главное представление праздника, на котором актеры отыгрывали одержимых духами и заклинателей, и демонстрировали боевые искусства. А пока ждали скорого начала выступления, устроившись в крохотной, лишь чудом свободной тенистой беседке, Лань Сичень предложил всем угоститься и протянул вперед приметный коробок с пряниками нгепин. Мэймао ловко перехватил у Лань Чжаня пряник с заячьим ликом и начинкой из печени и водорослей, и сунул в ладони другой, с рисунком стройного бамбука — эти, насколько он помнил, были с вяленным манго, творогом и орехами. Спрашивать, получил ли свой поцелуй первый Нефрит, молодой заклинатель не стал. Все таки в Гусу с юмором действительно было не очень…