Глава 19. Амур и череп.
Не то шутом, не то царем, в забавно-важной роли, Амур на черепе людском сидит, как на престоле…
…«Забаве дикой и смешной ужели вечно длиться?
Ведь то, что твой жестокий рот так расточает смело, Есть мозг мой, мозг, о злой урод, живая кровь и тело!»
Ш. Бодлер.
Дверь в комнату отворилась с мерзким скрежетом старого рассохшегося полотна и по скрипучему полу прошаркал ногами старик Лао Бэй. За окном нещадно драли глотки что-то не поделившие дворовые коты, с нижнего этажа доносился перманентный многоголосый гул, а старик, передвинув в центр комнаты столик, теперь гремел посудой. Сонный и растрепанный Цяо Мэймао болезненно сморщился и попытался повыше натянуть одеяло. Голова молодого человека звенела как колокол и, казалось, была готова расколоться на части от малейшего неосторожного движения. — Вставай, пьяньчуга. Долго еще собираешься бока отлеживать? — когда с него грубо сдернули одеяло и стало ясно, что от него точно не отстанут, Мэймао простонал и все же предпринял слабую попытку оторвать непослушное тело от постели. Но едва он принял сидячее положение, его желудок совершил какой-то совершенно немыслимый акробатический кульбит, подпрыгнув к глотке и потянув за собой кишки свернувшиеся в клубок, тело мгновенно бросило в пот, а тяжелая голова устремилась к полу. Солнечный свет резанул по глазам и страдающий Цяо поспешил прикрыться руками, пряча гудящий котелок в собственных коленках, пережидая приступ острой болезненной фотопсии. Старик все продолжал бубнить где-то на заднем плане, пока Мэймао осторожно разгонял застоявшуюся ци по организму и больше всего желал попросту тихо сдохнуть. Судя по солнцу сейчас едва ли наступил полдень, а так как уснул он уже почти на рассвете, жить не хотелось вдвойне… Сейчас они со стариком находились в небольшом портовом городке Линьфынь расположенном на реке Фыньхэ, но еще буквально десяток дней назад они находились на южной границы пустыни Алашань, вблизи северо-восточных отрогов Наньшаня, где их и застали дурные вести о изуверском сожжении Облачных Глубин. Первым порывом Мэймао было сорваться скорее в путь и убедиться лично в… Да во всем!.. Все же для него поджог библиотеки одного из Великих орденов вполне можно было бы сравнить с осквернением храма Небесного Императора! Да еще и по какой-то абсолютно надуманной причине!.. За подобную поспешность старик тогда в очередной раз здорово отхлестал его своей дурацкой метелкой и велел не бежать вперед лошади: «То, что произошло — уже произошло». Мэймао видел — произошедшее здорово взволновало и его наставника, но разумность доводов принял, попеняв на свою импульсивность. Спешить уже было незачем, новости дошли до них с запозданием. Повезло, что заклинатели из Цишань Вэнь не стеснялись кичиться своим превосходством над другим орденом и охотно носили сплетни, иначе до того медвежьего угла, где они находились известия могли и вовсе не добраться. Они со стариком за сутки закончили все свои дела и выдвинулись в сторону территорий Цишань Вэнь, собирая по пути разнообразные сплетни и слухи, здраво решив, что узнать подробности будет проще непосредственно у одного из участников, а провинцию Шеньси они бы пересекали в любом случае. Уже на месте они выяснили, что сожжение являлось по сути самосожжением и жертв среди заклинателей практически не было. Небольшой отряд под руководством Вэнь Сюя буквально вынудили предать огню собственный храм и пострадали там, лишь те кто упрямился до последнего, выступая против прямого указа Верховного Заклинателя. Также серьезно пострадал нынешний глава клана, несколько старейшин и старших учеников прикрывающих эвакуацию учеников получили ранения, а наследника клана сейчас ищут. Новости про Лань Сиченя совсем не радовали. Было жутко представлять, что его прямо сейчас могли буквально загонять псами, как какую-то дичь. Но и искать его сейчас самому значило оказать медвежью услугу, было слишком опасно привлекать к своему интересу дополнительное внимание. Приходилось сжимать зубы и изображать незаинтересованность или даже легкое злорадство при общении с местными. Но случилось и радостное событие. В Ханьчэн-Бао Цяо Мэймао встретил своих братьев. Не тех, что кровные, а тех, которые — Первый и Второй. Повзрослевшие и возмужавшие Бао Мо и Цао Лин поначалу настороженно отнеслись к его компании, демонстрировали высокомерие и агрессию, но столь неуверенно, что в каждом их действии буквально сквозила обида и непонимание — после ритуала отречения от рода они больше не виделись и не разговаривали. Мэймао как мог объяснил им, что и сам на тот момент был не в курсе предстоящего и это было и остается решением его супруга и Вэнь Юйлуна. Ребята конечно остались не слишком довольны, что причины он так и не объяснил, но кажется немного оттаяли. По крайней мере они больше не пытались убить его взглядом, лишь споили изрядно, напоследок огорошив новостью, что ждут завтра его на свадьбе и неявка на сие мероприятие станет для него приговором. Он сначала не понял, а потом разулыбался и еще больше налег на вино. Было радостно узнать, что балагур Бао Мо все еще общался с девой Ли и собирался на днях жениться. Тот, пусть и не попал в элитную домашнюю гвардию Дворца Солнца и Пламени, как мечтал, но шигэ Бао нередко назначали в отряды сопровождения и охраны различных высоких господ. Вот и сейчас он должен был вместе с остальными собратьями продолжать нести службу в "Воспитательном лагере", что располагался в приречье Фыньхе, но в честь предстоящего торжества получил небольшой отпуск, коим искренне наслаждался — не вдаваясь в подробности, он поведал, что на подконтрольной Вэнь Чао территории творится бардак и бесчестие, и он рад хотя бы ненадолго свалить оттуда... На свадьбе Цяо Мэймао тоже пил, уже в компании активно налегающего и какого-то излишне меланхоличного Цао Лина, что раз за разом опрокидывал в рот наполненную пиалу: за красавицу невесту, счастливое будущее и множество карапузов… Пока не вырубился прямо за столом. На утро чуть протрезвевшего ученика растолкал недовольный длительной задержкой старик и потащил дальше, чтобы, едва миновав городские ворота Линфыня, подтолкнуть его в сторону очередного ресторана, где сидели заклинатели в форменных «огненных» накидках. Мэймао даже не помнил как добирался до комнаты, помнит лишь предрассветную хмарь и прохладный утренний туман чуть разогнавший алкогольные пары. — Я велел на кухне приготовить Суаньлатан от похмелья, так что лучше поспеши и приведи себя наконец в порядок, — юноша еще раз со стоном выдохнул на ворчания старика, морщась от собственного дыхания и все же открыл глаза, привыкая к яркому освещению, — Пока ты тут изображал раздавленную лягушку на дне винного бочонка, слуги уже принесли воду. Мимо тебя так и целый табун подобных Дайтингу промарширует, а ты, болван, ничего и не заметишь… Мэймао прошаркал за установленную ширму, не желая вступать в заранее проигранный спор со словоохотливым супругом — ведь действительно не заметил, в который раз мысленно поражаясь чужой алковместимости, сидя за столом старик распечатывал небольшой кувшинчик с байцзю. А ведь все это время Лао Бэй тоже не сидел без дела исправно находя себе веселящиеся компании, но видимо чтобы пронять его проспиртованного супруга, которому выпить пару кувшинов вина было так же просто, как и чихнуть, нужно было несколько больше, чем самому Мэймао… Когда он вынырнул из-за ширмы уже более похожим на человека, на ходу стягивая волосы в пучок, Лао Бэй с аппетитом наворачивал ароматный суп. На его возмущенное сопение старик лишь едко расхохотался, едва не подавившись непрожеванным куском, и насмешливо заявил, что в прислуги не нанимался и свою порцию он может получить на кухне. А едва Мэймао потянулся за перевязью с мечом, супруг прижал ножны своей ладонью и ехидно добавил, что внизу нет достойных врагов, лишь такие же похмельные рожи, и, швырнув ему в руки небольшую походную торбу, погнал из комнаты. Уже сидя за столом в ресторанчике расположенном на первом этаже, Цяо Мэймао лениво ковырялся в уже едва теплом супе и старался не сильно зацикливаться на очередном престранном загоне своего старика — отравленный мозг все еще отказывался нормально функционировать в полной мере. И, когда мимо его стола прошел закутанный с головы до пят в плащ с мужчина, нагруженный изрядным количеством дорожных сумок, он не обратил на него особого внимания. Только у самого выхода, когда тот притормозил, пропуская вперед пару посетителей, обернулся, сверкнув в его сторону парой саркастичных глаз и сдвинув полу, продемонстрировал его собственные ножны, Мэймао лишь закатил глаза на еще одну престранную выходку своего старика и зачерпнул бульон. Который тут же чуть не выплюнул, когда за его спиной выросла массивная фигура мрачного заклинателя, а на стул напротив бесцеремонно уселся молодой мужчина с похожими признаками алкогольной интоксикации… — Эй!.. Это же ты! Точно!.. Как же тебя там?.. Мм… Мэй… Мэй… Мэйрей?.. Мэйли?.. — Мэймао, — прекратил издевательства над собственным именем юноша в темно синем ханьфу. Внутренне он сейчас истерично поносил своего несносного старика с его невыносимым чувством юмора и уже заранее оплакивал свою судьбу… Еще каких-то пару мгновений назад он наивно полагал, что этот день просто не может быть хуже…— Цяо Мэймао, второй молодой господин Вэнь. Сидящий напротив молодой мужчина хоть и повзрослел за прошедшие года, но кажется не сильно изменился: на гладком костистом лице резче проступили скулы, подбородок с возрастом чуть раздался, стал более мужественным и овал лица уже не казался девичьим, а некогда прямой нос обзавелся едва заметной горбинкой от перелома. Вэнь Чао был одет в изысканный чжаошан, его голову венчал вычурный золотой гуань, а ножны меча пестрели целой россыпью драгоценных камней. Сына Верховного заклинателя сопровождала тройка слуг, скромно пристроившихся за соседним столиком, и суровая молчаливая тень, пристроившаяся за его плечом, что одним своим именем заставляла трепетать и куда более стойких заклинателей, нежели какой-то там Цяо Мэймао. Но все впечатление о благородном и богатом господине на прогулке портили его же манеры. Вэнь Чао все так же суетно, как и прежде, дергал руками, мял собственные пальцы, дергал свободную прядь волос, а после и вовсе достал из сапога небольшой нож, он чистил им собственные ногти и ковырял столешницу в ожидании еды и вина. Распекал служащих, тут же давал им тысяча и одно поручение, и от его высокого голоса и идиотской манеры капризно тянуть гласные у Мэймао сводило зубы… А еще, второй молодой господин Вэнь все так же любил истории… Когда Вэнь Чао по второму кругу начал восхваление собственного клана с весьма едкими намеками на совершение Мэймао чудовищной ошибки, когда тот покинул единственно-достойный орден, юный Цяо рассказал ему о традициях Сицзана, особое внимание уделив «раздаче милостыни птицам». Впрочем, каким бы неженкой не считал его Мэймао, Вэнь Чао лишь слегка поморщился на особо красочные описания взрывающихся на солнцепеке мертвых тел, с преждним аппетитом наворачивая принесенную пищу… Благо так уж сильно в дебри произошедшего несколько лет назад события он лез, прекрасно понимая, что то решение, в первую очередь, учителя и отца Вэнь Мэймао, да еще и одобренное его собственным отцом — Верховным заклинателем, иначе Мэймао опасался не сдержаться и одним лишь испорченным аппетитом не ограничиться… Впрочем, колючая аура Вэнь Чжулю тоже неплохо охлаждала собственную голову и прижимала задницу к стулу. Когда принесли вино и Вэнь Чао в излюбленной им презрительной манере отметил отсутствие у него меча, юный Цяо уже почти постиг дзен — внимание второго молодого господина можно было только перетерпеть… Он справлялся с этим в двенадцать, справится и сейчас. Рассказ об особенностях Юньнаньского фестиваля злых духов, где вместо печатей и фонарей для запугивания нечисти местные используют женский визг, который издают девицы, когда любой желающий лапает их грудь, Вэнь Чао насквозь пропахший приторными женскими духами воспринимает уже лучше. Но тут же дополняет некоторыми подробностями, показывая, что с этими традициями он знаком. Под второй совместно распитый кувшин Мэймао повествует о диких племенах Африки с их эротическими традициями, вычитанными еще в прошлой жизни, преподнося их как заметки из старого путеводителя. Рассказывает о верховном божестве «Мулунгу» и животных тотемах. О ритуальном обрезании мальчиков, когда тем отрезают одно яичко, чтобы в племени не рождалось «позорных близнецов». И об обрезании клитора у девочек, для сохранения ими девственности. О племени Хамеров, что придаются страсти прямо в земляных ямах и о «вожде до последнего акта», которому положен гарем из сотни красавиц, но его жизнь обрывалась тут же, едва он переставал справляться со своими супружескими обязанностями… Теперь, уже более взрослый Вэнь Чао весьма искушен в плотских утехах. Он пьяно хохочет и требует еще вина и продолжения рассказа. Когда за их столик присела красивая, хоть и несколько вульгарная девица, без малейшего стеснения прильнувшая к своему покровителю, глубоким грудным голосом напомнила о необходимом возвращении, Мэймао уже успел дать свое согласие некоторое время побыть личным гостем Вэнь Чао… Хотя это согласие имело довольно формальный характер, о чем ясно говорил тяжелый взгляд Вэнь Чжулю, старший заклинатель готов был хоть за шкирку тащить этого странного юношу в лагерь, если это хоть немного займет его шумного подопечного. Сначала они двигались в карете, где Вэнь Чао продолжал расспрашивать его и делиться интересными фактами в ответ. Девица, на первый взгляд показавшаяся изысканной нюйкуй, оказалась настолько же красивой снаружи, насколько пустой внутри… На каждое слово Вэнь Чао Ван Линцзяо восторженно охала, хлопала ресницами и жеманно хихикала, вжимаясь своим выдающимся бюстом в чужое плечо, а когда ей казалось, что мужчина обращал больше внимания на собеседника, чем на ее прелести — некрасиво дула губы и ершилась… А еще она постоянно пыталась засунуть свой язык в ухо любовника и от подобного зрелища Цяо Мэймао немного подташнивало. Так что молодой заклинатель счел за благо на очередном затянувшимся слюнявом поцелуе покинуть их общество, хотя и пришлось делить лошадь с одним из охранников и ехать накрупником. Еще больше он обрадовался, когда по приезде в лагерь, несколько расхристанная Ван Линцзяо почти сразу утащила Вэнь Чао за собой. Тот только успел отдать слугам распоряжение о его размещении и сказать самому Мэймао, что завтра его ждет сюрприз, прежде чем его, словно послушного телка на поводу увела за собой осмелевшая сверх всяких приличий яоэр. Четыре дня практически непрерывных возлияний, для непривыкшего к подобному организму, давали о себе знать. Только-только начинало смеркаться, но Мэймао с удовольствием вытянулся на постели и в который раз подивился крепости своего старика. Ему казалось, что пить столько, сколько пьет его супруг просто физически невозможно. Настоящая бездонная бочка! А ведь действительно жесткое похмелье у того бывало довольно редко, и то, в основном, после встреч с немногочисленными друзьями вроде старейшины Лань… Впрочем, некоторое восхищение супругом совсем не помешало Цяо Мэймао еще разок мысленно пропесочить старика. Очевидно ведь, что Лао Бэй знал о скором появлении Вэнь Чао, уж слишком оперативно он смылся, оставляя этого несчастного ученика на растерзание! Еще и меч его прихватил, а ведь сам Мэймао узнал об их обязательном изъятии уже в дороге, непосредственно от второго сына Вэнь Жоханя. В любом случае, был ли это план его несносного старика или нет, Вэнь Чао знал многое и он собирался этим воспользоваться, как только немного придет в себя… Едва начало светать, как в комнату постучал слуга. Он принес завтрак и сообщил, что второй молодой господин Вэнь ждет его через четверть ши — они вместе будут сопровождать других учеников на охоте. Уже на улице Мэймао наблюдал как слуги ордена Цишань Вэнь барабанным боем будили молодых заклинателей, собирая возле больших, но совершенно непрезентабельных шелеванных казарм, и затем, словно скот, погнали к месту предполагаемой ночной охоты. Многие из них были не собраны, на ходу поправляли одежды и заплетали волосы. О завтраке для них, похоже, речи и вовсе не шло, им даже умыться толком не дали, и теперь те кто не успел руками растирали заспанные лица. Взгляд Цяо Мэймао остановился на наследнике Цзиней, что сложив руки на груди, непоколебимой стеной стоял перед нетерпеливо поигрывающим тавром слугой Цишань Вэнь, пока за его спиной двое выволоченных из здания юношей спешно отряхивали мантии и натягивали сапоги. Рядом мелькнула лохматая смоляная макушка и проследив направление движения, Мэймао напоролся на яркие штормовые глаза. Цзян Ваньинь сверлил его взглядом считанные мгновенья, затем отвесил смачный подзатыльник подошедшему Вэй Усяню и повел вслед за сопровождающим группу адептов из Юнмэна. Здесь было несколько сотен молодых заклинателей из разных кланов, юношей и девушек, и абсолютно каждый из них шел на эту охоту безоружным. На самом краю площади он наконец заметил искомые светлые одеяния, но смог лишь проводить взглядом скрывающиеся в лесных зарослях темные затылки. Они двигались по лесу уже второй ши, все гуще становилась листва над их головами, и длиннее растягивались тени под их ногами. То тут, то там раздавался хруст веток под подошвами сапог, иногда слышались резкие хлопки крыльев вспугнутых людьми плиц, а передних рядах даже слышался легкий смех. Столь большая толпа идущая в одном направлении ни капли не походила на обычные ночные охоты, скорее напоминала толпу беспечных туристов на экскурсии, и раздраженный в край Мэймао попытался оторвать Вэнь Чао от Ван Линзцяо, что прямо на ходу умудрялась кормить того с рук виноградом. — И все же, что конкретно они ищут? — а то, что ищут, было ясно, как день. Ученики шли широким, частым гребнем, заглядывая под каждый камень, каждый куст… Вэнь Чао на его вопрос лишь поиграл бровями, щипнул за бок кокетливо вскрикнувшую Ван Линзцяо и стал рассказывать ему очередную историю… Про бедного странствующего заклинателя, что в одной из пещер повстречал богов, которые и даровали его глазам способность видеть невидимое… И о том как спустя годы побед и различных неурядиц он вернулся в эту же пещеру уже с царственным гуанем на челе, но полностью сломленный духом. Как в конце пути вырвал дарованные глаза, что тут же обернулись изумрудами и бросил их в воды подземного озера… Мэймао даже не сразу сообразил к чему все это и лишь, когда в повествовании мелькнули западные имена и понятия, понял, что это была одна из историй рассказанных им же самим несколько лет назад… — Четыре сотни лет назад, на восточной оконечности Лессового плато проживал довольно сильный клан просуществовавший, к несчастью, совсем недолго. Быстро возвысился и так же быстро угас. А гора Муси в это же время именовалась исключительно «Дитоу» — «Слепая голова», — когда Мэймао понял к чему ведет этот невыносимый баловень, ему жутко захотелось проораться! Этот мечтательный идиот подгонял желаемое под действительное! Когда маленький Мэймао рассказывал ему свои истории, то безбожно перевирал их, подгоняя под местные реалии и даже собственное настроение!.. Да они изначально принадлежали совершенно другому миру!.. И потому, любые совпадения являлись только совпадениями! — Так значит, второй молодой господин Вэнь ищет доказательства правдивости поведанной истории? — Пф, не совсем! Просто совмещаю приятное с полезным… Мой отец велел мне показать всем этим выскочкам, где их настоящее место и занять на некоторое время, чтобы под ногами не болтались. Так какая разница, чем именно они будут заниматься? Пусть благодарят, что я их не отправил конюшни чистить или рис сажать, — Вэнь Чао особенно выделил слова «мой отец» и «пусть благодарят», и тон, коим он их произнес, звучал столь высокомерно и чванливо, что Мэймао почувствовал самый настоящий стыд за чужие слова и едва удержал себя от желания высказаться. — В той истории говорилось, что после смерти старика вход в подземный грот с озером стал охранять духовный зверь. Если история подтвердится — хорошо, сможем забрать эти дурацкие камни себе. Если нет — тоже неплохо. В подобных пещерах часто селятся твари подобные Каймин Шоу или Мафу, убьем тварь, заодно осадим всех этих зарвавшихся выскочек. Что бы не оказалось в итоге правдой, это, в любом случае, принесет почет нашему клану, — Вэнь Чао часто говорил ему «наш клан», словно Мэймао все ещё является частью Великого ордена, а не бродил по миру безродным заклинателем, но вот его нынешнее имя он произносил с различными гримасами, чаще всего и вовсе избегал какого-либо обращения, строя обезличенные речевые обороты. Дальше они некоторое время шли молча, лишь Ван Линцзяо бранилась чуть в отдалении на стайку молодых девушек, которых назвать заклинательницами язык даже у Мэймао не поворачивался: — Молодой господин Вэнь приказал вам отыскать вход в пещеру, а вы тут шушукаться удумали, бездельницы? — уровень духовных сил и у самой девы Ван оставлял желать лучшего, но, раздуваясь от собственной важности, она с удовольствием размахивала длинным железным тавро, так любимым многими слугами ордена Цишань Вэнь. Этому клейму не требовалось нагрева, оно и без этого оставляло на теле глубокий и болезненный ожог при малейшем прикосновении, и было серьезным оружием даже в руках подобных слабосилков. Вдруг чуть в стороне от них послышалось взволнованное: «Молодой господин Вэнь! Нашли!.. Вход в пещеру!.. Нашли!» Найденный вход едва ли можно было назвать таковым, прикрытый прошлогодней прелой листвой и корнями старого разросшегося бадьяна, он скорее напоминал широкую нору дикого зверя. Но спустившись вниз Мэймао был впечатлён. Глубина этой «норы» оказалась метров тридцать и ее высокий потолок терялся в мрачной темноте. Вэнь Чао приказал раздать ученикам несколько факелов и погнал вглубь грота разведывать дорогу. О том чтобы вернуть им оружие не шло и речи. И если вначале под ногами было много лесного сора: обломанных веток, многолетней иссохшей листвы и паутины, что годами наметало сверху, то дальше приходилось обходить огромные валуны и разнообразные натечно-капельные образования, а над их головами раскинулась жуткая каменная бахрома, что влажно поблескивала в рыжих отсветах пламени. Цяо Мэймао внимательно смотрел под ноги и слушал эхо. Чем дальше они шли, тем более рассеянным становился звук и к моменту, когда они вышли к огромному озеру, над их головами казалось нависала уже целая гора. Если вдруг случится обвал, эти пещеры вполне могут стать их общей могилой… Дальше дороги не было, и заклинатели разбрелись по пещере в поисках каких-либо следов. Мэймао невольно поёжился. Как и прочие практикующие путь меча, он чувствовал холодок темной энергии, крадущийся по его спине, видел просеку из давно обломанных сталагмитов и битых камней покрытых толстым моховым ковром и пылью, и различал на неровных стенах грубые, глубокие счёсы и ссыпающиеся хрупкими бурыми хлопьями характерные пятна… Слишком давние следы, чтобы заподозрить будто темная тварь могла оставаться здесь до сих пор… Разбредшиеся по пещере ученики, убедившись в отсутствии опасности вели себя все более вольно, рассматривали живописный грот и темные воды озера, с кружащимися в ней алыми кленовыми листьями, восхищённо охали на гладкую влажную стену, на которой красиво бликовали гранями мелкие вкрапления кварца… Когда начавший терять терпение Вэнь Чао затеял перепалку с другими адептами, Мэймао лишь закатил глаза, в который раз сетуя про себя на то, что Вэнь Чао предпочитал держать его в поле зрения, не позволяя отходить далеко. Но, когда Ван Линзцяо нашла повод избавиться от потенциальной соперницы, поспешил подойти еще ближе. Развернувшаяся ситуация была по настоящему нелепа и абсурдна: громкие переругивания, требования подвесить дрожащую, перепуганную девицу, взаимные оскорбления и провокации… А, когда этот придурковатый Вэй Усянь потянул свои гуевы ручонки к Вэнь Чао, Цяо Мэймао оставалось лишь, будто невзначай, сделать шаг вперед, на мгновенье перекрывая обзор на дёрнувшегося вперед Вэнь Чао и мешая Вэнь Чжулю вовремя среагировать. Сжигающий ядра рванул вперед, с такой прытью, что едва не выбил своей тушей ему плечо из сустава, но все равно не успел!.. Вэй Усянь в несколько прыжков достиг одного из множества крошечных островков посреди озера и приставил к горлу Вэнь Чао его же меч, пригрозив тому расправой! Вэнь Чжулю действительно замер, не желая ещё больше рисковать жизнью подопечного… На долгое мгновенье замерли абсолютно все. Даже Цзян Ваньинь не скрипел зубами на своего шисюна, сцепил челюсти, готовый рвать любого, кто дёрнется в ту сторону… А потом островок качнулся и по воде протянулась рябь…