Глава 27. Прекрасная ложь.
…Так что ж ты: спелый плод, налитый пьяным соком, Иль урна, ждущая над гробом чьих-то слез, Иль аромат цветка в оазисе далеком, Подушка томная, корзина поздних роз?..
…А может быть, и ты — всего лишь заблужденье Ума, бегущего от Истины.?
Ш. Бодлер
Хрипловатый мерный голос читающий словно по учебнику разносился по темному помещению, благодаря гулкому эху наливаясь особенной глубиной и таинственной мрачностью, дополняемой невнятными шорохами, злым шипением, редким влажным хлюпаньем и приглушенным довольным порыкиванием… — …при опубликовании тревожного сообщения первого и второго разрядов, местные народные правительства всех уровней от уездного и выше, помимо обозначенных в статье сорок четыре настоящего Закона мер, также обязаны… Ай, бля!.. Тск, больно!.. — Крепкая слюнявая пасть, что уже некоторое время увлеченно мусолила чужую конечность, чуть сильнее сдавила щиколотку, больно задев зубами латеральную косточку, и Мэймао прервался, и, недовольно цыкнув, лягнул зарвавшуюся тварь прямиком по морде! Увлекшийся Бай Цзэ от такого обращения ошеломленно взвизгнул, взвился, отскакивая в сторону, и недовольно замолотил тяжелым хвостом по резко вздымающимся бокам!.. Постоял, напряженно скалясь и одурело хлопая сразу тремя парами глаз, а стоило Мэймао продолжить рассказ, завалился в угол на свою подстилку, лениво потянулся телом, свивая его в более плотное кольцо, и подбирая под себя лапы с кистями похожими на обезьяние, скрывая те от ползущего по каменному полу колючему холоду, среди теплых складок, и уже оттуда сверлил свою добычу злобным и жадным взглядом шести мерцающих тапетумом глаз… — …также они обязаны осуществить подготовку необходимых для оказания экстренной помощи материальных ресурсов… Ммм! — Мэймао зло чертыхнулся на острый укол головной боли и хлюпнул потекшим носом, растирая по подбородку кровавую юшку собственным запястьем. Но заклинатель не мог не согласиться, что сморщенное от злобы лицо Хакутаку заставляло его злорадствовать. «Мстительная мелочная тварь!» — выдохнул про себя Мэймао, массируя переносицу и опустив подбородок, продолжил чуть гнусаво… — …подготовку оборудования и средств. Подготовить объекты и места укрытий, а также обеспечить их хорошее состояние и возможность нормального использования… Как только носовое кровотечение окончательно остановилось, Цяо Мэймао дернул скованными руками и перекинув холодящую тело цепь в сторону, завалился на спину, вытягивая позвоночник и разминая шею… В качестве спального места у заклинателя была куча лежалой соломы и старого почти истлевшего тряпья, и тем неуместнее смотрелся в этой скудной обстановки шикарный, богатый парчовый матрас с золотым шитьем, шелковыми кистями и сутажем, служившим лежанкой для самого Бай Цзэ… Новые «апартаменты» Мэймао вообще мало чем отличались от тех, в которых произошла его встреча с Вэнь Жоханем и его ручным вивисектором — такой же холодный, темный и влажный каменный мешок, разве что совсем пустой и не обжитой, но Мэймао это обстоятельство только радовало, с инструментарием местных экзекуторов он уже познакомился и не сказать чтобы горел желанием это незабываемое знакомство продолжать… Дальние углы и необычно высокий потолок этого каменного мешка терялись в совсем уж густых тенях ничем не освещенного помещения, и лишь дыра отхожей ямы, выдолбленной в полу в дальнем углу комнаты, словно в насмешку, давала хоть немного рассеянного света и некое представления о смене дня и ночи!.. А еще служила причиной морозного сквозняка! Цяо Мэймао предполагал, что ниже камеры был расположен какой-то подземный грот с бурной шумной рекой, чей далекий рокот разбавлял тишину узилища… Воздух в камере был чрезвычайно затхлым, влажным и одновременно пыльным, и полнился самыми разнообразными запахами: пахло влажным известняком, изъеденным ржой металлом, испражнениями, мокрой псиной и чем-то приторно-гнилостным, о чем Мэймао думать не желал вовсе… Ему хватало знакомого сладковатого душка и редкого копошения жирных крыс, которых с редкостным азартом давил и жрал его нынешний пленитель, поддавшись звериным инстинктам, чтобы не забивать себе голову не нужными мелочами… Повествование плененного заклинателя текло плавно, и уже давно не отвлекало самого рассказчика, позволяя параллельно думать на довольно отвлеченные темы… Например, когда это Лин Цзыху вообще читала этот нудный сборник законов и на кой оно ей было нужно?.. Или пытаться угадать о чем спросит неуемный Хакутаку в следующий раз… Или о чем стоит спросить его самого?.. Сама договоренность с этой гуевой тварью, несмотря на все домыслы, в итоге оказалась простой, понятной и прямой, как палка: Бай Цзэ задавал вопрос — Цяо Мэймао отвечал на него, затем вопрос задавал Мэймао и на тот отвечал уже Бай Цзэ. Всё. Отпускать Мэймао из тюремного комплекса Безночного города тварь, понятно, и не думала, и его собственным мнением по этому поводу не интересовалась. Хакутаку просто перетащил изрядно побитую тушу вглубь подземелья, куда судя по давно прогоревшим факелам, пыли и состоянию общей запущенности спускались крайне редко, и посадил на цепь, как какого-то нерадивого пса, бросив на худую лежанку!.. Как заявил в словоохотливом порыве Бай Цзэ, это место было — «Идеальным!» «Его Др-рагоценность» разоружена, не опасна и в безопасности — искать его под самым носом никто не станет — и, главное, в полном его распоряжении! А чтобы не отвлекаться на охоту и поиски пропитания для «привередливого человечка», всегда можно сходить наверх и взять необходимое или просто приглянувшееся!.. Первые дни своего заточения Мэймао тогда благополучно провел в отключке, лишь изредка приходя в себя от боли, слюнявых покусываний или гневного рычания, и помнил эти моменты он весьма смутно… Лишь один из них отметился в памяти отчетливой горячей вспышкой, когда он сам рывком вправлял себе сломанные большую и малую берцовые кости, едва не визжа от жгучей боли! Уже после этого восстанавливаться стало немного легче… По крайней мере он уже мог в достаточной степени воспринимать реальность, что бы понимать о чем надоедливо ворчит Бай Цзэ… Оказалось, мерзкое темное порождение имело намерение принудить «его Др-рагоценность» к немедленному исполнению принятых ранее обязательств, но Мэймао отключился, знатно поимев чью-то ненасытную хотелку!.. Тогда, настороженно поглядывая на устроившего на шелковой подстилке Бай Цзэ, ворчащего на слабых людишек, Цяо Мэймао лишь подозрительно осмотрел довольно чистые подсохшие струпья на торсе и чуть спавший отек и воспаление на голени, и только устало выдохнул. Возможно в слюне демонических зверей, как и у самых обычных, тоже содержался фермент лизоцима. Проверять чем это в итоге ему обернется, кроме весьма ощутимого шлейфа темной энергии, Мэймао совсем не желал, но и другого выхода у него не было — он подозревал, что с внутренней стороны браслетов кандалов, плотно обхватывающих его запястья, были выбиты блокирующие ци печати, делающие Цяо Мэймао не сильнее обычного человека. И лишь сущие крохи энергии, что все равно оставались в его организме и посильная помощь Хакутаку, не позволяли его телу сгореть тогда в лихорадке. Убедившись в способности заклинателя наконец-то воспринимать происходящее, Бай Цзэ тут же приступил к своей цели, завалив Цяо Мэймао вопросами, вслух решая, какой из них стоит задать первым… И к своему стыду, заклинатель далеко не сразу определил в чем собственно был подвох в подобном щадящем договоре, наивно списав головные боли на тогдашнее собственное плачевное состояние… Но чем дальше, тем более очевидно становилось, что не все так просто!.. Едва Мэймао открывал рот, в голове становилось легко и пусто, а соскальзывающая с языка речь была четкой и полнилась такими подробностями, о знании которых и сам Мэймао себя не подозревал!.. Потом, в какой-то момент повествования у него резко поднималось артериальное давление, его настигал эпистаксис и головная боль, вполне четко указывая на чужое беспардонное вмешательство… В очередной раз придя в себя от влажных болезненных покусываний, Цяо Мэймао дернул скованными запястьями и, мысленно пожелав темной твари провалиться обратно в ту яму из которой она выбралась, сделал вид, что его тошнит, с мстительным удовольствием отмечая скакнувшего в сторону Хакутаку!.. Мэймао каждый раз здорово нервировали чужие гигрические порывы, и чувствовать на себе подсыхающую слюну, чувствовать жжение в вылизанных ранах или вовсе наблюдать непосредственно за процессом, когда над ним склоняется огромная демоническая тварь с полной пастью острейших зубов!.. Все это едва не доводило Мэймао до истерики!.. И возможность хотя бы так досадить мерзкой твари просто не могла быть им упущена!.. Пусть потом и приходилось харкать кровью под гневное рычание взбешенной твари, прекратить мелкие провокации было просто выше его сил!.. Стерпеть и принять он готов был многое, но и у его терпения был собственный предел! И в этом случае Мэймао совершенно точно не собирался учиться на собственных ошибках и мысленно уже готовил очередную пакость в ответ!.. Несмотря на заключённую сделку, Цяо Мэймао не был настолько самонадеян и глуп, чтобы полностью довериться какому-то зверю, пусть и относительно разумному. Необходимо было найти хоть какой-то способ контролировать Бай Цзэ, обеспечивая себе больший шанс на освобождение, но единственной возможностью корректировать поведение темной твари была весьма призрачная угроза ограничения подачи информации… До поры до времени Мэймао было легче просто плыть по течению, попутно проверяя границы чужого терпения, пока реальная угроза еще не сверкнула своим кровожадным оскалом… Ненасытный Бай Цзэ спрашивал его буквально обо всем, начиная от отдельных случаев лечения произошедших в полевом лекарском шатре объединенной союзной армии, до политического устройства КНДР и принципов работы подводной лодки!.. И этими своими хаотичными интересами многомудрый Бай Цзэ все больше напоминал Мэймао бездонный кожаный бурдюк! Он жадно впитывал в себя абсолютно всё, словно стремясь набить наконец свою бездонную утробу!.. В подобные моменты зверь нетерпеливо взвизгивал, жадно сглатывал, будто буквально глотал новые знания, подкатывал горящие алчным безумством глаза и подбирался все ближе и ближе, пока не утыкался влажной пастью в лодыжки, плечи или вовсе утыкался носом в его лицо, жадно подергивая широкими ноздрями!.. А когда получал по этому самому носу — злобно куксился, увеличивал ментальное давление или вовсе, дергал сковывающую запястья цепь, что змеей уходила к вбитому в потолок крюку и уже оттуда к нехитрому механизму, который обиженная тварь выкручивала до упора, пока Мэймао едва-едва мог касался пола самыми кончиками пальцев ног! Правда, после подобных выходок Цяо Мэймао еще более демонстративно страдал, в отместку отказывался из-за своего состояния утолять чужую жажду знаний и принимался всячески саботировать договор! Так что они оба время от времени с удовольствием топтались друг у друга по гордости и больным мозолям! Но черту не пересекал еще ни один, ни второй… …А вот со своей возможностью задавать вопросы Мэймао откровенно лажал! На вопрос откуда многомудрый Бай Цзэ знает о КНДР и подлодках, тот ответил: «Видел». На следующий вопрос: «Что именно видел?», Хакутаку в пару коротких предложений ответил, что видел, как спрашивал о них во сне, и тут же задал свой очередной вопрос, ответ на который у Цяо Мэймао по обыкновению растягивался на пару-тройку часов… И так каждый раз! Мэймао не стал спрашивать почему тот что-там видел, пожалев свои нервы и списав все на специфические особенности вида его пленителя, и попытался узнать почему об этих самых подлодках помнит собственно сам Мэймао?! — У тебя дыр-рявое Ба, др-рагоценность. Моя очер-редь… — Мэймао едва не взвыл тогда от подобного ответа!.. Что еще за Ба? И какого гуя оно у него дырявое? Терпение Цяо Мэймао постепенно заканчивалось, но не упрямый настрой получить таки внятный ответ на этот вопрос! Он тогда несколько дней вытягивал из зловредного Хакутаку нужные пояснения, и то так и остался не до конца уверен, что все понял правильно… Бай Цзэ объяснил, что, когда это самое «Ба» отделяется от «Сах», последнее впадает в сонное оцепенение и «Ба» образует мир сновидений. Именно в этом состоянии человек может наблюдать за течением своих собственных мыслей, усматривать сокровенный свой смысл жизни и осознавать себя… Исходя из описанного, выходило, что «Ба» — это что-то вроде «третьего лотоса» из мельком изученного Мэймао учении Шангшунга и некоторых народов с плато Чангтана. Некое проявление оболочки подсознания или астрального тела, отвечающего за всю мозговую деятельность человека и за его духовные способности — ясновидение и телепатию. Сам Мэймао к некоторым аспектам традиционного учения «О трех ньепа» хоть и относился весьма скептически, но те же основы Шедчжуд входящие в Чжунши, так же выделяли в себе семь энергетических центров, пять из которых были расположены вдоль позвоночника, и еще два центра располагались в голове человека… В далеком детстве в Вэнь Мэймао попала молния, аккурат в верхнюю правую часть спины, и пока Цяо Мэймао прикидывал, могло ли это привести к повреждению этого самого «Ба», три пары звериных глаз, моргающих попеременно, жадно шарили по его лицу, оголенным участкам светлого тела, ранам, покрытым сухими струпьями и уже поджившим плотным рубцам… И, особенно, по розоватым узорам «цветка молнии», расцветающих на боку, под рёбрами, уходящих на скрытое потрепанными штанами бедро, щиколотку и стопу, полученных в последнем сражении, и по гораздо более бледным, цветущих на правой ключице, плече и лопатках, отслеживая взглядом причудливые линии фигуры Лихтенбера… Заставляя Мэймао задуматься, а как часто Шэньлун посылает свои стрелы в одну и ту же цель?.. Выслушав его вопрос, огромная лобастая голова Бай Цзэ, окруженная спутанными зелёными лохмами, застыла прямо перед лицом Мэймао, уронив лишь скупое «Р-редко»… Шею тут же обдало горячим дыханием с привкусом красного мяса и кислого молока, в уши ввинтился очередной непоследовательный вопрос, заданный Хакутаку, и язык Цяо Мэймао вместе с грязным ругательством уже жег рвущийся наружу ответ… Уже позже Хакутаку пояснил, что у людей вообще крайне однобокое понятие о божествах, по его словам, тем и дела нет до мелких человечков, у них свои заботы и свое мировоззрение, отличное от людского в той же мере, в которой сам человек отличался от животного… Впрочем, Мэймао и так считал себя в достаточной степени рациональным и наверное даже циничным, чтобы полагаться в жизни на самого себя, а не «божественную милость». А теперь и вовсе предпочтет держаться от них подальше!.. Впрочем полностью доверять ответам Бай Цзэ Цяо Мэймао тоже не спешил. Хакутаку рассказывал о различии в мышлении божеств и людей, но и сам он человеком не являлся! И при этом умел весьма ловко играть словами, в чем молодой Цяо убедился на собственной шкуре — подживший рубец от ожога на груди грубо стягивал кожу, а сросшуюся голень, он был уверен, придется ломать снова, так как наступал на нее заклинатель с явно ощутимым дискомфортом!.. А все потому, что Хакутаку всего парой фраз задурил голову самому Верховному заклинателю! А тот в гордыне своей не посчитал нужным копнуть глубже! «Красавец с железным хребтом!.. Ха! Как же!..» Да, когда-то его имя означало именно физическую красоту тела, но вот уже много лет Цяо Мэймао носил за своим плечом цветущее копье! Смена имени — эта сама основа ритуала отречения, и по какой именно причине глава Вэнь проигнорировал данный факт, Мэймао не понимал и, кроме как чужой халтурой и грандиозным высокомерием, оправдать не мог!.. Он уже не раз сталкивался с тем, что некоторые личности, вроде того же Вэнь Чао или Цао Лина, продолжали вроде как считать его «своим», будто бы вовсе игнорируя смену им фамилии!.. Но не до такой же степени! И пусть его Чжойгу можно было формально назвать «железным хребтом», но, в целом, это все походило на глупую и нелепую подтасовку!.. Бай Цзэ, умело манипулируя фактами, просто вынудил Вэнь Жоханя принять желаемое за действительное! А самое, пожалуй, смешное заключалось в том, что сам Цяо Мэймао практически сразу понял о ком собственно идёт речь! Единственный «Красавчик» способный хоть как-то влиять на взбалмошного и темпераментного Вэй Усяня даже в самой наитемнейшей его ипостаси — никто иной, как Цзян Ваньинь! Тот, не обращая внимания на множественные откровенно-отталкивающие и пугающие детали в поведении Усяня никогда не показывал окружающим своего страха, подходил близко, и хлестким словом или не менее хлестким подзатыльником вырывал того из своеобразного затмения!.. Воистину человек с железными яйцами, железными нервами и железным хребтом!.. Даже дорогая шицзэ, в отличие от брата, воспринималась темным заклинателем, не более чем хрупкой девушкой, а все ее советы и просьбы умело обходились — братья просто не посвящали ту во все детали и обстоятельства!.. Помешал планам Главы Вэнь?.. Да если бы Ваньинь, движимый местью и отчаяньем, не поднял войска, Гусу Лань проглотили бы сожжение своей обители, эти праведники в жизни бы не выступили зачинщиками конфликта, но с радостью пошли следом в качестве поддержки!.. Владения Цинхэ Не располагались слишком далеко от территорий Цишань Вэнь и, по сути, Не Минцзюэ так же решил воспользоваться обстоятельствами и отомстить за давние обиды, не рискуя ничем, кроме жизней пришедших с ним людей, так как все военные действия происходили далеко от земли клана… Цзинь Гуаншань же, несмотря на его блудливый характер и неоднозначную репутацию, политиком все же был отменным и, по мнению Цяо Мэймао, в любом случае, нашел бы способ выйти сухим из воды. Да и присоединился к союзу «Аннигиляции» он далеко не сразу, умудряясь долгое время сохранять нейтральные позиции… Вот и вышло, что вышло! А он, Цяо Мэймао, оказался здесь! На радость ненасытной утробе Бай Цзэ, ведомые волей которого, исполнительные Вэни притащили ему Мэймао едва ли не на позолоченном блюде! …Мэймао закончил рассказывать об общем стандарте оснащения мобильной медицинской бригады и важности поэтапной диспансеризации, в последний раз вытер красноватую слизь под носом и окончательно завалился на лежанку, подпихивая под голову маленькую шелковую подушку, которых вместе с прочим бесполезным хламом время от времени притаскивал сюда Бай Цзэ, демонстрируя, что на сегодня его любопытный сожитель исчерпал свой лимит — еще немного и голова Мэймао просто взорвется! Бай Цзэ поворчал для виду, и вместо того чтобы по обыкновению отправиться на вылазку по ночному городу, крутнулся пару раз на мягкой подстилке приятно выгибая спину. Поигрался с растрепанной шелковой кистью на толстом плетеном шнуре и, поджав под себя лапы и хвост, устроился поудобнее, наблюдая как по щеке быстро отключившейся Др-рагоценности медленно скользит очередная темная капля… Да, этот любопытный человечек оказался именно таким интересным, как он и ожидал, но гораздо более проблемным чем ему бы хотелось… Хрупкий человеческий разум выдерживал от силы три-четыре вопроса в сутки, прежде чем слабое тело начинало разрушаться, не выдерживая давления темной энергии… А еще он мерз, болел и нуждался во сне и в мерзкой приготовленной пище!.. Отказываться от теплой крови и свежей ароматной плоти, из-за каких-то жалких червей?.. В конце концов, если те появятся в желудке Бай Цзэ — те уже будут его, Хакутаку, добычей!.. Так что забавная лекция о паразитах и гельминтозе лишь рассмешила Бай Цзэ, стала еще одной историей в копилке его знаний, но не более!.. А для его хрупкой и привередливой Др-рагоценности он всегда приносил то, что ели люди наверху. Однако его интереснейшие истории с лихвой перекрывали для Бай Цзэ все эти мелочи. Хакутаку давно уже не попадались Пунарбхава, тем более люди выпавшие из времени!.. Уже от одного только предвкушения о чем он потребует рассказать Др-рагоценность завтра, хищные звериные глаза восторженно закатились, скрывая за веками жадность и нетерпение, щедро приправленные изрядно долей одержимости, а гибкий лиловый язык скользнул меж двойного ряда зубов, отмечая в воздухе, помимо присущих всем людям запахов, легкие ноты горькой полынной пыли, обжигающих молний и ладана… Война на поверхности продолжалась, но уже стремительно подходила к своему завершению. Бай Цзэ не нужен был сон так как он нужен людям, но именно во сне такие как он могли отслеживать будущее, а он с появления рядом с ним его Др-рагоценности, преступно этим пренебрегал вот уже больше полугода… Трясущиеся от страха слуги наверху взволнованно шептались о подступивших слишком близко к городу войсках, а значит совсем скоро ему нужно будет перевести его Др-рагоценность в другое, уже подготовленное убежище, осталось лишь проверить, что все пройдет как запланировано…*****
«…Обветшалые стены западного крыла дворца Солнца и Пламени, казалось, насквозь провоняли тяжелым запахом горящего прогорклого масла, сухой пыли и свежепролитой крови, но даже это не могло перебить для него ноты сладковатого тлена, горькой обречённости и безудержной, яростной злобы…
Его торжественно-неотвратимое шествие сопровождал бой гонгов и барабанов, перезвон бронзовых юэсюаней в стойке Бьянчжонга, плач глиняной окарины Сюнь и хрипловатый напев гуди, смешанных в жутковатую какофонию ритуальной Яюэ, что отчетливо доносилась с дворцовой площади и заглушала мерный цокот его когтей о каменный пол…
Немногочисленная стража, выстроенная вдоль некогда роскошных, а ныне изрядно пошарпанных стен, стремительно бледнела при виде его могучего великолепия, но не смела двинуться с места, ограниченная хлестким и злым приказом своего главы, и лишь провожала напряжёнными взглядами грозную фигуру демонического зверя, да нервно сжимала оружие…
Бай Цзэ ступал медленно и неумолимо.
Белая шерсть на мощных тигриных боках в лунном свете отливала холодом стали, как и смертоносное жало на кончике драконьего хвоста, негодующе мечущегося по сторонам, а угрожающий оскал уже истекал желтоватой пузырящейся слюной, когда перед ним решительно встала его Др-рагоценность!.. Из-под темных ресниц на него глядел Цяо Мэймао, молчаливо ожидая его действий. Все мышцы лица заклинателя были мягки и расслаблены, а хладнокровный лик не искривляли ни торжествующий оскал, ни эмоциональный надлом бровей — пустое выражение, где только в сузившихся до маленькой точки зрачках виднелись его истинные эмоции…
Все нутро Хакутаку исходило ядом от лютой ненависти! Сердце бешено стучало в груди, норовя пробить рёбра, а зрение расплывалось, окрашивая все вокруг в алый!.. В цвет свернувшейся крови, что карминовой рудой марала не только светлые рукава и темно синее платье невозмутимо стоящего перед ним Цяо Мэймао — не его, Бай Цзэ все еще помнил, как ощущался сладкий вкус крови его Др-рагоценности на корне языка — но и светлую ткань, что накрывала умирающее тело, и какие-то диковинные склянки и остро пахнущие лоскуты…
Злость на самого себя, на свою ненасытную неуемную суть, что сейчас конфликтовала с недовольством от чужой наглости, накатывала как прибой!.. А глаза зверя, словно против его воли, уже жадно шарили по виднеющемуся в приоткрытой дверной створке помещению!..
Несколько бледных слуг, от которых несло острым потом и диким страхом… молодой глава Юньмэн Цзян и едва живое тело, лежащее на высоком столе… Разлитый в воздухе аромат полыни, корня барбариса, схизонепеты, вина и жженого пчелиного воска…
Цяо Мэймао распахнул двери шире, позволяя рассмотреть еще один стол с привязанным на нем спящим человеком, тумбу, заваленную разными свертками, металлический лоток с множеством серебряных боков диковинных инструментов, среди которых Бай Цзэ уверенно определил зажим для клиновидной резекции легкого, щипцы Туффера и механический ранорасширитель… И множество исписанных киноварью талисманов, окружающих комнату по периметру, которые мерзко скалящийся молодой глава и не думал скрывать, вместе с украшающей пол комнаты печатью усмиряющей старшую нечисть формации!..
Игнорируя вздыбившего шерсть зверя, все такой же бесстрастный Цяо Мэймао, как истинный Хоншоу-Шушэн — это двуличное человеческое порождение! — приглашающе взмахнул рукой в направлении осмотренного помещения, и Бай Цзэ внезапно подавился, глотая вдруг вставшую поперек глотки язвительную фразу, уже готовую сорваться с языка!..
«…Зайти туда… добровольно?!..»
Лютое бешенство вспыхнуло в Хакутаку, словно в и без того жарко пылающий костер щедро плеснули горючего масла, разгораясь с новой, невиданной доселе силой!..
Вот только кого он ненавидел в этот момент больше, многомудрому Бай Цзэ думать совсем не хотелось!.. Людей в целом?.. Заклинателей в частности?.. Этого горящего безумной надеждой потерянного мальчишку, что злобно скалился, поигрывая искрящейся рукояткой свернутого кольцом кнута?.. Др-рагоценность, что ледяной статуей замер у его гневно вздымающегося бока, и чьё белое лицо наконец-то лопнуло, расходясь в широкой безумной улыбке?..
Или же самого себя, чья ненасытная суть и неуёмная жажда оказалась даже сильнее собственных инстинктов?..
Бай Цзэ напружинился, оскалился, свирепо зарычал, разбрызгивая слюну, и резко сорвался с места!..»
*****
…Выплывать из мрака спасительного забвения, что обычным сном просто не поворачивался назвать язык, было неприятно. Краткого перерыва от изматывающей реальности в очередной раз оказалось совершенно не достаточно для восстановления, и голова Цяо Мэймао на миг наполнилась яркими вспышками, оглушающим звоном и скрежетом!.. А потом и его тело грубо дёрнуло вверх, протащило и приподняло, и до полусонного сознания наконец дошло, что не все звуки из обрушившейся на него бешеный какофонии звучали исключительно в его голове! Гуева тварь вздернула заклинателя за запястья на цепи и теперь, обхватив грубыми пальцами лицо, бешено скалилась, обдавая его слюной и смрадным дыханием!.. — Ты!.. Хр-рр!.. Ты!.. — Бай Цзэ гортанно рычал, и в его надсадном лае казалось был целый океан претензии! Мэймао зашипел и резко дернулся в сторону, когда острые когти легко вспороли кожу возле уха, больно впиваясь в мягкую плоть, и Бай Цзэ бросился! Вцепился зубами в плечо, разрывая кожу у ключицы! Заклинатель с ужасом наблюдал, как зубы зверя впились в его плоть, разрывая мягкие ткани!.. Кровь сразу же хлестнула из развороченный раны, заливая часть груди и распахнутую пасть спятившей твари! Рот Мэймао судорожно открылся, хватая воздух! Хакутаку прильнул, прижимаясь плотнее, и заклинателя просто затрясло от осознания, что мерзкая тварь сейчас просто питалась им, ворочая языком в разорванных тканях, жадно захлебываясь его кровью и не брезгуя мелкими кусочками мяса и кожи!.. «Он меня ест!» — одна лишь эта мысль крутилась на повторе в голове Мэймао, а его тело уже действовало самостоятельно. Бедра сильно напряглись и он с размаху впечатал колено в светлый полосатый бок! Бай Цзэ взвизгнул, отпрянув, и громко взревел! А потом вновь прильнул и словно обернулся вокруг тела заклинателя, навалился со спины и стал покусывать уже загривок!.. Но не так, как прежде, а будто бы сдерживаясь, больше слюнявя и царапая, а не разрывая плоть!.. И в этих его укусах, как и в злом непрерывном верещании, Мэймао слышался надлом, словно Хакутаку совершенно не знал, что делать с навалившемся на него противоречивыми эмоциями!.. Некоторое время Бай Цзе ещё бесновался, знатно обмусолив его загривок, плечи и грудь, оставив мокрые дорожки размазанной слюны и кровавых подтеков холодить кожу, а после так же стремительно отпрянул. Отпустив Мэймао, он скакнул в сторону и, вздыбив шерсть и хлёстко размахивая жалом на хвосте, словно в припадке скрёб когтями каменный пол! Изодрал подушки и свою шёлковую подстилку, перебил кувшины и миски в которых таскал заклинателю воду и пищу, гневно разбросал прочие безделицы, привлекшие когда-то его внимание, напружинился, оскалился, свирепо зарычав напоследок, и скрылся в темноте!.. Массивная дверь тяжело ударилась о стену, глухо лязгнул замок, и Цяо Мэймао остался наедине с самим собой. Горячая кровь все ещё стекала по груди, но медленно, крупные сосуды, видимо, не были задеты, а скованные цепью запястья ныли от грубого рывка и веса его подвешенного тела — пальцами ног заклинатель едва касался пола... Мэймао грубо выругался, дёрнулся всем телом, но не добился ровным счётом ничего, лишь тело закачало, словно маятник…