Глава 28. Печали луны.
…Когда ж из глаз его слеза истомы праздной На этот грустный шар падет росой алмазной, Отверженный поэт, бессонный друг ночей,
Тот сгусток лунного мерцающего света Подхватит на ладонь и спрячет в сердце где-то...
Ш. Бодлер
— …он так перепугался, что свалился со своего меча прямо в колючие заросли дикого орешника, аха-ха, представляешь!.. Да после того как он выбрался, его самого вполне можно было принять за лесное чудище! Весь в грязи и сломанных сучьях, исцарапанный!.. Думал прямо там со смеху помру!.. И чего они все такие нервные-то?!.. — Опять ты за свое, Вэй Усянь?!.. Сдались тебе эти Цзини?.. К Павлину больше не лезешь — спасибо тебе большое! — так решил теперь их учеников до заикания довести, что ли?!.. — А чего такого-то?.. Не делай вид, будто тебе и саму не хотелось бы ко мне присоединиться, уж я-то тебя хорошо знаю, шиди!.. Но-о, раз ты теперь у нас важная шишка, целый глава клана, так и быть, этот великолепный и неповторимый Вэй с готовностью примет на себя это тяжкое бремя и с удвоенным усердием продолжит непростое дело воспитания напыщенных золотых засранцев!.. — Да ты совсем не меняешься, Вэй Усянь, тебе лишь бы веселиться!.. Воспитывать он собрался, сам-то давно взрослым стал?.. Не ты ли пару дней назад выпрашивал у шицзэ суп, приговаривая будто Сянь-Сяню три годика?.. — Аха-х, а-Чэн, Сянь-Сяню и правда три!.. Аха-ха.! Громкая смешливая перебранка быстро сменилась не менее шутливой возней, и, вскоре, вовсе было не различить, где чьи конечности!.. Однако с каждым пройденным мгновением шуточный бой все больше походил на горячечную борьбу, где наказанием и наградой служили объятия, а болезненные щипки сменились мягким и робким поглаживанием. Руки на талии Вэй Ина сжимались крепче, до сдавливающей боли, но Вэй Усянь смыкал руки за спиной Цзян Чэна в ответ ещё сильнее, будто готов был без сожалений перестать даже дышать, но лишь безмолвно жалел, что нельзя прижаться ещё крепче!.. Наслаждаясь теплом друг друга, они даже не заметили, как мелкий моросящий дождик снаружи давно обернулся ливнем. Бумажные фонари за стенами занятого ими дома давно промокли и теперь покачивались, тихо стуча по резным ставням, вторя мягкому надрывному шепоту темного заклинателя: — Уснуть бы сейчас, а проснуться обоим — дома… Они прижимались друг к другу так тесно, что биение сердец скрыть было попросту невозможно, и Вэй Ин впервые столь явственно ощущал, как бешено колотится сердце Цзян Чэна, и какое у того крепкое и невыносимо жаркое тело… Сумбурную речь темного заклинателя прервал внезапный порыв ветра, который потушил единственную зажжённую внутри свечу и заставил Ваньиня напрячься, щуря глаза на явившегося бледноликого мертвеца: — Что такое? — Что-то странное в одном из подземных коридоров… Он говорит, там логово сильного Зверя и есть кто-то живой, но они боятся заходить на его территорию… Хм-м, ладно. Адепты уже выдвинулись туда, пойдем и сами посмотрим, — Вэй Усянь нехотя выпустил такого необычно податливого сегодня шиди из объятий и, запахнув плотнее теплую мантию, шагнул на улицу вслед за решительным Ваньинем… На окружающих их улицах города была разруха. То тут, то там можно было наблюдать размываемые дождем бурые пятна свернувшейся уже крови, обгоревшие и порушенные остовы зданий, и снующих всюду заклинателей из всех известных кланов, кроме ныне низвергнутого клана Вэнь… Всю символику с вэньским солнцем вторженцы уничтожали особенно яростно: шелковые полотна и гобелены срывали и сжигали в пламени, вырезанные в камне солнца безжалостно ломали, а нарисованные краской на лавках и обычных домах — варварски закрашивали всем что только попадется под руку, так как жечь такие постройки в городе с весьма плотной застройкой, всем категорически запретили!.. Союз «Аннигиляции Солнца» знатно повеселился, захватив наконец сердце ордена Цишань Вэнь, и несколько дней Безночный город серьезно лихорадило, пока не удалось призвать всех разгоряченных победой союзников к порядку. Усталые золотые глаза Лань Чжаня проследили за маленькой каплей воды, которая упала с небес, к ней присоединилась вторая, затем третья, и недолгое время спустя хлынул ливень. Огонь в уличных жаровнях зло зашипел, но быстро сдался под напором стихии. Холодная вода так же обволокла и все тело Лань Ванцзи, полностью вымочив его длинные волосы и светлые одежды. Молодой мужчина закрыл глаза и задрал голову кверху, позволяя ледяным каплям падать ему на лицо. Дождь смывал с него кровь и грязь, словно навечно въевшуюся на кожу, он освежал своей прохладой, отвлекал от печальных мыслей и успокаивал своим ненавязчивым шумом… Смотреть на все это не хотелось — хотелось ослепнуть. Последние годы куда бы не ступала его нога, его встречали лишь мертвые кости, торчащие из обугленных куч врагов и союзников… Вокруг не осталось ни чистой воды, ни чистого воздуха, ни чистой энергии… Только иньская темная ци, да ветер, что разносил различные страхи напополам с запахом пролитой крови… Отравленные колодцы, разоренные поселения, мертвые старики и дети-сироты больше не тревожили его совесть, и Ванцзи давно уже перестал перебирать в уме многочисленные правила ордена, чтобы найти в них наставления и оправдания… Хотелось забыться… Промокнув до нитки, Хангуань-цзюнь решил отправиться дальше — брат попросил найти и передать главе Цзян важные документы. Расспросив одного из постовых, Ванцзи узнал, что Цзян Ваньинь буквально пару минут назад отправился к тюремным камерам дворца Солнца и Пламени, и понадеялся быстро перехватить того по пути, но, прежде чем он успел отойти, мужчина с уже довольно четкими следами подступающей старости добавил: — Природа нынче буйная — то вспыхнет вдалеке, то плачем изольется… Не к добру это, ой, не к добру… Его скрипучий простуженный голос казался удивительно громким, Лань Ванцзи было отчётливо слышно произнесенные под шумом дождя слова, и они явно нашли отклик в его собственной душе. Вот уже несколько дней, несмотря на долгожданную победу, на сердце у него было тревожно, ци в теле беспокойно бурлила, а Золотое ядро потягивало… Цзян Ваньиня Ванцзи и впрямь нагнал вблизи дворцового комплекса, но не успел его даже поприветствовать, как со спины налетел Вэй Усянь, мигом наполнив окружающее пространство своей неуемной энергией и торопливым громким говором!.. Рассказал о темной твари, обжившей заброшенную часть тюремных коридоров и пригласил Ванцзи присоединиться, улыбнулся широко и открыто, и тут же переключился на одернувшего его Цзян Ваньиня… И голос Вэй Усяня теперь снова искрил так же, как Цзыдянь молодого главы Цзян, но не яростью, а безумной радостью, которая слово за словом вытесняла окутывающий их стылую уличную морось… Ванцзи так не умел. И сейчас завидовал. Смотрел со стороны, как разговаривают два близких и важных друг для друга человека, и чувствовал себя лишним, но был искренне рад за Вэй Ина. Тот в последние несколько месяцев был необычайно воодушевлен и радостен, больше не стремился скрыться от своего главы и, кажется, даже меньше стал заигрывать с темной энергией… При взгляде на нового главу Юньмэн Цзян мысли Ванцзи потекли в другом направлении, потому что на поясе у того висел не только Саньду, но и короткий Тэнссайга. Лань Ванцзи мимолетно огладил большим пальцем рукоять практически идентичного оружия, что носил на собственном поясе — давно привычный жест волнения и привязанности… И тут же пожалел за проявленный неуместный интерес, но на острый взгляд подметившего его жест Цзян Ваньиня все же кивнул и степенно продолжил путь… О том, что от Цяо Мэймао вот уже семь месяцев не было никаких вестей ни от живых, ни от мертвых, говорить по прежнему было сложно. Шаг за шагом они спускались по ступеням лестницы, коридоры по которым они шли, располагалась значительно ниже уровня, где держали остальных пленников, и встретил их там взволнованный гомон прибывших раньше адептов и густой звериный дух. Тяжелая дверь скрипнула, отчетливее повеяло демонической энергией и могильным холодом. Ванцзи отвернулся и судорожно втянул в себя воздух, надеясь, что от глубокого дыхания станет легче. Не стало. Запахи гниения, небрежной нечистоплотности и грязного, давно немытого тела плотно перемешались с тяжелым запахом звериного лежбища, мокрой шерсти и мускуса, и заставили их поперхнуться!.. Помимо неровного света факела, ученики быстро осветили камеру зажжёнными дополнительно талисманами, и этого наконец-то стало достаточно, чтобы разглядеть подвешенного на цепи посреди комнаты худого мужчину одетого в одни лишь истрепанные штаны… Его немытые длинные волосы свисали с уроненной на грудь головы изрядно спутанными сальными прядями, но даже так не скрывали изуродованные ожогами и многочисленными рубцами руки и грудь, и некоторые еще только заживающие раны, а неприятные пыльные следы и засохшие красноватые потеки лишь подчеркивали общий изможденный вид человека, отчетливо выделяя ребра и сухие мышцы рук и запавшего живота… Повинуясь жесту главы Цзян, один из адептов подошел ближе к так и не ответившему на оклик человеку, ткнул его в плечо, а после вовсе потянулся к лицу с явным намерением отвести в сторону волосы и проверить общее состояние… Но стоило юному заклинателю только протянуть руку к чужому лицу, как скованный мужчина стремительно взвился! Крепкие зубы клацнули, едва разминувшись с чужой ладонью, а в следующий миг узник изогнулся, стремительно и резко забрасывая длинные ноги на чужие плечи, и грубо сдавил бедрами шею не успевшего вовремя отскочить заклинателя!.. Тот задергался, захрипел и испуганно замер, просяще тараща глаза и пытаясь руками разжать передавившие глотку ляжки!.. К нему тут же бросились остальные адепты, освобождая из смертоносного плена, и отброшенный, подвешенные за запястья человек закачался подобно маятнику. Его голова откинулась назад, волосы скользнули следом, обнажая уродливое клеймо в виде веньского солнца посреди груди и изможденное худое лицо… Ванцзи непроизвольно отшатнулся и тут же, не веря, сделал шаг вперед!.. Сглотнул. Голова закружилась, и ему показалось, что еще мгновение и он окончательно пропадет!.. Лицо, неожиданно и совсем по-взрослому заострившееся, бледное и исхудалое, но так давно знакомое… Даже издалека и в полутьме не узнать его было невозможно! Ванцзи захотелось незамедлительно броситься вперед, схватить, удостовериться в том, что это на самом деле он, что он рядом, вот здесь!.. Вот только ноги его совершенно ослабели и отказывались повиноваться, и лишь губы Ванцзи беззвучно шевельнулись на выдохе: — …Мэймао!.. Рядом тяжело задышал Цзян Ваньинь. Лань Ванцзи понял, что тот тоже узнал Цяо Мэймао и, движимый каким-то неясным порывом, он все же качнулся вперед, ближе!.. Ему безумно захотелось дотронуться до Цяо Мэймао, прижать к себе, и наконец успокоиться, убедиться при помощи прикосновения — перед ним не призрак, приходящий к Ванцзи во снах, а живой, теплый, дышащий человек!.. Как и заклинатель некоторое время назад, Ванцзи попытался коснуться Цяо Мэймао и замер в нерешительности. Потом нерешительность переросла в беспокойство — Цяо Мэймао смотрел вперед мутным невидящим взглядом и глухо скалился!.. Ванцзи отвел глаза от угрожающе приоткрытых губ, сглотнул горькую слюну и спросил себя: «Почему он не узнал меня?» Прислушался, но не услышал того, чего желал услышать!.. Сердце Цяо Мэймао не билось уверенно и мощно, как оно билось всегда, не билось радостно и быстро, как билось в каждую новую их встречу после длительной разлуки!.. Сейчас оно билось медленно и так спокойно, так тихо, что у Ванцзи у самого защемило сердце, а рот наполнился вкусом горькой полыни… Неужели тот ритм, те сильные толчки, которые всегда трепетно хранились им в памяти, остались в прошлом?.. Неужели эта долгожданная для Лань Чжаня встреча не являлась таковой для Цяо Мэймао?.. Вэй Усянь дернул Ванцзи за повисший рукав и оттянул чуть в сторону, опасаясь, что замерший друг станет следующей жертвой гневливого узника, но послушный Лань Ванцзи лишь поднял на Вэй Ина обеспокоенный взгляд и окунулся им в темные глаза, в глубине которых тлели красные искры, словно разыскивая в них ответы на свои незаданные вопросы… Мимо них стремительно пронеслась искрящаяся пурпуром тень. Не успел Ванцзи и глазом моргнуть, как Цзян Ваньинь подскочил к вскинувшемуся Цяо Мэймао, оттянул тому пальцами щеку, а второй ладонью резко ткнул под ребра! Мелькнувший Саньду перерубил запачканные рыхлой ржой цепи и Мэймао, рухнувший прямо в готовые подхватить его руки, негромко и болезненно простонал, уткнувшись лицом в воротник чужого ханьфу… Вот только Ванцзи за всем внешним шумом все равно уловил произнесенное на выдохе, едва слышное: «Ваньинь!», — и тщательно возводимая иллюзия разбилась! Цяо Мэймао не узнал Ванцзи, но явно узнал Цзян Ваньиня. От этой мысли счастье внутри Ванцзи разлетелось как лепестки засохшей горечавки, а следом его накрыло окончательное отрезвление. Ванцзи вдруг почувствовал себя отвергнутым, никчемным и таким глупым!.. «А что я хотел?» — вспыхнула тревожная мысль: «У меня сейчас есть все, о чем только можно мечтать, а я снова не ценю этого. Мне опять хочется больше, чем способен предложить давно уже не свободный человек… Убожество!» Он еще раз посмотрел на практически голого, беззащитного и ослабленного Цяо Мэймао, и от одного взгляда на худое светлое тело почувствовал прилив горько-сладкой нежности, и от вспышки надуманной обиды не осталось и следа!.. Даже не пытаясь сложить пережитые им сейчас эмоции в слова, Ванцзи скинул с плеч еще чуть влажный после улицы, но теплый чжаошан с клановой вышивкой и заботливо прикрыл им уснувшего Цяо Мэймао, позволяя Цзян Ваньиню вынести того наружу. Немного погодя Ванцзи молча вышел следом и сам. Смутно ощутил, будто сейчас произошло что-то неправильное и непоправимое, как в тот день, когда маленьким он отправился к домику мамы в неположенный час, и в наказание мама ушла навсегда, оставив его одного утопать в горечавке… Остро захотелось рухнуть на колени и расплакаться, прямо как в далеком детстве. Но он сдержался, сжал зубы, унял в очередной раз предательскую дрожь в ногах, подождал, пока взволновавшаяся ци восстановит ровное течение в меридианах, и двинулся в сторону расположения ордена Цзян… Он так и не отдал переданные братом документы.