Чонгук замечает, что это не хён, и крупно вздрагивает.
— Кто ты?
От голоса незнакомого альфы у Чона проходятся неприятные мурашки по коже. Омега просто не может выдавить из себя слова и сам же удивляется своему поведению. Смотря на выражение лица этого альфы, на глубокий шок и взгляд, будто он не на Чонгука, а на призрака смотрит, у него появляется немало вопросов, которые он, скорее всего, вряд ли озвучит.
— Господин Блэк? — окликает американца Хосок, стоящий в дверном проёме. Он смотрит на него своим строгим взглядом, хоть и прекрасно знает, кто перед ним находится. — Меня зовут Хосок, я дворецкий. А это комната молодого господина, «омеги», — намекая, что ему не подобает здесь быть, холодно говорит старший.
— Я хочу познакомиться с… — пытается он припомнить, как же звали сына Юнгока.
— Чонгуком, — заканчивает сам омега, лежащий на постели. — Хён, не переживай, всё хорошо, — мягко отзывается Чон. Этот альфа не выглядит злым, а в точности наоборот, его искренний интерес к нему вызывает у Чонгука любопытство, тем более он понимает, что перед ним
не обычный человек, а их сегодняшний гость. Это ещё больше усугубляет положение.
После слов Чона Хосок кивает ему и без слов покидает покои, оставляя их наедине.
Реймонд приподнимает уголки губ из-за слов омеги и подходит к его постели, там стоит бархатное кресло, которое принёс Хосок, чтобы было легче кормить и ухаживать за ним, а иногда даже сидеть до утра, потому что из-за кошмаров Чонгука его нужно было постоянно будить, иначе плохо дело.
— Не против, если я?.. — указывая на кресло, спрашивает альфа, а после кивка Чона всё же садится.
Омега понимает, что их ждёт разговор, и нужно бы всё-таки сесть, чтобы было удобнее общаться, поэтому он по новой предпринимает попытки сделать это.
Блэк не может отвести от младшего глаз, он никогда в жизни не плакал, но сейчас слёзы сами просятся наружу. Ощущение, словно он переместился на девятнадцать лет назад, вновь видит свою утерянную любовь в лице её племянника. Он изучает его нежное лицо: пушистые белые реснички; нежную, но бледную, как твёрдый фарфор, кожу; аккуратный милый носик, который он иногда морщит из-за боли; пухловатые малиновые губки с идеальным контуром, и его волшебные, фиалковые глаза. Вылитый Сонхён…
Чонгук не замечает, как мужчина проходится пальцами по глазам, стирая выступившую влагу. Ему наконец удаётся сесть, но всё тело начинает ныть по новой.
— Реймонд Блэк, — тепло улыбаясь, протягивает руку старший.
— Чон Чонгук, — почти без эмоций отвечает омега, пожимая руку. В этот момент он вспоминает, что у омеги сломана рука и нога, и что из-за своих размышлений он и не подумал про это.
— Что с тобой случилось? — указывая на его состояние, спрашивает Блэк, сморщив лоб.
Чонгук показывает свою поломанную улыбку, единственную, которую он может на себя сейчас напялить, и спешно думает, как отмазаться. И не находит ничего лучше, чем:
— Упал с лестницы… — но, похоже, ему не особо поверили, или просто так кажется, но альфа ещё больше сморщил лоб от этого. Немного подумав о своём, он всё же говорит:
— Мне жаль, надо наказать Юнгоку лучше следить за безопасностью сына.
Он следит за резкой сменой выражения лица омеги, и не в лучшую сторону — тот выглядит ещё более бледным, и гулко сглатывает.
«Наверное, это из-за боли в переломах», — думает про себя Реймонд и решает перевести тему.
— Надеюсь, ты быстро поправишься, — показывая свою добрую улыбку, которую и сам редко видит, произносит Блэк. — А знаешь… — после этого слова Чон поднимает на него взгляд, — ты безумно похож на свою тётю. Такой же красивый, как Сонхён, — с грузной улыбкой озвучивает он свои мысли.
В этот раз пришла очередь Чонгука удивляться. Он застывает с шокированным взглядом и прокручивает в голове его слова.
— Тётю? Сонхён? — его голос звучит так удивлённо, отчего Блэк вновь хмурит брови. Чонгук явно не имеет понятия, о ком идёт речь.
Как только старший хочет что-то сказать, его прерывает громкий звук открывающейся двери, и они оба резко оборачиваются на него. Это Юнгок. Он выглядит невозмутимым и спокойным, но Чонгук знает это его лицо, на самом деле тот просто в бешенстве.
— Господин Блэк, Вы уже познакомились с моим сыном, — утверждает он, медленно подходя к изголовью кровати Чона, который прикрывает глаза и задерживает дыхание.
— Да, у тебя очень милый сын, Юнгок, — сказав это, он возвращает свой взгляд к Чонгуку. — Эй, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Блэк, пока Чонгук быстро кивает, пытаясь убедить его. Нельзя позволить себе сейчас сделать что-то не так.
У двери также появляются Сонгын с Хосоком, дворецкий выглядит встревоженным, быстрым шагом подходя к Чонгуку.
— Ему нужен отдых, — строго произносит Хосок, окинув каждого раздражённым взглядом.
— Он прав, господин Блэк, — намекая, что им пора, соглашается Лим.
— Выздоравливай, я ещё приду навестить тебя, — с ноткой разочарования в голосе говорит Реймонд, а затем выходит вместе с Юнгоком.
Сонгын же не спешил уходить, он зло косится на Хосока с Чонгуком, который до сих пор жмурит глаза и раненым котёнком прижимается к хёну лицом, ища в нём хоть немного чувства безопасности.
— Перестань притворяться, — раздражённо и с отвращением произносит Сонгын, отчего Чон застывает. — Повзрослей уже, Чонгук, мне противно от тебя.
После этих слов он покидает их, показательно фыркнув и громко захлопнув дверь.
Хосок хочет своими же руками задушить эту суку, которая называет себя «папой». Плечи младшего приподнимаются от тихого плача, у него не осталось никаких сил ни истерить, ни копаться в себе, пытаясь понять что же в нём всё-таки не так? Почему он настолько несчастен? Как будто весь мир пытается сказать или сделать что-то, чтобы ему было максимально больно, будто родной папа хочет выжить его из этого мира. Он бы и не против, единственное, что не даёт ему умереть — это сломанная нога. Он просто не сможет себя убить.
Ему и самому противно от себя. От мерзкого тела, уродливого дефекта, который выделяет его среди всех, от своей грёбаной слабости и бессилия что-либо изменить. Его собственная жизнь не принадлежит ему, за него всё решили другие. Кем он станет, каким образом, а главное — с кем.
Чего теперь стоят все его страдания?
Есть ли теперь во всём этом хоть какой-то смысл? Он чувствует себя куклой, которую изготовили лишь для того, чтобы развлекать кого-то, манипулировать и использовать для достижения личных целей.
— Не воспринимай его слова всерьёз, — с ноткой раздражения успокаивает Хосок.
Младший ничего не отвечает, он выглядит так, будто не спал пару месяцев, хотя всё было в точности наоборот. Омега только и делал, что спал, ел, пил и принимал лекарства. Чонгук надеялся не видеть лицо «мужа папы» хотя бы пару месяцев, но, естественно, ничего не бывает так, как он хочет. От его вида у него пошли флешбэки о том дне, в ушах звенел собственный вопль, рыдания и мольбы о помощи, с каждым грёбанным вздохом ему всё больше и больше становилось труднее дышать, невидимые узлы стягивали его горло, взгляд становился стеклянным.
— Хосок. На выход, — коротко и чётко приказывает Юнгок. Похоже, Реймонд уже ушёл, альфа не выглядит злым или угрожающим, но тем не менее его тон звучит устрашающе.
— Н-нет, нет, нет, п-прошу, — сквозь выступившие слёзы, дрожащим голосом молит Чонгук. Сердце так сильно бьётся, что, похоже, хочет сломать ему рёбра.
— Я остаюсь, — успокаивающе гладя спину всё ещё прижимающегося к нему омеги, уверяет дворецкий. Лим окидывает его сканирующим взглядом.
— Я не намерен терпеть твоё неподчинение. Либо вали из комнаты, либо уже из особняка.
Хосок даже взглядом не ведёт, как и не двигается, чем раздражает альфу ещё больше. А вот Чонгук, напротив, пугается не на шутку. Дворецкий для него сейчас единственный близкий человек, он не может его потерять, а если его уволят, то что потом ему делать?
— В-выйди, пожалуйста, — снова доводя губы до крови, шепчет омега.
— Мы просто поговорим, не создавай проблем, Хосок.
Старший омега внутренне колеблется, страх к Лиму до сих пор присутствует, но и давать в обиду Чонгука он больше не намерен. Однако если его уволят, то защитить его будет невозможно, тем более, кто будет о нём заботиться? Бросив угрожающий взгляд на альфу, он всё же выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Чонгук сидит, опустив голову, руки сжимают одеяло, а плечи немного трясутся. Юнгок смотрит на него обеспокоенно, а главное — с такой нежностью, как смотрит отец на своего родного сына.
— О чём вы говорили с ним? — омега собирается с мыслями и прочищает горло.
— Он с-спросил про… моё состояние. И всё…
Лим ухмыляется и подходит к нему ближе, наклоняется на уровень его лица, настолько близко, что его дыхание ощущается на коже. Он подцепляет указательным пальцем его подбородок, дабы взглянуть в лицо. Омега поднимает свои покрасневшие глаза, но смотрит куда угодно, но только не на альфу.
Юнгок гадко ухмыляется и облизывается, глаз не сводит с манящих пухлых губ, которые настолько измучил сам омега.
— И что же ты ему ответил? — обжигая своим дыханием, шепчет Лим.
У омеги в горле ком встаёт, а по спине проходится холодок. Он больше не плачет, надоело постоянно быть жалким. Слова Сонгына навсегда отпечатались в голове. Он и вправду противный.
— Ч-что я упал с лестницы… — совсем тихо отвечает омега.
Юнгок довольно улыбается, совсем по-доброму, любуясь его лицом, смотря так влюблено, что иногда поражает. Он мягко целует его в бледные и дрожащие губы, придерживая пальцем подбородок. Чонгук не отстраняется, не дышит, даже не шевелится, лишь прикрывает глаза, молясь, чтобы это быстрее закончилось. Из глаз всё-таки текут одинокие слёзы, смешиваясь в поцелуе, который и не назовешь таковым. Во рту чувствуется солёность.
— Хороший малыш, — с похвалой в голосе и некой гордостью говорит Лим после того, как разрывает поцелуй.
Чонгук снова опускает голову и прикрывает глаза, ожидает дальнейших действий альфы, знает, что это ещё не всё, за этим всегда следует боль и ломание тела…
Но Юнгок ничего не делает с ним, лишь оставляет на лбу отравляющий душу поцелуй и выходит, оставляя его наедине со своими мыслями. Хосок спешно входит и подходит к младшему.
Кому он вообще нужен, кроме него?
Чон не отрывает взгляда от своих рук, роняя обжигающие слёзы, ему становится ещё больше противно от себя, слишком сильно ненавидит, хочется в лаве искупаться, чтобы стереть все следы мерзких рук.
— Поцелуй меня, хён, — просьба слетает с губ тихим шёпотом, уже успевшим стать таким привычным для него, ведь говорить громко нет смысла — его всё равно никто не услышит, не спасёт.
Дворецкий даже не удивляется такой просьбе, хоть и слышит её впервые. Он сразу понял, что Юнгок хоть и не физически, но нанёс ему очередной ущерб.
Хосок аккуратно берёт его исхудавшее лицо в руки, нежно стирает большим пальцем слёзы и тёплыми губами примыкает к чужим. Поцелуй Хосока чем-то напоминает тэхёнов — такой же нежный и излечивающий. Он стирает со своих губ поцелуй Юнгока. Чонгук загнанно дышит, прикрыв глаза, в этот раз сердце не трепещет, наоборот, оно успокаивается. Младший пускает ещё одну слезу, молча благодаря хёна.
***
Хигён берёт в свои руки поднос с едой у служанки и несильно стучится в дверь сына. Джин уже знал, кто там, мама каждый день хоть раз наведывается к нему, дабы поддержать его и как-нибудь отвлечь.
— Входи, мам, — уныло прозвучал голос младшего Кима.
Хигён входит и ставит поднос с едой на стол, затем садится рядом с Джином, который обнимает подушку и временами вздыхает.
— Котёнок, ты снова плакал? — звучит ласковый голос матери. В ответ младший качает головой в из стороны в сторону. Это не совсем правда, но мама и так переживает за него, незачем давать повод в лишний раз.
Хигён тяжело вздыхает, про себя молясь, чтобы Чонгук скорее появился, иначе с Джином всё определенно будет не хорошо. Тот в последние дни такой молчаливый и грустный, что больно смотреть. Она мягко целует его в лоб, в очередной раз убеждая, что всё будет хорошо, и покидает сына. Знает, что ему сейчас хочется побыть одному.
— Пусть повар приготовит для меня отвар из ромашки. Голова раскалывается, — просит она служанку, которая, поклонившись, уходит исполнять.
Телефон загорается, она читает имя старшего сына и берёт трубку.
— Привет, милый, как ты? — её голос звучит устало, но, как всегда, с особой теплотой.
— Привет, мам, что случилось? Ты в порядке? — теперь уже Тэхён начинает беспокоиться.
— Я-то в порядке, а вот твой брат — нет. Я так переживаю за них обоих, сынок. Может, ты поговоришь с Джином?
Тэхён замолчал на минуту. Он знает, что с Джином всё не так, тот успел сильно привязаться к Чонгуку, и тяжело, когда лучший друг пропадает без следа, оставив за собой лишь одно сообщение, которое ещё больше заставляет переживать за него.
— Хорошо, мам, ты только не переживай. Всё будет хорошо, — уверяет её Ким.
— А мне уже пора работать.
— Хорошо. Иди, дорогой, не нагружай себя слишком и хорошо ешь.
Тэхён ещё пару минут прощается с ней и отключается.
С Джином не надо говорить, он и без лишних слов знает, что к чему, лучшее, что Ким может для него сделать — это найти Чонгука и выяснить, что происходит. Его сотрудник, лучший хакер Сеула, собирает для него всю информацию про Чонгука.
Чон Чонгук — омега, 19 лет, студент факультета журналистики.
Родители:
Приемный отец — Лим Юнгок.
Родной папа — Лим Сонгын.
Он задумчиво хмыкает. Имя «Юнгок» ему знакомо. Это один из руководителей компаний Реймонда. Значит, Чонгук как-то связан с его главным врагом. Он яростно кидает бумаги в альфу.
— И всё?!
— Господин, прошу, не злитесь. Я даже сам удивился, что о нём больше нет никакой информации.
— Исчезни, — угрожающе цедит Ким, на что парень спешно уносит ноги.
Окончательно его доводит сообщение Джина.
k.jin
Чонгук прислал мне сообщение…
«Помоги мне»
У Тэхёна в груди зарождается пламя. Это уже переходит все границы, цепи рвутся, скоро ему вообще станет на всё плевать, и тогда жди беды. Ким выходит из здания, кто-то перевозит из грузовика товар, кто-то чистит ружьё, а остальные люди Люцифера просто лежат, отдыхая. Увидев главаря, все кланяются, опустив головы.
— Босс? — вопросительно зовёт один из главных Ин.
— Готовьтесь, Ин. Наведаемся в гости к Лим Юнгоку.
***
Донхо спешным шагом направляется в кабинет своего господина. Даже не постучав, он буквально врывается к нему.
— Господин! Ким Тэхён прибыл, — эти слова звучат, как приговор.
Юнгок хмурит брови и всматривается в окно. За железными воротами стоят три чёрных джипа и одна бмв. Пахнет горелым. Он приказывает своим людям отворить ворота и впустить главу мафии.
Лим чувствует сильное волнение внутри и теребит пальцы, таким он себя видит впервые за последние двадцать лет. Он много слышал об этом Ким Тэхёне: жестокий глава, своими силами и средствами наводит страх на многих; любой, кто встречается с ним лично — давится его сильной аурой и имеет желание поклоняться ему, как Богу. Единственный, кто посмел ему противостоять — это Реймонд, да и тот сейчас всеми силами пытается наладить с ним отношения.
Дьяволы выходят из машин. Их около десяти с устрашающим оружием за спинами, но больше всего вселяет страх лидер, которому кланяются даже люди Лима. Они неспешным шагом направляются к особняку. Лицо Тэхёна безэмоциональное, а в глазах отражаются бесконечные льды. И это пугает больше всего. Невозможно понять — чего они хотят от него? Почему так внезапно решили наведаться? Возможно, это Блэк организовал встречу. Но тогда почему не предупредил?!
Юнгок и Сонгын выходят во двор, чтобы встретить его и показать свою доброжелательность. Омега тоже выглядит взволнованным и гулко сглатывает, когда видит, что Тэхён направляется прямо к ним.
— Добро пожаловать, господин Ким, — почтенно опустившись в поклоне, приветствуют они.
Тэхён предстаёт перед ними горой и, смотря снизу вверх, обводит их сканирующим взглядом, не знает, как к ним относиться, но интуиция подсказывает, что дело именно в них, иначе с чего бы Чонгуку просить о помощи у Джина?
Лим бледнеет на глазах, когда улавливает знакомые нотки виски с колой. Постепенно пазл складывается в голове.
У Кима нет времени любезничать с ними, поэтому он, грубо оттолкнув их, входит в особняк. Терпение начинает иссякать. Он предполагает, что Чон живёт на втором этаже, и сразу поднимается вверх по лестнице, а за ним в панике следуют «родители» Гука.
Чон слышит спешные шаги далеко не одного человека, которые направляются в его комнату. От этого он сразу напрягается, а Хосок, который сидит рядом, нисколько не меняется в лице. Он улавливает до боли знакомый голос. Этого не может быть.
— Хён… скажи мне, я сплю? — шепча, спрашивает омега, сердце бешено стучится, а к глазам подступают слёзы.
— Нет, это всё на самом деле, теперь всё будет хорошо, — уверенно утверждает дворецкий, пока омега шокировано смотрит на него. Неужели это Хосок позвал его?
Дверь громко распахивается, на пороге появляется Тэхён, который немедленно подходит к кровати. Они встречаются глазами, а Хосок отходит от омеги, предоставляя альфе дорогу.
Чонгук в неверии смотрит на него, глаза наполняются влагой, а в груди непонятное чувство облегчения появляется. Альфа проходится ладонью по нежной щеке, облегчённо вздыхая и наслаждаясь желанной близостью. Омега поломано, но искренне улыбаясь ему, прикрывает глаза. Сколько бессонных ночей провёл альфа, мечтая об этом, сколько скучал по его нежному взгляду, как жаждал ещё раз вдохнуть его сладкий запах.
Он прижимает его к себе и обнимает, защищая собой от всего мира, надышаться не может, и вечности не хватит на это. Чонгук тихо мочит его чёрную рубашку своими слезами, впервые не от боли, а от облегчения. В этих руках так хорошо и спокойно, не хочется никогда отстраняться. Ким успокаивающе гладит его по спине.
— Всё хорошо, мой маленький, я рядом…
Эти слова из его уст звучат так убедительно, он верит ему, хочет верить, его единственное спасение и святилище.
Ким поднимает его и уносит из этого места, пропитанного болью и гнилью. Тэхён весь мир крушить готов, и в первую очередь — человека, который довёл этого хрупкого мальчика до такого состояния. Чонгук не создан для боли, он слишком нежен для неё. Тэхён с первых дней понял, насколько нежный и хрупкий этот омега.
— Куда ты уводишь моего сына? — найдя в себе смелость, возмущается Сонгын, всеми силами пытаясь скрыть свой страх перед этим властным мужчиной.
— Молитесь, чтобы вы не были причастны к его состоянию. Иначе, клянусь, вы будете умолять меня о смерти.
Чонгук начинает ещё сильнее плакать, прижимаясь лицом к груди Кима. Оба Лима замолкают, становится неслабо страшно за свою жизнь. Юнгок понимает, что тоже дрожит внутри. Он совершил ошибку, тронув любимого главы корейской мафии.
А перед лицом Люцифера каждый расплачивается за свои ошибки.
Ким аккуратно усаживает его в машину, из-за его сломанного вида невыносимо больно в груди. Он ненавидит себя за то, что допустил такое, что медлил столько времени, позволяя ангелу так страдать.
— Х-хосок! Прошу, не оставляй его здесь… — ухватившись за его руку, как за спасательный круг, просит омега, а у самого опять слёзы наворачиваются.
— Не переживай, ангелок. Я скажу своим людям, чтобы забрали его, — оставляя на щеке нежный поцелуй, успокаивает его Ким. Внутри пламя сжигает весь мир, до безумия хочется оторваться на ком-то, застрелить, сломать, наорать! Но с Чонгуком нельзя так. С ним нужно быть только нежным, и никак иначе, тем более повышать голос.
Он накрывает его своим пиджаком, в который омега сильнее закутывается.
Впервые в груди зарождается лучик надежды.
