***
Великая загадка природы: почему в день смерти отца над кладбищем собираются тёмные тучи несмотря на то, что сейчас середина апреля? Папа, как всегда, плачет над могилой мужа, Юнгок уже и не пытается его утешить — бесполезно. Рядом с ними ещё парочка родственников и друзей отца. Все утешали, говоря, каким хорошим человеком был глава семьи Лим. От этих слов парень еле сдерживает ухмылку. В вечной памяти многих людей — добрый и щедрый человек, любящий отец и муж, верный друг и успешный мужчина. Таким его запомнил мир. Они стоят так полчаса, после чего все постепенно удаляются, папа тоже уезжает под руку со своей сестрой, все решают оставить его наедине с отцом. Оставшись наконец в одиночестве, Юнгок снимает маску скорби. В его глазах глубокие льды, когда он смотрит на чёрно-белую фотографию на камне. Хотелось глаза вырвать, но ещё больше — смеяться до боли в челюстях. — Надеюсь, в аду ты испытываешь худшие страдания, отец, — спокойно говорит Лим, не сводя взгляд с бездушных глаз родителя на фотографии. Каждый раз, когда он приходит в это холодное и мрачное место, воспоминания десятилетней давности вспыхивают перед глазами.flashback
Несовершеннолетний парень лежит раком на полу своей комнаты, пока в него грубо толкается взрослый мужчина. По полу рассыпаны осколки бутылки из-под вина. Юнгок уже давно перестал сопротивляться, по его дрожащим бёдрам течёт небольшая струя крови. Ему уже давно плевать. Хоть и глаза до сих пор мокрые, а поясница адски болит, но на всё плевать. В свои шестнадцать он познал все горести жизни.end of flashback
В один момент, после рождения Юнгока, у отца началась, как всем казалось и кажется до сих пор, импотенция. Но, когда мальчику исполнилось десять лет, он на себе испытал, что у того нихуя не импотенция. У этого педофила попросту больше не стояло на взрослых омег, он хотел именно несовершеннолетних. Он насиловал родного сына, после чего лично обрабатывал его раны, извинялся, а своё поведение он оправдал тем, что был пьян и не понимал, что творил. Дальше всё стало ещё хуже. Папа занимался своей карьерой и постоянно летал по командировкам. Теперь отец насиловал не его, а других детей. Почему его никто не посадил? Потому что он давал крупные благотворительные деньги детдомам, а за это требовал преподносить ему детей шестнадцати лет. Он был истинным монстром, а самое ужасное это то, что Юнгок собственными глазами видел все страдания тех омежек, их мольбы и крики о помощи. Когда ему исполнилось тридцать, он своими руками перерезал ему горло, когда тот был в отключке после того, как два часа насиловал родного сына. Все посчитали, что кто-то пробрался к ним в дом и совершил убийство. И по сей день он хранит этот секрет. Он чувствует, как кто-то обнимает его со спины, но даже и не думает оборачиваться. — Мне жаль, Юнгок-а, — тихо произносит Чон младший. Он отстраняется и встаёт рядом с Сонхён, которая тоже выглядит грустной. — Держись, друг, — положив руку на его плечо, подхватывает Реймонд. — Спасибо вам, но всё в порядке, он умер почти десять лет назад, — натянув на себя слабую улыбку, говорит Лим, одной рукой приобнимая Сонгына. — В любом случае помни, что мы рядом, — подаёт голос Сонхён, которую тоже обнимает Реймонд. Друзья всегда рядом.***
Альфа голодным поцелуем припадает к губам девушки и напористо врывается языком, срывая с её губ низкий стон. Он слишком изголодался по Сонхён. Не дойдя до постели, они уже раздевают друг друга, пуговицы рвутся от такого напора. Он нависает над ней сверху и снова врезается страстным поцелуем в её губы. Она загнанно дышит, пока Блэк нетерпеливо разрывает обёртку от презерватива. Альфа усаживает девушку на себя, предлагая самой надеть его на колом стоящий член. Девушка умело раскатывает резинку по всей длине, пока альфа выдавливает на ладонь смазку и проводит ей по члену. Реймонд в пару с Сонхён низко стонет, когда она резко садится на всю длину. От горячей узости внутри неё по телу разливается чистое удовольствие, а Сонхён от ощущения наполненности закатывает глаза и начинает двигаться, положив ладонь на его накаченную грудь. Блэк придерживает её за талию, параллельно покрывая фарфоровую кожу мокрыми поцелуями и яркими засосами. Он громко рычит, затягивая её в очередной голодный поцелуй, когда девушка умело сжимает его в себе. Сонхён зарывается худыми пальцами в густые волосы альфы, продолжая скакать на нём. Первой кончает девушка, а за ней и Реймонд глубоко в неё, заполняя презерватив своей спермой. После он снимает резинку и кидает её на пол. Они падают на спину и какое-то время просто смотрят в потолок, оправляясь от оргазма. — Я люблю тебя, моя девочка, — устало произносит Блэк, пытаясь привести дыхание в порядок. — И я тебя, любимый, — тяжело дыша, отвечает она и кладёт голову на его плечо, обнимая за шею. — Всегда буду любить, — прикрыв глаза, обещает она уже шёпотом и засыпает, не дождавшись ответа. По щеке альфы катится одинокая слеза. Он никогда не плакал, но сейчас сдержать слёзы невозможно. Меньше всего он хочет причинять любимой боль, но в жизни не всегда происходит так, как мы хотим.***
Песок приятно проскальзывал меж пальцев ног, Сонхён прикрывает глаза от удовольствия. Они специально приехали ближе к закату, чтобы насладиться отдыхом у моря наедине. — Любимый, иди сюда, — указывая на выбранное место, зовёт девушка, а затем стелет на песок коврик для пикника. Реймонд приносит корзину с едой, плед, мяч и большой пляжный зонт. Раскрыв зонт и вынув еду из корзинки, они переодеваются в купальники и под ручку направляются к морю. Вода ледяная, они сразу же покрываются гусиной кожей, постепенно привыкая к резкой смене температуры. Сонхён долго не решается зайти полностью, но в итоге альфа уносит её с собой под воду, крепко обняв сзади, а затем, когда она громко возмущается, утягивает в поцелуй, прямо как в самых романтичных фильмах: под водой, разделяя кислород на двоих. Они решают сыграть в мяч в воде. Большой надувной мяч летит в стороны, иногда слишком сильно брызгаясь, когда его не удаётся поймать. «В итоге победила я, но думаю, что Рэй потакал мне, чтобы я не расстраивалась». Играли они примерно час, потом им это наскучило, поэтому после купания они направились к коврику, чтобы полюбоваться закатом, который отсюда был очень красивым и романтичным. Альфа разливает по бокалам белое вино и, чокнувшись с Сонхён, испивает расслабляющий напиток, блаженно прикрыв глаза. «В тот момент я чувствовала себя такой счастливой. Наверное, ещё не придумали слово, которое могло бы это описать. Мне нравилось любоваться закатом, положив голову на плечо Рэя, укутанной им же в тёплый плед. То ли любовь, то ли вино, а может и оба они вскружили мне голову». Они пробыли на пляже вплоть до ночи. Сонхён заснула на его плече, после чего альфа перенес её в машину, а сам собрал все вещи и повёз омегу к ней домой. Непременно хотелось забрать к себе и спать в обнимку, не отпуская ни на секунду, но обстоятельства не позволяют.***
— Сонхён! Проснись, дура! — спешно тряся девушку за плечо, будит Сонгын. — Сонгын-а, отстань, я спать хочу, — невнятно, сонно бормочет девушка. — Да блять, ты сейчас свою любовь просрёшь, — кричит парень, шелестя звуком бумаги под ухом. Девушка всё же раскрывает глаза и берёт в руки листок. «Какого хрена я вообще здесь, почему Рэй не отнёс к себе», — внутренне возмущается она. С каждой секундой, пока она читает письмо, её глаза расширяются всё больше и больше. Она резко кидает записку прочь и бросается одеваться, по пути набирая номер такси. По глазам уже текут слёзы, а губы в панике дрожат. «Нет. Нет. Нет». — Срочно в аэропорт! Заплачу сколько угодно, только, умоляю, поспешите! — тараторит она, садясь на переднее сиденье, пока Сонгын — на пассажирское. Альфа кивает и без вопросов выезжает на высокой скорости. «Привет, любимая. Учитывая то, что ты непременно проспишь до обеда, это значит, что к тому времени, пока ты это прочтёшь, я буду уже в Америке…» Она громко матерится, в очередной раз услышав «Абонент недоступен», и снова звонит Рэймонду. Руки дрожат, а глаза сильно покраснели, как и бледная кожа вокруг. Лишь бы успеть. »…Отец тяжело болен и приказал мне вернуться домой. Навсегда. Я займу его место и стану главой. Моя семья против наших отношений, а я не могу их подвести, тем более это слишком опасно для твоей жизни… И сотни лет не хватит, чтобы вымолить у тебя прощение. Поверь, любимая, мне очень больно, но подвергать тебя опасности я не могу…» — Говнюк, возьми же ты трубку! Каждая секунда на счету. Она снова просит водителя поторопиться, а Сонгын тоже звонит, но уже Юнгоку, но тот тоже не берёт трубку. Они пулей вылетают из машины, как только приезжают. Аэропорт забит, люди по очереди проходят в нужные им самолёты. Она облегчённо выдыхает, когда видит макушку Рэймонда и Юнгока. Похоже, Лим тоже уезжает вместе с ним. — Рэй! — громко зовёт она, на что тот сразу оборачивается. И так же быстро отворачивается. — Стой, прошу, поговори со мной! — умоляет она, протискиваясь через толпу, но альфа всеми силами игнорирует её и первым заходит в самолёт. Слёзы текут градом, сердце порывается выбить к чертям рёбра, оно уже давно ей не принадлежит — лично подарила альфе, который, даже слова не сказав, ушёл. — Нет! Прошу! — кричит она во всё горло, пока охранники пытаются их вывести. »…Я очень сильно люблю тебя, Сонхён, но нам не суждено быть вместе.» Она отчётливо слышит в голове, как трескается её сердце, но не слышит собственных криков. В глазах плывёт, а в области живота ощущается острая боль. Последнее, что она видит — то, как Сонгын подхватывает её на руки, когда она падает. Будет ли жизнь когда-нибудь по-прежнему светлой? А что, если жизнь Сонхён только что бросила её, оставив навсегда одну в этом страшном мире?***
Сонгын на том же такси доезжает до больницы. У самого слёзы наворачиваются за сестру, и сердце болит. Они уже почти три года были вместе, а он так низко с ней поступил. Даже не осмелился нормально поговорить. Трус! Сонхён достойна большего, вот только поймёт ли она сама это? Он помнит, как сильно они любили друг друга, но, похоже, Рэймонд любил недостаточно, раз оставил её из-за такой глупости вместо того, чтобы бороться за них. В больнице её тут же обследует доктор, пока Сонгын расплачивается с водителем. Тот оказывается очень добрым человеком, поэтому не берёт лишних денег, несмотря на фразу Сонхён: «Заплачу сколько угодно». Он на ватных ногах следует за доктором в кабинет. Тот выглядит очень серьёзным, и на минуту ему даже кажется, что с Сонхён что-то не так помимо потрясения. И, похоже, не показалось. — Ваша сестра на втором месяце беременности. У неё была угроза выкидыша, но, к счастью, мы смогли спасти ребенка. После этих слов он не выдерживает и просто начинает плакать. Бедная Сонхён, столько всего за день, ещё и ребёнок от этого подонка. Сонгын благодарит доктора, который подаёт ему салфетки, и направляется к сестре. «Пусть не напрягается и ни в коем случае не переживает, это вредно для плода» Девушка лежит, стеклянным взглядом смотря в потолок. Из глаз непрерывно текут слёзы, ощущение пустоты поселилось глубоко внутри. В груди будто разбитые осколки режут стенки, она буквально ощущает эту боль. — Почему, брат? — звучит её дрожащий голос. Самый первый вопрос, который вспыхивает в голове. Почему он так поступил? Почему не поговорил? Почему не стал бороться за их любовь? Неужели всё это для него ничего не значило? Сонхён ведь на всё была ради него готова. Её плечи крупно дрожат от слёз, и она, закрыв ладонями лицо, плачет навзрыд. Сначала жизнь отняла у неё маму, потом отца, теперь парня, что ещё её ждёт дальше?! Сонгын молча прижимает её к себе, мечтая забрать боль сестры себе.***
Она пребывает в больнице ещё пару дней, пока не восстанавливаются силы. В эти дни она только и делает, что плачет, словно у слёз нет лимита, с каждой новой истерикой она чувствует лишь душераздирающее опустошение. О беременности Сонгын ей ничего не рассказывает. Знает, что этим лишь усугубит её состояние. У девушки пропал аппетит, а еда была необходима для ребёнка, поэтому Чон младший всеми силами пытался её накормить. После они вместе едут домой, где Сонхён тут же закрывается в своей комнате и сидит там до самого вечера. От любой еды, кроме хлеба, её тошнит, а ещё голова часто кружится. Это продолжалось две недели, пока она сама не додумалась купить тест на беременность. Увидев положительный результат, она расплакалась, шокировано смотря на тест в руке. На звуки из ванной прибегает Сонгын. — Я беременна от него… — дрожа, как осиновый лист, произносит она. Сонгын крепко обнимает её, говоря слова поддержки, и что он примет любой её выбор. — Это единственное, что от него осталось, я не смогу отказаться от него… Это сильное потрясение для неё. Она морально не была готова к материнству, да ещё и растить ребёнка придётся без отца. Сердце в очередной раз болезненно сжимается. Жизнь раз за разом наносит ей тяжёлые удары. С того дня всё меняется…***
Она начала раз в неделю ходить на обследование, пить витамины, правильно питаться, а главное — меньше переживать. Последнее даётся с непосильным трудом. Душа всё ещё болит по утерянному счастью, а сердце ноет, скучая по отцу ребёнка, который ещё даже не родился. Единственным утешением и опорой для неё стали брат и округлый живот с жизнью внутри. «Эти три месяца прошли для меня крайне трудно. Я до сих пор плачу и скучаю по Рэймонду… Сонгын сказал, что это слишком наивно — ждать его возвращения, но я и вправду не теряю надежды…» Сонхён стирает выступившие слёзы и на рефлексе гладит уже заметно округлившийся живот. Собравшись с мыслями, девушка продолжает писать. «Сегодня мы узнали пол малыша. Это омега, мальчик. Я очень обрадовалась этому, ведь с детства мечтала о маленьком и милом омеге. Посоветовавшись с Сонгыном, я дала ему имя. Оно очень красивое и безумно мне нравится — Чонгук». Отложив в сторону ручку, она осторожно садится на кровать. — Я так сильно люблю тебя, Чонгук… Пожалуйста, расти быстрее, мамочка тебя уже заждалась, — нежно поглаживая живот, общается она с малышом. Это стало обыденной вещью для неё и вошло в привычку. — Мамуля Сонхён, я приготовил для тебя и любимого племяшки кексики, — громко говорит Сонгын с коридора и с улыбкой замечает, как глаза сестры загораются от одного упоминания о любимом лакомстве. — Спасибо, ты лучший! Её глаза неожиданно расширяются, а губы растягиваются в радостной улыбке, на что Сонгын вопросительно смотрит и подходит к ней ближе. Девушка спешно кладёт его руку себе на живот, чтобы тот успел почувствовать. — От радости Гуки аж зашевелился, — счастливо улыбается Сонгын, аккуратно поглаживая живот. Беременность сделала её ещё более сентиментальной и тактильной, чем раньше, она перебралась в кровать Сонгына и утешалась в родных объятьях брата. Он постоянно о ней заботился и поддерживал во всём, она благодарна всем Богам за то, что он у неё есть такой прекрасный брат, а у Чонгука — такой прекрасный дядя. Она — тоже единственное, что есть у Сонгына. И самое любимое.***
Сонхён уже на восьмом месяце. Живот стал большим и округлым, многие вещи она не могла делать самостоятельно. Например, встать или завязать шнурки, но в этом ей помогал Сонгын, который тоже перешёл на заочное обучение. Больше всего она хотела скорее увидеть малыша… Но после того, как она сегодня днём сходила к доктору, все её мечты в очередной раз разбились о реальность. «Сегодня на обследовании доктор внезапно заявил, что мне нельзя рожать… У меня нарушена эндокринная и нервная система, из-за чего я могу не пережить роды, точнее вероятности того, что я не выдержу, восемьдесят процентов». — Ты должна сделать аборт! — с опухшими от слёз глазами заявляет Сонгын. — Не говори глупостей, брат. Ты же не меньше меня ждал Чонгука, — сквозь слёзы отвечает девушка, держась за живот обеими руками, как бы защищая малыша. — Но не путём же твоей смерти! — не выдержав, повышает голос парень. И тут же жалеет, потому что видит, как потухает сестра и как слёзы с новой волной накатывают. «Я не хочу умирать, но и убить своего ребёнка я тоже не смогу. Я слишком люблю тебя для этого, Чонгук. Прошу, не вини себя ни в чём, это мой выбор. Единственное, из-за чего мне обидно — я не смогу увидеть, как ты растёшь, как заводишь друзей, как пойдёшь в школу, универ. Меня не будет рядом в трудные моменты твоей жизни, но запомни — я всегда буду рядом с тобой, даже если и не физически». — Ты единственный родной человек, который у меня остался после смерти родителей. Прошу, не оставляй меня тоже, — отчаянно, практически умоляет Сонгын. Девушка дрожит. Ей совсем нелегко даётся этот выбор, она очень любит своего брата, но малыша она тоже любит. — У тебя останется Чонгук… — шепчет она. Взгляд парня тут же меняется, потухает, он понимает, что это её окончательное решение. Она выбрала смерть, решила бросить Сонгына, лишь бы этот ребёнок родился. — Я не смогу любить выродка, который погубил мою сестру, — с яростью выплёвывает он, после чего кидается вон из квартиры. В груди болезненное чувство разливается. Она знает, что Сонгын это не серьёзно. Ему тоже больно это принять, но Чонгук обязательно родится и будет жить. «Мама очень сильно любит тебя, малыш. Я обещаю каждый день делать записи, чтобы ты лучше меня узнал. Но, впрочем, я уверена, что Сонгын и так тебе много чего расскажет обо мне. Пожалуйста, позаботьтесь друг о друге. Я вас обоих очень люблю».***
Сонгын нервно делает круги по всему коридору, к Сонхён его не пускают. «Допускается только отец». Это так сильно бесит. Этот, как вы говорите, «отец» даже представить себе не может, через что проходит девушка, которая от боли кричит на всю больницу уже почти пять часов. Он молит всех известных ему Богов о том, чтобы она выжила. Ему уже плевать на текущие по онемевшим щекам слёзы. «Вверяю Чонгука тебе. Прошу тебя, позаботься о нём и береги его». Плевать на ребёнка, на окружающих. Только бы она выжила. Когда её болезненные крики стихают, замирает и дыхание Сонгына. Он нервно колотит дверь родильной палаты. Спустя пятнадцать минут из неё выходит медбрат со свёртком в руке. — Что с Сонхён? — замерев, задаёт он вопрос, ответ на который боится услышать. — Роды были очень тяжёлыми, она не смогла их вынести… Мои соболезнования. Это омега, — протянув ребёнка, произносит он. — Уберите от меня это чудовище! — кричит Чон, срываясь на бег в сторону палаты. Сонхён была бледнее обычного, безжизненные глаза до сих пор были распахнуты. Некогда улыбающаяся девушка навсегда застыла в одном положении. Сонгын остался совсем один, сестру ему никогда не вернут. — Время смерти 23:57. По всей больнице проносится дикий вопль. Только в этот раз он принадлежит не Сонхён, а Сонгыну, который навсегда потерял частичку своей души.