Лови момент (не)душевной близости

— Тебе, я смотрю, нравится поза. — Ой, да заткнись, ты сам в восторге.       Даби улыбается, обнажая желтоватые зубы и облизывая сухие губы. Колени болят от долгого нахождения на каком-то трижды раздолбанном паркете, но так плевать. В голове мутная дымка, от которой ведёт лишь сильнее и ещё хуже всё видно. Чёткость мешается с расфокусом, но так даже лучше. Поддевать пирсингом член всегда весело, проводить от основания до головки, плотно прижимаясь к горячей плоти, наблюдать, как она дергается от ощущения гладкого, теплого металла, приподнимается. Томура тот ещё фетишист на своеобразные и редкие вещи, это было очевидно с первой встречи. Почему бы не воспользоваться этим? Даби довольно косит взгляд на чужой оскал, чувствуя довольство, греющее внутренности. Не видит четких очертаний лица, но жуткая улыбка неровных зубов уже почти родная. Как и щелчки фотоаппарата и движение объектива. — Выёбываешься? — Создаю для тебя шикарный ракурс. Ты такой психованный, когда у тебя нет охуенных фоток после ебли. — А ты усвоил.       Даби хмыкает и прижимает член к щеке, позволяя влажной головке проехаться по грубой коже ожога, по шарику пирсинга, оставляя следы от смазки и запах. В паху всё дико сводит, отзываясь почти болью из-за не снятых джинс. Специально высовывает язык, опять надавливая пирсингом на член, не убирая его от щеки, касаясь еле-еле, но он чувствует, как Шигараки дёргается и делает ещё пару снимков перед тем, как положить фотоаппарат в сторону, поставив запись, как всегда, и вцепиться в отросшие волосы. У корней опять начал прогладываться белый, нужно будет опять подкрашивать, но у Даби эта мысль растекается в голове, как и вообще что-либо, стоит почувствовать давление на волосы, царапающее прикосновение неровных ногтей к коже.       Но Томура не заставляет сразу отсасывать, скорее тычет лицом в член, потому что хер знает, кого из них двоих это возбуждает больше, но всё напрягается у обоих, истекая горькой и резко пахнущей смазкой. Не эстетично, не гигиенично и вообще мерзко, но Даби улыбается-ухмыляется и медленно лижет головку, сплёвывая на ствол, размазывая густую слюну. Томура скалится и дёргает несдержанно бёдрами, толкается между длинных и сухих пальцев, которые теперь были в непонятного цвета слюне, но в долгу решил не оставаться, с удовольствием проезжаясь голой стопой по выпуклости на джинсах, прижимая её сильнее к телу под одобрительное шипение от почти боли и гиперболизированного из-за резко возросшей чувствительности удовольствия. Всё же наркотик делал своё дело.       Даби придерживает член и ныряет под него, позволяя ему лечь на лицо, касаясь мошонки губами, всасывая нежную кожу. Картина, достойная хорошего порно. Даби улыбается с зубам, проводя носом у самой мошонки, касаясь основания члена, посасывая и массируя одно яичко под хрипящие стоны и рычание. Крашеные, сожжённые волосы тянут, выдирая очередной клок. Больно, но внутри слишком много ощущений. Тело отзывается даже на небольшую боль резко, но всё это мешается с удовольствием, с давлением, с извращённым кайфом от унижения, от той же боли. Потому что так хорошо и правильно, потому что кроет от риска и адреналина, потому что будоражит чувства, а это самое драгоценное, значит ещё внутри не всё сдохло, что-то ещё шевелится. У Даби немного кружится голова и ноги подрагивают, потому что наркотик действует с какой-то задержкой, а ещё потому что кончить очень хочется и одновременно с этим хочется просто сожрать Томуру и его член.       Эта долгая и извращенная прелюдия длится ещё немного, подгоняя терпение к нулю. Даби вылизывает мошонку, тянет кожу, сжимает губами, угрожая прижать зубами, но лишь угрожает с хриплым хохотом, когда его оттягивают за волосы назад и член размазывает премерзкую смесь жидкостей по лицу и волосам, но так всё ещё в кайф, в извращённое, полностью опустошающее удовольствие. Томура продолжает давить на член, опытно прощупывает головку, мошонку, даже не видя их сквозь одежду. Без неё было бы лучше, это точно, но Даби не давал бы тогда гарантий, что не кончил бы за пару минут от того, как всё внутри головы смешалось в эмоциях и ощущениях. Запах, вкус, ощущение кожи под пальцами, бледная кожа перед глазами и светлые, влажные волосы на лобке, звуки голоса. Это оглушает гиперчувствительное тело, перегружает.       Когда член всё же входит в рот, а потом резко до глотки, Даби давится, смаргивая слёзы, но лишь сильнее сжимает острые колени, позволяя толкаться в резком темпе, калеча нежные стенки, но ему плевать на это, на последствия. Он сдавленно мычит, чувствуя резкое проникновение, скользящее по губам и языку, а потом глубже, ощущая давление на собственную промежность, которое стало жестоко сильным, особенно, когда бедрами сами толкнулись под стопу в поисках удовлетворения, пока они отчаянно подрагивали. Плохо и вместе с тем ужасно хорошо. В голове пусто-пусто, лишь какое-то густое марево, у которого нет формы. Оно просто заполняет мысли, а точнее их отсутствие. Хочется только трахаться и удовлетворять всё это ужасное животное. Несколько щелчков звучат сквозь вату, пока Даби старается не задохнуться под резкими движениями руки в волосах и резкими фрикциями тощих бёдер. От головки до самого лобка, утыкаясь во влажные, жёсткие волосы носом, стараясь выхватить толику кислорода, а потом, смиряясь, позволяет натягивать себя, как вздумается. Слюна стекает по губам, по подбородку, щекам, капает на изодранную майку и пол.       Глаза немного закатываются, когда член входит до упора, дышать совсем не получается. Даби чувствует весь целиком внутри себя, каждый выступ, неровность, кусочек солёной, отдающей гадким послевкусием кожи. Но ему всё нравится. Его трясёт, пока он судорожно, совсем неконтролируемо сжимает горлом член из-за удушения, выжимая, ублажая под пристальным взглядом одержимых, жадных красных глаз, словно владелец готов в любой момент кинуться и сожрать, но в итоге выходит лишь несколько новых щелчков и одна короткая вспышка, от которой слепит глаза, в которых всё и так размазывается, превращается в одну мутную-мутную массу.       Наверное, было бы правильно назвать Томуру тварью за резкое давление на член, от которого цепочка ощущений окончательно замыкается и всего Даби просто выворачивает наизнанку от всплеска ощущений. Перегрузка, от которой лишь задушенно поскуливает, скорее мычит, пока тело бьёт крупная резкая дрожь, словно припадок. Его просто трясёт, гнёт и выжимает, а Томура продолжает давить, мять, вжимать подушечку стопы в постепенно проявляющееся мокрое пятно, вслушиваясь в задушенные булькающие звуки. Даби — не оголённый провод, он задрипанный старый телефон, который к чертям сгорел от перепада напряжения, и это видно. Почти на языке ощущается его страдание из-за сковывающих вещей, яркого, невыносимо долгого оргазма, который не утихает и выжимает каждую секунду новую порцию простреливающего удовольствия. Это даже больно, потому что тело ощущается так, словно с него сняли кожу и оставили голое мясо, а после облили солёной водой.       Когда Томура резко выходит, позволяя сделать несколько судорожных вздохов, закашлявшись от продолжительного удушения и раздражения горла, он засматривается на Даби с поплывшей от слёз подводкой, на перепачканные слюной губы и подбородок, влажную майку. Прекрасный вид. Нескольких резких движений рукой по члену хватает, что сделать последний штрих, чтобы резкое, быстрое удовольствие прошибло позвоночник, заставив сильнее выгнуть спину и коротко вздрогнуть. Даби быстро откашливается и привычно подставляет лицо, высовывая язык, всё, как любит Томура, послушно принимая горькую сперму на него и щёки. Попало на волосы, немного на нос и подбородок, шею, медленно стекая ниже. Даби хитро щурится, не скрывая довольной улыбки, продолжая держать лицо, заляпанное спермой, ощущая, как вместе со слюной она течёт по языку к кончику, капая на убитые джинсы и майку. Старый плёночный фотоаппарат и громкий щелчок со вспышкой как завершение сессии. — Расслабься и глотай. — Я заслужил целых две фотографии на плёнку? А ты сегодня щедрый. — Сосёшь хорошо.       Даби смеётся, всё же проглотив сперму. Вкус ужасный, но это привычно, да и наркотик продолжает давить, будоража, отдаваясь в теле удовольствием, которое превратилось в повторяющуюся сверхстимуляцию каждые пару секунд. Облизывает подсохшие губы и стирает с лица остатки, вытирая их о заляпанные джинсы, которые почти сразу сняли вместе с бьёт, пока Томура увлечённо ставит на паузу съёмку и просматривал отдельные фотографии. «Ебанутый фетишист», — так думает Даби и подсаживается рядом, чтобы просмотреть, потому что он точно такой же. Видео правда получилось пошлым и своеобразно красивым, если ты отбитый ценитель, а они такими были. — Коллекция домашнего порно? — Предположим, что так. — Покажешь потом эти свои плёнки? А то фоткаешь, а нихуя не показываешь. — Я не дохуя хочешь? — Ссышь, что фотки хуёвые? — Заткнись. Ладно, если ты доебался, то хер от тебя отвяжешься. Я тебе покажу, но как-нибудь в другой раз. — А ты уверен, что я вернусь? — Конечно. Тебя же вставило с них. Да ты бы и так пришёл через пару дней.       Томура хищно скалится, убирает камеры подальше и трясёт маленьким пакетиком с таблетками. Те самые, которые он дал ещё до секса, от которых тело всё ещё трясёт от любого неудачного движения, когда уже опавший член прижимается слишком сильно к ткани сменного белья. Даби усмехается. Его подловили, на съёмке сам видит, как сильно размазало от действия таблеток. Хотя состояние всё ещё не лучше. Трахаться хочется с прежней силой. Даби протягивает руку к таблеткам, но пакетик забирают прямо из-под носа. — Хуй тебе. Приходи послезавтра и получишь ещё дозу. Тебя и так в ближайшее время не отпустит. — Пидорас хитрый.       Даби и Томура с довольными усмешками впились в губы друг друга кусачими поцелуями, калеча тонкую кожицу. Ещё пару заходов, чтобы просто сдохнуть и уснуть на этой разъёбанной кровати под вой Даби, который определённо скончается во всех смыслах, пока не пройдёт действие таблеток. Чёртов дуэт крайнего мазохизма и садизма.